Долина

— Там костры, — задумчиво сказал доктор Лисицын, глядя в окно кареты и потирая висок. — Не знал, что здесь кто-то живет.

— В долине? — спросил его крупный мужчина в форме титулярного советника. — Почему бы и нет. Люди хуже тараканов, только отвернись, все дыры заселят.

Дородная пожилая женщина в платье, которое было модно с полвека назад, возмущенно фыркнула. От нее пахло дешевыми духами и ванилью. Доктор Лисицын с интересом посмотрел на крупного мужчину:

— Я так понимаю, вы не очень любите окружающих?

— А чего их любить? — фыркнул мужчина.

— А позвольте полюбопытствовать, кем вы служите? Судя по гражданскому мундиру, но военной выправке, дайте, догадаюсь — жандармерия?

Мужчина оценивающе посмотрел на молодого человека, на его аккуратную длинную стрижку, тонкие усики...

— Уголовный сыск, полиция, — скептически скривив толстые губы, ответил мужчина, — титулярный советник Айзен.

— Почти угадал! — немного раздосадованно воскликнул Лисицын.

— А вы, судя по одежде, шелковым перчаткам, саквояжу и любви задавать вопросы — адвокат?

— Совсем мимо! — весело рассмеялся молодой человек и пригладил волосы. — Частная практика. Доктор Лисицын, к вашим услугам. Еду в город по приглашению его сиятельства князя Рокотанского.

— Врач? — удивилась дородная дама и прижала к огромной груди томик Библии, который держала в руках. — Как же так, господи?! Неужели его сиятельство больны?

— О! Ничего серьезного, — поспешил успокоить ее молодой человек, — не волнуйтесь. Детали рассказать не могу по соображению врачебной этики, но, поверьте мне, его сиятельству ничего не угрожает.

— Слава богу! — воскликнула дама и облегченно перекрестилась, но тут же закашлялась.

— Вы знакомы с его сиятельством? — вскинул бровь титулярный советник.

— Нет. Ну что вы! — ответила женщина, когда приступ кашля прошел. — Откуда мне. Но я бы с удовольствием познакомилась. Вы знаете, в моей лавке прекрасная выпечка. И если бы князь ко мне зашел, я бы с удовольствием его накормила своими лучшими пирогами. Он очень импозантный мужчина. Я литографию видела в газете. Совершенно бы бесплатно накормила. Честно-честно!

— Охотно верим, — улыбнулся доктор.

— Если в городе увидите мою пекарню, обязательно заходите. Называется «У мадам Бубенцовой». А мадам Бубенцова это я. Зайдете?

— Конечно, мадам, — галантно поклонился доктор, — всенепременно.

Полицейский фыркнул. Дама посмотрела на него неприязненно.

— Вы еще вот этого пригласите, — с издёвкой сказал Айзен и кивнул на четвертого пассажира кареты. Тот свернулся в углу, прикрывшись грязной волчьей шубой, и спокойно спал, не участвуя в беседе. — Эй, мужик, не спи. Всё самое интересное проспишь. Тут приглашают отведать булочки мадам Бубенцовой.

Четвертый пассажир завозился во сне, но глаз не открыл. По карете разнесся запах псарни.

— Фу! — негромко возмутилась женщина и приложила к лицу надушенный платок из сумочки.

— А чего «фу»? — едко спросил ее полицейский. — Думаете, от ваших копеечных духов тут легче дышать? Совершенно такая же вонь.

Лицо женщины стало пунцовым от возмущения. Она явно хотела что-то сказать, но не нашла подходящих слов и просто отвернулась. Полицейский усмехнулся и уставился в окно. Долина была самым скучным местом из всех возможных. Низенькие серые горы, грязь, больные и мертвые деревья. Скукота и запустение.

— На редкость унылое зрелище, — прокомментировал Айзен, но ему никто не ответил.

Затянувшееся молчание прервал доктор Лисицын:

— Господин полицейский. Утолите мое непомерное любопытство. А зачем вы направляетесь в столицу?

— Не ваше собачье дело, — ответил Айзен и возмущенно встопорщил усы.

— Это было очень грубо, — заметила женщина. — Вы вообще, похоже, не очень хороший человек. Полицейские стоят на защите простых людей и поэтому должны...

Айзен захохотал. Он смеялся так искренне и громко, что от звуков его голоса проснулся их четвертый попутчик. Он открыл глаза и недоуменно уставился на здоровяка. Смех перешел в хрипы. После чего полицейский попытался отдышаться, держа себя за грудь в районе сердца.

— Мадам, — наконец выдавил из себя полицейский, — вы чудовищно глупы. Я конечно много отребья в своей жизни повидал, но таких тупиц, как вы, надо еще поискать. Защита простых людей... Это ж надо!

— А обед уже давали? — неожиданно спросил четвертый попутчик.

Все недоуменно посмотрели на него.

— Чего смотрим? Обед был уже?

— Нет, — с легкой улыбкой ответил доктор и пригладил свою прическу.

— Разбудишь, когда будет, — ответил ему попутчик и завернулся в шубу, явно намереваясь спать дальше.

— Извините, уважаемый, а как вас зовут?

— Меня то? — снова открыл глаз лохматый. — Ярмо. Так меня зовут. Ярмо. Ну, ты понял? Разбудишь, когда жрачево принесут?

— Всенепременно, — улыбнулся ему доктор. — Если, вдруг, тут будут подавать обед, то обязательно вас разбудим.

Удовлетворенный ответом, пассажир закрыл глаз и отвернулся.

— Какой чудесный экземпляр, — добродушно сказал доктор. — Но нас отвлекли. Господин титулярный советник, что же вас так рассмешило в ответе нашей милой мадам Бубенцовой?

— Идите к чёрту, — отмахнулся полицейский.

— И всё-таки. Разве полиция не должна защищать простой народ?

Айзен тяжело вздохнул, закрыл глаза, но потом всё-таки решил объяснить:

— Полиция защищает закон. Это главная и единственная ее задача.

— И? Разве в этом есть противоречие? — удивился доктор.

— Закон, а не людей. Вы понимаете, кто пишет эти самые законы? Есть идеи? Простой народ собирается и говорит, а давайте напишем законы? Так вы себе это представляете? Нет. Законы пишут растолстевшие аристократы и богачи в напомаженных париках. А теперь подумайте, для чьего благополучия они пишут эти законы? Простого народа?

— И вы, значит, просто защищаете закон, — усмехнулся Лисицын.

— Да. Мне платят за то, чтобы закон соблюдался. Это единственная задача.

— И в город вы едете соблюдать закон?

— Да! — начал злиться полицейский. — Чтобы соблюдался! Какая-то сволочь решила, что она выше закона. И моя задача эту сволочь найти. И я найду!

— Очень интересно. А не расскажете, кого вы ищите?

— Нет.

— Почему? Может, мы вам поможем? Вот например, разыскиваете вы какого-нибудь одноногого рыжего карлика. А мы такие: так точно! Конечно знаем, в соседней квартире живет!

— Никакого одноногого карлика я не разыскиваю, — отрезал титулярный советник и насупился.

Повисло неловкое молчание.

— А я вот еду в город к внукам, — неожиданно сказала мадам Бубенцова.

— Это замечательно! — обрадовался доктор. — И много у вас внуков?

— О, очень-очень много! И я их всех ужасно люблю! Риту, Савушку, Анджея, Ромашку, Колечку, Копейку и еще этого, самого младшенького...

— Мясник, — тихо сказал Айзен.

Спящий пассажир снова открыл глаза и уставился на полицейского.

— Что, простите? — спросил доктор.

— Я ищу Мясника с Цветочной, — тихо ответил Айзен.

— Как? Того самого? — удивился доктор. — Я думал, его уже давно поймали.

Полицейский не ответил.

— Ужасы какие, — прошептала мадам Бубенцова.

— Это тот, который ест своих жертв? — спросил окончательно проснувшийся Ярмо.

— Это тот, который разделывает жертв на куски и раскладывает их, как на витрину в мясной лавке, — зло сказал полицейский.

— И что, — прошептала женщина, — он перебрался в столицу?

— Есть такая информация, — пожал плечами Айзен. — Мы идем за этим чудовищем по следу. И поверьте мне, скоро этот урод будет болтаться на пеньковой веревке где-нибудь на людной площади.

Женщина прижала к необъятной груди Библию и закашлялась.

— А еще, — глядя ей в глаза, продолжил Айзен, — он не просто убивает своих жертв. Еще у всех пропадают органы. Всё время разные. Печень. Или селезенка. Мозг. Глаза. И да. Кое-кто у нас считает, что Мясник с Цветочной их натурально ест.

Ярмо фыркнул в своем углу и поплотнее закутался в шубу.

— Ну что, господин доктор, я ответил на все ваши вопросы? — спросил Айзен и, не получив ответа, отвернулся к окну, опять скривив губы.

— Может, убийца оборотень или волкодлак какой? — испуганно спросила мадам Бубенцова.

— Вряд ли, — коротко ответил Айзен. — Был бы волк, то так аккуратно все не раскладывал бы, сожрал бы всё вкусное, а потом и невкусное бы сожрал. Там с мозгами совсем туго.

— Не скажите, — не согласился доктор. — Я слышал, что полуволки крайне хитры и изобретательны.

— О да! — воскликнул полицейский. — Ум там так и плещется. Недаром их почти не осталось в природе. От большого ума, наверное.

— Кстати! — обрадовался доктор, — Айзен! А ведь я вспомнил, где я о вас слышал! Не вы ли тот офицер Айзен, про которого все газеты пару лет назад трубили? Признавайтесь, это вы? Так вы получается знаменитость? Это вы, да?

— Вы ошиблись, — холодно ответил Айзен. — это кто-то другой. Ничего обо мне не писали.

— Ой, не будьте скромником, — разулыбался доктор.- Это же вы героически поймали Карлушу Одноглазого. Этого страшного кровопийцу и бандита.

— Нет, не я.

— Ну как же. Загнали этого Карлушу в детский приют. Со всей его бандой. Обложили входы и выходы, а потом сожгли к чертям. Прям с беспризорниками. Подчистую. До угольков. Вот это, я понимаю, почистили город, так почистили.

Полицейский уставился прямо в глаза доктора, но тот не отводил взгляда.

— Вы наверняка помните, как они кричали? Помните? — тихо спросил доктор. — И поэтому небось и пьете? Я вижу по ногтям и цвету лица, что вы перебарщиваете с алкоголем. Но ведь так становится легче, да?

— Вы меня с кем-то путаете.

— Ну да. Ну да. Конечно. Мало ли у нас титулярных советников Айзенов, — глаза доктора были холодны.

— Кстати, насчет еды, — прервал молчание охотник Ярмо, привстал и постучал в стену кареты.

Небольшое окошко под потолком открылось, впустив прохладный вечерний воздух. К нему наклонилась темная фигура кучера.

— Чего? — пробасил низкий голос.

— Есть когда будем? — крикнул в окошко Ярмо. — Голодный, как собака.

— Скоро почтовая станция, — после небольшой паузы ответил кучер, — сменим лошадей. Там и поедим.

— О! Это хорошо! — воскликнул явно повеселевший пассажир.

— У меня тут есть сэндвич с вареным мясом, не желаете? — спросил доктор Лисицын.

— Еще б не желал! — обрадовался Ярмо.

Доктор открыл саквояж, достал оттуда завернутый в бумагу бутерброд.

— Угощайтесь!

— Давно бы так! — заявил Ярмо, откинул от лица пряди давно немытых волос и принялся с аппетитом и чавканьем есть.

Женщина снова приложила к носу платок.

— А разрешите полюбопытствовать, — с интересом глядя на Ярмо, спросил доктор, — с какой целью вы путешествуете в столицу?

— Я та? За покупками. Спички надо купить, свечей, мыла...

— О да, это бы не помешало, — тихо сказала мадам Бубенцова.

— ...крупы там, веревок, гвоздей. Жратвы всякой. Мяса надо. Всё надо. В городе много чего есть.

— Это да...

— Там мануфактура есть и кофе в банках есть. И кальмары с крысолюдами есть. Вот не люблю я их.

— Кого? — заинтересовался доктор. — Кальмаров или крысолюдов?

— Да всех. И вообще городских не люблю. Странные вы. И неприятные. И пахнете плохо, — Ярмо покосился на соседку.

Мадам Бубенцова возмущенно фыркнула.

— А вы что, егерем работаете? Или охотником? — спросил Лисицын.

— Охотником? Можно сказать и так. Угу. Охотником. Типа того. Егерем, да.

— А зачем охотнику закупать мясо? — вмешался в разговор Айзен, глядя, как Ярмо выедает крошки бутерброда, оставшиеся на бумаге. — Не идёт охота?

— От чего жеж. Идёт. Чё бы ей не идти, — ответил Ярмо, отдал грязную бумажку назад доктору, запахнулся в шубу и враждебно уставился на полицейского.

Лисицын посмотрел на бумагу, оглянулся вокруг, и, не найдя, куда ее выбросить, аккуратно сложил и засунул ее назад в саквояж.

— Еще есть? — спросил охотник доктора, но тот лишь отрицательно покачал головой.

Полицейский внимательно рассматривал Ярмо. Тот кутался в шубу, хотя в карете было совсем не холодно.

— А где вы охотитесь? — спросил Айзен.

— Где охочусь? Хм... То тут охочусь, то там охочусь. Мало ли мест у нас, где можно охотиться.

— И всё-таки. Поведайте. Интересно же. Доктор, вам ведь интересно?

— Не передать словами, как, — невозмутимо ответил Лисицын.

— Вот видите.

— Хм, — Ярмо задумался. — У Двух Пиков охочусь, у Большой Сычухи ловушки ставлю. В Чёрный лес хожу. Там еще мой отец охотился. И меня научил.

— Так вы потомственный охотник?

— А то ж. И отец охотился, и дед. И матушка, упокой Хранитель ее кости, была еще та охотница. Мы все охотники, можно и так сказать.

— Матушка? Редкая профессия для женщины.

— О. Она была еще та... Много, много охотилась. Вот шуба от нее. От матушки шуба у меня.

Доктор хмыкнул.

— Ставлю ловушки на бобров, — продолжил Ярмо. — Оленей выслеживаю. Могу и кого беглого поймать, если городские попросят. Я бы вашего Мясника поймал, вы бы чихнуть не успели, и шкурку бы принес, даже не попортил бы, когда снимал. Вот недавно случай был, крысолюдов выслеживал. Платили по два рубля за голову. Сколько я их наловил.... — Ярмо мечтательно улыбнулся. — Люблю я на них охотиться. Дел на копейку, а удовольствия много. Нравится, значит, когда они пищат, а я их душу. Как свет меркнет в их мелких крысиных глазенках. Вот уж кого не жалко, грязные бездушные твари.

— Да что вы такое говорите! — возмутилась мадам Бубенцова. — Что значит бездушные? У любой божьей твари есть душа. И у крысолюдов тоже. А вы, а вы... хуже любого Мясника! Это с вас надо шкуру снять. Рядом с нашей лавкой живет семья крысолюдов, это хорошие и приличные члены нашей общины.

Дама перекрестилась.

— О да, — усмехнулся полицейский Айзен. — Очень приличные. В начале моей службы ловили мы банду Хвостатых. Так знаете, уважаемая мадам, чем эти крысы занимались? Грабили прохожих. А чтобы их потом никто не опознал, объедали у своих жертв лица. Вот натурально, ночи не проходило, чтоб мы кого-нибудь в подворотне не находили с обглоданной физиономией. Нагляделся я тогда на их приличия и хорошесть...

В карете снова повисло молчание. Мадам Бубенцова сидела пунцовая от возмущения, охотник лениво ковырялся в зубах, а доктор с легкой улыбкой их разглядывал. Вокруг раздавался только стук копыт и поскрипывание колес. Внезапно кучер закричал зычным басом: «Тпру!!» Карета начала останавливаться. Спустя несколько мгновений дверь распахнулась, и кучер сказал:

— Приехали.

Пассажиры стали выбираться наружу. Уже наступила ночь, и в свете низкой луны можно было разглядеть темную громаду почтовой станции.

— Идите, отдохните, — сказал кучер, — я пока лошадей сменю.

— Извините, — спросила мадам Бубенцова. — А почему тут так темно? В окнах света нет. Все уже спят что ли?

— А я почем знаю, — ответил кучер. — Зайдите, сами спросите. Вон фонарь, возьмите.

Он подошел к лошадям и стал их распрягать. Доктор отшатнулся, когда огромный черный жеребец, с которым возился кучер, дёрнулся и фыркнул.

— Что это с вами, доктор? — удивился Айзен.

— Не люблю этих тварей, — тихо ответил Лисицын и слегка поморщился, как от головной боли.

Айзен взял фонарь и первым прошел в темное здание.

— Эй! Есть тут кто? Трактирщик? Кто-нибудь?

Спустя несколько минут стало понятно, что на почтовой станции нет ни одной живой души. Путешественники прошли в главный зал. Айзен зажег от фонаря камин. Комната осветилась пляшущим пламенем. Стало теплее.

— Нет тут никакой еды! — возмутился охотник Ярмо, ковыряясь в шкафах.

Мадам Бубенцова села в кресло рядом с камином и стала греть руки. Полицейский расположился в дальнем углу и молча наблюдал за остальными. Доктор же,копаясь за барной стойкой, радостно воскликнул:

— Зато есть что выпить! — поднял он руку с пузатой бутылкой. — Шерри. Господа и дама, как вы отнесетесь к хересу?

— Я за, — улыбнулась мадам Бубенцова. — Я люблю шерри.

— Сладкая дрянь, — фыркнул Ярмо.

— Так вам наливать? — спросил Лисицын.

— Наливайте, чего уж.

Доктор повозился еще за стойкой, потом протер стаканы и разлил напиток. Отнес его присутствующим. Ярмо, скривился, но взял. Айзен пожал плечами, но тоже не отказался.

— Предлагаю тост! — улыбнулся доктор. — За цель! Выпьем за то, чтобы мы все достигли нашей цели в этом путешествии!

Присутствующие подняли бокалы и выпили. Ярмо долго принюхивался и морщился, но потом тоже отпил из стакана.

— Прекрасный херес! — воскликнула женщина.

— Ну, так, — скептически ответил Айзен.

— Господин полицейский, — сказал Лисицын, — а мне всё-таки интересно. Есть у вас какие-нибудь зацепки по этому Маньяку с Цветочной?

— Мяснику с Цветочной, — поправил его Ярмо.

— Ну да, ну да. И всё-таки.

— Хм. На самом деле есть.

Мадам Бубенцова закашлялась.

— И что же?

— Всё дело в том, как он разделывает своих жертв.

— И как же?

— Это всегда очень аккуратная работа. Все сделано с ювелирной точностью. Все органы отделены друг от друга так, что нет сомнений, у Мясника был огромный опыт.

— Но как же? — воскликнула слегка захмелевшая мадам Бубенцова, махнув в сторону охотника. — Это значит, он потомственный маньяк? Как вот этот лохматый господин?

— Какая же она тупица, — шепотом произнес Айзен. — Это значит, что он этим занимается и в свободное от своего маньячества время. Он может быть поваром, мясником или, например, охотником.

Женщина закашлялась. Кашель нарастал и нарастал. Хватаясь за шею,она медленно оседала в кресле. Ярмо издал звук, похожий на рычание, и завалился за стойкой. Айзен же стал задыхаться, его скрюченные пальцы теребили ворот рубашки, пытаясь его расстегнуть.

Доктор поднялся, улыбнулся и обвел всех окружающих холодным взглядом.

— Или этот маньяк может быть доктором, — сказал он, подходя к полицейскому.

— Ты! — прохрипел Айзен.

Доктор ничего не ответил, просто улыбнулся. В его руке блеснул скальпель.

— Вам трудно дышать, титулярный советник? Давайте, я вам помогу, — Лисицын склонился над корчащимся полицейским. — Всего несколько капель яда, а какой чудесный эффект. О, этот свет в глазах, который с каждой секундой становится все меньше и тусклее. Вы не представляете, как меня будоражит это зрелище.

Доктор разорвал рубашку Айзена и поднял скальпель.

— Вы знаете, титулярный советник, мне никогда не нравилось это дурацкое прозвище. Мясник с Цветочной. Что за примитивный бред. Вы не находите?

Доктор наклонился над полицейским.

— Только люди с полным отсутствием фантазии могли придумать такую похабщину.

Оглушающе грохнул выстрел. Мадам Бубенцова слабо вздрогнула. Лицо доктора исказилось. Он резко побледнел, выронил скальпель и сделал шаг назад. Попытался дотянуться себе до головы и упал на дощатый пол.

Полицейский встал с кресла и засунул дымящийся револьвер в карман брюк. Потом потер себе шею, помассировал грудную клетку и наклонился над распластанным доктором.

— А знаешь, что еще бред? — сказал Айзен, нависая над ним. — Сотруднику Имперского Уголовного сыска пить с первым попавшимся человеком. Чтобы я такую ошибку совершил? Ха!

Полицейский улыбнулся и перевернул тело доктора на живот. Лисицын мог быть просто ранен, и зря рисковать Айзен не хотел.

Сзади за ним возник тёмный силуэт охотника Ярмо. Резкое движение, и на шею полицейского опустился широкий мясницкий тесак. Потом еще и еще. Ярмо с удовольствием поглядел на два распростертых перед ним тела. Он распахнул шубу, повесил на пояс тесак и снял оттуда загнутый нож для работы с тушами.

— Городские слабаки, — прорычал он, наклонился над телами и вонзил нож в мясо, приступая к разделке. — Как будто я бы не почувствовал запах горной фиалки. Да я этим ядом крыс травлю уже три десятка лет. И в чай кладу, для пикантности. Любители.

Он с особым остервенением начал отрезать куски от полицейского.

— Зачем мне мясо, охотнику? Я отвечу. Чтобы есть. Зачем еще мясо существует?

Он достал печень и откусил кусок. По подбородку полилась кровь.

— Неплохо. Жаль, маменька не дожила, она любила печень с циррозом. Ты бы мной точно гордилась, мама, — сказал охотник и ласково погладил свою волчью шубу.
Потом охотник поднялся, его глаза блеснули в свете камина. Хороший день. Две неплохие туши и на сладкое — жирненькая свинка.

— Кис-кис-кис, свинка. Свинка моя толстенькая, свинка моя жирненькая. Сейчас мы поедим настоящих пирогов. Разделаем, запечем, и будет уж наверняка повкуснее, чем в твоей вонючей забегаловке.

Ярмо подошел к лежащей без сознания мадам Бубенцовой и стал срезать с нее одежду. Внезапно из разреза на животе его руку ухватила тонкая и когтистая лапа. Ярмо недоуменно попытался отдернуть руку, но ухватившая лапа оказалась неожиданно сильной. Тут же появилась вторая, которая вцепилась ему в предплечье. Ярмо вскрикнул, когда одежда сама по себе распахнулась, и на него со скоростью молнии прыгнула огромная крыса высотой в половину человеческого роста. Потом из раны вылезла еще одна такая же и с противным писком налетела на Ярмо с другой стороны. В лапах у крыс были небольшие загнутые ножи, которыми они резко и много били охотника в сердце, легкие, шею, глаза.

Когда охотник затих, крысолюды остановились. Они оглянулись вокруг.

— Проверь, что с Незабудкой, — совсем без акцента сказала одна крыса другой.

— Мертва, — сказала крыса и пошевелила усами. — Говорила я этой дуре не пить креплёные вина.

— Слетела наша маскировка, — расстроенно сказала первая, разглядывая потухший энергетический кристалл, который висел у нее на цепочке на манер часов. — Как мы теперь в город проникнем? Семья нас ждёт.

— По старинке? Через канализацию?

— Можно и через канализацию. Главное, с кальмарами не поссориться. А то кончим, как Тюльпан и Андрюша.

— Договоримся. В крайнем случае поделимся человечиной и мясом волколака — крыса кивнула на распростертые тела.

— Ладно, перекусим и двинем. Чур, мои почки!

— Ешь свои почки, мне сердце волколака. Давно мечтала.

Пару минут доносились звуки чавканья. Внезапно сначала первая, а потом вторая крыса захрипели и упали на пол, хватаясь за покрытые жесткой шерстью шеи.

В зале почтовой станции наступила тишина. Только потрескивало пламя в камине.

Распахнулась дверь и, тяжело шагая, внутрь вошел кучер. Оглядел побоище и глухо выругался. Он поднял тела трех крысолюдок, отнес их назад в карету и сложил внутрь костюма в виде дородной мадам Бубенцовой. Потом наступила очередь охотника и доктора. Последним был титулярный советник Айзен. Все пассажиры кареты были размещены на своих старых местах.

Кучер тяжело вздохнул. Мертвые тела зашевелились и приняли сидячее положение. Попутчики изумленно смотрели вокруг и друг на друга.

— На четверть часа оставить нельзя, — расстроенно заявил кучер.

— А? — спросил Ярмо.

— Где мы? — спросила мадам Бубенцова, прижимая к груди Библию.

— Что происходит? — возмутился Айзен.

— Заканчивается ваше трехдневное путешествие в Долине Смертной Тени, — басом сказал кучер. — Вы должны понять, что итак уже давно мертвы. Оставьте глупости, что терзали вас в прошлом, в том мире. Совсем скоро мы прибудем к конечной точке нашего путешествия.

Он приподнял голову и пассажиры увидели, что у него под капюшоном оскалившийся череп.

— Что? Нет! — воскликнул охотник, пытаясь запахнуть шубу и скрыть от глаз огромное огнестрельное ранение на животе,

— А-а-а, — тоненько запищала мадам Бубенцова, кашляя и пытаясь скрыть под одеждой обрывок веревки, затянутой на шее.

Доктор испуганно пытался прикрыть волосами дыру в голове с ясным отпечатком лошадиной подковы.

Побледневший Айзен щупал свою грудь, пытаясь найти пульс. Его сердце не билось.

— Успокоились все! — рявкнул кучер, и его зубы лязгнули.

Пассажиры замерли.

— Успокоились все, — тихо повторил он. — Скоро прибудем к Реке Времени. Все проверьте монеты, они у вас должны быть или на глазах или под языком. Не потеряйте их. Они нужны, чтобы расплатиться с Паромщиком. Не хватало мне тут в Долине еще заблудших. И так развелось, как тараканов. Всё ясно?

Не получив ответа, кучер захлопнул дверь и запрыгнул на козлы.

— Н-но! — крикнул он и щелкнул хлыстом. Огромные черные кони взвились и понесли длинную почтовую карету вперед.

Доктор Лисицын смотрел в окно на Долину.

— Там костры. Не знал, что здесь кто-то живет, — задумчиво сказал он...