Дом без жертв

Мы с Вовкой копались в куче, словно два пыльных жука-навозника. Он — ментовский пенсионер, отец и дед семейства, а я — его сосед, который нагло присоседился.

Вовка решил насыпать площадку перед своим двором из битого кирпича и прочего строительного мусора, а потом утрамбовать слой земли, чтобы свободно разворачиваться на машине.

А я напросился помогать и вытаскивать из мусора деревянные обломки для своей печки.

Привозили этот хлам бесплатно, с тех самых развалин, о которых все СМИ несколько дней уже трубили: террористическая атака, мирные жертвы, ракета, угодившая в старую пятиэтажку на Кирова, или по-новому — Баварской, 15.

Везли его всем желающим, чтобы не тратить бензин на дорогу до свалки.

А в частном секторе на такое желающих всегда очередь стоит. Не от государства же ждать милости.

От пыли сохли руки и уже похрустывало на зубах. Мы молча, с каким-то ожесточенным усердием закоренелых халявщиков, таскали битый кирпич, выдёргивали из груды искорёженные рамы, деревянные перекрытия. И чем дальше, тем сильнее меня напрягала странность ситуации.

— Вовка, а где всё остальное? — хрипло спросил я, откладывая обломок дверного косяка. — Ну ладно, трупов и крови нет, слава богу. А где их мебель? Посуда? Холодильники и телевизоры? Одежда?

Он посмотрел на меня выцветшими глазами.

— Вывезли, наверное...

Но это была ложь самому себе.

Мы оба это чувствовали. Здесь не было следов жизни. Ни клочка одежды, кроме тех, чистых на вид, ситцевых дамских трусов с рюшечками, которые я нашел и которые вызвали у меня приступ необъяснимого омерзения.

Ни осколка тарелки. Ни сковородки, ни кастрюли, ни ложки. Ни куска телевизора или проигрывателя. Ни одной детской игрушки.

Только строительный хлам: кирпич, щебень, трухлявое дерево, обрывки проводки в древней резиновой изоляции, немного железных водопроводных труб. Ни одной батареи.

Как будто разбомбили не жилой дом, а голый, пустой кирпичный короб. Сторожку, кладовку, сарай... Декорацию?

Именно в этот момент моя лопата со скрежетом ударилась обо что-то металлическое. Мы расчистили находку. Это был обломок, похожий на скруглённый конус. Тяжёлый, цвета старого чугуна. На нём, несмотря на вмятины, чётко читалось: März, 1943.

А ниже — врезанная в металл черная свастика.

— Вовка... это же немецкое. Сорок третий год. Откуда?!

Он как будто и не удивился, склонился над находкой, его лицо стало маской холодного понимания.

— Так вот в чём дело, — прошептал он. — Никто там не жил. Потому что жить было уже некому.

— Что? — не понял я.

— Думаешь, современная ракета разрушила этот дом? — Вовка посмотрел на меня, и в его взгляде читалась вся его милицейская проницательность, смешанная с ужасом. — Нет. Она провалилась. Смотри.

Он ткнул пальцем в груду, которую нам ещё разгребать и разгребать.

— Вот — битый кирпич, старые балки. А ещё был гнутый кусок дюраля от той, новейшей ракеты, мы его в новостях видели. Он у следователей. А вот это, — он пнул ботинком обломок со свастикой, — вообще из прошлого. Они не могли лежать в одной груде кирпича. Никогда.

Вовка помолчал, давая мне осознать.

— Современная ракета не взорвалась здесь. Она... пробила дыру. Не в земле, а во времени. Ушла в прошлое. А оттуда, с того удара, выдернула и вышвырнула сюда вот это. Немецкую бомбу. Она и разрушила этот дом. Только не сейчас, а восемьдесят лет назад. Когда на его месте стоял какой-то склад с каморкой сторожа.

У меня перехватило дыхание. Всё встало на свои места. Жуткие, невозможные места. Пустота в груде хлама. Отсутствие вещей.

Потому что дом был разрушен в 1943-м? Не дом, не жилое помещение, а склад и комнатушка сторожа с минимальными удобствами.

От него и остались эти балки и кирпичи.

И трусы. Может, сторож тогда принимал у себя даму, кто его знает?

А всё, что было внутри пятиэтажки — мебель, одежда, посуда, жизнь — ушло на восемьдесят лет в прошлое и было уничтожено тогда, в том взрыве.

Мы раскапывали мусор не со свежих руин, а старые обломки, которые современная ракета, провалившись в прошлое, лишь всколыхнула и вынесла на поверхность нашего времени.

— Но... люди? — выдавил я.

Вовка тяжело вздохнул.

— Люди, если и были, то погибли тогда. А в наших новостях... так, дымовая завеса. Ни одной скорой в кадре, так ведь не может быть. Чтобы прикрыть дыру в реальности, которую оставила эта ракета. Никто теперь не сможет понять, чья она была и какая. Но обвинять ведь кого-то надо. Мы не разбираем завалы, сосед. Мы хороним улики диверсии против самого времени.

Он взял лопату и с той же методичностью, с какой роют могилу, начал закапывать обломок с черной свастикой, накрытый проклятыми женскими трусами.

Закапывать поглубже, в надежде, что дыра во времени затянется сама собой и не откроется вдруг потом, у его дома.

Но я-то теперь понимал — некоторые раны не заживают. Они лишь ждут следующего снаряда, чтобы разверзнуться вновь.

А пока надо собирать дерево, ведь будущую зиму никто не отменял.

Газ дорог...

Ой, как дорог...

*****

СЕКРЕТНО
Штадткомиссариат гестапо
Докладная записка № 0738/43
От: оберштурмфюрера К.Мюллера
Командованию Айнзацгруппы D
По поводу инцидента на Байернштрассе (улице Кирова), 15.

18 марта 1943 года, при обследовании места нашего авианалёта (при недавнем повторном взятии нами города), и разрушенного в результате него склада имущества городского управления, где также располагалось служебное помещение сторожа, зафиксирована аномалия.

Взорванный склад, находившийся под наблюдением с момента разрушения 12 марта, сегодня пополнился новыми объектами неизвестного происхождения.

В течение дня на месте разрушения склада, без признаков нового авиаудара или падения, материализовались многочисленные предметы и фрагменты тел.

Обнаруженно:

1. Биологические объекты:

Фрагменты от 25 до 30 тел неустановленных гражданских лиц (мужчин, женщин, детей).

Состояние тел не соответствует последствиям взрыва фугасной авиабомбы — они выглядят так, как будто были перемолоты внутри некоей сложной механической конструкции с применением избыточного давления и высокой температуры.

Сохранившиеся фрагменты одежды на телах и найденные среди обломков — странного покроя, многие из неизвестных синтетических материалов.

2. Технические артефакты:

Среди обломков обнаружены сильно поврежденные устройства из пластика и сплавов, с радиоэлектронными элементами, не соответствующие известным технологиям.

Присутствуют элементы, напоминающие корпуса бытовых приборов (холодильники, радиоприемники, газовые печи и т.п.), но их внутреннее устройство не поддается первоначальной идентификации.

Обнаружены обломки, предположительно, корпуса и рулей управления реактивного летательного аппарата из неизвестного дюралевого сплава.

3. Прочие предметы:

Значительное количество бытового мусора — осколки фарфоровой и пластмассовой посуды с узорами, детские игрушки из пластмассы, книги на кириллице с датами издания 2000-х годов, элементы мебели (ДСП, пластмасса).

Выводы и версии:

Версия о диверсии со стороны партизан маловероятна ввиду физической невозможности доставки и сокрытия такого количества взрывчатого материала.

Версия о применении противником нового оружия, включая психотропное и иллюзорное, проверяется, но не объясняет наличие физических тел и артефактов.

Наиболее вероятной, хотя и не поддающейся рациональному объяснению, считается версия о некоем провале в пространстве-времени, в результате которого обломки из возможного будущего были перемещены в нашу реальность.

Принятые меры:

1. Территория оцеплена постами полиции и СД.

2. Все биологические останки кремированы, наиболее странные предметы и технические артефакты изъяты и направлены в Имперский научно-исследовательский институт (Аненербе) для изучения.

3. Оставшийся мелкий мусор и строительные обломки (кирпич, дерево) санкционировано раздать местному населению для вывоза и утилизации с целью предотвращения панических слухов и скорейшей ликвидации последствий инцидента.

Рекомендация:

Классифицировать инцидент как неопределенный и прекратить его дальнейшее расследование на местном уровне ввиду отсутствия вменяемых объяснений.

Оберштурмфюрер СС
(подпись)
Мюллер