Дочь Тиамат

На четвёртый день пути у них стали дохнуть кони.

Должно быть, дело было в невыносимом зное. Они двигались с севера, и животные, взмыленные от погони, не были готовы ни к жаре, ни к вечной жажде, одолевавшей, впрочем, всё живое в этой пустыне. Нужно было спешить – их отряд должен был успеть захватить остатки таманской армии до того, как она успеет вернуться в Имранскую крепость. Война утомила всех, и конец её, такой близкий, только распалял внутренний огонь вопреки усталости тела.

Тем не ко времени начались эти внезапные смерти. Умирать было некогда. Никому из них.

– Новостей от разведки всё ещё нет? – спросил он, утирая со лба пот, и натянул поводья. Чёрный, мосластый жеребец под ним замедлил шаг; поступь его за последние часы тяжелела, становясь всё более неровной.

– Никак нет, господарь Влад, – ответил ему первый советник Матей. – Возможно, им пришлось сделать привал где-то в оазисах. Мудро будет и нам поступить так же.

– Как бы не случилось промедлений, – не согласился он.

– Кони измотаны, мой господарь. До Имрана ещё сутки пути, а даже лучшие из феодорских жеребцов не выдержат такого солнца. Позвольте хотя бы ночь отдыха, – взмолился Матей, – Иначе завтра нам придётся пересекать Кимер на собственных ногах.

Как ни хотелось бы торопиться, в этот раз жертва была бы слишком велика. Да, война с Таманским умаратом затянулась и ждала своего разрешения со дня на день; да, вчера ему сообщили о сожжёных поселениях вдоль новых границ и толпах беженцев, неудержимых ни армией, ни молитвами священников-патрикиев. И всё же одна задержка могла дать больший выигрыш, действуй он хитростью, а не силой.

Тот, кого звали Владом Колосажателем по всей великой равнине, от фьордов Соколиного хребта на севере до песков пустыни Кимер, наконец кивнул, отдавая приказ.

– Найдите укрытие от солнца, – распорядился он, – В пустыне хватает каменных храмов и гробниц. Там мы отыщем желанную прохладу.

– Но, мой господарь, ни к чему тревожить покой мертвецов. К тому же, в гробницах могут водиться демоны…

– Ты сам предложил привал, Матей, – опаловые глаза сверкнули из-под густых чёрных бровей. – Выполняй то, что сказано. И если я ещё раз услышу сказки о демонах, можешь забыть о положении при дворе!

Маленький отряд всадников двинулся вперёд, взметнув облако жёлтой пыли, пока он предавался раздражённым думам. Бояться старых суеверий из бабкиных сказок, пока они упускают победу! И ради этого он годами собирал племена по всей Феодории под свои знамёна? Стоило только им вступить в пески этой проклятой пустыни, как его люди не иначе, как начали сходить от жары с ума, вспомнив сразу все ужасные рассказы. Он тоже слышал легенды о демонах, – детях Великой Тиамат, матери Хаоса, что дремлют в храмах, оставшихся от народов прошлого. Там же они ждут своих жертв, манят в свои лапы, чтобы обречь на страшную смерть...

К счастью, гораздо больше, чем смерти, Влад Колосажатель боялся позора.

– Господарь! Господарь! Там...

Вернулся Матей неожиданно быстро, весь светясь от радостной находки. Процессия их двинулась вглубь песков, и скоро показались пальмы маленького оазиса, раскинувшегося вокруг грубоватой гробницы из песчаника, напоминавшей куб, наспех собранный из какого-то рода плит. Да, здесь бы они смогли найти и привал, и ночлег на несколько дней, – весь отряд легко бы поместился внутрь просторного каменного помещения, обнесённого крепкими стенами. Его советник шагнул внутрь первым, и голос его заплясал гулким эхом под потолком.

– Воистину, познания древних неисповедимы, – восхищался он, провожая своего господина по коридорам. Снаружи неказистая, никак не украшенная, внутри гробница оказалась не менее странной. Линии её напоминали зиккураты Древних, – тех, кто жил на этой земле тысячелетия назад. По легендам, когда-то в пустыне Кимер существовали города из стекла и стали, а люди не знали коней, но летали по воздуху на железных птицах… Тела их давно обратились в прах и рассеялись в песке, но память о чудесах их времён ещё жила.

Как знать, возможно, они наткнулись на гробницу одного из царей далёких эпох. Влад степенно направился по коридору вглубь, оглядывая сероватые стены. Нет, это был не песчаник: материал был сплошным и гладким, и кое-где в нём проглядывали железные крюки, загнутые наружу. Воистину, если человеку удалось проткнуть камень сталью, то лишь по воле свыше. В их распоряжении сталь могла лишь звенеть – или молчать, тихо позвякивая в ножнах у его людей, следовавших за его спиной.

– А-ах! – внезапно раздалось слабое в глубинах коридоров. Сердце замерло. Когда-то для защиты от грабителей в стены гробниц встраивали полые кувшины, что искусно создавали иллюзию женского плача. Возможно, и здесь было нечто подобное?...

– В-ветер шумит, – поспешил успокоить его Матей и улыбнулся, пытаясь скрыть дрожь.

В самом ли деле им показалось? Гробница на вид была давно заброшена, хоть под ноги и попадались странного рода предметы. Книги с неясными текстами, полные символов, но больше цифр. Шлемы – или маски? – с длинными тряпичными трубками, идущими от рта, и большими глазницами, прикрытыми стеклом. Влад взял одну, повертел трубку и стальную коробку, присоединённую к ней. Сталь посыпалась в труху; на пальцы попали маленькие чёрные частички и белая ткань, похожая на войлок.

– Будьте осторожны, мой господарь, – заметил чёрную пыль Матей. Волнуясь, он поднёс к камзолу Влада белый платок, аккуратно собрал всё просыпавшееся, оберегая от грязи дорогой бархат.

– Что это за место, Матей? У тебя есть соображения?

– Вероятно, зал подношений некому божеству. Думаю, эти маски остались от бедных стражников, что встретили смерть тут же, – его советник указал на остатки скелетов неподалёку, почти рассыпавшихся в пыль. Лицо Матея приобрело озадаченное выражение. – Никак не могу взять в толк, отчего они погибли в гробнице…

– Должно быть, Древние принесли их в жертву очередному из богов. Смотри-ка! Однако...

Вместе с маской рядом лежала сумка из неизвестного шуршащего материала. Влад присмотрелся: верх был украшен вышивкой из жёлтого знамени, окаймлённого чёрным. Три больших цветочных лепестка вокруг круглой сердцевины, заключённые в треугольник.

– Должно быть, знак их божества, – хмыкнул он.

– Здесь такие же, – заметил Матей и указал на следующий зал с невообразимо высоким потолком. В таинственной темноте его виднелись две широкие железные ёмкости, украшенные теми же трилистниками.

В тишине вдруг отчётливо раздался звук гулко падающих капель.

– Вода! Вода! – радостно крикнул один из солдат, и его люди гурьбой кинулись к железным котлам. Обезвоженные и голодные, они боролись за каждый глоток, один за другим поднимаясь к вершинам котлов по узкой лестнице и зачерпывая в бурдюки побольше желанной влаги. Должно быть, местный повелитель когда-то устроил конструкцию с котлами, зная, что именно ценится в пустыне больше золота.

Воистину, велика была мощь его замысла. Влад осмотрелся. Напротив котлов, почти под потолочным сводом, располагался странного вида алтарь. Это был маленький уступ, накрытый красной тканью, на котором располагалась маленькая шкатулка неясного металла, потемневшего от старости, и картина. Удивительная, невиданная картина, – о таких Влад и помыслить раньше не мог. На истлевшем, удивительно тонком для пергамента материале изображался старец, и весь облик его поражал как детальностью – проработаны были мельчайшие морщинки! – так и инаковостью. Одежды скромны, точно рубище: странная короткая куртка, угловатая в плечах, простая белая рубашка, похожая на исподнее, и длинная пятнистая тряпка поверх неё, вытянувшаяся языком. Полысевшая голова не покрыта, борода неприлично коротка… И всё же хитрые, раскосые глаза его блестели отнюдь не от мудрости, пришедшей с годами. Влад вдруг испытал трепет, что привык ощущать во время кормления священного огня.

Нечто подсказывало ему: это и есть бог загадочного храма, осиротевший без своей паствы.

– Что там написано, Матей? – спросил он, заметив крошечную надпись на раме картины – нет, иконы.

– V… L… Или это O? Не могу разобрать… – cощурился тот, подобравшись ближе. – V… Нет, X… X. O. A. Остальные буквы слишком мелки, мой господарь. Должно быть, сокращение…

– Нет, – покачал головой Влад, – Это имя. Склони голову перед его величием, пока не поздно. Стало быть, храм великого Хоа… Будь благословен он, раз даровал нам укрытие и тень.

Воины поднесли бурдюк с влагой, и он припал к нему с рвением младенца, добравшегося до материнской груди. На вкус вода загорчила, отдала неприятной терпкой ноткой, но иного выбора у них не было. Влад вдруг узнал её, как и запах, что пришёл вместе с ней.

Сера. Вещество, что так не любили его священники за дурную славу. Пахло её горечью, вмешанной в догорающие угли.

Пахло злом.

– А-а-ах!

Стон, теперь отчётливый и жалобный, заставил их всех застыть на месте. Кровь похолодела в жилах. Не хотелось опасаться худшего, – его воины уже повидали достаточно. Проще было надеяться, что какая-то усталая путница сбилась с пути и заблудилась в каменных лабиринтах. Может быть, она даже была таманкой.

Так или иначе, ему следовало в том убедиться. Резким движением Влад обнажил клинок и двинулся на звук, теперь слабый, еле различимый.

– Мой господарь! – бросился за ним Матей, но тут же был остановлен.

– Я должен проверить, кто составил нам компанию, – пробормотал он. Дальше за арками высоких потолков пошли другие, ещё более странные залы. Высокие стальные ящики, полные отверстий и выпуклостей, украшенные круглыми навершиями, похожими на пуговицы; навершия были чаще серые, но некоторые были и ярко-красного, приковывающего к себе внимание цвета. Того же цвета были знамёна дома Дракулешти. Цвета крови врагов.

– Оставьте пустую смелость! Я не допущу, чтобы Ваше Величество попал под удар, – лепетал за спиной Матей, – Если на то пошло, отправьте вперёд разведку!

– Полно! Что ещё может так звучать, помимо обычной бабы?

Ещё один тихий стон. Короткий звук, провалившийся в марево мёртвой тишины. Краем уха Влад услышал тяжёлый шорох, словно кто-то волочил за собой раненую ногу. Матей вдруг заметил что-то, открыл рот, чтобы указать:

– Господарь, гля-

Хруст. Громкий, тошнотворный. Его советник едва понял, в чём была причина. Огромный, крючкообразный, как таманский ятаган, коготь прошил насквозь его грудину.

Видят боги, лучше бы это был ятаган.

– Матей! – попытался крикнуть Влад, но с губ сорвался лишь слабый хрип. Ещё минуту назад говоривший, Матей рухнул, и выражение лица его навсегда отпечаталось в памяти: безмолвный вопрос о том, кто успел забрать его жизнь. Тело его кулём осело на пол, и Влад сразу получил на вопрос ужасающий ответ.

Не таманка. Даже не женщина. Чёрная тень поднялась над своей жертвой, как страшный призрак рока. Невозможно описать было её в полной мере: глаза отказывались верить тому, что видят, а уши тому, что слышат. Разуму удалось вычленить лишь отдельные детали. В голове поплыло.

Если вдуматься, отчасти это напоминало человека – как труп, что когда-то тоже им был. Вместо лица была морда, уродливое искажение человеческих черт. Глаза... Две пары глаз без век и белков, хищные, с вытянутыми зрачками, горящие жёлтым, как угли. Нос – не нос, жалкий огрызок, похожий на сплюснутый клюв. Высокий, покрытый язвами лоб и тяжёлые витые рога, венчавшие его двумя полукружьями. Тело, женское, но ссохшееся, покрытое язвами и струпьями, две пары уродливых, когтистых рук, кожистые крылья… Длинный хвост с кисточкой, попавшей в лужу крови, разбегающейся алым озером вокруг тела Матея. Существо шевельнуло им, и с тем же шорохом, что он принял за тяжесть раненого тела, кисточка неуклюже очертила кровавую линию.

Адскую подпись той, что Влад узнал без всяких сказок.

– Мы разгневали саму Тиамат, – прошептал он, – Матерь Хаоса, пощади-

Кр-рах! – коготь подцепил и его брюшину. Кровь хлынула вниз горячим потоком; существо ощерило гигантскую пасть, и в глубине её показались два ряда грязно-жёлтых клыков, острых, как бритвы. Из горла твари раздался оглушительный, подобный птичьему клёкот, полный победного восторга. Земля начала уходить из-под ног: его стали поднимать ввысь, и Влад понял, что чудовища посыпались из лона его противницы – её двойники, росшие вдвое, втрое, вчетверо… Из-за частокола её зубов вырвался раздвоенный язык, слизал кровь в невозможном, неправильном отверстии в его животе.

Какая глупая ирония! Когда-то его прозвали Колосажателем, насадившим на колья десятки тысяч таманов, – теперь он понял, что ощущали они в последние мгновения жизни. Влад дёрнулся, захрипел, заметив, как далеко внизу в бою с его проклятыми двойниками мечутся его люди, крошечные, как муравьи…

Головой он внезапно задел икону. Рухнул лик великого Хоа, брызнув во все стороны стеклом. Лицом он опрокинулся на шкатулку, и та полетела вслед, вниз, нутром прямо на Мать Хаоса… Раскрылись створки, и из бархатно-красной ткани выскользнуло маленькое нечто, вспыхнув светом, подобным свету падающей звезды.

Удар пришёлся в шею. Тиамат взвыла, замотала рогатой головой от боли, замолотила двумя парами лап. Значит, всё-таки было что-то, что было способно остановить эту жуткую силу. Пусть и не ему…

– Ловите! – прохрипел он, чувствуя, как кровь пузырится на губах, – Шкатулка! Ловите-

Хруст. Ещё один взмах когтей. Свет был последним, что он успел уловить затуманенным взором, – свет крошечного диска на красной ленте. Монета, печать ли, эта вещица была их единственной надеждой перед невиданным доселе ликом смерти.

Остатки сознания успели узнать её таинственный блеск.

– Серебро, – прошептал Влад Дракулешти, ускользая в царство тьмы, – Серебро, серебро…

– …Ваше время на исходе, – резко прервал его скрипучий голос.

Высокий, строгий лейтенант в чёрном военном мундире, не сводя с него взгляда прозрачно-льдистых глаз, указал на часы. Пробило десять утра. Стало быть, пора заканчивать церемонию.

Патрикий Лукиан бросил взгляд на узоры алтаря, щедро усыпанного драгоценными камнями. Маленькая шкатулка возвышалась на нём, поблёскивая начищенными боками. Яркие образы старых преданий, что всегда приходили к нему во время службы, померкли и затерялись в бликах серебристых узоров.

– Покуда есть на Побережье проклятые дети Хаоса, – докончил он положенную молитву, – Будет и сила, что сплотит народы, враждовавшие прежде. Да будет Печать великого Саркофага знаком верности Дома Дракулешти миру!

– Да хранит Всевышний Хоа мир во веки веков, – запели хористы по обеим сторонам алтаря.

– Да славится Феодория!

– Да славятся Драконы Дракулешти!

Коптили свечи, наполняя главный придел духом благовоний. Чёрные тени солдат, как один, положили на винтовки руки. Лукиан строго глянул на лейтенанта; нельзя было допустить ни одного вмешательства в финальную часть таинства.

– Да хранит нас Великий Отец в час света и час тьмы, – громогласно провозгласил он, положив ладони на шкатулку. Серебро щекотало кожу, успокаивало пустые тревоги. Когда-то сизые узоры уже сберегли Феодорию от конца веков.

– Да сбережёт Печать его покой Матери, – пели хористы. Под их пение Лукиан осенил шкатулку трилистным знамением. Простой треугольник, слева-направо-вниз.

С потолка, освещённого кварц-лучами лазеров, хитро улыбалась проекция Хоа, и невозможно было понять, одобрительной ли была улыбка.

– С великой честью передаём Печать Его Величеству, – произнёс Лукиан и закрыл крышку шкатулки. Лейтенант кивнул и, как мог, бережно принял Печать, обёрнутую алой тканью. Маленькая процессия из солдат двинулась к чёрным автомобилям снаружи; лоно храма легко выпустило их в звенящий, прохладный осенний воздух.

Далеко наверху забил первый колокол, и эхо от него наполнило толщу стен гулким, заливистым перезвоном. Стоя на крыльце собора, Лукиан наблюдал, как Печать, последнюю из святынь Феодории, навсегда увозили прочь. Скоро она должна обрести свою прежнюю родину, вернувшись в гробницу, что стала Саркофагом для Матери Хаоса. Так, как хотел бы того сам Хоа. По крайней мере, только эта мысль могла утешить его тревоги.

В мире, где демонов давно прогнали в тень, не было нужды в старых страхах. Шкатулка исчезла в глубинах автомобилей, и Лукиан поневоле тронул тяжёлый трилистник на груди. Нет, для защиты Феодории от детей Тиамат не нужно было святынь, пока оставалась истинная вера…

И всё же только Всевышний ведал, отчего он отпускал Печать с тяжёлым сердцем.