Дождь скроет следы

По разбитой, расхлябанной после весенней грозы дороге хлюпала копытами маленькая тощая лошадь с таким же маленьким тощим седоком на спине. На плече у него висела небольшая сумка, в которой местные почтальоны обычно держали письма. Кроме самых важных — их, как правило, прятали во внутренний карман пальто или подшивали в шляпу, однако последней мужчина был лишен. Уже с трудом перебирая копытами, лошадь приблизилась к широкому крыльцу постоялого двора, по обычаю, совмещенному с единственным во всей деревне кабаком. Всадник спустился с лошадиной спины и вручил подбежавшему мальчишке поводья, после чего чуть шатко после долгой дороги вошел под сень пропахшего дешевым вином заведения. Пройдя мимо на удивление мирно общавшихся жителей, он грузно опустился на стул перед стойкой и тихо попросил хозяина налить чего покрепче.

Хозяин понимающе кивнул. Выудил из-под стойки мутный граненый стакан и наполнил его примерно до половины коньяком, таким же дешевым, как и вся эта история.

— Вы здесь по делу, я так понимаю, — хозяин многозначительно взглянул на сумку.

— Проездом, — ответил почтальон и приложился к стакану. — С тех пор, — выдохнул он, — как обрушился мост, дорога через вашу деревню стала кротчайшей. Хотя многие мои коллеги предпочитают объезжать ее и добираться до столицы чуть ли не торговыми путями, но, боюсь, у меня нет столько времени. Думаю, завтра на рассвете я продолжу путь. Лишь бы этого времени хватило, чтобы лошадь отдохнула.

— Боюсь, завтра вы не выедете отсюда. В это время здесь сильные ливни — всю дорогу размоет на десятки верст. Да и, честно говоря, неспроста нашу деревушку объезжают. Особенно под конец весны, — высокий, пухлый мужчина достал из-под стойки бутыль с вином и наполнил стакан подошедшего к нему пьянчуги.

— В таком случае, моей лошадке придется еще попотеть уже сегодня, — почтальон вынул из кармана пальто пару монет и положил их на стойку. — Благодарю за предупреждение…

За окном сверкнула молния, на мгновение осветив все помещение, раздался грохот грома и тысячи капель забарабанили по тонким пластинкам слюды в окнах. С широко распахнутыми глазами мужчина рухнул обратно на стул.

— Скоро по улицам пойдет, — с благоговейным трепетом произнес хозяин, мельком взглянув в окно.

— О чем вы?

— О причине, по которой эту деревню стараются объезжать, — недобро сощурившись, пробормотал хозяин кабака.

Почтальон повернулся лицом к стойке и чуть наклонился лишь за тем, чтобы услышать одно единственное слово:

— Русалка.

Почтальон недоверчиво посмотрел на седого мужчину: вид его был серьезен, хоть в глазах и искрилось озорство, присущее детишкам, что в ночи рассказывают друг другу страшилки. Заметив интерес гостя, трактирщик оперся на стойку и, краем глаза следя за заведением, стал рассказывать:

— Это лет восемь назад случилось. Пара ублюдков решили с дочерью пасечника «развлечься». А потом, чтобы в деревне ничего не узнали, пригрозили расправиться с ней, если та хоть слово против них скажет. Для верности затащили ее в озеро и сбежали. А она возьми и потони. Деревня в трауре — девчонка хорошая была, жалко; мать ее чуть с собой не покончила, считай из петли вытащили. Но все забывается. Жаль ее, но жизнь-то продолжается. Так вот, пять лет все тихо было, пока в конце весны не пошел такой же сильный дождь. Я сам видел в окно: вдоль улицы, в ошметках прогнившего платья шла она. Кожа ее посинела, волосы свисали выцветшими патлами, а изуродованное временем и озерной живностью лицо было способно напугать даже самого бесстрашного воина. В ту ночь она утащила на дно озера свою семью. И все их крики заглушал ее задорный, радостный смех.

Почтальон нервно сглотнул и передернул плечами.

— Люди разное говорили. Кто-то, что девица невенчанной померла и оттого упокоиться не может. Другие в колдовстве ее обвиняли. Иные же говорили, что девица ищет что-то или же дела какие при жизни не закончила. Да что проку от досужей болтовни? Правды нам тогда не видать было. Нам в тот год хватило и того, что в деревне она не задержалась. Подумали: забрала своих и хватит ей. Да не тут было! — фыркнул трактирщик. — Второй раз она пришла осенью. Блуждала по пустым улицам и к рассвету покинула деревню, вернувшись на дно. Люди уж было обрадовались, что нашли решение и завалились почти всей деревней сюда — отметить, но этой же ночью она снова пришла. От страха один из тех двоих, что утопили девчонку, начал бормотать себе под нос: «Так не бывает, не бывает! Ты мертва, мертва! Я же сам все видел…»

Будто наяву почтальон услышал слова того человека, и дождь сильнее зарядил по окнам. Во все глаза глядя на рассказчика, почтальон тут же опрокинул в себя остатки коньяка в попытке снять наваждение.

— Тогда-то мы и выяснили, что произошло, — продолжил трактирщик. — Подумали, мол, убиенная жаждет мести, и, если отдать ей этих двоих, она найдет покой. Как ты мог догадаться, покоя она не нашла. Видать, не их одних она винила в своей смерти… Находились и смельчаки, решавшиеся избавиться от нее. Да только двум смертям не бывать — лезвием ее не взять, а пламя тухло под проливным дождем. Уже три года подряд она приходит в деревню в сезоны дождей. Каждую ночь вместе с ливнями она возвращается сюда до тех пор, пока не уведет с собой кого-нибудь на дно. Так что, друг мой, ты выбрал очень длинную дорогу до столицы, — хозяин вынул из захвата закостеневших пальцев стакан и плеснул еще коньяка ошарашенному мужчине.

— Да уж, эти городские легенды, — нервно хохотнул почтальон, оттягивая ворот, внезапно ставший тугим, — за живое хватают…

— Ну почему только за живое, она и тела пару раз утаскивала с кладбища. Благо хоть в дома не заходит, — хозяин задумчиво посмотрел в окно.

Мужчина что-то невнятно пробубнил и попросил ключи от свободной комнаты, бросив на стол еще несколько монет. На ватных ногах он поднялся по лестнице и свернул в ближайшую комнату, обстановка которой состояла лишь из кровати, старого комода и небольшого закутка с бочкой для купания. С трудом добравшись до кровати, он обессиленно опустился на жесткий матрас.

— Бред какой-то, — прошептал он, глядя в потолок. — Впрочем, как и все городские легенды.

Перевернувшись на бок, он попытался уснуть, однако уверенность, с которой хозяин рассказывал про русалку, пробудила в нем изрядное любопытство. С полчаса он ворочался в кровати, после чего резко сел и спустил ноги на пол. Он подошел к окну. Сквозь пелену дождя проглядывала пустынная улица, грозившаяся при таком ливне превратиться в полноводную реку. Почти час он стоял, опершись на побитый временем и влагой подоконник и вглядывался в темноту, однако ничего так и не произошло. Хмыкнув, он задернул шторы и уже собирался лечь спать, убежденный в нереальности местных слухов, когда услышал переливчатую мелодию женского голоса, едва различимую в шуме воды.

Мужчина тут же подскочил на ноги и прильнул к окну. Тело сковал первобытный ужас, когда в пелене взгляд расширившихся глаз различил изящную женскую фигуру, закутанную в ошметки ткани. Фигура застыла и медленно повернулась постоялому двору. Тихо охнув, курьер отступил на шаг; резко, закрыв шторы, он в мгновение ока заскочил на кровать и забился в угол. Хозяин говорил, что она не заходит в дома, но подсознание, из которого тянутся липкие, холодные пальцы страха, глухо и слепо и следовало лишь зову инстинктов. Всю ночь он просидел в углу, не в силах унять дрожь в теле, и, даже когда существо ушло, тихая песня продолжала звучать в его голове.

На рассвете курьер бегом спустился на первый этаж и стрелой вылетел на улицу. Взглядом найдя конюшню, он, утопая в грязи, помчался к мирно жевавшей овес лошади, схватил ее за поводья и потянул на улицу. Едва ее морда попала под дождь, лошадь заржала и забила копытами, потянув поводья на себя.

— Ну давай же, дурочка, — пыхтел почтальон.

Он сильно натянул поводья, пытаясь упереться ногами в землю. Обувь заскользила по грязи, чем лошадка тут же воспользовалась, встав на дыбы и опрокинув насквозь промокшего мужчину, после чего фыркнула, повернулась крупом и зашла под крышу, оставив своего хозяина сидеть в луже.

— Да чтоб тебя! — он ударил кулаком сбоку от себя и поднялся на ноги.

Ближайшее поселение почти в десяти часах езды. А пешком да при такой погоде… Он гневно взглянул на спокойно жующую лошадь и направился на постоялый двор. Еще две испачканных монеты упали на стойку, и, оставляя за собой грязные лужи, мужчина поднялся в свою комнату. Тихо ругаясь под нос, он скинул сырую одежду и залез в остывшую за ночь воду, отчего проклятия из его рта посыпались еще чаще. Он быстро отмылся и только было направился к стоявшим у кровати седельным сумкам за чистой одеждой, как в дверь робко постучали. Напряженное тело дернулось, из рук посыпались вещи.

С трудом удерживая себя от того, чтобы обессиленно взвыть, мужчина быстро натягивал штаны под стук, переходивший во все более настойчивый. Накинув рубаху, босыми ногами он прошлепал к двери и приоткрыл ее, пытаясь разглядеть посетителя в полоске света. За дверью стоял худощавый мальчишка, который то и дело оглядывался по сторонам.

— Послушайте! — запальчиво начал он. — Вам нужно бежать отсюда!

— Оу, вот как? Может, поговоришь об этом с моей лошадью?

— Это не шутки! Взрослые хотят отдать вас русалке, чтобы она ушла и забрала с собой дожди, — шепотом отчитывал мальчишка курьера.

— Что?! — едва удержался от крика мужчина. — Так, — дверь полностью открылась, — зайди и объяснись!

— На это нет времени! Вам нужно вернуться на тракт сейчас, пока дождь ослаб, — мальчишка кивнул в сторону окна. — Тракт для нее слишком сухой, и он ближе, чем другие деревни. Ну же! — он схватил курьера за руку и потянул на себя. — Прошу вас, быстрее, пока взрослые не проснулись, — голос мальчика дрожал от сдерживаемых слез.

— Боги! Дай мне хотя бы собраться! — ошарашено воскликнул курьер, вырывая руку из цепких пальцев.

— Берите, что хотите, — кивнул мальчик, — но помните, что вам придется нести все на себе — лошадь боится и никуда не пойдет.

— Хорошо, — выдохнул курьер, застегивая пальто и вешая на плечо сумку с письмом, — веди!

Осторожно ступая по скрипучим доскам, они вышли на улицу, после чего мальчишка пробежал чуть вперед и стал внимательно вглядываться по сторонам. Спустя пару мгновений поманил курьера рукой и направился к лесу. Мужчина двигался четко за мальчиком, чуть проваливаясь в набухший от обилия воды мох, и непонимающе поглядывал по сторонам. Что-то в словах мальчика его сильно коробило, но они никак не понимал, что именно.

— На тракт выводит центральная улица, — задумчиво произнес он. — Так почему мы идем через лес?

— Чтобы нас не увидели в окна, — пожал плечами мальчик, будто у него спросили самую очевидную вещь на свете.

Найдя ответ убедительным, курьер кивнул и продолжил молча следовать за маленьким спасителем до тех пор, пока лес не поредел и меж деревьев не замельтешила озерная гладь. Как наяву, перед глазами мужчины предстало обезображенное синеватое лицо несчастной девушки. Тощие руки затряслись. В голову медленно прокрадывалось осознание того, что именно так смущало в словах мальчика. Курьер схватил мальчишку за плечо, резко дернул на себя, поворачивая лицом, и прижал его к ближайшему дереву.

— Ты куда меня привел, щенок?! — сквозь зубы процедил курьер, с опаской поглядывая на молчаливое озеро.

— Я… я просто хотел помочь! — раздался в ответ почти истерический вскрик.

— Не ломай комедию! Это ведь то самое ваше проклятое озеро?!

Мальчик кивнул. Лицо курьера исказила злобная гримаса, и рядом с побледневшим юнцом приземлился острый кулак. Внезапно глаза мальчика засияли радостью, а на плечо курьера приземлилась увесистая ладонь местного кузнеца. Медленно повернув голову, курьер тихонько охнул. Здесь была если не вся деревня, то добрая ее половина, в том числе и хозяин постоялого двора, переглянувшись с которым, кузнец схватил тощего почтальона в охапку и потащил к одинокой сосне на берегу. Мужчину накрепко привязали к дереву и, не говоря ни слова, удалились.

— Почему? — крикнул мужчина в след уходящим.

Лишь мальчик, на мгновение остановившись, виновато посмотрел на жертву деревенского произвола и побежал за остальными селянами. Стоило им скрыться за деревьями, как дождь начал усиливаться. До боли стиснув зубы, мужчина взбрыкнул и пару раз дернулся в сторону в попытке расшатать веревку, но последняя накрепко впилась в хлипкое тельце, не давая несчастному даже вдохнуть поглубже. Осознание безвыходности положения подняло сонную голову в сжавшейся от страха душе. Это конец…

В течение всего дня мужчина изнывал под проливным дождем. От влаги разбухла веревка; посинели тонкие губы и, искусанные, уже совсем не кровоточили. Он давно перестал кричать — тракт далеко, ждать помощи нет смысла. Только повис безвольным грузом, с мрачным ожиданием глядя на темную поверхность воды. Отблеск молнии на какое-то мгновение осветил встревоженное озеро, но этого хватило, чтобы курьер увидел, как нечто медленно движется к берегу. Его сердце вновь бешено забилось, а следом за ним, подобно рыбе в сетях, забилось тело, неподвластное разуму.

То, что когда-то было красивой женщиной, грациозно вышло из воды и, проявив явный интерес, приблизилось к жертве. Склонив голову набок, оно внимательно рассматривало продрогшего человека.

— Бедняжка, — раздался шепот в темноволосой голове, хотя на лице русалки ни дрогнул ни единый мускул. — Кто же с тобой это сделал? — она подошла ближе и провела рукой по размокшим веревкам.

Русалка не пыталась ни развязать его и утащить на дно, ни задушить, как вещали селяне. Молча она продолжала разглядывать «гостя», пока тот не поднял на нее полной ярости взгляд:

— Помоги мне, — прошипел он, — и я расскажу тебе эту чудную историю о деревенском проклятье и не очень умном путнике, — по изможденному лицу расползлась зловещая улыбка.

— Я знаю эту историю, — прозвучал дивный женский голос, и русалка грустно улыбнулась. — Историю, которой бы не было, если бы хоть кто-то из них в тот день обратил внимание на крики беззащитной девушки. Если бы не пожелал староста замолчать эти зверства. Если бы не пожелал он, чтоб замолчали мои близкие, — бесцветным голосом проговорила она. — И все же ты можешь предложить мне кое-что еще. Раздели мою боль…

Мужчина замер, уже без всякого страха поглядев на собеседницу. Лишь ярость наполняла его сознание. Не думая ни секунды более, он кивнул, и веревки спали, будто вовсе и не держали беднягу мертвой хваткой. Холодным поцелуем русалка впилась в синие губы продрогшего курьера, вместе с кислородом вытягивая остатки жизни. Глухой удар. И на берегу осталось лежать лишь безвольное тело. В широко раскрытые глаза щедро лил дождь, а изо рта уже текла струйка дождевой воды.

Едва сквозь тяжелые тучи стал проглядываться солнечный диск, как несколько крупных селян пришли к размытым берегам озера. Молча, явно делая это не в первый раз, подняли мертвеца, раскачали и, не сходя с места, швырнули его в воду, после чего так же единодушно развернулись и направились к деревне, когда озеро за их спинами дрогнуло. Мужчины на мгновение остановились и тревожно взглянули на него, однако ничего, кроме кругов от падавших с неба капель, они не увидели. Шагнув под кроны деревьев, один из них внезапно закричал и схватился на шею — из тонкого, глубокого пореза хлестала кровь. Двое других переглянулись и встали спина к спине, внимательно всматриваясь в лесную чащу. Смех. Тихий смех, постепенно переходящий в истерику раздался над головами бугаев.

— Я же говорил, что она мстит! Говорил! — чуть ли не взвизгнул лесничий.

— Держи себя в руках!

— Всех изведет! Всю деревню! — бормотал он. — Сейчас рассвет, а она все еще здесь! Шутки кончились… Нужно предупредить остальных! — вскрикнул лесничий и, ломанувшись к деревне, схватился за грудь. — Нужно… — он хватал ртом воздух, как выброшенная н берег рыба, — предупредить… — прохрипел мужчина и рухнул лицом на землю.

Обезумевшими глазами осмотрев погибших, кузнец попятился к дереву, истово крестясь, когда широкую грудь перехватила та самая веревка. Мужчина рванулся вперед, но конопляная змея крепко держала свою добычу. Перед полными ужаса глазами возникло ехидное синее лицо, не произнеся ни слова, его владелец обхватил ладонями голову кузнеца и резко повернул ее до громкого хруста шеи…

* * *

Богато украшенный экипаж с трудом ехал по расхлябанной дороге. Недовольно ржала тройка вороных, а кучер больше напоминал сжавшуюся в клубок сову, чем человека. Уже второй день, как они свернули с тракта, и уже второй день льет как из ведра. Завидев вдали очертания домов, кучер с нескрываемым удовольствием повернул карету к разбитой деревенской дороге и остановил ее у широкого крыльца постоялого двора.

Но не горел в окнах свет. Не шел дым из печных труб. Не слыхать было чужих голосов. Будто много лет уже молчит озерная деревушка, и не понять, что к чему. Лишь на двери висело чуть поплывшее от влаги письмо с разломанной гербовой печатью:

«… Который год уж в этом месте пропадают люди: и местные, и путники. Торговцы и гонцы вынуждены объезжать сие поселение стороной. Ни дьяку, ни ополченцам неведомо, как быть.

Да не обойдет нас ваша милость, на помощь только вашу да дружины уповать и можем…»