Дочка-чародейка

Мою жизнь довольно просто описать - я всегда завидовал. Эти три слова я стал довольно четко осознавать когда мне было лет девятнадцать. Они стали моим девизом по жизни до самого моего конца. Я завидовал политикам. Я завидовал солдатам. Я завидовал бизнесменам. Я завидовал семье. Я завидовал литературным персонажам. В общем, я завидовал всем.

Это... Было понятно. И это меня угнетало.

Можно подумать, что это зависть появилась потому, что я не делал ничего сам, чтобы мне было чем гордиться. Что я не прикладывал никаких усилий, чтобы чего-то добиться. Сначала это было не так. Сначала я старался. Я активно занимался спортом, я прикладывал силы к учебе. Я стремился заводить друзей. И, что ж, признаюсь, у меня неплохо получалось. Спорт мне давал хорошо, о профессиональном уровне я не мечтал и не задумывался, и задумываться не хотел, моя душа не лежала к этому. Учеба давалась мне не так хорошо, особенно точные науки, вроде физики и математики. Также и с биологией. Но вот история, обществознание и ОБЖ - это были мои любимые предметы. Мне также нравились география, труды и физкультура. В начальных классах я хотел, как папа - стать милиционером. Но в средних классах передумал и хотел связать свою жизнь с историей.

Стал думать: а кем именно я хочу стать? Учителем истории? Работником музея? Археологом? Экскурсоводом?

Стал искать ВУЗ в своем регионе и узнавать про учебу в них.

Забросил спорт, чтобы подготовиться к переходу в десятый класс. Все-таки мои проблемы с точными науками никуда не девались, я еле-еле держался за тройку по алгебре и геометрии. С физикой было полегче благодаря моей соседке по парте. Милая девушка, как я сейчас осознаю, испытывала ко мне симпатию и, возможно, влюбленность. Хотя я до сих не знаю, что она во мне нашла.

А затем случилось ОГЭ.

И учительница математики сказала мне, что если я перейду в десятый класс, то она меня завалит. И ведь у меня не было возможности попасть к другому преподавателю математики. Или перевестись в другую школу. В нашей школе было всего два учителя математики и к моменту ОГЭ определили кто к какому учителю пойдет в десятых классах. И так выходило, что учительница математики была бы и моим преподавателем математики, и классным руководителем. И, поверьте, она меня совсем не любила. А с возможностью перевода в другую школу все было и вовсе просто, если не учитывать, что такие переводы после девятого класса почти невозможное дело. В нашем районе города была одна школа, а также один лицей и одна гимназия. Во второй и третью меня бы не взяли с моей успеваемостью. А переводиться в другой район города было слишком сложно. Ближайшая школа была в полутора часах езды на машине и в двух с половиной на автобусе, да эта школа была куда меньше. Если в моей школе была почти тысяча учеников, при учете того, что она была рассчитана на пять сотен, то в той было почти триста на которые она была рассчитана.

И мне пришлось срочно менять свои планы на жизнь. Это было неприятно, но я был... Не сильно против. У меня еще оставались варианты. Например, пойти по стопам папы и стать, тогда уже, полицейским. Нужно было лишь пойти отучиться на юриста и всего лишь год отслужить в армии. При том, что всего два года назад служба была двухгодичной и с довольно жесткой дедовщиной.

И так я нашел вполне приличный колледж. Были бюджетные места. У него была хорошая репутация в нашем городе. И в нем работала пара моих родственников. Я поступил туда. Учеба там была несравненно легче, чем в школе, тем более, что профильные предметы мне давались очень легко. Даже получалось совмещать учебу с работой.

Получил СПО. Не красный диплом, но мне он даже не был нужен.

Оставалось только отслужить в армии и я был бы уже на финишной прямой.

Но в армии все пошло... Не по плану. Я попал в дальние дали, чтобы служить в ВДВ, в часть с очень плохой репутацией. С дедовщиной. И ужасными офицерами. А я к тому моменту уже растерял все свои навыки общения. Не имел никакой возможности расслабиться. У нас даже не было психолога в части.

В общем и целом, я в итоге оказался в психушке. Из-за попытки суицида. А потом, чуть не отправился на «дизель». В общем и целом в психушке я провел чуть больше полугода, получил «белый» билет, заметку в своей мед.карте, а также чуть ли не автоматический отказ в работе в силовых структурах. А когда вернулся домой и думал, что жизнь станет легче... Что ж, ничего стало лучше, зато стало хуже.

И как итог - я снова оказался в петле. Только в этот раз меня никто из нее не вытащил.

И я оказался здесь. В темноте с бесчисленными звездами, чьи свет и тепло я ощущаю всем существом. Со странной памятью.

Почему странной?

Ну, с одной стороны я помню жизнь во всех ее мельчайших подробностях с самых малых лет. С другой я не могу вспомнить никаких имен и лиц. Я не помню лиц и имен родителей, но помню, что к ним чувствовал в тот или иной момент своей жизни, что чувствовал к ним в общем. Также и с остальными. Не помню названия своей страны, народа, региона, города. Но при этом помню, что я любил свою страны, гордился ей, ее народами, культурами и историей. Помню, что моя страна была великой. Помню, что страна переживала тяжелые времена перемен. Но на этом, грубо говоря, все.

Учитывая все это, я должен чувствовать себя неправильно. Неполноценно и ущербно. Но... Этого просто нет. С тех пор, как я умер, все эмоции я получал только из своих воспоминаний, сам при этом не мог ничего чувствовать, если это можно так описать.

Понять бы еще где я. На Рай или Ад это не похоже. На Аид тоже. Не Хельхейм и не Вальхалла уж тем более.

Скорее у меня возникает такое ощущение, будто это место - некое начало. «Некое начало» - вот и все, как я могу это описать, но при этом чувствую я об этом «месте» куда больше и только лишь два этих слова я смог подобрать за все время, что я здесь нахожусь.

Пожалуй, есть еще одна чувство об этом «месте». Даже два.

Я движусь, будто по некой сложной и многомерной спирали.

И ощущение теплых, материнских объятий и любви.

Второе чувство было странным, но очень приятным. Я что-то такое чувствовал, когда только вернулся домой из психушки и меня прямо на пороге квартиры встретили родители, в тот день, взявшие выходной. Тогда они меня молча крепко обняли. Но тогда эти объятия не передавали и одной тысячной тех тепла и любви, что я чувствую «здесь». Не из-за недостатка любви - это точно. А будто из-за различий в тогдашнем и нынешнем моих состояний.

Это было странно, но приятно. То чувство от которого я не хочу избавляться.

Но у всего есть свой конец. И я как узнал, даже у смерти.

Я не заметил, как все начало меняться. Я просто растворился в чувстве материнской любви.

Но из этого чувства меня вывело резкой и крайне болючие жжение в легких.

И я закричал.