Догнать себя 2

Догнать себя 2

Глава первая

Артём Никитин. Август 2022. Кишинёв.

Как же тяжело просыпаться! Голова будто под молотки попала. Глаза толком не открываются. С трудом переворачиваюсь на бок. Перед глазами — край заправленной кровати и тумбочка.
На ней — старый телефон с разбитым экраном (его звон ввинчивает лишнее сверло в голову), пачка сигарет, зажигалка, гранёный стакан, пустая водочная бутылка.

Собираюсь с силами, сажусь на кровати. Боль перекатывается из затылка в темя. Костяшки сбиты. Плечо ноет. Нога странно ощущается — плохо гнётся.
Да что, чёрт возьми, происходит? Где я и, самое главное, кто я?

Так. Вода. Нужна вода — и внутрь, и снаружи.
Прищуриваюсь, осматриваюсь. Обстановка дешёвого гостиничного номера. Ни бутылки, ни чайника.
Ладно. С трудом поднимаюсь, ковыляю к двери. Мне нужен душ.

У входа приоткрытая дверь — санузел.
Шатаясь, скидываю одежду прямо на пол. Захожу. Смотрю в зеркало.

Б… Это что за хрень?!
Я настолько привык к собственному аккуратному виду, что, увидев в отражении заплывшего, с пузом и побитой мордой мужика, просто охренел. Если не сказать жёстче.

Стою, уставившись в зеркало, в подбитые, заплывшие глаза. В голове пусто.
Душ. Меня спасёт душ.

Вода из лейки ледяная, но сил ждать нет. Лезу под струю. Холодно.
Потом теплее. Голова понемногу проясняется.

Что произошло? В прошлое перемещение я был совсем другим.
Роюсь в воспоминаниях. Как я оказался здесь — в таком виде?
И где это, вообще, «здесь»?

Помню яркие краски путешествия по Европе со Светой. После Барсы были Марсель, Ницца, Лигурия, Генуя — и, наконец, Флоренция. Закат на площади Микеланджело, шикарный вид и предложение, слова которого одинаковы по всему миру. Как и ответ.
В нашем случае — её тихое «да».

Потом праздничный ужин, нежная ночь и самолёт на Кипр, где я уснул.
А проснулся уже тут. В 2022-м.

Только ведь это было в июле, я точно помню.

А сейчас — второе августа, если верить цифрам на телефоне.
Вылез из душа и, обернув полотенцем бёдра, прошлёпал в номер. Сел в продавленное кресло. По пути — абсолютно автоматически — прихватил с тумбочки телефон и сигареты. Так же на автомате прикурил, затянулся… и с удивлением уставился на тлеющую между пальцами сигарету.
Да, в первой реальности я курил. С восемнадцати, кажется. Но потом, уже в работе над ошибками, полностью выкорчевал эту привычку.
А что же сейчас?
Надо подумать.

Явно лишние килограммов тридцать на тушке, сигарета, небогатый номер, недорогой телефон…
Меня что, откатило к заводским настройкам?

С трудом заставляя похмельную голову воспроизвести хоть что-то, начинаю вспоминать.

Лето девяносто девятого. Со Светой тогда уже было не очень. Девочка выросла, родила дочку и стала играть в старуху из «Золотой рыбки»:
«Не хочу быть дворянкой столбовою, а хочу быть владычицей морскою…»
Удивительно, как она изменилась всего за три года.

Я тогда был занят созданием инвестиционного фонда. Пока готовился пакет документов, подошло время ежегодного чекапа — я тогда фанатично следил за здоровьем. Когда вернулся из Швейцарии, всё уже было сделано.
Мой юрист, которому я доверял как родному, подготовил всё идеально: фонд мне больше не принадлежал. Как и основные банковские счета. Всё записано на жену, которая буквально через месяц стала бывшей — подав на развод и раздав нужным людям деньги за скорость.

Моя бывшая.
Мой партнёр.
Мой нож в спину.

Тогда меня держали на коротком поводке возможностью видеться с дочкой. Организовали всё безупречно, шаг в сторону — и сразу угроза запрета на встречи. Ведь её новым мужем стал тот самый юрист.
А через пару лет деньги у неё кончились. Это ли не справедливость? Девочка заигралась на бирже, а азартные игры, особенно на таком уровне, требуют знаний и дисциплины.

Я к тому времени уже немного оправился: консультации, брокерство, небольшие частные инвестиции.
До прежнего уровня было далеко, но восстанавливался достаточно быстро.

Потом — 2010-й.
Я купил битки.
До тринадцатого по чуть-чуть играл на колебаниях курса: продал десять тысяч, дождался падения, выкупил обратно. Просто чтобы почувствовать влияние своих действий на рынок.

А потом — арест. В Минске. По международному розыску.
Точно так же, как в первой реальности. Под копирку. И даже статья та же — мошенничество в особо крупных. Особо тяжкая статья.
Проплаченный моими недоброжелателями заказ. Вот и делай после этого хорошо людям. Я в качестве консультанта поработал с крупной одесской компанией, помог им с инвестициями. Потом они решили, что дальше справятся сами. Не справились, а вину решили перекинуть на меня.

При аресте изъяли всё: ноутбук, телефон, все носители с ключами и сидами от кошельков.
Идиотизм, конечно, хранить такое в цифровом виде, но тогда, по какой-то непонятной причине, я не стал запоминать эту информацию.

И вот там, в тюрьме, я снова закурил. Осень, Минск. СИЗО-1, карантин. Сорок арестантов при двадцати спальных местах. Спали по очереди. И курили. Все.
Когда ожидание этапа затянулось, нас подняли в нормальные камеры. Стало полегче. Потом этап, ещё один и ещё.
Точка назначения — Одесса и освобождение под залог после шести месяцев по тюрьмам.

Вышел — и сразу бросил курить.
Начал заедать. За год “наел” сорок килограмм. Оттуда и пузо.
Несколько лет пытался восстановить доступ к кошелькам. Чего только не перепробовал — не помогло.

Так, это всё хорошо, но не объясняет моё нынешнее состояние.
Как-то я раньше не допускал таких экспериментов с алкоголем.

Ещё напрягся. Понятно.
Проснулся после переноса, посмотрел на себя и вокруг — и стал готовиться обратно.
За первый день здесь, в этой реальности, спланировал, что надо делать, чтобы исправить и купировать проблемы в прошлом.
Думал, что ночью перенесусь обратно: там пройдёт год, всё можно будет изменить.

Лёг спать.
Никуда не перенёсся. Просто выспался.

Ладно, подумал, не получилось в эту ночь — получится в следующую.
Снова день подготовки, ещё глубже проработка.
Опять ложусь спать, во всеоружии, готовый к переносу.
Не случилось.

А когда проснулся и посчитал дни, понял: даже если перенесусь в следующую ночь, ничего уже не изменить.
День здесь — год там.
Значит, выкинет меня уже к разбитому корыту. Ещё и вспомнил, что так и не смог приехать на похороны к деду.

И вот тогда решил, что уже пофиг. Можно расслабиться.

Пошёл в бар.
Выпил.
Поспорил с какими-то парнями.
Сменил бар.
Снова выпил.
Снова поспорил.
Подрался.
Кое-как добрался до отеля и упал в алкогольное забытьё.

В общем, всё ясно — разбудил в себе нытика, решил пожалеть себя.
А зря. Жизнь-то не кончилась. Даже без изменений в прошлом у меня шикарные стартовые условия.
От уголовного преследования я отбился, выехал из Украины. Родители, брат, дочка — с ними всё в порядке.
Больше с семьями я в этой реальности не экспериментировал, так что сейчас абсолютно свободен.
Ну и ладно: впереди ещё куча времени и куча возможностей.
Денег для нового старта достаточно, да и взять есть где, если что.
У родителей бизнес на Кипре, у Вовки — своя, небольшая, но дорогая IT-компания.
Можно жить и радоваться. Так и будет.

Встряхнулся. Встал, нашёл спортивки, футболку и кроссы, телефон в карман — и пошёл бродить.
Бег теперь не для меня: суставы развалятся, так что будем худеть щадящими методами.

А чего я вообще в таком месте остановился?
И где доступы к картам и кошелькам?

Снова вспышка воспоминаний.
Из Одессы уезжал быстро. Ходили слухи, что на границе с моим российским паспортом могут быть проблемы с СБУ. Поэтому всю необходимую информацию перенёс на бумажные носители, самое важное просто запомнил, взял старый телефон — тогда ещё целый — и поехал сдаваться.

Как ни странно, границу прошёл практически без проблем.
Никаких обысков и попыток проверить телефон. Опросили — отпустили.
Ну а трещины на экране — это уже результат моего загула.

На ходу поставил банковское приложение, залогинился — ну вот, полегче.
Всегда становится спокойнее, когда видишь шестизначную цифру на счёте.

Теперь кошельки. Ставлю приложения.
Все сид-фразы в голове. После 2013-го я не повторял своих ошибок — держал такую информацию только в памяти и в зашифрованном виде на бумаге.
Колода карт. Каждая карта — слово. А их сочетание — три покерные комбинации по правилам китайского покера, причём одно слово лишнее, одно из тринадцати, надо знать какое. И это тоже в памяти.

Восстановил доступы: два основных кошелька и биржа.
Нормально. Вместе с мусорными токенами — больше ста тысяч долларов.
И это при падающем битке. Ага, в битке ничего и нет — всё продано ещё в ноябре прошлого года по 68 000.

Где-то в вещах должен быть «Танжем» — там основные суммы.

Вернулся в номер. Пора переставать рефлексировать и копаться в причинах.
Разобрал сумку, нашёл бумажник, проверил документы.
Два паспорта — российский и кипрский, международные права, даже военник, выданный в Питере ещё в девяносто втором.

Порядок.
Цел. Свободен. Платёжеспособен.
Этого уже достаточно, чтобы жить дальше.

Решил начать с простого — привести себя в порядок.
Парикмахерская, кафе, потом спорттовары.
Купил нагрудный пульсометр, бутылку воды, пару протеиновых батончиков и вернулся пешком — километров пять, не меньше.

По пути зашёл в магазин электроники.
Купил привычный яблокофон, часы к нему и ноутбук любимый “эйр”.

Обед в ресторане. За едой, конечно, негоже отвлекаться, но что поделать — подключал аккаунты, настраивал телефон и комп под себя.
Проверил биржу, новости, рынки — всё привычно, без потрясений.

Из хорошего: вырвался из воюющей страны.
Можно восстанавливаться.

К вечеру уже наметился план.
Авиасообщения из Кишинёва пока закрыты, значит — в Румынию, в Яссы. Оттуда — на Кипр. Увидеть родных.
Дочке уже двадцать четыре, собирается замуж.

Потом… будет видно. Для планирования нужно больше информации.

Когда вернулся в номер, уже был спокоен.
Сделал заметки, поставил напоминания, приготовился ко сну.

Без расчётов. Без тревоги.
Просто лёг. Закрыл глаза.
И впервые за последние дни заснул спокойно. Просто отдых.

Артём. Июль 1999. Кипр.

Проснулся рывком, словно вынырнул из глубины. Огляделся — похоже, я снова в прошлом. Широкая кровать, рядом пусто. На тумбочке телефон — «Нокиа Коммуникатор». Экран показывает: 18 июля 1999 года. День рождения мамы. Совпадение? Вряд ли.

Нужно понять, в каком я моменте и месте. После переносов в голове всегда бардак: не понимаю, что уже было, а что ещё только предстоит. Я один. Жены рядом нет. А есть ли у меня вообще ещё жена? Так, вспоминаем…

Поднялся с кровати, быстро умылся, почистил зубы. За окном — яркое кипрское утро, море отражает солнечные блики прямо в стекло. По месту вроде всё ясно.

На столе — ноутбук. Открыл, запустил Outlook. Расписание обновилось.
Ольга, дорогой мой ассистент, спасибо тебе за отличную работу! Вижу планы на неделю.

Завтра вылет в Швейцарию на чекап, в клинике должен быть послезавтра. Отлично. Не понимаю как, но я получил шикарный подарок — возможность корректировки ключевого момента. Именно после этого чекапа в прошлой реальности я вернулся к разбитому корыту.

Значит так. Сейчас никаких видимых телодвижений. Звоню Спиросу.

— Привет, это я.
— Артём, здравствуй! А мы как раз с Алексом проверяем документы по будущему фонду, через пару дней всё будет готово, — говорит Спирос.
Алекс — это тот самый юрист. Который «как родной». И который обул меня как родного.
— Нам надо встретиться. Сегодня. Чем быстрее, тем лучше.
— Хорошо, когда ты сможешь подъехать?
— Как только от тебя уедет Алекс. Набери меня сразу.
— Договорились.

Теперь собираться. Оделся, вышел в столовую.

— Проснулся, соня! — улыбается Света от кухонного стола. — Ты сегодня прям очень долго спал.

И как теперь на неё реагировать? Я же знаю, что у неё всё уже на мази. Если повторится знакомый сценарий, то через три недели я останусь и без денег, и без жены.

А улыбка у неё всё-таки красивая. Да и сама она… рождение ребёнка никак не сказалось на внешности. Всё та же невинная тростинка.

С кухни доносился запах кофе и жареными тостами. Всё по-домашнему, спокойно, будто ничего не изменилось. Света в халате, волосы распущены, лёгкая улыбка — типичное кипрское утро в семье без забот. Для любого другого.

— Кофе тебе сделать? — спрашивает, наливая себе в чашку.
— Сделай, пожалуйста.

Сажусь за стол, смотрю, как она двигается. Вроде бы всё как обычно — но теперь я знаю, что это “обычно” давно отрепетировано.

На краю стола аккуратно лежат распечатки по фонду. Обычно она даже не заглядывала в них, а сегодня они тут. Взгляд чуть отстранённый, как у человека, у которого в голове уже свои планы.

— Ты сегодня в город поедешь? — спрашивает, делая вид, что невзначай.
— Да. Надо закрыть пару дел до отъезда.
— Тогда я заеду в банк, уточню кое-что по счёту, потом куплю маме подарок. Ты свой уже выбрал?

— Да, давно. Золотой браслет, как она хотела.
— Хорошо, — кивает, чуть дольше, чем нужно, задерживая взгляд на чашке.
Мелочь, но я ловлю в этом движении странное удовлетворение — будто мысленно ставит галочку: всё идёт по плану.

— А потом, думаю, к парикмахеру заскочу, — добавляет она. — Вечером всё-таки праздник, не хочется выглядеть замученной.
— Конечно, — говорю. — Можешь ещё в молл заскочить, может увидишь что-то интересное из одежды.

Она улыбается. Улыбка правильная, ровная, чуть натянутая — не тёплая, не холодная, просто “по сценарию”.

— Кстати, вчера писала твоя Ольга, — бросает она вроде бы небрежно. — Говорит, всё готово по фонду.
— Да, почти готово, — отвечаю, стараясь держать лицо. Вот ведь, знает же всё, меня проверяет.
— Удобно иметь такого помощника, даже на расстоянии.

Интонация нейтральная, но под ней чувствуется лёгкий контроль, будто проверяет границы.

Я киваю, делаю глоток кофе.
Света встаёт, поправляет халат и идёт к окну. Солнечный блик ложится на её лицо — знакомое, родное, и всё равно уже чужое. Если бы не знал, не заметил бы ничего. Но я-то знаю. И теперь каждое движение, каждый взгляд — как строка из сценария, который я уже читал.

Она поворачивается, улыбается:
— Ладно, я побежала, вечером увидимся.
— Конечно, — отвечаю.

Она выходит, и в столовой остаётся только запах кофе и тостов — и какое-то сериальное ощущение. Актёры сказали свои реплики и ушли из кадра. Только на этот раз я знаю, кто какую роль играет.

Сама собой возникает мысль: а как далеко они зашли в отношениях с юристом? Но, уже сознательно, гоню её. Не интересно. Я этот момент уже пережил в будущем-прошлом. Нет смысла ковырять эту рану.

Доел, отнёс посуду в мойку. Домработница придёт только через час, оделся на выход: лёгкие чинос, поло и мягкие мокасины на босую ногу. Машин у нас две — у жены BMW тройка, купе, и мой монстрик, ауди S4 универсал. Люблю незаметные мощные машины.

Прыгнул за руль. Почти триста лошадок порадовали своим рыком, вырулил из гаража и двинулся в Никосию. Спирос позвонил, когда я уже въезжал в город, так что я быстро протиснулся по узким улочкам, запарковался неподалёку и вошёл в банк.

— Спирос, — говорю, как только сели за стол, — хочу оставить особое указание, касательно инвестиционного фонда.
Спирос, ранее улыбающийся во все тридцать два зуба, мгновенно посерьёзнел.
— Слушаю тебя внимательно, Артём.
— Ни при каких обстоятельствах не переводить в новый фонд больше пятисот тысяч евро, кроме как в моём присутствии и по моему личному указанию. И ещё — давай уточним, мои счета: семейный, личный, инвестиционный, счёт супруги отдельно. Моя жена не имеет доступа к моим счетам. Даже в случае моей смерти она имеет право распоряжаться только своим счётом.
— Я всё записал. Но, для твоей информации, сегодня с Алексом мы обсуждали перечисление всех средств с твоего инвестиционного счёта на счёт фонда.
— Этого не будет. Считай, я тебе это официально объявляю.
— Артём, можно поинтересоваться, с чем связаны такие изменения? — осторожно спрашивает он.
— Не обращай внимания, простая перестраховка, — отвечаю я ровно.

Я всё-таки решил дать моей супруге и адвокату шанс попытаться меня кинуть. Видимо, в глубине души надеялся, что в прошлый раз я что-то перепутал, не так понял. Полмиллиона пусть будут её выходным пособием в случае кидка. Пусть постоянно вспоминает, сколько она недополучила. Если прикинуть активы на моём инвестиционном счёте, цифра выйдет существенно больше двух миллиардов.

Банковские дела улажены, пора к родителям. Нужно успеть до сбора гостей: хочу поговорить с отцом и в аэропорт, родичей встречать. В этой жизни Света оказалась такой-же кукушкой. Ребёнок, практически с первых дней на нянях с бабушкой, а мамаша занята своими делами. Тем легче мне будет оставить дочку себе.

Вернулся в Ларнаку. Папа вышел из-за дома, руки в саже — мангал разжигал. Ветер принёс запах дыма, готовимся к приезду гостей.
— Па, привет. Давай уединимся минут на десять, а потом я поеду в аэропорт встречать деда с бабушкой.
— Привет, сын. Ну пошли.

Пошли к пляжу, привычная тропинка, метров через сорок плещется о камни море.

— Па, тут такое дело... Что-то со Светой не так. Есть у меня подозрения, — говорю, глядя под ноги. — Хочу попросить пару вещей. Во-первых, пусть Настёна поживёт у вас, пока я не вернусь из Швейцарии. Сам заберу, как приеду. Второе и главное: если Света начнёт что-то крутить с деньгами — просить доступы, просить что-то переводить — просто делай вид, что не понял, и ничего не давай. И ещё — никому про этот разговор. Маме расскажи, но не сразу, послезавтра утром, ладно?

— Тём, — отец останавливается, — а ты чего опять мутишь? Не проще поговорить по-человечески?
— Поздно, па. Мы уже всё сказали друг другу. Теперь просто проверю одну догадку.
— Звучит, будто ты решил с ней разобраться.

— Нет. Проверить. Пусть сама выберет. Если мои подозрения верны — останется за бортом.
— Жёстко ты.
— Не жёстко, па. Голышом на улицу не выброшу, но и из своей жизни удалю.

Отец молчит, кивает. Смотрим на море — солнце, тишина, чайки.
— Ну, — говорит он, — может, ты и прав. Ладно, за Настёну не беспокойся, делай как задумал.

К вечеру за столом собралась вся наша большая семья и близкие друзья родителей. Маме надарили кучу подарков, наговорили много приятных слов. Я изо всех сил старался погрузиться в праздничное настроение, чтобы жена не заметила моего изменившегося отношения.

Ночью, когда все стали разбредаться по спальням, мы со Светой поехали домой. Дом наш я волюнтаристски отжал у мини-отеля родителей — выпросил у них согласие один из десятка домиков оставить для меня.

Света сказала, что очень устала и поэтому сегодня к ней приставать нельзя: сразу в душ и спать. Так и сделала, а я ещё пару часов сидел на террасе и бездумно пялился на море.

Утром поднялся, как обычно, рано. В шесть уже бежал свою привычную десятку. Потом — быстрые сборы и в аэропорт. Лечу к врачам, чтобы они лишний раз убедились, что я здоров.

Вообще, в моём возрасте странно — заботиться о здоровье, но это во мне говорит тот я, который дожил до сорока шести и хотел прожить ещё как минимум столько же. Да и с зубами у меня с детства проблемы: в Питере вода отвратительная, и теперь каждое обследование заканчивается у стоматолога.

Приземлился, такси до клиники — и там меня взяли в оборот. Хорошо хоть телефон не отобрали, и я в перерывах между анализами и процедурами звонил Ольге и Спиросу, отслеживая ситуацию.

Грянуло на третий день. После обеда, когда я валялся на улице в шезлонге и думал, а не устроить ли мне тихий час, раздался звонок. Благоверная. Которая уже, ни фига не верная.

— Артём! Что происходит? Почему Спирос отказывается переводить деньги в инвестиционный фонд?
— Потому что я ему отдал такие указания. А что?
— Да, но ты же хотел свой инвестсчёт слить в фонд!
— Хотел, потом передумал. Сейчас там достаточно средств, чтобы обозначить уставной капитал и ещё немножко. Пусть так и будет.
— Ну как же так? Ты же… ты…
— Я, Света, я. Я эти деньги зарабатывал, и я ими буду распоряжаться так, как считаю нужным. У тебя ещё какие-то вопросы есть? А то мне на процедуры.

Бросила трубку. Интересненько… Набираю номер:
— Спирос, привет. Мне тут Света звонила. Рассказывай, что у вас там произошло.
— Да ничего особенного. Они пришли с Алексом, с оформленными бумагами на фонд, запросили перевод. Я, следуя твоим указаниям, перевёл пятьсот тысяч. Когда Света подписывала платёжку, увидела сумму и очень заволновалась. Показала платёжку Алексу — он тоже заволновался. Потом она убежала звонить. Всё.
— Отлично. Спасибо тебе — и за работу, и за информацию.

Фух. Теперь сомнений не осталось. Ну и хорошо.

До вечера наслаждался чудной погодой летней Швейцарии. Пока не раздался ещё один звонок — папа.

— Артём, Света звонила. Сказала, что забирает Настю. Велела собирать вещи, потому что они уезжают.