Дорога в облака

Сложить костёр так, чтобы он без присмотра горел всю ночь – нужен топор, валить серьёзные брёвна. С их снаряжением самое большее получилось нарубить сухих жердей и парочку сухих ёлочек-«карандашей», так что присматривать за огнём было необходимо. Да и без сторожа ночевать, пока ничего не понятно – не стоит. Так что, недолго посовещавшись, решили на первую вахту оставить Ростислава – всё равно он пока не мог уснуть, сказывались, видимо, остаток нервного напряжения от превращения в самолёт и физическая нагрузка по подготовке лагеря. А на вторую часть ночи он разбудит Сашу.

Стоило остаться одному, как всё вокруг сжалось до зыбкого пятна света, который давало красно-жёлтое пламя костра. Остальное в полумраке пепельно-чёрного зимнего неба и огня казалось словно высеченным из потускневшего от времени мрамора. Холодные бездушные сугробы, а над ними такие же ледяные, засыпанные снегом деревья. Лес молчал и точно слушал чего-то важное, таинственное. Вроде привычная и хорошо знакомая зимняя тишина – сейчас она напоминала о молчаливом покое вечности, вдумчивом и бесконечном… В сравнении с ней человеческая жизнь представлялась коротенькой и ничтожной, песчинка на берегу океана событий. И лишь тонкая ниточка треска сучьев в костре, запаха дыма не давали раствориться, ухнуть с концами в эту тягостную пустоту.

Ещё тяготила неизвестность – насколько они тут застряли? За себя и Сашу он был уверен. А вот эта спасённая девчонка – тот самый фактор случайности, который в расчётах и планах Ростислав терпеть не мог. Вроде бы они успели вовремя, эта Лена заболеть не должна – но если? Хорошо, всё будет в порядке, но всё равно, когда она придёт в себя и сможет нормально ходить? И насколько хорошо? Повезёт, если удастся снова превратиться в самолёт и как-нибудь девчонок вынести хотя бы на Средний ярус. А если нет? Типичная горожанка, первый раз оказавшаяся в тайге, даже летом обуза. Вдобавок в любом случае надо дать человеку отдохнуть и отоспаться, то есть во сколько встанет – во столько встанет. С тем, что завтрашний день, скорее всего, потерян, Ростислав смирился. Но отсюда вставал вопрос с пропитанием. Сидеть на одном месте и охотиться поблизости, зверьё очень быстро начнёт бояться человека. А без еды зимой им не выжить ни дня. Да и с топливом вокруг постоянного лагеря достаточно скоро начнутся проблемы, нормального топора у них нет.

Обычно Ростислав не тяготился вот так сидеть у костра, наоборот, иногда старался беречь Сашеньку, давая той поспать подольше, отчего девушка сердилась. Но сейчас, измучившись мыслями, сдавал свою вахту с облегчением. Отдал Саше свой тулуп, а сам забрался в шалаш, под второй тулуп-одеяло. Хорошо, тепло… вот только эта Лена мгновенно заворочалась и попыталась приблизиться поближе. Ростислав сдвинулся – она следом. Поняв, что дальше уже вылезать на мороз, со вздохом и мыслью: «Извини, Сашенька, честное слово не нарочно», – парень сдвинулся обратно. Прижал девушку к себе. Та счастливо тут же уткнулась ему в плечо, продолжая сладко посапывать.

Проснулся Ростислав не столько от толчка в плечо, сколько от негромкого смешка в ухо и весёлого:

– Ну Славочка, в любом другом случае я бы тебе поставила фонарь под глаз. А пока вылезай, давай, завтракать.

Дальше Саша наслаждалась, как сообразив насчёт зрелища – он спит в обнимку с этой самой Леной, которую вчера первый раз увидел – красный словно рак парень вылетел из-под тулупа.

– Извини, честное слово – это случайно.

– Все вы так оправдываетесь, – снова хихикнула Саша. – Ладно, прощён. Ко мне она тоже также прижималась, – дальше девушка вздохнула: – Причём я понимаю, это тут не только потому, что холодно. Мне, если помнишь, двадцать было – и то, как я тогда всего боялась. А тут сколько ей? Четырнадцать? Ко мне точно так же прижималась, чтобы рядом кто-то живой был за кого спрятаться можно, – дальше она вздохнула: – А ещё не смейся, но вот есть люди, на которых буквально с первого взгляда сердиться не получается. Эта Лена из таких.

Тусклый зимний рассвет как раз уже занимался над лесом. Небо, укрытое облаками, было пепельно-серым. Разве что вдали, над самым горизонтом, наволочь облаков немного приподнялась, и из-под неё выглянула прозрачная, как морской янтарь, утренняя заря. Морозило, но не сильно, воздух был чистый и бодряще свежий – всё равно Ростислав торопливо сел близко к огню, каждой клеточкой тела ощущая благодатное тепло костра.

– Как котёнка себе завели, – не удержался и хмыкнул в ответ Ростислав. – Пятнадцать или шестнадцать. В смысле ей лет пятнадцать минимум, навскидку она твоя ровесница. Она горожанка. И чем так вкусно пахнет?

– Да вот, непонятная птичка удачно пролетала. Для нас удачно, – хищно ухмыльнулась Саша. – Раз у меня способности Ходока появились, я прикинула, что вроде птичка съедобна. И непуганая совсем, я её вообще с первого раза сшибла. Правда, без соли и специй, извините.

И сунула парню в руки вторую зажаренную ножку. Остатки обглоданной первой уже догорали в костре.

– Не сырая – уж шикарно, – тут же впился зубами Ростислав.

– Так с чего ты возраст определил? И при чём тут горожанка?

– А помнишь, как мы с тобой, когда только сюда переместились и помолодели, мы решили, что тебе четырнадцать лет стало, если не тринадцать, а дальше все спокойно согласились, что тебе уже пятнадцать? Я уже потом сообразил, что и у нас где-то до середины двадцатого века дети физически до подросткового возраста дозревали медленнее, зато период подростка пролетали со свистом. И уже лет в семнадцать – вполне себе взрослый. А у нас дома лет в тринадцать всё вроде есть по части физиологии, но дальше подростковый возраст чуть ли не до девятнадцати. При этом опять же в деревнях от нагрузок этот скачок наступает раньше, та же Агафья в семнадцать выглядит как на наши двадцать, а эта Лена в шестнадцать запросто на наши четырнадцать.

– Не буду спорить, – фыркнула Саша. – Даже если не согласна, какая разница? Ты лучше вот что. Давай доедай птичку и вперёд, добытчик семейного очага. Бери тулуп и на охоту. Следопыт из меня по зимнему лесу никакой, да и если эта Лена очнётся, лучше сначала меня увидеть, чем тебя. В свитере у костра без тулупа не замёрзну.

– И всё-то она уже продумала и распланировала, – со смешком ответил Ростислав, попутно целуя Сашу.

Дальше с кряхтением распрямился, отвык спать на голой земле, да ещё потом от сидения на бревне затекла спина. После чего и в самом деле отправился в лес. Вчера он смастерил на скорую руку несколько ловушек, плюс пока местное зверьё непуганое, можно попробовать подбить ещё кого-нибудь.

Саша осталась в лагере. Чтобы чем-то занять время, принялась плести вторую кружку. И так ушла с головой в это дело, что когда за спиной раздался шорох, отреагировала на автопилоте. Схватила обожжённую в костре палку-копьё и резко встала, одновременно разворачиваясь… И уткнулась взглядом в растерянную Лену, которая как раз вылезала из шалаша с тулупом в руках.

– Прости… те… Я отдать хотела.

– Это ты извини. Нервная я какая-то стала, – растерялась Саша. – Садись у костра вон, завтракать давай, – и скорее рассердившись больше на себя, сердито отчитала: – Ладно, ты вчера имя назвала, что тебя зовут Лена, я знаю. Я Саша. Ещё Ростислав, но он тут на охоту пошёл. Мы Бартеневы, если чего-то фамилия говорит, – на этом выражение лица у Лены не поменялось. Вот и гадай, хорошо собой владеет, или и в самом деле не помнит. – И на будущее ты бы поаккуратнее. А если бы ты оказалась у «нижних»? Или непонятно у кого?

Лена спокойно села к костру и слегка смущённо ответила:

– Ну я же сразу поняла, что вы, как и я, тут случайно, только вы со Среднего яруса.

– И как ты так лихо догадалась?

– У вас, Саша… Или лучше Александра?

– У тебя, – машинально поправила Саша. – Ты ещё по имени-отчеству обратись, как будто я старушка. Сколько тебе?

– Мне уже шестнадцать… – дальше Лена отвела взгляд и, запнувшись, негромко добавила: – В марте будет.

– А мне шестнадцать в мае. Так что давай уж на «ты».

– Хорошо, – сразу, и при этом как-то на удивление мило, но грациозно у неё вышло: явно практика немаленькая. – На «ты». Так вот, я прошу прощения, что полезла в твои карманы, но я вынуждена была в силу обстоятельств. У тебя в кармане я нашла чек, от позавчерашнего числа из Кологрива. Это конечная железнодорожная станция южной дополнительной ветки Томского отделения Транссиба. Ты была в кафе. И тулуп точно твой. То есть ещё позавчера ты была на Среднем ярусе. Поэтому ты точно не из «нижних». Но раз у вас ничего нет, например, шалаш делали из лапника и моего парашюта, то тебя случайно как и меня сюда занесло. Тоже на самолёте летели, да, и затянуло?

– Логично, детектив ты наш, – растерялась Саша. – Присаживайся вон туда. И завтракай пока.

В самый последний момент успела прикусить язык и не ляпнуть «Шерлок Холмс в юбке», этой книжки тут не знали, и ассоциация точно не к месту.

– Благодарю, – снова уважительно, безукоризненным движением села на указанное место. – Сколько можно взять?

Или Лена и в самом деле не понимала, просто вела себя в силу привычки и вколоченного воспитания, или у неё реакция на стресс была такая, но вот это идеальное, вежливое, как для светского пикника в высшем обществе поведение, манеры и жесты всего-то за несколько минут, а уже начали раздражать. Саша хотя и знала этикет назубок, вот так соблюдать его, как дышать даже в глухом лесу у костра и раньше-то не смогла бы, а уж последние полтора года из неё эти светски-высокомерные замашки вытрясли совсем.

– Да всё бери, это тебе оставили. Как звали покойную птичку не скажу, не разбираюсь. А когда я её утром подбила и жарила, она мне не сообщила. Забыла, наверное. Но съедобно и вкусно.

– Ты её сама её поймала? – вопрос прозвучал неожиданно и с чего-то растерянным, но одновременно злым тоном. – Или всё-таки твой брат? Тогда зачем ты мне сейчас соврала?

– В смысле? Во-первых, Слава мой жених, а не брат. Это если что имей в виду, – Саша не хотела, но против воли ответила сухо и тоже зло, с намёком, мол, руки не тяни. – А во-вторых, кто ты такая, извини, чтобы тебе ещё и врать сразу? Да и зачем? И какая тебе разница, кто эту птицу поймал. Зажарили и ешь.

– Я слышала бы выстрел. А его не было. И ты – девочка, – продолжала настаивать Лена.

– Тут ещё по высоте Средний ярус, огнестрельное оружие не работает, – машинально поправила Саша. И уже окончательно ничего не понимая, добавила: – Какое отношение имеет девочка или мальчик к этой дурацкой птице? Сразу скажу, когда я её ощипывала и готовила, тоже не всматривалась, мальчик она была, девочка или вообще какое-то оно. Я хотела есть.

– Но ты же Бартенева! – сказано было таким тоном, будто это всё объясняло.

– Да. И что?

– Как что? Бартеневы в первом томе Разрядной книги, вообще-то. Ты ещё скажи, что тебя из лука стрелять учили.

– От лука я бы не отказалась, – вдохнула Саша. – Но лука у нас нет, к сожалению. Пришлось так, подручными средствами. И чего, кстати, в стрельбе из лука такого? У нас в соседней деревне чуть ли половина девчонок стрелять умеет. Большинство не ахти, конечно, но в ту глупую курицу, которая рядом с нами сидела, любая попала бы с закрытыми глазами.

Лена ошалело посмотрела в ответ круглыми от удивления глазами, про такие говорят «по пять рублей штука»:

– Ты и в самом деле не врёшь? Но ты же и правда Бартенева?

– Лена, – искренне вздохнула Саша. – Вот честное слово я не понимаю, в чём дело. Вон та штука называется бола. Я её собрала сегодня утром из пояска, у меня всегда он с собой такой вот с двойным, так сказать, назначением, и нескольких тяжёлых чурочек. На серьёзного зверя с таким не пойдёшь, но на всякую мелочь хватит. Она тут всё равно непуганая. Не веришь?

Саша подхватила бола и метнула его в ветку на соседнем дереве. Та хрустнула и уронила вниз налипший снег. Девушка подобрала бола и вернулась обратно к костру.

– Ну как? Теперь веришь?

– Н-но м-мама Нина всегда говорила, что для девушки из общества это неприлично. Даже из револьвера стрелять не стоит, а всякий лук и остальное тем более не для благородных девушек. И вообще…

– И вообще, оказался в лесу один – садись и помирай, – фыркнула Саша.

И тут же прикусила язык, так как намёк вышел несправедлив. Лену они нашли, когда она и в самом деле сидела одна в лесу и ждала, но если подумать – то как сильно Саша отличалась от неё всего полтора года назад? Пока жизнь не заставила пересмотреть некоторые взгляды. В том числе и насчёт того, чего подобает дочке состоятельных родителей, а чего нет.

– Ладно, извини, Лена. Я не хотела тебя обидеть. Мир? Только просьба маленькая, если можно. Брось, пожалуйста, говорить и вести себя, как будто мы на светском рауте, хорошо? Извини, но твои манеры посреди леса, когда вокруг на пару тысяч километров вообще ни души кроме нас, выглядят глупо. И опасно. Случись чего, пока ты подходящие обществу слова подбираешь, тебя десять раз съедят. Как вернёмся, то я, если хочешь, точно так же буду с тобой говорить. А пока мы в лесу, сможешь себя вести по-человечески? Забудь про всё, в тайге ты просто Лена. Хорошо?

Собеседница на это неожиданно села-плюхнулась на бревно и закрыла лицо руками. Но прежде чем Саша кинулась к ней и успела хотя бы спросить, чего случилось, Лена уже смотрела на неё, правда, в уголках глаз стояли слёзы:

– Извини. Мне просто на секунду показалось… Ты сейчас говорила один в один как мама Катя. Она… Она умерла три года назад. А тут как будто она снова… рядом. Хорошо. Я… я постараюсь.

– Извини и ты меня тоже. Соболезную. Это твоя мама была? А потом новая жена отца?

– Типун тебе на язык, – неожиданно возмутилась Лена. – Моя мама жива. Это мама Катя умерла. А мама Нина нас сначала… ну, в общем… – девушка скривилась и с нотками гнева добавила: – В общем, она в итоге нас сначала под Смоленск выгнала, а последний год ещё меня в Смоленский пансион благородных девиц загнала, – дальше Лена на секунду замолчала. Потом резко набрала воздух, словно собиралась прыгать с вышки на глубину, и с какой-то обречённостью закончила: – И вообще, ты права. Ну их, не имеют они права мне приказывать больше. Буду себя вести как захочу.

– Вот и отлично. На, эта кружка наша, а эта твоя будет. Только близко к огню не ставь, сгорит. Но если вон туда поставить, то снег вполне тает и вода тёплая.

Лена с чего-то взяла берестяную кружку так, словно та была из хрусталя. Зачем-то покрутила в руках, осматривая со всех сторон, дальше неожиданно робко спросила:

– Это ты сейчас сделала, да? Извини, я подсматривала.

– Да. Там на самом деле ничего сложного, просто руку набить надо. С полсотни кружек сделаешь – само получаться будет. По-хорошему, надо было лапти на тебя делать, но я размер ноги твоей не знаю.

И тут же мысленно Саша хлопнула себя по макушке, прозвучало как откровенная похвальба. Но Лена не обратила внимание, её удивление выросло ещё сильнее:

– Ты и лапти умеешь? А зачем, их же носят…

– Крестьяне, скажи. У тебя ботиночки только по чищеным тротуарам ходить. А нам через лес топать. Потому заматываем поверх твоей обуви кусок парашюта, сверху лапоть – и не хуже наших унтов будет.

Тут в тишине зимнего леса раздался крип снега шагавшего человека, и вскоре к лагерю вышел Ростислав, тащивший двух зайцев:

– Повезло, дичь совсем шальная и непуганая. Я вчера ловушки ставил чисто для успокоения совести, даже не думал, что кто-то попадётся. Оказалось, один в ловушку, а второго я так подбил. О, смотрю, наша находка проснулась? С добрым утром. Ростислав.

– Благодарю, вас уже представили…– Лена поймала насмешливый взгляд Саши, поперхнулась и покраснела. – Ой. Ну в общем, Саша уже твоё имя назвала, очень приятно, будем знакомы. А я Лена.

– Взаимно.

– Так, Лена, посиди минут пять возле костра. Мы чуть отойдём, я Славе помогу зайцев выпотрошить. И не стоит грязь разводить возле лагеря, и с непривычки, извини, тебе лучше пока не смотреть.

Лена сглотнула и кивнула, но нашла в себе силы спросить:

– А ты что?.. Тоже… умеешь?

– Умею, – вздохнула Саша.

Повод поговорить и в самом деле вышел идеальный. Саша быстро пересказала разговор с Леной и добавила:

– В общем, когда она сказала, что у неё три мамы – я теперь сто процентов уверена, что она из какого-то боярского рода. Только там у главы семьи три официальных жены, а дети воспитываются как общие.

– А с учётом того, что её, как ты говоришь, выслали в Смоленск с матерью – точно какие-то клановые и политические интриги высшего света, да и здесь она явно неслучайно, – Ростислав скривился. – Похоже, мы всё-таки вляпались в высокую политику по самое не хочу.

– А мне эту Лену, если честно, жалко, – неожиданно ответила Саша. – Она на самом деле милая. Ну прямо котёнок натуральный.

– Кошкодевочка. Домашняя питомица ещё скажи, – неудачно пошутил Ростислав.

Но получив суровый взгляд в ответ, прикусил язык.