До самой последней ноты... (Часть вторая)

ПЕРВУЮ ЧАСТЬ ЭТОЙ ИСТОРИИ ЧИТАЙТЕ В МОЛИХ ПРОИЗВЕДЕНИЯХ. "ДО САМОЙ ПОСЛЕДНЕЙ НОТЫ..." ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

- Осторожно! Не затопчите тут все! – раздался окрик и Игорь Громов, капитан юстиции и старший оперуполномоченный при следственном Комитете РФ резко затормозил на пороге широко распахнутой двери в Музей Консерватории. Внутри царила рабочая суматоха, перемешанная с гнетущим ощущением трагедии. Снаружи у двери в Музей толпились шокированные студенты и перепуганные преподаватели, обслуживающий персонал, даже уборщицы.

Здесь уже была вся следственная группа: эксперт-криминалист Володя Барков, следователь – полковник Петр Васильевич Кулаков, прозванный за свой крутой нрав Железным Кулаком. Кроме того, у трупа немолодого мужчины возился судебно-медицинский эксперт Эдуард Ковалев, очень опытный и кропотливо работающий сотрудник. Фотограф Гена Шпигель юрко сновал по комнате, фиксируя место преступления метр за метром, похожий на художника, пишущего зловещий натюрморт.

- Личность установили? – спросил Игорь следователя, поздоровавшись со всеми присутствующими.

- Евгений Иванович Кандинский, - ответил Ковалев, не отрываясь от осмотра тела. – Профессор композиции и фортепиано. Очень уважаемый и хороший человек, как мы поняли. Один из лучших здешних профессоров.

- И как его…? – обратился Игорь к Ковалеву, обходя зловещий глагол «убили».

- Да вот – … удар в шею, глубокий и очень сильный, - констатировал Ковалев, поднимая взгляд и впериваясь в Игоря усталыми глазами. Видимо у него за плечами было ночное дежурство. – Кровищи… Смерть наступила почти мгновенно от кровопотери.

- Орудие убийства нашли?

- Нет. Опера окрестность обыскивают, - ответил Барков. -Это было что-то типа заточки… узкое но не очень острое.

Игорь почесал затылок. «Нда… с уликами тяжеловато будет…» - подумал он, оглядывая место преступления, прилично залитое кровью жертвы.

- Нашли что-нибудь? – осведомился он у Баркова, не надеясь впрочем, на положительный ответ.

Тот оторвался от обследования витрины разбитой на одном из шкафов и ответил:

- Кое-что есть, - и сделал Игорю знак подойти.

У разбитого шкафа, где возился эксперт, валялись осколки стекла, а внутри на самом видном месте шкафа лежал большой старинный футляр от скрипки с бархатной синей обивкой. Тут же лежал и смычок. Но инструмента не было.

- Украли ценную скрипку, - сказал Барков, - говорят цена ей – миллионы долларов. Инструмент работы самого Гварнери.

- Отпечатки есть?

- Нет, все чисто. Нигде не оставил, гад. Видно в перчатках работал. Вот молоток валяется – им разбили витрину. Ищу биоматериал на осколках. Возьму их в лабораторию и продолжу там.

На полу около шкафа валялся маленький, но увесистый молоточек, видимо брошенный или забытый. Игорь натянул перчатки, осторожно поднял молоток. Внимательно осмотрел… Молоток был совсем новый, и штамп магазина еще не стерся.

«Значит, надо туда ехать, выяснять – когда, сколько продано таких, записи с камер наблюдения запросить, может, и попадется кто-то, – подумал Игорь, понимая, что любая, даже самая незначительная деталь может стать ключом к разгадке. - Ничего нельзя упустить."

- Гена, - позвал он фотографа, - запечатлей мне гриф молотка со штампом магазина. И молоток сними со всех сторон.

- Давай! – отозвался длинный, тощий Гена, юрко двигаясь по месту преступления.

- Тут еще улика, - пробасил Кулаков, - нотная тетрадка… вывернутая содержимым наружу, видимо кто-то потерял или выронил в спешке. На тетрадке фамилия – Воронцов Сергей. На самом пороге лежала у входа в музей. Пара страничек вырвана, как будто в спешке.

- Рассеянный убийца?

- Нну, похоже на непредумышленное убийство. Вора застал профессор… и вот… – сказал Барков. – Может быть потерял в спешке или испугался, удрал…

- Думаешь, кто-то из студентов?

- Думать – ваше дело, - ухмыльнулся Барков. – Мое дело – экспертиза и осмотр.

Игорь хмыкнул и сосредоточился на осмотре места происшествия.

«Если проверять всех студентов консерватории – месяцы уйдут. – невесело думал он, - По горячим следам точно не получится раскрыть. Хотя тетрадка этого… Воронцова – зацепка. С него и надо начать.»

- Уже пробили этого Воронцова? – спросил он Кулакова.

- Работаем, - ответил коротко тот, тщательно фиксируя все, что происходило в помещении. – Надо в деканате выяснить, есть ли студенты с таким именем.

Игорь медленно пошел по проходу, в котором лежал убитый профессор, в сторону окон. Он внимательно разглядывал все вокруг – пол, витрины, экспонаты…

СТОП! Это что?!

Отпечаток обуви, рисунок на подошве необычный… И кажется, следы крови…

- Вова! Дуй сюда, - позвал он эксперта.

- Момент, Игорь, - отозвался Барков, пряча очередную улику в пакет и укладывая в свой внушительный экспертный чемоданчик. Он подошел к отпечатку ноги, опустился на пол, начал исследовать отпечаток в большую электрическую лупу с подсветкой. – Да тут кровь, похоже. Правда, капля… Размер обуви 43. Значит, отпечаток оставлен уже после убийства.

- Займись, пожалуйста, - попросил Игорь и медленно пошел дальше.

После осмотра места происшествия, тело увезли в морг. Но едва санитары подняли носилки, зоркие глаза Игоря моментально выхватили крошечную улику, которую, видимо, не заметил эксперт – элемент волокна - короткая нитка черного цвета с характерной зацепкой, что говорило о том, что либо профессор, либо убийца зацепился за что-то одеждой и нитка оборвалась. Молодой человек вытащил из кармана пакетик для улик, парочку которых всегда брал с собой на места преступлений и аккуратно поддев нитку своей шариковой ручкой, всунул ее в пакет. Он сразу заметил, что на убитом не было черной одежды – он был одет в темно-синий костюм и серую рубашку.

Судмедэксперт и криминалист уехали, а Игорь и Кулаков остались допрашивать тех, кто обнаружил труп профессора.

Первым свидетелем оказался старичок-хранитель музея, слабо видящий и немного тугой на ухо. Его звали Иван Робертович Крюков, было ему 72 года, и работал он в Музее уже много лет. Как следовало из его показаний, он явился на работу утром, около восьми часов, хотел отпереть дверь в Музей, но обнаружил, что она не заперта. Толкнув дверь, он увидел в главном проходе бездыханное тело, но только подойдя поближе понял, чье. У старичка тут же взяли обувь на экспертизу, чтобы сравнить ее с отпечатками, обнаруженными на месте убийства, отбили оттиски пальцев и Игорь спросил:

- Почему профессор Кандинский остался в Музее после Вашего ухода? Я так понимаю, что Вы уехали домой вчера вечером?

- Ох, молодой человек, так Евгений Иванович наш почти каждый вечер здесь допоздна – он пишет монографию об учебе в этой Консерватории самого Чайковского, и очень часто задерживается за полночь.

— Значит, у него есть ключи?

- Ну конечно!

- У кого еще могут быть ключи от Музея?

- Есть контрольный экземпляр на посту охраны. Больше ни у кого.

- Может быть, вы запомнили, в последнее время, кто особенно часто проводил здесь время, или может быть, просто заглядывал, контактировал с профессором?

- Я особо не обращаю внимания на посетителей… эээ… молодой человек.

- Я Игорь Громов, - представился Игорь, еще раз показав свое удостоверение.

- Да-да, Игорь. Здесь, в принципе, мало кто бывает. Туристы заходят, но редко. Студенты еще реже. Профессора бывают. Но вот в последние пару недель тут появлялся высокий полноватый парень, пегий какой-то, но имени его я не знаю. Даже не знаю, студент ли он. Хотя, постойте… Кажется, он говорил, что готовится к докладу по …эээ музыкальной литературе. Такой… холеный, в костюмчике приходил.

- Опознать сможете его?

- Наверное. У меня глаза слабые, я лица расплывчато вижу… Но могу попробовать. Фигуру и голос точно смогу опознать.

- Кого-нибудь еще не вспомните Иван Робертович?

Старичок напряженно думал несколько минут… Потом покачал головой.

- Увы, Игорь, появлялась пара человек, но я их не запомнил.

- Во сколько Вы ушли вчера?

- Ровно в семь часов.

- Профессор Кандинский был здесь?

- Нет, у него кажется, были уроки, но он предупредил меня, что будет потом здесь работать.

- Когда Вы уходили, не крутился ли кто-нибудь около Музея?

- Так чтобы кто-то крутился – я не заметил… - почесал затылок старичок, - Но здесь много народу проходит мимо – в классы и аудитории.

- Подозрительного тоже ничего не заметили?

Старичок с сожалением покачал головой.

- Увы, мой юный друг. У меня вчера сильно разболелась нога, и я еле спустился с лестницы, поэтому по сторонам не глядел.

Игорь встал и пожал старичку руку.

- Ну что же, спасибо Вам большое, Иван Робертович… Если что-нибудь вспомните – пожалуйста позвоните мне. – он протянул старичку свою визитку.

- Всенепременно, Игорь. Всенепременно. Желаю здравствовать.

Игорь шел по коридорам Консерватории, словно по нервам огромного, раненого зверя. Волнение и ужас висели в воздухе, как марево. Студенты, обычно шумные и беспечные, жались группками по углам, передвигались бесшумно и перешептываясь, и с тревогой поглядывали на профессоров, чьи лица застыли в масках скорби и недоумения. Некоторые плакали, не стесняясь слез, плакали и некоторые студенты, видимо, ученики Профессора Кандинского. В тишине особенно отчетливо слышались приглушенные рыдания и обрывки фраз, полных ужаса и растерянности.

В деканате на Игоря уставились две донельзя испуганные женщины среднего возраста, сидевшие за своими столами. Видимо, секретарша и помощник ректора. В кабинете ректора слышались громкие голоса, в том числе бас полковника Кулакова – начальника Игоря.

- Доброе утро, дамы, - поздоровался Игорь. – Следственный Комитет, капитан Громов. – он показал свое удостоверение и продолжил:

- Мне нужна электронная база ВСЕХ студентов, на данный момент проходящих обучение в Консерватории. Все личные дела с фотографиями, все приказы об отчислении за этот год, все студенты, которые перевелись к вам тоже за последний год. А так же электронная база ВСЕХ сотрудников Консерватории, включая уборщиц и охрану!

- Ох… - выдохнула одна из женщин. – Мы только занимаемся дигитализацией документов… и добрались только до 60 процентов.

- Хорошо, - быстро сориентировался Игорь, - Эти 60 процентов скопируйте мне на флешку, остальное я посмотрю прямо здесь. Если можно, поскорее. И еще! Мне нужно найти студента или может быть стажера какого-нибудь – я не разбираюсь в вашей иерархии - полного, крупного телосложения, блондин или пегий, который готовит или готовил доклад по музыкальной литературе и для этой цели часто заходил в музей якобы работать с экспонатами. Для кого он готовил доклад и на каком он курсе я не знаю, имени и фамилии не знаю тоже. Отберите всех, кто подходит под это описание.

- Хорошо, господин капитан, - ответили женщины почти в один голос.

Тут из кабинета ректора появился Кулаков. С ним шел представительный мужчина, полный, с круглым лицом и двойным подбородком. Вид у него был крайне жалкий: он нервничал, казалось, вот-вот расплачется, и вообще находился в состоянии глубочайшего шока. Видимо, это и был ректор Консерватории.

— Это просто катастрофа! – восклицал мужчина в ужасе, - Наш самый лучший профессор! Евгений Иванович, наше светило! … Бесценная скрипка! Вы не понимаете! На этой скрипке играл сам Николло Паганини!!! Ей нет цены!!!

- Стоп! Стоп! Господин ректор! – резко осадил мужчину Кулаков. – Поподробнее о скрипке, прошу Вас. Только спокойно! По порядку. С убийством профессора мы разберемся – это наша работа. Но нам важно понять – что за инструмент похищен. Его история, особенности, может быть особые приметы.

- Девочки, дайте мне воды, - проговорил ректор, падая на стул у входа в деканат и рывком ослабляя воротник элегантной рубашки.

Одна из женщин кинулась к графину с водой, налила в красивый хрустальный стакан и подала ректору. Он залпом выдул всю воду и шумно выдохнул, вытирая липкий пот ужаса со лба. Кулаков сделал знак Игорю, чтобы тот записывал и начал спрашивать.

- Так что за скрипка?

— Это по всей видимости, одна из неучтенных скрипок Гварнери дель Джезу, так называемая, «тюремная скрипка». – еще слабым голосом проговорил ректор.

- Тюремная? – удивился Кулаков, а Игорь удивленно поднял брови.

- Ну да… Ходили слухи и легенды, что якобы Гварнери сидел в тюрьме, и якобы там занимался скрипичным делом, и существует якобы больше десятка таких инструментов, о которых никто и никогда не знал, но вдруг неожиданно они всплывали где-то – то у какого-нибудь придворного музыканта, то в частной коллекции, то просто на блошином рынке… или в монастырях…

- А украденная скрипка? Ее оценивали?

- Эксперты оценили скрипку минимум в 20 миллионов долларов.

Громов и Кулаков хором присвистнули.

- А что за скрипка? Какая-то знаменитая?

- Оо... это целая история… Когда Николло Паганини давал концерты в Петербурге в 1831 году, то он имел такой успех, такой фурор, что весь город гудел, как растревоженный улей, творилось сущее сумасшествие. Эту скрипку передал Паганини граф Воронцов Михаил Семенович, который являлся ее владельцем и хранил ее в своем дворце в Алупке. Потрясенный гением итальянского виртуоза, он принес ему свой инструмент, чтобы Паганини поиграл на нем и высказал о нем свое мнение. Известно, что Паганини собственноручно поменял на скрипке Воронцова струны и действительно играл на ней перед своим концертом. Об этом пишет сам Воронцов в своих Воспоминаниях. Но выступал Паганини конечно, со своей «Пушкой» — он так свою скрипку называл, кстати тоже работы Гварнери. Авторство Гварнери у скрипки Воронцова было подтверждено экспертизой еще в начале 20 века. Латинские буквы IHS Iesus Hominum Salvator — «Иисус, Спаситель людей» внутри на нижней деке подтверждают подлинность подписи великого мастера. Джузеппе Гварнери получил прозвище del Gesù («от Иисуса») именно из-за этой монограммы. Его скрипки были не просто инструментами — они были посвящены Богу, и печать IHS подчеркивала это. Так что украли у нас именно эту скрипку.

Игорь почесал затылок. Получается, что весь сыр-бор именно из-за скрипки. И тут…

Воронцов! Граф Воронцов - Сергей Воронцов! Нотная тетрадь… Таких совпадений быть не может!

Похоже, Кулаков тоже думал именно об этом, потому что они посмотрели друг на друга расширенными глазами.

- У вас есть студент Сергей Воронцов? – быстро повернулся он к женщинам из деканата.

Те в свою очередь переглянулись, и одна сказала:

- Кажется, я встречала такую фамилию. За имя не поручусь. Надо поискать.

- Как же! – воскликнул тут директор, - Сережа Воронцов! Композиторское отделение! Пятый курс! Студент Мясникова.

- Ах, и правда, - воскликнула женщина и защелкала клавишами компьютера. – Вот он! – объявила она через минуту и развернула монитор к Кулакову и Игорю.

С экрана на них смотрел эдакий тощий «заучка» в очках, явно с корнями народа Моисея и Исаака, кучерявый и «не от мира сего».

Игорь и Кулаков переглянулись. Кулаков едва заметно покачал головой, а Игорь моментально потерял к предъявленному Воронцову интерес.

- Еще Воронцовых не имеете?

- Я проверю, - сказала женщина за компьютером, застучала по клавиатуре и тут же ответила: - Есть еще Воронцова Екатерина и Воронин Павел. Но это только в оцифрованных документах.

- Спасибо.