Дочь Кощея

Жила-была Баба-Яга. В глубине дремучего леса, на низенькой опушке, стояла её крохотная избушка. Укутались прогнившие брёвна в шубу моховую, а перекошенная крыша уже валиться затеяла. Но минуло три раза по три века, да крыша так и не упала, и не поехала… Хотя росли мухоморы возле болот такие пахучие и едрёные, что даже волхвы и ведьмы заглядывали, украдкой грибочки потаскивая.

По ночам облетала Баба-Яга свои владения: поляну с табуном лошадей всех мастей и окрасов – сивых, бурых и каурых. Ругала и бранила она их, не жалея «доброго» слова, покуда эти твари ускачут за тридевять земель, а ей, старухе, в ступе да с помелом разыскивать их, гнать восвояси в конюшню. Так мало того, гордые скакуны своим дыханием пламенным хвойные ветки палили и пожары устраивали.

Недолюбливала Баба-Яга и чернавых воронов. Они извечно где-то пропадали. Вот нужен бабушке совет иль словом живым перекинуться потянуло, а нет их! Но коли дел невпроворот, так тут же эти общипанные курицы кружат, горланят да еду выпрашивают. И ведь покамест не покормишь – сло́ва не вымолвят, сказку не скажут или того пуще – поклевать норовят. Недолюбливала она их, да привязалась по-свойски.

Скучно жилось в дремучем лесу. Из соседей – один старый Леший. Однако и с ним дружба не ладилась. Ясно дело, не враждовали, но редко виделись. Придёт он к лесной избушке на восходе, а Баба-Яга уж спать легла: нос в потолок, руки на груди перекрестила. Чтоб встретиться с ним, приходилось старухе угощения стряпать да за порог выставлять. Тогда-то на ароматный хлеб и клюквенный отвар выходил Дух из леса, беседу завязывал.

Так и жила Баба-Яга: одна – не одна, без дел да в заботах.

Однажды распустила она коней по полю и полетела на болото ягоды собирать, а младшенький ворон за ней увязался – самый любопытный, самый говорливый, самый преданный. Повадились его другие вороны из стаи гнать, потешаться, подразнивать. Он не горевал и не ерепенился. Ежели старшие не в духе – на хозяйском плече ворковал. Звала его Баба-Яга – Вечёр.

– А ну-ка, признавайся, Вечёр, чего этакого учудил, коль родичи погоняют? – спросила Баба-Яга скрипучим и тягучим голосом.

– Загадку загадал им сложную, – прокаркал ворон. – Не отгадали они, вот и обиделись!

– Загадай и мне, на старости лет размять головушку.

– Не сердись, Яга, но раз мои братья и сестры не отгадали, то и тебе не справиться! – нахально ответил Вечёр.

– Будешь упрямым – будешь голодным…

– И без твоих хлопот справлюсь. Мне много не нужно: змею поймаю, да водицы попью.

Отвлеклась Баба-Яга от гребли помелом по воздуху и замахнулась черенком на птицу.

– Кыш, пернатый! – огрызнулась старуха. – Умный шибко, ступай-ка прочь!

Да не поспела за шустрым вороном: вспорхнул он и закружил подле. Дождался Вечёр, покамест угомонится Яга, и на плечо воротился.

– Удача твоя, Вечёр, лето правит – ночи коротки! – объяснилась Баба-Яга. – Некогда за тобою гнаться.

Полетели они дальше, миновали чащу лесную, к болотам зловонным подобрались. Тут Бабу-Ягу думы посетили, пытливость её замучила. Она вновь обратилась к ворону:

– Надумал загадку поведать, иль гордость пернатая пересилила?

– Не гневайся, Яга, но раз матушка моя и батюшка мой не отгадали, то и тебе не справиться! – гаркнул Вечёр.

Опять остановилась старуха и прогнала птицу. Делать нечего: время бежит пущи ручья, голубика закончилась. А от ворона попросту не избавишься.

Спустилась Баба-Яга на топи, из ступы вылезла и по трясине мягкой заковыляла. Темно, хоть глаз выколи, но живучая старуха всё видит, всё чувствует. Дошла до кустов с ягодами, лукошко на землю поставила, да как свистнула – аж ветер взвыл.

Прибежали с ветром мышки. Старуха заюлила помелом и повелела грызунам лукошко наполнить самой спелой, самой сочной голубикой. Ведь нужны были ягоды для компота, для пирогов, для сушки.

Минуту ждут, другую ждут. Мышки ягодки срывают, за побеги хватают и в плетёнку снашивают. Хитрый Вечёр понаблюдал, да не утерпел: подлетел и поклевал голубику.

– Ух, бесстыжий ты, пернатый! – заругалась Баба-Яга так, что кусты закачались. – Почём из лукошка воруешь? Кусты ль малы тебе?

– Где это видано, чтобы вороны на кустах сидели? – признался Вечёр.

Ворон ягоды поклёвывал, поклёвывал, да так досыта покормился, что до дна лукошка добрался. К уху старухи прижался и прокаркал:

– Гляди, Яга, какие мыши ленивые, сколько времени утекло, а лукошко всё пустует! Съесть бы одну полёвку…

Хотела она схватить Вечёра рукой, да опять-таки птица ловчее оказалась.

– Мышат не тронь моих! А то самого глиной помажу, да в печь отправлю до румяной корочки томиться. – Баба-Яга облизнулась и добавила: – Аж слюни потекли…

– Э-э, как ты заговорила, Яга. Думал загадкой с тобой расплатиться, но вижу, не по зубам она тебе будет. Ты всё отварным да печёным балуешься…

– Надумал не таись! – обрадовалась старуха. – Всё простит бабушка.

– А зачем меня прощать? Невинен я перед тобой! – заумничал Вечёр. – Служу по совести. Лес по три раза облетаю, коней во двор привожу, уму-разуму поучаю, сказки да былины сказываю. Вот какой я полезный!

– Ишь-ты нахохлился как!

Вечёр воротился к Бабе-Яге, позволил крылышко потрепать и шею почесать.

– Чего надобно? – продолжила старуха. – Чего клянчишь? Загадку поведаешь – в избушке мясо подам.

– Сыт буду не пищей, Яга, а просьбой исполненной, – залукавил ворон.

– Любишь ты, Вечёр, издалёка захаживать… Коль просьба есть, так выкладывай. Глядишь, помогу чем смогу.

– Славно у тебя живётся, бабушка, только сердце моё беспокоится. Это ли место судьба мне отмерила? В этом ли лесу смерть меня ждёт? Хочу я, Яга, человеком обернуться. С людьми хлеб, да соль делить, разговоры складывать… Невесту найти красивую…

– Тьфу ты, плут этакий! Небось и загадку для того и выдумал, чтоб со мною лучше спорилось?

– Может, и так! А может, и нет…

– Клюв у тебя не треснет от такой наглости? За одну загадку человеком сделаться!

– Решать тебе, Яга. Моё дело малое. Отгадаешь мою загадку – буду верным и преданным до конца своих дней. И не обмолвлюсь более о просьбах яростных.

– Ого! Для себя человеческий облик приберёг, а для меня изменений с гулькин носок, – прищурилась старуха.

– Я твоим личным сказочником и советником сделаюсь! Ну, если по-твоему ничего не изменится, тогда прощаюсь я, пора по соснам скакать. А тебе пожелаю не заплутать на пути и в трясине рутинной не увязнуть.

Для достоверности ворон крылья расправил, мол, обиделся.

– А не управлюсь? – придержала его Баба-Яга.

– Не отгадаешь за два месяца – будет по-моему! Обратишь ты меня в человека юного. Уговор?

Баба-Яга, недолго думая, согласилась. Опасно было с Вечёром связываться, да попытать головушку загадкой диковинной от хитро-ворона – страсть как захотелось.

Тут уж взвыл к звёздам ворон от радости, полетал-полетал и пристроился подле полного лукошка ягод. От мышей уж и след простыл.

– Без неё и ночь не темна, и день не светел. Без неё и ведро пусто, и коромысло криво. Она одна, да не объять. Она рядом, да не ухватить, – загадал Вечёр.

Призадумалась Баба-Яга, насупилась. Почуяла, что ответ где-то близко, да ворон как будто за нос её водит.

– Пора уходить отсюдава. Поможешь бабушке? – проговорила старуха и побрела к ступе, а сама загадку прощупывает: «Она одна, да не объять… Она рядом, да не ухватить… Что ж выдумал этот негодник?»

Вечёр намёк внял, подхватил лукошко клювом и в ступу поставил.

Улетели они с болота, к табуну лошадей направились.

Баба-Яга помелом машет, да ответ найти пытается.

– Не солнце ли это? – протянула старуха.

– Какое же ведро без солнца пусто? – удивился ворон. – И коромысло криво?

– Ведро – есть земля. Без солнца земля пустовать станет. Коромысло – есть стебель цветочный. Без солнца увядает всяк цветок.

– Ясна твоя догадка, Яга, но в корне неправильна… Солнце иного рода, бабушка.

К дремучему лесу подобрались они, коней волшебных по искрам выслеживали.

– Поди, красну девицу ты спрятал в отгадке? – прикрикнула старуха, собирая скакунов в табун и попутно огонь задувая.

Ворон всё слышал, но молчал. Погнался он за заблудшими конями. Когда ж управился, то разъяснений потребовал.

– Что за девица, которую не объять? – хохотнул Вечёр.

– Твоя правда, пернатый… – повинилась Баба-Яга. – В избу мне пора – утро подкрадывается.

Поспешили они, лошадей в конюшню пригнали, а там их накормили, напоили, гривы разгладили. Баба-Яга гребешком каждую шерстинку причёсывала: золотую, серебряную. Всё при ней – и лошади, и вороны, и мыши…

«Всякого скота полно, – вздохнула старуха про себя, – да будто чего не хватает…»

А ворон по стойлам расхаживал, да сказки нашёптывал. Голос его подрагивал, сердце колотилось, словно выпрыгнуть норовило. Забоялся он, что уступит в споре бабушке, что проиграет по нелепости.

Так и провозились до самого рассвета. Спать Баба-Яга с Вечёром собрались, на печь легли, о сказках судачили. И тут окно распахнулось, и братец ворона ворвался.

– Караул! Караул! – прогорланила огромная чёрная птица.

– Да чтоб у тебя полгода в ключе пусто было! – рявкнула старуха. – Чего, как петух, ор подымаешь?! Рассвет увидал да род поменял…

– Не бранись, Яга. Дело важное! Можно сказать, ответственное.

– Так выкладывай, Черныш, ворон зоркий. Иль вы с Вечёром сговорились над бабушкой тешиться?

– Человек в лес дремучий пробрался, огненную реку пересёк. С дальних краёв он целый день шёл без отдыха. Видимо, гость к тебе напрашивается.

– Тьфу ты! Что за напасть сегодня?! А кто он таков будет?

– Добрый молодец, – пояснил Черныш.

– Добрый молодец?! Давненько ко мне такие не хаживали, косточками сладенькими не потчевали, – проговорила Баба-Яга, потирая ладони. – Пир сытный намечается…

«Человек… – ободрился Вечёр. – Судьба играть со мной вздумала. Едва я признался, как человек показался».

Вдруг старуха опомнилась и выкрикнула:

– Вот я дурёха старая! У меня ж ничего не готово: печь остыла, баня не топлена, постель не застлана. А ну-ка, вороны, за работу! Черныш, баню топи. Вечёр, куру дави – суп варить да пироги печь будем.

Засуетилась троица, к приходу незваного гостя порядок наводить принялись.

Раз ударил Черныш крыльями – поленья сами в топку посыпались, второй ударил – вёдра до краёв водой налились. Подпалил соломинку от жаркого дыхания коня – и баня уж дымом дышит.

Вечёр с добычей не церемонился: отыскал, умертвил, общипал. Принёс тушу в избу и в таз с отваром бросил.

Ну и Баба-Яга не отставала от помощников. Замесила тесто, напекла пироги с курицей да ватрушки с голубикой. Суп жирный сладила. Да так умаялась к полудню, что на печной лежанке устроилась и задремала.

Черныш братца погонял, позадирал и в семейное гнездо упорхнул. Младой же Вечёр пообещал сам себе: пока с человеком, что судьба послала, не встретится, – спать не ляжет.

Тишина в лесу воцарилась.

За час до заката добрёл гость незваный к изгороди. Ворон из любопытства на вершине сосны затаился – с путника глаз не отрывал, каждое движение стерег.

Встал как вкопанный добрый молодец пред забором из костей человеческих. Отступить боится, но и створку отворить опасается. Ещё бы! Шаг за ограду – смерть или награда.

«Заходи, раз пришёл, – встрепенулся Вечёр, – поддержу незаметно».

Человек словно пернатого услышал. Глухой лес он окинул взором отважным, к избе продвинулся, да вновь зачерствел, как дерево. Высокий и крепкий был молодец, в одежде простой, но опрятной, с глазами смелыми, с душой таинственной. И слова он знал верные, и кричал настойчиво, но избушка Яги не слушалась, не ворочалась.

Час минул, другой начался. Гость вокруг домика бегает, вход найти не может. Тут и человек затрясся от бессмыслицы, и ворон заёрзал от человеческой глупости.

– Что ты скачешь, как волк у ягнёнка? – не сдержался Вечёр. – Или с делом явился нечистым?

– Не гневайся, Дух невиданный, – отозвался добрый молодец и до земли поклонился. – Пришёл в отчаянье, а дверь не видна! Помоги непутёвому, отплачу сполна.

Молодец порылся в узелке за плечом и ломоть вяленого мяса вытащил. Сверкнул чёрными очами Вечёр, да как молния из руки щедрый кусок выхватил, в хвойные ветви забился.

– Нет в твоих словах изъяна, но говоришь неискренне, – намекнул ворон, проглатывая гостинец. – В избу поневоле не войдёшь.

– Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом! – настойчиво повторил путник.

Ничего не изменилось.

– Да ты не кричи! А сердце слушай, – подсказал Вечёр. – Не проси и не требуй, а сам избушкой стань.

Замешкался человек, почесал затылок и мелодично вымолвил:

– Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом.

Деревянные опоры пошатнулись, но не сдвинулись.

– Не выходит! Может, я не ту тропу избрал? – пригорюнился путник. – Первый шаг сделал, а уже лбом бьюсь.

– Ты, добрый молодец, голову пеплом не посыпай, – наставлял пернатый. – Где это видано, чтобы дело с ходу ладилось? – Ну и припугнуть Вечёр не побрезговал. – Для тебя дорога домой закрыта! Перешёл рубеж – считай, на огонёк к сторожу явился. Бежать от неё поздно. Ночь придёт – Яга проснётся. Выбирай, кем быть хочешь: гостем званным или ужином славным?

Выдохнул человек печаль, вдохнул храбрость.

– Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом, – издал молодец покорно и ласково.

Уловил Вечёр, что куриные ножки качаются, но не двигаются. И секунды не медлил, каркнул рокотом, шуганул избу.

Затрещали брёвна, зашевелился домик. Столбы опорные перешагивали, избу ворочали к путнику уставшему. Крыша покосившаяся чуть не рухнула на землю, мох от движений размашистых покрошился. Не один оборот свершился, прежде чем крохотная дверь показалась. А небо уж тьмою застелило́, ветры задули, живность в дремучем лесу засуетилась.

– Спасибо тебе, Дух премудрый, за советы знатные! – отблагодарил гость. – В долгу перед тобой буду. Надеюсь, ещё свидимся!

«Куда же мы денемся, – подумал Вечёр. – Сердцем чувствую, умом разумею, что дороги у нас перекрещены».

– Свидимся, свидимся, – прокаркал ворон. – Не забудь у Яги волшебного коня попросить.

– Несомненно, Дух лесной, – крикнул путник.

Вечёр аж вздрогнул, перепугался, что Баба-Яга проснётся.

– Не голоси в лесу дремучем, – предупредил ворон. – Добрые дела тишину любят.

Подпрыгнул человек и стащил лестницу берёзовую. Скрипнули ржавые петли на створке, перешагнул гость порог высокий, склонилась голова его в поклоне. Но под низким потолком не выпрямиться рослому молодцу. Мрак от лунного света развеялся. И пронырливый ворон следом влетел, отыскал тёмный угол, в нём забился, всё слушать вздумал.

– Фу-фу-фу! – раздался скрипучий голос с печи. – Русским духом запахло! Добрый молодец ты иль красна девица?

– Здравствуй, Яга – костяная нога! – откликнулся гость. – Добрый молодец я! Или ещё кого поджидаешь? Не донесли, что ли, твои вороны обо мне?

«На вид лет двадцать с хвостиком, да умён не по годам! Не зря впустил», – закивал Вечёр.

Слезла старуха с печи, свечу зажгла. Приблизилась Баба-Яга к гостю, в потёмках всё видела, а живого молодца в упор не замечала. Принюхивалась она, длинным носом едва ли не в грудь тыкалась, но касаться не смела.

– Может, донесли, да о том речь… – буркнула Баба-Яга. – Ну гой еси, добрый молодец, коль не шутишь! Зачем пожаловал? Волей или неволей?

Путник улыбнулся и задорно высказался:

– А ты, бабушка, раньше времени не расспрашивай! Накорми, напои, в баньке попарь!

«Ну, хорош человек! – обрадовался ворон. – Как по сказке сказывает! Видно, натаскивал кто. – Вдруг ёкнуло сердце у Вечёра, как будто он недюжинный страх испытал. – По чьей же воле ты к нам явился? Не со злым ли замыслом?»

– Твоя правда! – согласилась Баба-Яга. – Ну пойдём, мою баньку изведаешь…