Дни неопределенности

Прошло несколько недель с момента, когда маг Бавлер спас нас от всадников Мордина. Ночами я часто возвращался мыслями к тому моменту, когда небеса разразились молниями, словно небесные силы вмешались, чтобы дать нам шанс. Это было чудо — но чудеса, как известно, бывают краткими. Мы были спасены от неминуемой гибели тогда, но сегодня я чувствовал, что это чудо уже не повторится.

Утро началось как обычно — безмолвное, тихое. Воздух в крепости был тяжёлым, пронизанным тревогой, которая гнездилась в нас всё сильнее с каждым днём. Никто не говорил об этом вслух, но все знали — затишье всегда предвещает бурю.

Капитан Анарей с рассвета выгнал нас на работу. Мы строили укрепления, копали рвы, укрепляли стены. Капитан ругался, как проклятый, погоняя нас, словно мы могли выкопать спасение из земли. Мы знали, что работы никогда не станет меньше, что с каждым днём эта стройка будет вытягивать из нас последние силы. Но именно в работе мы находили утешение. Чем сильнее нагружали себя, тем меньше оставалось времени думать о том, что может ждать нас за стенами крепости.

Никто не видел врага, и это нервировало ещё больше. На горизонте не было ни войска, ни разведчиков Мордина, ни дымящихся руин. Никто из тех, кто покинул крепость на задания, не докладывал о приближении опасности. Однако это затишье разжигало в нас страх, куда сильнее, чем если бы мы увидели чёрные знамена врага на горизонте.

Бавлер так и не вернулся сразу после того дня. Его исчезновение стало ещё одной причиной для напряжения. Никто не знал, куда он ушёл и вернётся ли вообще. Спасший нас маг оказался не простым странствующим волшебником, а правителем — такой слух распространялся среди солдат. Я был поражён, когда узнал, что тот, кто вызвал молнии и спас нас от верной смерти, был ещё и боевым магом, и правителем своего народа. Маги, особенно боевые, исчезли много лет назад. Но вернулся ли он на свою родину? Или оставил нас здесь, чтобы выживать самим, среди этого хаоса войны?

Я до сих пор не мог забыть, как он выглядел — молодой, почти как мальчишка. Капитан Анарей сказал, что Бавлер моложе меня на два десятка лет, хотя выглядел ещё моложе. Возможно, этот маг и был причиной того, что наши укрепления всё ещё стояли, и мы всё ещё жили. Ведь помощь от самого Пакшена так и не пришла, несмотря на отправленное Анареем письмо с просьбой о подкреплении.

Но если Бавлер был так силён, то почему он ушёл?

Мы продолжали строить, работать без отдыха, словно магия могла бы вернуться к нам, если мы заслужим её своими усилиями. Это был наш способ справиться с тревогой — мы отдавали силы работе, чтобы не дать страху одолеть нас.

Среди солдат крепости постепенно начала нарастать тревога. Мы не знали, чего ожидать. Каждый раз, когда я стоял на стене и смотрел на горизонт, где встречались река и леса, я пытался увидеть что-то, что могло бы предвещать наступление врага. Но на горизонте не было ничего, кроме природы. В такие моменты у меня появлялось мимолётное чувство облегчения — враг не приближался.

Но с каждым утром эта тревога росла. Тишина, которая царила вокруг крепости, становилась невыносимой. Мы все знали, что враг где-то там. Мы знали, что он соберёт свои силы и ударит по нам, но никто не знал когда. Это ожидание с каждым днём превращалось в пытку.

Капитан Анарей делал всё, чтобы поддерживать порядок. Он понимал, что солдаты нуждаются в чём-то, что удержит их от паники, и эта работа над укреплениями стала нашей спасительной рутиной. Но даже он был не в силах скрыть своё раздражение. Иногда он обрушивал гнев на тех, кто работал недостаточно быстро. Его приказания становились всё жёстче, его настроение ухудшалось с каждым днём. Я понимал, что это было лишь отражением того страха, который рос в нём, так же, как и в нас всех.

Никто не говорил об этом вслух, но каждый знал: если враг ударит, нас ничто не спасёт. Слишком мало бойцов, слишком мало ресурсов. Наши укрепления были далеки от завершения. Анарей мог приказать строить до изнеможения, но мы всё ещё оставались уязвимыми. И каждая минута безмолвного ожидания только добавляла этому чувству остроты.

Каждую ночь, когда я ложился на свою грубую постель, сердце моё билось быстрее обычного. Каждый звук за стенами крепости казался зловещим предвестием беды. Я лежал с открытыми глазами, вслушиваясь в ветер, шорох листвы, и каждый раз мне казалось, что вот-вот раздастся крик разведчиков, и мы узнаем, что враг на подходе. Но этого не происходило. Ночь сменялась утром, и тревога не уходила.

Утром, после короткого сна, я снова вставал и направлялся к месту работы. В крепости всегда было чем заняться. Копать рвы, рубить бревна, таскать камни для возведения стены. Всё это помогало отвлечься, но каждый раз, когда я останавливался, тревога возвращалась с новой силой.

Однажды, когда мы работали на укреплениях, я услышал, как двое солдат рядом со мной тихо переговаривались. Они думали, что их никто не услышит, но в гуле наших голосов и стуке инструментов их слова были до ужаса отчётливы.

— Как думаешь, нас здесь всех перебьют, когда они придут? — тихо спросил один из них.

— Конечно, — ответил другой с такой небрежной уверенностью, что у меня по спине побежали мурашки. — Эти стены нас не спасут. Они перебьют нас, как стадо баранов.

Эти слова были правдой, которую никто не хотел озвучивать вслух. И хотя капитан пытался держать нас в железных рамках дисциплины, страх постепенно начинал разрушать боевой дух. Даже я, человек, который всегда старался держать себя в руках, чувствовал, как эта тревога завладевает мной.

Каждую ночь я пытался избавиться от неё, отдаваясь труду на постройке. Работать до изнеможения — это был единственный способ не дать своим мыслям поглотить меня. Но как бы мы ни старались, тревога с каждым днём становилась всё более ощутимой.

Прошли недели, а враг так и не появился. Это не приносило успокоения, напротив — неизвестность мучила нас куда больше. Мы продолжали строить, день за днём укрепляли стены, делали всё, чтобы подготовиться к осаде. Однако каждое утро начиналось с того, что мы понимали: враг может прийти в любую минуту, и тогда всё, что мы построили, окажется бесполезным.

Иногда я ловил себя на мысли, что предпочёл бы увидеть вражеские знамена на горизонте, чем терпеть это мучительное ожидание. Пусть бы они пришли, и мы знали бы, с чем имеем дело. Но они не шли. И это неизвестное будущее заполоняло наши сердца тревогой.

Каждый день был похож на предыдущий. Работа, ожидание, тишина. Я не знал, сколько ещё мы сможем выдержать в таком состоянии.

История Бавлера — здесь https://author.today/work/264739