Дом, который разрушил Яков

Константин печально смотрел на неказистую искусственную ёлку, найденную им посреди прочего хлама на балконе, и тяжело вздыхал, ощущая мелкие, но болезненные уколы обиды – такой же колючей, как иголки натуральной хвои.

Этот Новый год он будет встречать совершенно один.

Один-одинёшенек…

Принудительное самолечение иглоукалыванием вызывало знакомые реакции организма: злость, неистовство, затем огорчение и, наконец, покорное принятие существующего положения дел. Сейчас Костя отчаянно пытался перейти с третьей на четвертую стадию, и, чтобы поскорее закончить всю эту неизбежную терапевтическую процедуру, нужно было занять себя хоть чем-нибудь. Например, набрать побольше воздуха в грудь, покрепче зажать нос и занырнуть в груду бытового хлама на балконе, отыскать на самом дне старую потрёпанную ель, триумфально выбраться на «берег» с добычей, показательно выставить трофей у окна, а затем отправиться в обязательный рум-тур на поиски праздничных игрушек.

Впрочем, долго блуждать по дому Константину не пришлось, поскольку он, как никто другой, прекрасно знал расположение всех вещей.

Костя пододвинул к платяному шкафу тяжёлый табурет, взгромоздился на него и, встав на носочки, с трудом нащупал короткой пухлой рукой несколько пыльных чёрных коробок. Через несколько мгновений они уже были в его объятиях, а ещё через пару секунд – на обеденном столе. Открыв первую коробку, Константин растянул губы в улыбке: цветастые ёлочные шарики, спутавшиеся гирлянды, конфетти, розовые банты, позолоченные шишки, ярко-красные звезды, лошадки и синички на прищепках, а также прочие новогодние атрибуты пребывали в блаженном сне, ожидая торжественного часа, когда их вызволят из чёрных саркофагов, чтобы провести традиционный ритуал повешения на ёлку. Костя не привык откладывать дела в долгий ящик и потому засучил рукава и принялся за работу. Для начала он с любовью обвешал ель увесистыми гирляндами, аки африканскими бусами. Затем настал черёд пёстрых шариков. Казалось, видавшая виды пластиковая модница сама протягивает Константину свои многочисленные хвойные пальчики, дабы он раз за разом нанизывал на них блестящие побрякушки. Не успел Костя оглянуться, как первый саркофаг опустел. Ярко-красная звезда заняла почётное место на зелёной макушке, после чего Константин устроил вокруг ели настоящий шаманский танец, результатом которого стал пролившийся на неё новогодний «дождик».

Тревожить сладкий сон остальных погребённых не было особой нужды. Костя невольно вспомнил, что его семья всегда могла позволить себе купить игрушек больше, чем повесить на ёлку, и как только мысль об этом пронеслась в его сознании быстрее пули, новая острая иголка беспощадно атаковала прямо в сердце. Беззаботная улыбка сразу увяла на лице Константина. Он устало опустился на табурет и привычно вздохнул. Столько лет труда и стараний… Столько лет безграничной любви и обожания, а что в результате? Недовольная физиономия Киры, привыкшей получать все удовольствия и наслаждения, не отдавая ничего взамен, и удивлённое, слегка задумчивое выражение лица маленькой Оли, попытавшейся что-то робко возразить матери, когда её насильно уводили за руку из этого дома. В другой дом к другим любящим людям.

Навсегда.

Костя опустил голову и снова тяжело вздохнул.

А за окнами смеркалось. По всей округе зажигались фонари, где-то вдалеке, за частными домами, неистово гудела автодорога. Должно быть, четыре ужасающе долгих и беспощадных светофора, расставленные через каждые сто метров лучшими умами человечества, исполняли свой священный долг и изо всех сил не пускали водителей и пассажиров домой, намеренно задерживая их в пути.

Константин мотнул головой, отгоняя от себя печальные воспоминания, словно назойливых комаров, поднялся на ноги и волевым усилием распахнул крышку следующего саркофага.

– А ну-ка, что это у нас тут за прелесть? – улыбнулся он, беря в руки прозрачный стеклянный шарик со сказочным домиком внутри. – Что-то я тебя не помню. Купила, что ли, к этому Новому году и так мне и не показала? Хм… Может, ты еще и снег метёшь?

Костя сжал шар в пухлом кулачке и энергично потряс перед мясистым носом. Под толстым куполом и впрямь начался настоящий буран.

– Ух ты! Работает! – удивился Константин и, когда буря «в стакане» закончилась, пригляделся к домику. Его сразу поразило необычайное внимание к деталям. Красный бревенчатый дом не пытался выглядеть идеальным: на стенах и рамах облупилась краска; деревянный забор покосился, и кое-где откровенно не хватало досок; балкон на втором этаже выглядел настолько ветхим, будто тронешь его пальцем – и он тут же развалится. За забором, неподалёку от дома, неведомый декоратор расположил парочку пышных елей, занесённых снегом, но самое поразительное заключалось в том, что на их стволах, почти у самой земли, были заметны следы топора, словно кто-то вознамерился срубить их под самый корень, но затем передумал и бросил это занятие.

Константин, прищурившись, продолжил изучать миниатюрные окрестности дома. Внезапно он нервно поднёс шарик почти к самому глазу и затаил дыхание, так как ему почудилось, что на снегу видны едва различимые следы. К великому разочарованию Кости, их очень неудачно припорошила поднятая им буря, так что он не мог с полной уверенностью заявить, чьи это следы и куда ведут.

Константин ошеломлённо опустился на табурет. Если бы это не был обычный игрушечный шарик, он бы подумал… А что бы он, кстати, подумал? Что внутри новогодней ёлочной игрушки живёт и здравствует всамделишный, невыдуманный лилипут?

Что за чушь! Надо меньше по вечерам третий канал смотреть!

Привидится же всякая дребедень!

Константин усмехнулся, бодрым шагом направился к ёлке, натянул нитку странного шара на первую попавшуюся ветку и признал, что после такого торжественный ритуал повешения на ёлку можно считать завершённым.

Когда за окнами окончательно стемнело, Костя решил проверить новогоднюю иллюминацию.

«Пусть расцветают сто цветов!» – улыбнулся Константин, вспомнив известное изречение Мао, и одним лёгким движением руки воткнул вилку в розетку.

После этой нехитрой манипуляции в доме не просто расцвело сто цветов, а, можно сказать, вспыхнуло сто сорок солнц. Во всяком случае, так показалось Константину. От неожиданности он зажмурился, закрыл глаза руками, и по лицу его проскользнула счастливая улыбка. Однако Костина радость была недолгой.

– А-А-А-А-А! – раздался испуганный голос откуда-то с ёлки. – Я ослеп! ОСЛЕП! Выключай свет, слышишь, ты, увалень!

Константин побледнел так сильно, что ещё чуть-чуть – и его самого можно было положить в чёрный саркофаг поверх новогодних игрушек.

– К… Кто это? – судорожно сглотнул он.

– Вырубай свет! – продолжал визжать голос. – ПОЩАДИ!

Костя замешкался, раззявил рот, чтобы задать очередной глупый вопрос, как это часто бывает у людей, находящихся в ступоре, но в этот момент его каким-то чудом отпустило, и он выдернул вилку.

Праздничные огоньки разом погасли.

Ёлка, судя по всему, обиженно насупилась.

Костя хотел дотронуться дрожащим пальцем до выключателя, но, прежде чем он это сделал, свет неожиданно зажёгся в бревенчатом красном домике.

В оконцах с облупившейся краской промелькнула пугающая тень.

Затаив дыхание, Константин приблизился к светящемуся новогоднему шарику и замер как вкопанный, не понимая, что делать дальше.

Несколько мгновений было тихо, а затем входная дверь домика скрипнула и медленно отворилась.

На пушистый снег пролился яркий свет, который тут же заслонила длинная тень.

Костя расширил глаза в изумлении. Сердце бешено заколотилось в груди.

– Ты… это… Ты того… не пугай! – с трудом выдавил он из себя. – Я… Я таких, как ты, не бо… Не бо…

Константин осёкся. Дверь открылась настежь, и он увидел коренастое волосатое существо с длинной седой бородой и усами, торчащими изогнутыми ушами и испуганным взором больших жёлтых глаз.

Существо было поражено неожиданной встречей не меньше Константина.

– Ты тоже домовой? – удивился обитатель стеклянного шара, уставившись на толстый, мясистый нос Константина, его длинную ухоженную седую бороду, смешные уши и такие же жёлтые глаза.

– Д… да, – прошептал домовой Костя, машинально коснувшись рукой своей бороды. – Я… тоже. А ты… Ты как… там? Я думал, такое только в фантазиях…

– У большинства людей домовые тоже только в фантазиях, – поправило существо, немного успокоившись. – Тебя как звать-то?

– К… Костя, – улыбнулся домовой. – А тебя?

– А меня Яков, – ответил обитатель домика. – Слушай, Костик, ты можешь вытащить меня отсюда?

– Да я бы… да я бы с удовольствием, – замешкался Константин, растерянно озираясь по сторонам. – Как только тебя вытащить?

– О господи! – всплеснул руками Яков. –Найти древний фолиант, открыть сто пятьдесят седьмую страницу, дойти до третьего абзаца и вслух прочитать заклинание, начинающееся на букву К. Тогда темные чары сразу развеются.

Константин нахмурился.

– Фолиант? А… А где же мне его искать?

– У бабки своей поищи на антресолях! Ты что, совсем дурачок? Возьми с кухни молоток для отбивания мяса и разбей этот стеклянный купол!

– Тьфу ты! Иди к лешему! – разозлился Костя. – Сразу бы так и сказал!

– А я тебе сразу и говорю! Такой большой, до седых волос дожил, а в чёрную магию веришь!

– Откуда мне знать, что на свете правда, а что нет? – огрызнулся домовой Костя. – Я всегда здесь жил, сколько себя помню! Хозяева то приходили домой, то уходили, и только я один тут всё время оставался!

– А где они сейчас, а? – поднял брови Яков. – Твои хозяева.

– Буду я тебе всё рассказывать, ага! Ищи себе другого простачка!

– Понятно, – нахмурился Яков и тяжело вздохнул, совсем как Костя. – Значит, ты тоже брошенка.

– Чего-чего ты там плетёшь? Никакой я… – начал Константин, но вдруг осёкся. – Хотя… Я… Гхм! Получается, что я… да, я брошенка, – стыдливо признался он после паузы. – Ну и что теперь? Будешь надо мной подшучивать?

– Не буду. Просто… получается, между нами даже больше общего, чем я предполагал, – задумчиво произнёс Яков. – Дружище, слушай, помоги мне выбраться отсюда, а взамен я расскажу, как оказался в стеклянном шаре.

Костя недоверчиво глядел на Якова.

– А вдруг ты злой домовой? Тогда ты мне сейчас всю ёлку разнесёшь! Я её с такой заботой весь вечер…

– Нужна мне, больно, твоя ёлка! – поморщился Яков. – У меня и своих ёлок хватает! Вон, видишь? – Он махнул когтистой рукой в сторону занесённых снегом деревьев. – Не чета твоей! Хвоей, как и раньше, обалденно пахнут!

Константин тупо уставился на крохотную ель.

– Она что… настоящая? – поразился он.

– А ты думал, пластмассовое чучело? – усмехнулся Яков. – Вот что, Костик, я всё придумал! Согласишься вытащить меня отсюда – подарю тебе эту прекрасную ель! Нарядишь её по-человечески, вдохнёшь запах хвои полной грудью! Что скажешь? Схожу только за топориком…

– Она ведь маленькая! – возразил Костя. – Что мне с ней делать-то прикажешь?

Яков уже собирался вновь скрыться в доме, но на секунду задержался.

– Ты не понимаешь, – вздохнув, ответил он. – Мы не всегда были…. такими.

Домовой ушёл за топором. Костя терпеливо ждал, обдумывая всё, что он услышал.

– Давай поступим так, – начал он, когда Яков вернулся. – Ты… расскажешь всё, пока рубишь дерево, а я уже… решу, что с тобой делать.

Яков призадумался.

– Хорошо, пусть будет по-твоему, – не стал спорить он, поплевал на волосатые руки и взял топор. – Это случилось много лет назад, когда меня ещё не было на свете. – Домовой размахнулся и нанёс удар лезвием по стволу. – Жила на свете одна очень хорошая семья: мама, папа и три дочки. Отец в них души не чаял. Днём работал, а все свободные вечера проводил с близкими. В выходные гуляли всем семейством, ходили в кино, кафе и посещали театр… Такие семьи сейчас редки, Костя. Обычно люди замыкаются на своих проблемах, кричат друг на друга, а их подросшие дети ждут первой же возможности покинуть отчий дом, но в этой семье процветали любовь и взаимопонимание, а в доме, благодаря отцу, царил полный порядок. Ты только представь, Костик: все предметы лежат на своих законных местах; по углам ни пылинки, ни паутинки; тарелки и кружки всегда вымыты и убраны в шкаф; столовые приборы не валяются где попало, а аккуратно разложены в ящике…

– Эх, не хозяева, а мечта… – многозначительно протянул Костя, вновь предавшись собственным терапевтическим воспоминаниям.

– Не забывай, меня тогда ещё не существовало, – напомнил Яков, продолжая работать топором. – Это слова хозяйки, но мне кажется, что так оно и было. Хозяйка не умела врать. В общем, в доме всё убрано, вымыто, выстирано… Никакой домовой не нужен! Семья везде и всюду справляется своими силами. И так продолжалось до поры до времени, а потом… Потом в семье случилось страшное несчастье. В канун Нового года какой-то пьяный студент на джипе сбил насмерть главу семейства, когда тот возвращался домой из магазина. Позже убийцу поймали и осудили по своим… человеческим законам, но хозяйка так и не смогла справиться с горечью утраты. Вновь и вновь она мысленно возвращалась к тому страшному вечеру, а временами наглухо уходила в себя, и даже детям не удавалось до неё достучаться. Хозяйство пришло в упадок. Дочери изо всех сил помогали матери, но их сил не хватало, чтобы поддерживать дом в прежнем порядке. Хозяйка так мечтала, чтобы время обратилось вспять… Так страстно желала, чтобы рядом был любящий супруг, который бы вместе с ней заботился о доме и детях…

Яков умолк и решил отдохнуть от рубки. Костя не удержался:

– Ты так скоро дерево срубишь, а в твоей истории ты сам ещё даже не появился!

– А вот прямо сейчас и появлюсь! – рыкнул Яков. – Я есть не что иное, как живое воплощение всех страстных желаний хозяйки! Я – тот, кого послали духи, чтобы заботиться о ней! Тот, кто занял место бывшего хозяина, чтобы вытащить полуживую хозяйку из братской могилы мёртвых мыслей и навести в доме чистоту и порядок!

Домовой умолк. Шмыгнул носом.

– Я не заменил ей супруга, но я стал тем, в ком она так отчаянно нуждалась. При мне в доме вновь воцарился уют. Я мыл чашки, тарелки и столовые приборы, выбивал пыль из ковров, стряпал еду на кухне в будни и по праздникам, стирал их бельё, чистил окна, ходил за водой к колодцу, сторожил дом по ночам и всячески помогал дочкам – кому добрым словом, а кому мудрым наставлением. Как и ожидалось, хозяйка ощутила в доме присутствие родного человека. Она словно очнулась, встрепенулась, с радостью бросилась помогать мне и своим дочерям, даже научилась вышивать крестиком. Словом, всё было идеально…

Домовой замер, тяжело дыша и отдуваясь.

– …до поры до времени.

Яков с остервенением рубанул топором, и тяжёлая ель со скрипом рухнула на пушистый сугроб.

– И что же произошло дальше? – нахмурился Костя.

Яков подошёл к домику, поставил у стены топор и с грустью посмотрел на Константина.

– Произошло падение дома Ашеров.

– То есть? – поднял брови Костя.

– То и есть. Я стал тем, кто воскресил эту семью и на кого можно было всегда положиться в трудную минуту, но… Шли годы, и я окончательно помешался на чистоте и порядке. Вошёл во вкус, почувствовал себя самой важной персоной в доме. Любая неосторожно оставленная грязная ложка могла стать причиной гнева. Я в ярости бил посуду на кухне, когда видел, как прибежавшие с улицы дети забывают вытирать ноги и топчут мои белоснежные ковры! Я даже мстил им по ночам, не давая спать: хлопал дверьми, стягивал с девчонок одеяла и щекотал им пятки. Я мог схватить любой предмет покрепче и со всей силы швырнуть им в хозяйку, если она забывала оставить мне в коридоре печенье и молоко!

– Так многие из нас и становятся злыми домовыми, – констатировал Костя.

Яков кивнул.

– Однажды я был в такой ярости из-за очередной пылинки, которая случайно попалась мне на глаза, что решил затаиться и выждать удобный момент, когда хозяйка отправится в постель. Я спрятался за дверью её спальни и приготовился. Когда хозяйка улеглась и хотела выключить свет, я выскочил из укрытия, набросился на неё и стал душить. Она хрипела, неистово била руками по одеялу, пытаясь высвободиться, но мои ногти всё крепче впивались ей в шею, всё сильнее прижимали её к подушке. В тот момент меня обуял настоящий дьявол. Девочки тихо спали внизу, и никто из них всё равно не успел бы прийти матери на выручку… Она смотрела на меня взглядом, в котором читался животный ужас, а я был полон решимости разжать пальцы лишь тогда, когда её бездыханное тело станет жестоким уроком всем тем, кто забывает вытирать подошвы грязных ботинок об коврик и воздвигает горы грязной посуды у себя на столе! И тут… мой затуманенный взгляд случайно выхватил нечто… неправильное! Что-то, чего не должно быть! Грязь! ГРЯЗЬ! Причём не где-то на подушке или одеяле, а из-под моих собственных ногтей! «Как я могу допустить, чтобы она отдала богу душу под моими грязными, немытыми ногтями?». Эта странная мысль промелькнула у меня в голове, и я отступил. Бросился в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. А когда я вычистил ногти и вернулся…. В доме было непривычно тихо. Я спустился в детскую, но в ней никого не было. Откинутые одеяла, раскиданные по полу вещи только распалили меня. Я рванулся в кухню, выглянул из окон на улицу и увидел наспех одетых хозяйку и трёх её дочерей, которые просили соседа увести их подальше от этого места. Как и любой домовой, я не мог оставить дом без их позволения и был вынужден смотреть, как они садятся в чужую машину и спешно покидают наш семейный очаг. В ту ночь я, словно зверь, разбил всю посуду, какая только была в кухне! Перевернул дом вверх дном, разнёс о стены столы и стулья, изуродовал фотографии хозяйки и её дочерей и… И…

Яков осёкся, с трудом проглотил ком, подступивший к горлу, и отвернулся от Константина.

– Ты чудовище! – невольно вырвалось из Кости. – И ты ещё смеешь говорить, что между нами много общего?

– Я чудовище, Костя, я знаю… Я… Когда я осознал, что совершил, я не мог простить себя. Я слепо бродил по комнатам, вновь и вновь прокручивая события той страшной ночи. Мне, как и хозяйке, хотелось повернуть время вспять, вернуться к тем счастливым моментам, когда несколько крошек на столе ещё не приводили меня в настоящее бешенство… Когда нечаянно посаженное пятно на платье не доводило меня до белого каления. Но всё это было невозможно, меня ждала лишь бесконечная пытка одиночеством в большом, богом забытом, опустевшем доме… С тех пор я стал безразличен ко всему на свете, а окружающий мир сузился до размеров нашего жилища… Наверное… именно в тот момент я и стал его вечным пленником.

Яков закрыл лицо руками, промычал что-то нечленораздельное и убежал в свой крохотный дом скорби, занесённый снегом.

Прошла минута, другая, третья, но домовой так и не вернулся.

Константин доковылял до табурета, устало опустился на него и призадумался.

Как ни крути, он всё-таки был добрым домовым, а не злым…

Но Яков, разумеется, наворотил много плохих дел... А что произойдёт, когда он окажется на свободе?

Не набросится ли на него с кулаками?

Не изувечит ли его зеленокудрую красавицу?

Возможно, вся эта грустная история была чистейшей воды вымыслом, необходимым, чтобы разжалобить Костю.

Кто знает, чего ожидать от этих злых домовых?

Возможно, лучшим решением было бы снять шарик с ветки и убрать его от греха подальше в коробку.

Возможно.

И всё же…

Всё же Константин был добрым домовым, а не злым.

И он считал, что в Новый год даже злые-презлые домовые заслуживают прощения.

А посему…

Костя быстрым шагом направился на кухню, достал из пустого ящичка молоток для отбивания мяса, вернулся с ним в комнату и легонько стукнул по стеклянному шарику.

***

– Ну что? Как тебе нравится наш скромный праздничный ужин? – поинтересовался Константин у своего нового приятеля.

– Бесподобно! – с полным ртом еды пробубнил Яков. – Сто лет человеческой пищи не пробовал! Всё такое вкусное!

– Эх, а твоя ель так сладко пахнет, что мне теперь даже как-то неудобно перед своей «старушкой», – рассмеялся Костя, переводя взгляд с украшенной пластиковой модницы на её принарядившуюся соседку из натуральной хвои. – Зато остальные коробки с игрушками как раз и пригодились!

– Кстати, Костя, – вспомнил Яков, дожевав оливье. – Ты так и не рассказал мне свою историю.

– А что тут рассказывать? – вздохнул домовой Костя. – Для Киры и Оли я никого не заменял. Я был самым настоящим любящим отцом и супругом. Всё делал для них: вставал спозаранку, готовил завтраки, обеды и ужины. Если у Киры болела голова, прятался в печной трубе и старался никому не мешать. Радовался успехам Оли в школе, тем более что и я приложил к этому свою… волосатую руку. Оля проводила со мной много времени, часто помогала мне по хозяйству, а вот Кира… Кира – это совсем другая история. Для неё я был не более чем сказочный персонаж, недостойный даже упоминания. Кира безропотно принимала мои дары, но при этом не ставила меня ни во что. А когда она нашла себе… подходящего человека, я вдруг сразу стал не нужен. Зачем мозолить себе глаза каким-то жалким домовым? Зачем забирать его с собой? Она продала дом, собрала дочку и увезла её, даже не дав нам нормально попрощаться.

Костя поджал губы, покачал головой и отправил в рот кусок сыра.

– Сочувствую тебе, дружище. – Яков положил руку на плечо домового. – Тут уже, похоже, ничего не поделаешь. Я ведь говорил, что хорошие, крепкие семьи встречаются всё реже и реже… Ты, кстати, уже видел нового владельца?

– Один раз, – пробурчал Костя. – Кира отдала ему ключи. Новоселье состоится после Нового года. А про меня не сказала ни слова.

– Разумеется, приятель, кто же о таких вещах, как мы с тобой, разглагольствует на каждом углу? Этак можно всю клиентуру распугать!

– Но ведь мы с тобой не какие-то вещи, – возразил Константин. – Мы такие же мыслящие, чувствующие существа. Только сказочные.

– Верно, Костя! За это и предлагаю выпить! – Яков торжественно поднял стакан с медовухой. – Впрочем, нет! Давай посвятим первый тост нашим хозяевам! Я надеюсь, моя добрая хозяйка и её очаровательные дочери, где бы они ни были, рано или поздно простят меня! Я вёл себя как кровожадный зверь и собственными руками зарубил на корню наше семейное счастье… И лишь оказавшись наедине с самим собой, проведя в доме целых… – Он нагнулся, чтобы поднять упавшую салфетку. – …цать лет, я осознал, чего лишился раз и навсегда.

– Хороший тост! – поддержал Костя, подняв бокал. – Я тоже хочу выпить за своих хозяев. Оля помнит меня. Возможно, когда-нибудь она даже приедет меня навестить. А что касается Киры… Надеюсь, рано или поздно она всё поймёт, и ей не придётся ради этого сидеть в заточении в большом опустевшем доме целых… – Он наклонился, чтобы вытереть ногу, на которую случайно капнула медовуха из бокала. – …цать лет!

– Ну! Вздрог… – подытожил было Яков, но в этот момент голос подал тощий паренёк в красной куртке, сидящий между домовыми.

– Мужики! Всё это, конечно, очень интересно, но…

– Да сиди ты спокойно, не дёргайся! – перебил его Яков. – Потерпят твои заказы! Пей вместе с нами, уплетай свою пиццу и жареную картошку. Всё равно у нас нет денег, чтоб с тобой расплатиться! Не дают, понимаешь ли, нам, домовым, чеканной монеты! Только печеньем с молоком задабривают!

– Хорошая всё-таки вещь – доставка на дом! – улыбнулся Костя. – Самому выходить никуда не надо!

– И не говори! – рассмеялся Яков. – Сегодня мы сами себе хозяева, так что второй тост будет за нас! Ну а сейчас, наконец, выпьем за всех бывших и за наступающий Новый год! Ура, товарищи! Ура!