Добрососедство

Дорога казалась бесконечной. Даше было тяжело поверить, что прошло всего несколько часов с момента, как они покинули свою старую квартиру, ставшую для них домом на долгие годы. Время словно растянулось, превратившись в бесконечную ленту асфальта, уходящую вдаль.

По обеим сторонам дороги простиралось бескрайнее поле подсолнухов. Их жёлтые головы, тянулись к солнцу, создавалось впечатление, будто они образуют океан, яркий и насыщенный. Даше вдруг показалось, будто цветы следят за ними. Их золотистые венцы как будто поворачивались, провожая машину взглядом, словно живые.

Внезапно её взгляд уловил движение вдалеке. На чёрной ленте асфальта появилось небольшое пятно, не больше кошки или собаки. Оно возникло как если бы выплыло из гущи подсолнухов. Машина быстро приближалась к нему.

— Паша, осторожно! — крикнула она, инстинктивно схватившись за ручку двери.

Павел резко оторвался от телефона, его руки судорожно сжали руль. Машину бросило в сторону, шины визгнули по асфальту, но он смог выровнять движение, сбросив скорость.

— Что? Что случилось? — его голос звучал испуганно и растерянно.

— Там, на дороге... что-то было, — прошептала Даша, её голос дрожал. Она обернулась, вглядываясь в заднее стекло. Дорога была пуста. Ничего. Только бесконечная полоса асфальта и всё те же подсолнухи, словно наблюдающие за ними.

Ребёнок толкнулся, Даша схватилась за живот и сжала зубы, стараясь не вскрикнуть от внезапной боли.

— Всё в порядке? — Павел бросил на неё тревожный взгляд, но она лишь кивнула, стараясь успокоить дыхание.

— Да, — ответила она неуверенно. — Следи за дорогой, пожалуйста. Ты везешь не картошку, а супругу на последнем месяце.

— Извини, — Павел смутился, но его взгляд снова скользнул к телефону. Финальная стадия проекта требовала его постоянного внимания. Устройство вибрировало, сообщения сыпались одно за другим, требуя немедленного ответа.

— Пусть подождут ещё полчаса, — сказала Даша, стараясь привести себя в порядок.

— Если их руководитель попадёт в аварию, у них точно ничего не получится.

Павел натянуто улыбнулся, но его пальцы продолжали лихорадочно печатать.

Даша, не выдержав, взяла телефон из его рук и бросила на заднее сиденье. Устройство с глухим стуком упало в одну из коробок, которыми была плотно забита машина.

— Эй-эй! А вдруг...

— Никаких вдруг! Нам ещё аварий не хватало! — перебила она, сверкнув глазами.

Павел хотел что-то возразить, но в этот момент Даша заметила грузовик, едущий навстречу.

— Смотри! Это же тот самый, который нашу мебель утром увозил!

— Точно, — Павел кивнул. — Значит, всё уже привезли... Надеюсь, местные ничего не растащили.

— Да ты что! — Даша фыркнула. — Это очень крутой район, а люди там были невероятно дружелюбные.

Павел снова натянуто улыбнулся, но в его глазах читалось сомнение.

— Ну давай, говори! — хмуро проговорила Даша, заметив его выражение.

— Ну, не знаю... Вроде всё супер, но... Мы как-то поторопились, нет? Были там всего три раза...

— Я была четыре, — перебила она. — Ещё с Олей, помнишь?

— Да, точно... — Павел вздохнул, но больше не стал спорить.

Машина ехала дальше, а Даша снова уставилась в окно. Подсолнухи, казалось, стали ещё гуще, их тяжёлые соцветия всё так же следили за ними. Она почувствовала, как ребёнок снова толкнулся, и её рука инстинктивно легла на живот.

— Скоро приедем, — тихо сказала она, больше для себя, чем для Павла.

Он кивнул, но его взгляд снова скользнул к заднему сиденью, где лежал телефон. Даша заметила это, но промолчала. Впереди их ждал новый дом, новый район, новая жизнь.

Впереди уже виднелся высокий забор, словно стена, возвышающаяся над полем подсолнухов. Большие ворота, раскрашенные в голубые и белые тона, встречали приезжающих яркой надписью: «Добрососедство. Место, где жизнь станет раем».

Павел сбросил скорость. Огромные кованые ворота медленно распахнулись, пропуская их машину внутрь. Охранник словно сошёл с рекламного плаката — безупречная форма, белые перчатки, неестественно широкая улыбка. Даша, как всегда, почувствовала детскую радость, глядя на него.

— Словно попали в старый добрый фильм, — прошептала она.

Павел молча сжал руль. Ему казалось, будто ворота закрываются за ними как ловушка.

Машина медленно ехала по улице. Дома здесь напоминали открытку из рекламного буклета: идеально ровные заборы, безупречно подстриженные лужайки, клумбы с цветами неестественно ярких оттенков. Создавалось впечатление, будто каждый дом только что вынесли из витрины дорогого магазина. Прохожие поворачивали головы в их сторону, их улыбки казались вырезанными из одного и того же шаблона, а приветственные взмахи рук синхронными, как в хорошо отрепетированном спектакле.

Попадавшиеся по пути магазины словно соревновались в совершенстве своих вывесок - каждая производила впечатление шедевра дизайнерского искусства. Пастельные тона фасадов напоминали декорации к какой-то слишком сладкой сказке, где даже воздух казался подкрашенным в нежные розовые и голубые оттенки.

Детские площадки встречались через равные промежутки, словно расставленные по линейке. Качели качались с математической точностью, горки блестели как новые, даже песок в песочницах лежал идеальными горками. Дети двигались создавая впечатление живых кукол - их смех звучал приглушенно, будто кто-то специально убавил громкость.

Даша на мгновение оторвала взгляд от идиллической картины за окном. Как будто сквозь этот безупречный фамар просочилось воспоминание - больничная палата, тихий плач, крохотное тельце, которое так и не сделало первый вдох. Она вонзила ногти в ладони, словно физическая боль могла заглушить ту, другую.

— Смотри, — Павел указал вперёд. — Наш дом уже близко.

Она кивнула, но её взгляд снова скользнул к детской площадке. Дети всё так же играли, но их движения казались слишком синхронными, а улыбки — слишком одинаковыми, словно нарисованными.

— Даш, — тихо сказал он, не отрывая взгляда от детей. — Ты не чувствуешь, что здесь... как будто всё ненастоящее?

Она на мгновение задумалась, но затем пожала плечами и улыбнулась.

— Ну, это же элитный район. Наверное, так и должно быть.

Паша хотел что-то ответить, но слова застряли в горле. Всё здесь действительно было идеально: ухоженные дома, чистые улицы, улыбающиеся люди. Но что-то в этой идеальности вызывало у него тревогу. Может, слишком тихо? Или слишком... неестественно? У него создавалось впечатление, будто он находится в каком-то кино пятидесятых.

Они подъехали к своему новому дому. Знак на заборчике нежно голубого цвета гласил: «Лиственная улица, д. 13-66». Дом выглядел так же безупречно, как и всё вокруг: аккуратный фасад, ухоженный сад, яркая дверь, словно приглашающая войти.

— Ну что, — Павел выключил двигатель и повернулся к ней. — Добро пожаловать домой.

Даша сияла, её глаза блестели от восторга. Она уже влюбилась в этот район, в его уютные улочки, в идеальные дома, в улыбающихся людей. Для неё это было воплощением мечты.

Но Павел не мог избавиться от странного чувства. Его взгляд скользнул по окнам соседних домов. За одним из них стоял мужчина. На нем была светлая голубая рубашка и коричневая жилетка. Он улыбался во весь рот и махал рукой новым соседям.

— Паш, ты чего? — Даша уже открыла дверь и вышла из машины, вдыхая свежий воздух.

— Ничего, — он постарался улыбнуться, но улыбка вышла натянутой. — Просто... странное место.

— Странное? — она рассмеялась. — Ты шутишь? Это же рай!

Павел молча вышел из машины и огляделся. Всё вокруг действительно было красиво. Слишком красиво. Слишком... правильно.

— Давай зайдём внутрь, — предложила Даша, уже направляясь к двери.

Он кивнул, но его взгляд снова задержался на детской площадке. Дети всё так же играли, но теперь он заметил, что их смех... его не было слышно. Они двигались, улыбались, но звука не было.

— Паша, идём! — позвала она уже из дома.

Он глубоко вздохнул и последовал за ней, но чувство тревоги не отпускало. Что-то здесь было не так. Что-то, что он пока не мог понять.

Дверь распахнулась, и в проёме возникла женщина лет пятидесяти.

— А вот и наши дорогие новосёлы! Мы вас тут уже заждались! — воскликнула она, широко улыбаясь. На ней был розовый костюм: пиджак, голубая сорочка и юбка до колен. Всё выглядело идеально выглаженным, словно только что из магазина.

Пара остановилась, не ожидая увидеть кого-либо в своём новом доме.

— Ой, где же мои манеры! Я — Ольга Ивановна! — женщина заливисто засмеялась, но её смех звучал слишком громко, почти театрально. — Я тут... заправляю всем, можно сказать. Ваша мебель почти расставлена, ребята почти закончили. Осталось подождать лишь пару мгновений!

Павел и Даша растерянно переглянулись, но всё же представились.

— Да знаю я, кто вы такие! — перебила их Ольга Ивановна, махнув рукой. — Мы ждём вас с нетерпением!

Она наклонилась к животу Даши, и её улыбка стала ещё шире.

— Ждём всех вас.

Даша невольно отступила на шаг, почувствовав, как ребёнок внутри неё толкнулся, будто в ответ на слова женщины. Павел, заметив её реакцию, шагнул вперёд, слегка прикрывая жену собой.

— Спасибо, Ольга Ивановна, — сказал он, стараясь говорить спокойно. — Мы, конечно, не ожидали, что вы нас встретите.

— О, это же моя обязанность! — она снова засмеялась, и её голос звенел, как колокольчик. — В нашем районе мы заботимся о каждом новом жильце. Вы теперь часть нашей большой семьи!

Павел почувствовал, как по спине пробежал холодок. Слова Ольги Ивановны звучали тепло, но в её глаза, казалось, не моргали.

— Ну, проходите, проходите! — она широким жестом пригласила их внутрь. — Давайте я покажу вам дом.

Даша, всё ещё слегка ошеломлённая, шагнула вперёд, но Павел задержался на пороге. Его взгляд скользнул по улице. На тротуаре стояли несколько соседей, улыбающихся и машущих им рукой. Их улыбки были одинаковыми, словно скопированными.

— Паш, идём, — позвала Даша, уже находясь внутри.

Он кивнул, но перед тем как переступить порог, оглянулся ещё раз. На детской площадке дети всё так же играли, но теперь они стояли неподвижно, смотря в его сторону. Их улыбки были слишком широкими.

— Паша! — голос Даши вывел его из оцепенения.

Он глубоко вздохнул и шагнул внутрь, но чувство тревоги не отпускало. Ольга Ивановна уже вела Дашу по коридору, рассказывая о доме.

— Вот кухня, просторная и светлая. А здесь гостиная — идеальное место для семейных вечеров. И, конечно, детская комната... — она бросила взгляд на живот Даши. — Она уже почти готова.

На кухне, с красивым гарнитуром и столом по центру, было светло и уютно. Огромная корзинка с фруктами, чаем и сладостями стояла на небольшом столике, словно приветственный подарок.

Ольга Ивановна повела их по дому, слегка отстранив Павла и взяв Дашу под руку.

— Это отличный выбор! Вам невероятно повезло! — расхваливала она новое приобретение супругов. — Мы так рады, что вы согласились на наше приглашение!

Даша улыбалась, её глаза сияли от восторга. Она была без ума от этого места. Павел, однако, чувствовал себя не в своей тарелке. Он шёл чуть позади, его взгляд скользил по стенам, по мебели, по каждой детали, словно ища что-то, что могло бы объяснить его нарастающее беспокойство.

Когда они закончили обход и вернулись на кухню, Павел не удержался.

— Кстати, — он пальцем царапал уголок стола, стараясь говорить спокойно. — Мы, конечно, очень рады, что вы пригласили нас сюда. Но... как вы о нас узнали?

— Ну как же, разве риелтор вам ничего не рассказал? — наигранно удивилась Ольга Ивановна, прикладывая руку к груди.

— По правде сказать, я особо не помню, — признался Павел. — Даша показала мне приглашение, но я был...

— Он у нас пчёлка-трудяга! — перебила Даша, улыбаясь. — Мы благодарим вас за приглашение в такой чудесный район, но... как вы о нас узнали?

— Ооо, я точно не скажу, — Ольга Ивановна киношно приложила указательный палец к подбородку и посмотрела куда-то наверх, изображая задумчивость. — У нас тут система, которая как-то анализирует людей. По их жизнедеятельности, социальным сетям, кредитам, истории болезни, правонарушениям, кредитной истории... и отбирает самых лучших!

Павел смотрел на ее неморгающие глаза и пытался подобрать слова..

— А разве это законно? — скептически произнёс он.

— Ой, ну я не знаю! — Ольга Ивановна улыбнулась и захохотала, её смех снова звучал слишком громко, почти искусственно. — Я тут просто дурнушка-неумеха, не знаю всех тонкостей!

Даша присоединилась к её смеху, но Павел не смог заставить себя улыбнуться. Его взгляд упал на корзинку с фруктами. Яблоки, груши, виноград — всё выглядело идеально, словно с рекламной картинки.

— Ну что, — Ольга Ивановна хлопнула в ладоши. — Я оставлю вас осваиваться. Если что-то понадобится, я всегда рядом!

Она направилась к двери, но перед тем как выйти, обернулась.

— И помните, — её голос вдруг стал чуть тише. — Здесь всё для вас. Всё.

Дверь закрылась, и в доме воцарилась тишина.

— Ну как тебе? — Даша обняла Павла, её глаза сияли от счастья.

— Даша, — он осторожно взял её за руки. — Ты не находишь, что всё это... странно?

— Странно? — она рассмеялась. — Это же мечта!

Павел хотел что-то сказать, но в этот момент его взгляд упал на окно. За стеклом, на улице, стояла Ольга Ивановна. Она смотрела прямо на него, её улыбка была слишком широкой, а глаза, казалось, не моргали.

Он моргнул, и её не стало.

— Паш, ты чего? — Даша потянула его за руку.

— Ничего, — он постарался улыбнуться, но чувство тревоги не отпускало.

Когда они закончили вносить оставшиеся вещи из машины в дом, наступил вечер. Даша сидела на кухне, хрустя яблоком и запивая его ароматным чаем. Павел, почему-то не рискнул есть еду из корзинки, ограничившись парой шоколадок и водой, взятой ещё в городе.

— Сейчас ещё мебель проверить, но переставлять всё на свои места я сегодня не готов, — сказал он, садясь рядом с супругой.

— Я посмотрела, — ответила Даша, листая что-то на телефоне. — Они всё расставили как надо, представляешь? Будто знали, что и где должно стоять.

Павел нахмурился.

— Смотри! — Даша показала ему экран телефона. — У них тут своя сеть! И доставка продуктов, и даже такси на электромобиле по району. Ещё тут пишут, что три раза в неделю — осмотр для беременных. Бесплатно! А ещё мне пришло сообщение, что завтра у меня запись к доктору, в 11:00.

— Завтра мне нужно в офис ехать, — начал Павел. — Может, перенесём?

— Да всё хорошо, за мной приедет электромобиль. У них тут в клинике доставка пациентов, — засмеялась Даша. Павлу же было не очень смешно.

Девушка уловила его взгляд и проговорила:

— Ну что тебе не нравится опять?!

— Да нет, просто... — мужчина пытался подобрать слова. — Ну, тут как-то не по-настоящему. Как в Барби-ленде каком-то, только всё голубенько-белое, а не розовое. Люди тут все такие... смотрят и улыбаются, всё какое-то прилизанное.

— Ну ты же тут был и сам согласился... — ответила Даша, потом продолжила с сарказмом в голосе: — Ах да! Ты же у нас не отлипал от телефона, пялясь туда постоянно.

Павел подскочил, вспомнив, что телефон всё ещё остался где-то в коробке.

— Неужели кто-то вспомнил о телефоне? — продолжала девушка.

— Да, Даша! — Павел сорвался. — Я работаю. Много. Это в первую очередь для нас!

— Для нас, да? — устало ответила она. — Или для тебя? Ты ведь был другим, до того как... Саша умер.

— Блин, не начинай!

— Не начинать что? — холодно продолжала Даша, глядя ему в глаза. — После того как... я... мы потеряли нашего сына. Нашего первого сына. Ты всё время в работе. Ты не смотришь на меня, на мир вокруг. Ты прилип к своей работе и этому проклятому телефону. Мы что, плохо жили? Нам чего-то не хватало? Да ты даже меня сейчас слушаешь, думая о работе и о том, где же твой треклятый телефон!

Павел молчал. Злость постепенно рассеивалась, сменяясь стыдом и растерянностью. Действительно, после того как Саша, их первенец, прожил один час и семнадцать минут, прежде чем его сердце остановилось, он начал отдаляться. Это произошло не сразу. Это заняло дни, недели, месяцы. Но он прямым курсом уходил куда-то вдаль от этого мира, пытаясь забыться в работе.

— Прости, я... — начал он.

— Прости, мда, — Даша оставила огрызок яблока на столе и поднялась. — Ты хоть помнишь, как мы сюда приезжали? Что я тебе говорила в тот день?

— Я...

— Не отвечай. Я в душ и спать. — Даша пошла к лестнице, ведущей в их спальню на втором этаже.

Павел остался сидеть за столом, глядя на её спину. Он хотел что-то сказать, остановить её, но слова застряли в горле.

Она поднялась на несколько ступенек, затем остановилась и обернулась.

— Паш, — её голос звучал тихо, но в нём чувствовалась боль. — Я не хочу потерять ещё одного ребёнка. И я не хочу потерять тебя.

Она повернулась и исчезла наверху. Дверь в спальню тихо закрылась, оставив Павла наедине с гнетущей тишиной. Казалось, даже воздух в комнате застыл, не решаясь нарушить это молчание. Он подошёл к окну, и его ладонь на мгновение словно прилипла к холодному стеклу. За окном царила неестественная тишина — ни шелеста листьев, ни стрекотания сверчков, только мёртвый свет фонарей, будто разлитый по пустынным дорожкам.

И тогда он увидел ЕГО.

На детской площадке, освещённой синеватым светом луны, стояла детская фигурка. Неподвижная. Слишком неподвижная для живого ребёнка. Павел почувствовал, как по спине пробежали мурашки — маленькая голова медленно повернулась в его сторону, словно заметив его взгляд сквозь темноту и расстояние.

Павел резко отпрянул от окна, словно обжёгшись. Сердце стучало так сильно, что казалось, вот-вот разорвёт грудную клетку.

— Что за чёрт... — его шёпот растворился в слишком тихом доме.

Он провёл остаток ночи в кресле, не смыкая глаз, а на рассвете уехал, будто бежал. Даша так и не проснулась, её дыхание оставалось ровным и глубоким. Словно кто-то специально погрузил её в этот сон.

В офисе его трясло, будто с похмелья. Даже после трёх чашек кофе пальцы предательски дрожали, когда он брал документы, а на совещании он был непривычно молчаливым.

Телефон взвыл, заставив его вздрогнуть.

— Привееет, папаша! — Дашина улыбка на экране сияла неестественной белизной. — Смотри-ка, что у нас тут!

Экран УЗИ мерцал синеватым светом. Контуры ребёнка выглядели очень чёткими, будто кто-то специально обвёл их по контуру.

— Прекрасный мальчик! — голос доктора звучал механически, как запись на автоответчике.

Павел впился взглядом в маску врача — казалось, под ней вообще нет лица, только та самая пластиковая улыбка, как у всех в этом проклятом месте.

— Классно у вас там, а у меня вот, — он направил камеру телефона на мониторы, на которых были бесконечные графики и таблицы. — Ещё пару часов, и, думаю, получится приехать домой.

— Супер-супер! — Даша перевела экран на себя. — Купи по дороге мороженку, позязя! Ту, которую в твоём кафетерии продают. Шоколад с мятой.

— Нет-нет! — раздалось откуда-то. Экран опять показывал врача. — Не стоит пока есть такое. Мы прописали вам рацион, оптимальный для последних дней перед родами. Я хотел бы положить вашу супругу к нам, но она хочет остаться дома. Это допустимо, но питание должно быть строго диетическое. Мы доставим все продукты по предоставленному меню на дом. Всё для вашего здоровья.

— Ну ладно, — Даша опять направила камеру на себя и надула губы. — Ну ничего, после наемся. Правда, док?

— Конечно, сразу после родов в течение недели вы сможете вернуться к привычному рациону.

Павел хотел что-то сказать, но Даша сказала, что ей нужно бежать на гимнастику, чмокнула камеру и отключилась.

— Что за фигня, — подумал Павел.

В его дверь уже стучали, предупреждая о встрече. Он предупредил, что немного опоздает, чем удивил своего коллегу.

— Давайте-ка проверим, — он свернул графики и открыл браузер.

«Добрососедство, район Подмосковья».

Поисковик показывал что угодно, кроме информации об их районе.

«Добрососедство, купить квартиру дом».

Поиск опять не мог найти ничего подходящего.

— Странно, — подумал он.

Он продолжал искать информацию, но результат был один и тот же. Элитный район, который должен был продавать дома премиум-класса и рекламироваться везде, где только можно, казалось, не существовал в сети.

Павел почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он открыл новую вкладку и ввёл: «Добрососедство, отзывы».

Ничего.

«Добрососедство, новости».

Ничего.

«Добрососедство, странные люди».

На этот раз поисковик выдал несколько ссылок, но они вели на форумы и сайты, которые выглядели подозрительно. Павел щёлкнул по одной из них.

На экране появился тёмный фон, а текст был написан красным шрифтом:

«Добрососедство требует жертв. Бегите, пока не поздно».

Он быстро закрыл вкладку, чувствуя, как сердце начинает биться чаще.

— Павел, ты готов? — коллега снова постучал в дверь.

— Да, иду, — он встал, но его мысли были далеко.

Что-то здесь было не так. Что-то, что он не мог понять.

Он взял телефон и написал Даше:

«Как дела? Всё в порядке?»

Ответа не было.

Павел глубоко вздохнул и вышел из кабинета, но чувство тревоги не отпускало.

«Добрососедство требует жертв».

Эти слова не выходили у него из головы.

После совещания Павел проверил телефон. Даша прислала фотографию: она стояла на лужайке в парке с другими беременными женщинами. Все они улыбались в камеру, выполняя какие-то лёгкие упражнения. Подпись гласила: "Приезжай скорее! XOXO".

Павел улыбнулся, но в груди защемило тревожное чувство. Он зашёл в кабинет службы безопасности, где, несмотря на запрет, витал лёгкий запах табака. Датчик дыма был выкручен и висен на паре проводов.

— Леха, свободна минутка? — спросил он, прикрывая за собой дверь.

Алексей, сотрудник СБ, оторвался от монитора и кивнул:

— Паш, что случилось? Выглядишь уставшим.

— Нужна небольшая помощь, — Павел сел напротив. — Можешь проверить кое-что по своим каналам? Поселок или даже район “Добрососедство”.

Леша поднял бровь, затянулся сигаретой и выдохнул дым в сторону открытого окна.

— «Добрососедство»? Не слышал о таком. Ладно, давай посмотрим.

Алексей повернулся к компьютеру, его пальцы застучали по клавиатуре. Павел наблюдал за процессом, чувствуя, как беспокойство медленно нарастает.

— Вот это да, — через пару минут произнёс Алексей. — Никаких данных. Ни адресов, ни регистрации, даже в базах нет упоминаний. Как будто этого места не существует.

— Это невозможно, — пробормотал Павел. — Там люди живут, дома, инфраструктура...

— Может, частный проект какой-то? Закрытый? — предположил Леха, пожимая плечами. — Но даже так, следы должны быть. Ты иди, я может попозже пару запросов сделаю.

Павел медленно шёл к своей машине, обдумывая слова Алексея. Солнце уже клонилось к закату, окрашивая офисные здания в тёплые золотистые тона. Он достал телефон и ещё раз посмотрел на фото Даши — обычное счастливое фото, ничего необычного.

"Не может же быть так, что я просто параною или схожу с ума?", — подумал он, заводя двигатель. Навигатор показывал дорогу домой — нет, в новый дом, в "Добрососедство".

Павел свернул на знакомую дорогу. В сумерках поле подсолнухов выглядело иначе — их жёлтые цветы, днём такие яркие и жизнерадостные, теперь сливались в единую тёмную массу. Изредка проблески фар выхватили из темноты отдельные соцветия, и на мгновение Павлу показалось, будто они поворачиваются вслед за машиной.

Телефон зазвонил. Павел взглянул на экран — это был Алексей из СБ.

— Леха, что нашел? — начал он, но связь внезапно прервалась.

— Алло? Леха? — Павел попытался перезвонить, но сигнала не было.

Он посмотрел на экран телефона. Полоска связи исчезла.

Навигатор внезапно замолчал, хотя до въезда в посёлок оставалось ещё пару километров. Павел постучал пальцем по экрану — устройство работало, но карта будто зависла. Странно, ведь в этом месте всегда был отличный сигнал.

— Это не нормально... — пробормотал он, чувствуя, как тревога перерастает в панику.

Когда показались ворота "Добрососедства", Павел невольно сбросил скорость. Охранник в будке, обычно такой приветливый, сегодня не встретил его. Сквозь стекло было видно, как он что-то напряжённо рассматривает на мониторе, его лицо освещено мерцающим голубоватым светом.

Павел припарковался возле своего нового дома. Окна горели тёплым жёлтым светом, но почему-то ни одна тень не мелькала за шторами. Во дворе аккуратно подстриженный газон, идеальные кусты, всё как всегда... Только вот соседские дома, обычно такие оживлённые, сегодня стояли тёмными и безмолвными.

Он уже взялся за ручку двери, когда заметил на крыльце небольшую коробочку. На ней аккуратной биркой было написано: "Для новорожденного. Добро пожаловать в семью".

Павел медленно развернул записку. Буквы были выведены тем же ровным почерком, что и на коробке:

"Сеанс в клинике завтра. Приготовьтесь!"

— Разве мы записывались на завтра? — спросил он, стараясь, чтобы голос не дрогнул, когда зашел в дом.

Даша уже резала пирог, её движения были удивительно точными.

— Конечно, милый. Ты же помнишь, доктор настаивал на ежедневных осмотрах. — Она не подняла глаз, сосредоточившись на ровных ломтиках. — Ольга Ивановна любезно согласилась сопровождать меня.

Из коридора донесся тихий скрип — будто кто-то осторожно шагнул по паркету. Павел резко обернулся, но там никого не было. Только их свадебная фотография на стене, которая почему-то висела теперь немного криво.

— Ты сегодня такой нервный, — мягко сказала Даша, протягивая ему тарелку. — Попробуй пирог, я пекла специально для тебя.

Вишни внутри выглядели слишком тёмными, почти чёрными. Павел вдруг заметил, что на всей кухне не осталось ни одной бытовой мелочи — никаких ключей, бумажек, привычного беспорядка. Только безупречная чистота и этот странный пирог.

— Я... я проверю почту, — пробормотал он, отодвигая тарелку.

Поднимаясь в кабинет, Павел услышал, как в гостиной тихо щёлкнул телевизор. Голос диктора произнёс что-то о "скором пополнении", но когда он замер на лестнице, звук сразу прекратился.

Кабинет встретил Павла тишиной. Его ноутбук, который он точно оставлял на столе, теперь аккуратно стоял на полке. Павел потянулся к ящику стола — там должны были лежать документы о покупке дома.

Ящик открылся с лёгким скрипом. Вместо папок с бумагами внутри лежали десятки одинаковых чёрно-белых УЗИ-снимков. На каждом — размытые очертания плода.

— Паш? — голос Даши донёсся снизу. — Ты идёшь ужинать?

Он медленно спустился в гостиную. Даша сидела за столом, методично перебирая вишнёвые косточки в своей тарелке. Каждую она аккуратно выкладывала на салфетку в ровный ряд.

— Ты не ел пирог, — заметила она, не поднимая глаз. — А я старалась.

— Даш, нам нужно поговорить. — Павел сел напротив, положив телефон на стол. — Ты не находишь, что здесь всё... странное?

Она наконец подняла взгляд. В её глазах Павел увидел что-то новое — мимолётный проблеск беспокойства.

— О чём ты? — её голос звучал нормально, почти как раньше. — Просто хороший район. Хорошие люди.

Павел потянулся к её руке, но в этот момент в окне что-то мелькнуло. Он резко обернулся — за стеклом, в тени веранды, стояла Ольга Ивановна. Не двигаясь, не дыша, просто наблюдала. Её розовый костюм казался неестественно ярким в сумерках.

Когда Павел моргнул, её уже не было.

— Ты сегодня какой-то нервный, — Даша вдруг улыбнулась своей обычной, теплой улыбкой. — Может, чаю? Я только что заварила.

Она протянула ему чашку — ту самую, что стояла на кухне с запиской. Пар поднимался ровными кольцами, пахло мятой. Его любимой мятой, которую они всегда покупали в том киоске у метро... которого не было в этом городе.

— Смотри, что они нам привезли! — супруга показала аккуратную коробочку-ланчбокс. Внутри были аккуратно разложены мясо и овощи. Всё выглядело так, будто еда была пластиковой, ненастоящей. Даша с упоением смаковала каждый кусочек, предложив и мужу.

— Нет, спасибо. Сегодня в офисе съел что-то, живот болит. Я просто водички, — Павел достал бутылку, которую купил ещё в офисном кафетерии, не решаясь тронуть еду.

Телефон всё ещё не ловил сеть. Стараясь не нервировать Дашу, Павел не доставал его при ней. Он заметил, как её движения стали слишком плавными, будто кто-то дергал за невидимые ниточки — даже когда она поцеловала его на ночь, губы коснулись щеки с искусственной нежностью.

Ночь прошла в тревожных пробуждениях. Каждый раз, открывая глаза, Павел ловил себя на мысли, что комната кажется чужой — слишком идеально расставленная мебель, слишком чистый воздух. Единственным напоминанием о прежней жизни была рамка их старой свадебной фотографии.

— Я еду в офис, — сказал он Даше, целуя её в лёгкие, не пахнущие ничем волосы. — Вернусь к ужину.

Павел мчал на автомобиле, как никогда в жизни. Его руки крепко сжимали руль, а взгляд то и дело перебегал на телефон, лежащий на пассажирском сиденье. Он ждал, когда на экране появится хотя бы одна полоска связи.

И вот, наконец, связь появилась. Телефон начал разрываться от сообщений. Десятки пропущенных вызовов от Алексея сменились чередой сообщений: сначала просящих, потом требующих зайти на почту.

Павел резко остановил автомобиль у обочины и схватил телефон. Его пальцы дрожали, когда он открывал почту.

Он лихорадочно пролистывал архивные материалы, присланные Алексеем. Каждый документ словно приоткрывал завесу над многовековой тайной этого места:

1723 год. Донесение земского исправника: "В деревне Подсолнечное трое рожениц скончались при странных обстоятельствах - все младенцы оказались опутаны корнями, будто выросшими из тела. Местные бабы шепчутся о "Подземной Матери", что требует новых душ. На месте старого капища поставлен часовенный столб, но крестьяне боятся к нему подходить - говорят, по ночам из-под земли слышится плач младенцев."

1891 год. Записки этнографа: "Легенды гласят, что когда-то на этом месте росло Великое Древо, ушедшее под землю после прихода христиан. Старообрядцы тайно приносят ему дары - находят в поле кукол, свитых из соломы, с настоящими младенческими волосами. В метрических книгах за этот год отмечено необъяснимое число мертворождённых..."

Советский период был представлен обрывочными отчётами:

1926 год. Секретная записка ОГПУ: "При ликвидации секты "Солнечные корни" обнаружен подземный ход. На глубине 15 метров - каменное подобие дерева с человеческими костями вместо плодов. После обследования трое сотрудников покончили с собой, оставив идентичные записки: "Она зовёт нас в корни". Объект засыпан."

1953 год. Отчёт военных топографов: "Участок 15-А демонстрирует аномальные свойства: все приборы показывают разные координаты, компасы вращаются. На аэрофотосъёмке чётко видна структура, напоминающая гигантское дерево (диаметр "кроны" около 2 км). Рекомендуем исключить данную территорию из хозяйственного использования."

Современные документы вызывали особый ужас:

Фото с геологоразведки (1999), где на фоне пустого поля чётко виднелась тень огромного дерева;

Показания дальнобойщика (2012): "Проезжал мимо этого места десять лет - чистое поле. А вчера - целый посёлок, как будто всегда тут стоял. Жители махали руками, будто знали меня...";

Служебная записка из мэрии (2016): "Поступили жалобы на самовольную застройку, но в реестре участок числится как пустующий с 1954 года. Камеры наблюдения фиксируют только пустое поле."

Последним шёл скриншот из базы данных с пометкой Алексея: "Проверил кадастровые записи - "Добрососедство" официально не существует. Но вот что страшно: все его "жители" числятся умершими в разных регионах за последние 20 лет

У Павла волосы встали дыбом, когда он читал эти строки. Его сердце бешено колотилось, а в голове крутилась только одна мысль: "Даша..."

Он бросил телефон на сиденье и попытался завести машину, чтобы вернуться в "Добрососедство". Но двигатель молчал, будто что-то глушило искру.

— Нет, нет, нет! — Павел снова и снова поворачивал ключ зажигания, но машина не реагировала.

Он вышел из автомобиля, чувствуя, как паника накрывает его с головой. Вокруг было пустое поле, а вдалеке виднелись те самые подсолнухи, которые, как будто, следили за ним своими жёлтыми глазами.

— Даша! — крикнул он, но его голос потерялся в тишине.

Павел схватил телефон и попытался позвонить Алексею, но связь снова пропала.

Он стоял на обочине чувствуя, как мир вокруг него начинает рушиться.

После нескольких безуспешных попыток завести автомобиль Павел двинулся назад пешком. Дорога, которая раньше казалась такой короткой, теперь будто растянулась до бесконечности. Подсолнухи окружали его со всех сторон, их жёлтые головы следили за каждым его шагом. Сколько бы он ни шёл, вокруг было только бесконечное море жёлтых цветов, и горизонт, казалось, отдалялся с каждым шагом.

Солнце уже перевалило за полдень, ноги горели от усталости, а в горле пересохло. Павел начал замечать, что проходит одни и те же места. Расположение подсолнухов, пятна травы, даже трещины на асфальте — всё повторялось, словно текстуры в видеоигре, которые копировали и вставили снова и снова.

— Это невозможно, — пробормотал он, останавливаясь и оглядываясь вокруг.

Его взгляд упал на поле подсолнухов. Они стояли плотной стеной, их тяжёлые головы наклонялись в его сторону, будто приглашая войти.

— Ладно, чёрт с тобой, — прошептал Павел.

Он сделал глубокий вдох и нырнул в подсолнухи.

Стебли были высокими, выше его роста, и плотно стояли друг к другу. Павел пробирался сквозь них, чувствуя, как листья царапают его кожу, а головы цветов касаются его плеч.

— Даша, — прошептал он, продираясь дальше. — Держись.

Но чем дальше он шёл, тем сильнее становилось ощущение, что он ходит по кругу. Подсолнухи будто смыкались за ним, оставляя только узкий проход вперёд.

И вдруг он услышал шёпот.

— Добрососедство требует жертв...

Павел остановился, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди.

— Кто здесь? — крикнул он, но ответа не было.

Шёпот стал громче, и теперь он различал слова:

— Останься... Останься с нами...

Павел резко обернулся, но вокруг были только подсолнухи. Их головы, казалось, повернулись к нему, их жёлтые глаза следили за каждым его движением.

— Нет, — прошептал он. — Нет, нет, нет!

Он побежал, продираясь сквозь стебли, но подсолнухи, казалось, смыкались перед ним, заставляя его петлять.

— Даша! — кричал он, но его голос терялся в гуще цветов.

И вдруг он увидел свет. Небольшой просвет в стене подсолнухов. Павел бросился к нему, чувствуя, как последние силы покидают его.

Он вырвался из поля и остановился, задыхаясь. Перед ним был район "Добрососедство".

Но что-то было не так.

Дома стояли на своих местах, но их окна были тёмными, а улицы пустынными. Ни одного человека, ни одного звука.

— Даша... — прошептал Павел, чувствуя, как страх сжимает его грудь.

Павел двинулся вперёд, но с каждым шагом район, казалось, менялся. Дома, которые раньше выглядели уютными и аккуратными, теперь вытягивались вверх, их стены покрывались глубокими трещинами, словно шрамами. Окна, некогда сияющие теплым светом, превратились в пустые глазницы, из которых, казалось, смотрела тьма. Воздух стал густым, тяжёлым, пропитанным запахом сырой земли и гниющих растений. Павел чувствовал, как каждый вдох словно обжигает лёгкие.

Его сердце бешено колотилось, а в голове крутилась только одна мысль: "Даша... Где ты?"

Свернув на одну из улиц, он увидел процессию. Люди — или что-то, что стремилось быть похожим на людей, — шли по улице. Павел мгновенно спрятался за чем-то, напоминающим скамейку, покрытую фиолетовым мхом. Его пальцы впились в холодную, влажную поверхность, а дыхание стало поверхностным, чтобы не выдать себя.

На этих существах были обноски одежды, казалось, из различных эпох: лохмотья, напоминающие средневековые рубища, обрывки военной формы, странные комбинации современных вещей, которые выглядели так, будто их сшили наспех и без смысла.

Но самым ужасным были их лица.

Кожа была серой, зелёной, пурпурной, а у некоторых — чёрной, как уголь. Она дрябло свисала с костей, местами сползая, обнажая мышцы и кости. Глаза, если они вообще были, казались пустыми, безжизненными, но при этом они смотрели вперёд с какой-то странной, почти религиозной решимостью.

Процессия медленно двигалась в сторону, где должна была быть клиника. Но вместо красивого бело-голубого здания, которое он видел раньше, там теперь возвышался холм с массивной каменной дверью. Её поверхность была покрыта древними рунами, которые, казалось, светились тусклым, зловещим светом. Двери, которым, судя по всему, были сотни, если не тысячи лет.

Павел медленно, скрываясь в тенях, следовал за процессией. Солнце уже клонилось к закату, но свет был странным, будто фильтрованным через грязное стекло. Время здесь, казалось, текло неправильно, искажённо, как будто само пространство вокруг него было больным, изуродованным.

Среди процессии он заметил нормальных людей. Мужчины шли, словно одурманенные, их глаза были пустыми, а движения — механическими. Женщины, такие же беременные, как и Даша, ковыляли среди них, их лица выражали смесь страха и покорности.

Павел сжал кулаки, чувствуя, как гнев и страх борются внутри него. "Даша... Ты среди них?"

Он следовал за ними, стараясь не выдавать себя, пока они не подошли к каменной двери. Вперёд вышла женщина — Ольга Ивановна. Она выделялась среди остальных своей нормальной внешностью.

Подняв руки, она произнесла слова, которые Павел не мог понять. Это был не язык, а скорее набор звуков, которые, казалось, вибрировали в воздухе и отдавались эхом в его голове. Голос звучал не из её рта, а будто исходил из самого пространства вокруг, проникая в его сознание.

Каменная дверь медленно приоткрылась, издавая низкий, скрежещущий звук. Изнутри повалил густой, чёрный дым, который, казалось, поглощал свет.

Процессия начала входить внутрь.

Павла охватил ледяной ужас. Он замер на обочине, осознавая, что мир вокруг рушится. Мысли метались - он ясно понимал необходимость действий, но не видел, с чего начать

— Нет, — прошептал он, чувствуя, как слёзы наворачиваются на глаза. — Нет...

Страх пропитывал его, усиливаясь с каждой секундой, перерастая в панику. Он стоял перед чёрным провалом в холме, который, казалось, дышал, втягивая в себя всё вокруг. Тьма внутри была настолько густой, что её можно было потрогать. Она пульсировала, словно живая, и каждый её вздох отзывался в его груди ледяным холодом.

Павел закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями. Но вместо успокоения перед ним начали всплывать образы.

Он увидел их с Дашей. Первая встреча, её смех, который звучал как музыка. Их свадьба, когда она улыбалась ему сквозь фату. Первая беременность, её глаза, полные надежды и счастья. А потом... больница. Тихий плач. Пустая кроватка.

— Я не хочу потерять ещё одного ребёнка. И я не хочу потерять тебя.

Её слова прозвучали в его голове, словно эхо, напоминая о том, что он уже почти потерял.

Павел открыл глаза.

Тьма перед ним пульсировала, словно приглашая войти. Он почувствовал, как страх отступает, сменяясь решимостью.

— Нет, — повторил он, но теперь его голос звучал твёрдо. — Я не оставлю её.

Он сделал шаг вперёд, словно переступая невидимый барьер. Воздух вокруг него сгустился, став тяжёлым, почти осязаемым.

— Даша! — крикнул он, и его голос потерялся в пустоте.

И он ринулся во тьму.

Первые шаги были как падение в бездну. Тьма обволакивала его, лишая зрения, слуха, даже ощущения собственного тела. Он шёл, чувствуя только одно — холод, который проникал в самое сердце.

Но потом он начал различать звуки. Шёпот. Сначала тихий, едва уловимый, но постепенно он становился громче.

— Останься... Останься с нами...

Павел шёл вперёд, не обращая внимания на голоса. Его руки нащупывали стены, которые, казалось, были сделаны из чего-то живого — влажного, пульсирующего.

— Даша! — кричал он снова, но ответа не было.

И вдруг он увидел свет. Тусклый, мерцающий, но реальный. Он двинулся к нему, чувствуя, как тьма начинает отступать.

Свет становился ярче, и вскоре он оказался в огромном зале. Стены были покрыты теми же рунами, что и на каменной двери, но теперь они светились, как угли.

В центре зала стояло дерево.

Оно возвышалось в центре зала, его исполинский ствол, покрытый морщинистой корой, уходил ввысь, растворяясь в непроглядной темноте под потолком. Могучие ветви раскинулись во все стороны, образуя жутковатый шатер. Но самое ужасающее открылось Павлу, когда он присмотрелся - каждая ветвь, каждый сучок, даже листья были усеяны человеческими лицами. Они выглядели так, будто дерево вобрало в себя сотни людей - их черты проступали сквозь кору, рот открывался в беззвучном крике, глаза смотрели пустым, застывшим ужасом. Некоторые лица были старыми, сморщенными, другие - молодыми, почти детскими, но все они выражали одну и ту же немую мольбу о спасении.

Они смотрели на него, их глаза пустые, но полные боли. Павел стоял в проходе, чувствуя, как страх и отчаяние сжимают его грудь. Вокруг дерева столпились существа, их пустые глаза не отрывались от древнего ствола. У корней дерева лежали девушки. Они стонали и кричали, схватки, по-видимому, уже начались.

Среди них он увидел Дашу. Она лежала на одном из корней, словно в трансе. Её лицо было бледным, а глаза закрыты. Около нее стояло существо, их тени нависали над ней, как хищник, наблюдающий за жертвой.

Одна из девушек вскрикнула. Из земли к ней потянулись чёрные корни, обвивая её тело. Её крик усиливался, но в нём не было боли — скорее, что-то похожее на неописуемое блаженство. Павел отвернулся, не в силах смотреть на то, что с ней происходит.

Когда она затихла, одно из существ взяло ребёнка и протянуло его к ветвям. Древо ожило, его сучья, словно руки, схватили новорождённого и увлекли его высоко в крону.

Павел наблюдал за этим, чувствуя, как его сердце разрывается от ужаса и бессилия. Одна за другой девушки отдавали своих детей этому исполину, этому божеству, которое выбрало такую форму.

И тогда раздался крик, который пронзил его до самой души.

Это кричала Даша.

Её голос был полон боли и страха, но в нём также звучала какая-то странная покорность. Павел почувствовал, как его тело охватывает ледяной ужас. Он должен был действовать, но совершенно не понимал, что делать. Его глаза метались по залу, пытаясь зацепиться хоть за что-то, что подсказало бы ему, как поступить.

Тем временем крик Даши затих. Павел понял, что должен сделать хоть что-то.

Схватив камень с земли — небольшой, размером с крупное яблоко, — он с криком ринулся к твари, которая уже воздела руки с его ребёнком к дереву. Толпа, казалось, находилась в трансе, и лишь немногие медленно поворачивали головы в его сторону.

Добежав до этого существа с ребёнком в руках, он со всей силы ударил её по затылку. Камень со звоном ударился о череп, и существо рухнуло на землю. Павел выхватил новорождённого из его чудовищных рук.

— Даша! — крикнул он, но её глаза оставались закрытыми.

И в этот момент из толпы возникло то, что представилось Ольгой Ивановной.

Её голос звучал в его сознании, забирая волю, проникая в самые глубины его разума.

— Ты не понимаешь, Павел. Это благо. Это спасение.

Павел почувствовал, как его тело становится тяжёлым, как ноги отказываются слушаться.

— Нет... — прошептал он.

— Оставь ребёнка. Он будет счастлив здесь. Ты будешь счастлив.

Павел сжал ребёнка в руках, чувствуя, как его сознание начинает плыть.

— Нет... — он зажмурился, пытаясь сопротивляться.

И тут ребёнок закричал.

Этот крик, полный жизни, пронзил тьму, словно луч света. Он был чистым, настоящим, и казалось, что сам воздух вокруг дрогнул от этого звука. Павел почувствовал, как в его тело вливаются силы, словно этот крик пробудил в нём что-то древнее, первобытное.

Со всей силы он опустил камень на висок Ольги Ивановны.

Камень с глухим звуком ударился о её голову, и она издала странный, скрипящий вой, больше похожий на звук рвущегося металла, чем на человеческий голос. Её тело рухнуло на землю, а вокруг начался хаос.

Толпа существ, до этого находившаяся в трансе, начала приходить в себя. Их пустые глаза теперь полыхали яростью, а тела двигались с неестественной скоростью.

Павел не думал. Он бросился бежать к выходу, спотыкаясь о камни и корни, но не останавливаясь. Ребёнок в его руках плакал, и этот плач, казалось, давал ему силы.

За спиной он слышал шум. Существа, которые раньше казались медленными и неуклюжими, теперь преследовали его с пугающей скоростью. Их шаги сливались в один гулкий грохот, а их голоса, если это можно было назвать голосами, звучали как рёв разъярённого зверя.

Невидимая хватка, которая сковывала его волю, ослабла. Перед ним мелькали стены пещеры, выход, проклятое "Добрососедство" с его серыми, мёртвыми домами. Он бежал вперёд, стремясь как можно скорее достичь поля подсолнухов.

Его ноги подкашивались, дыхание стало прерывистым, но он не останавливался. Первобытные инстинкты вели его, подсказывая, что остановка — это смерть

.

Перепрыгнув небольшую оградку, некогда бывшую высоким забором, Павел окунулся в поле подсолнухов.

Сейчас что-то изменилось. Цветы больше не следили за ним, будто потеряв свою силу. Их жёлтые головы, раньше такие яркие и пугающие, теперь казались просто растениями — безжизненными и тусклыми. Он пробирался сквозь плотные стебли, прикрывая ребёнка руками, стараясь защитить его от царапающих листьев.

И вдруг огромные цветы расступились.

Перед ним была обычная дорога. Жёлтый океан подсолнухов, казалось, потускнел, потеряв былые краски и насыщенность. Воздух стал легче, светлее, и даже тишина вокруг больше не казалась зловещей.

Павел остановился, переводя дыхание. Он посмотрел по сторонам, пытаясь понять, где он находится. Дорога была пустынной, но она вела куда-то вдаль, к горизонту, где виднелись очертания города.

Он снял рубашку, аккуратно укутал плачущего ребёнка и медленно пошёл вперёд.

Каждый шаг был тяжёлым, но он чувствовал, как страх и напряжение постепенно отпускают его. Ребёнок в его руках затих, словно понимая, что они теперь в безопасности.

Павел шёл, не оглядываясь. Он знал, что "Добрососедство" осталось позади, но его тень, казалось, всё ещё висела над ним.

И всё же он шёл вперёд, к свету и надежде.