Досье Эрика макона

Тихий звон ключей о металлическую бляху ремня был единственным звуком, сопровождавшим Эрика Макона по длинному, серому коридору. Каждый шаг отдавался в его висках глухим эхом, словно совесть, пытающаяся достучаться сквозь толщу служебных инструкций. Он был задумчивой личностью, и в последнее время эти мысли крутились вокруг одного и того же вопроса, навязчивого и не дающего покоя: что выше — Государство или человечность?

Он родился 26 апреля 1996 года в Мадриде, в мире, который уже трещал по швам. Пока он делал первые шаги, Европа пылала в огне Великой войны. А его родной город стал эпицентром революции, которая выжгла старую Испанию и на ее пепелище возвела Норватию — молодое, железное авторитарное государство, быстро ставшее одним из сильнейших на континенте.

Война закончилась, едва ему исполнилось три года, оставив после себя лоскутное одеяло новых стран. Но мир для его семьи был недолгим. Мать, не смирившаяся с новым порядком, вышла на протест. Ее увезли в черном автомобиле, а через неделю пришел сухой казенный листок: «Расстреляна за антигосударственную деятельность». Мальчика успела вывезти в Гамбург тетя. Мадрид, солнце, материнская улыбка — всё это кануло в прошлое, став болезненным сном.

В девятнадцать, сжигаемый юношеским максимализмом и жаждой мести за мать, он добровольцем ушел на фронт, воевать против Серидии — одного из трех революционных государств. Война оказалась не романтичной. Она была грязной, кровавой и бессмысленной. Но именно в этом аду он нашел Розу Шиммер, санитарку с усталыми глазами и тихой, несгибаемой силой. Они вытащили друг друга. Когда осколок прошил ему легкое, война для Эрика закончилась. И Роза, не раздумывая, ушла вместе с ним.Они поженились в 2015-м, создав свой маленький, хрупкий мир, ставший для них крепостью. А в 2016-м в этой крепости зажегся новый свет — сын Артур. Эрик любил его и Розу всем сердцем, этой любовью он дышал, ею жил. Она была его якорем в бушующем море действительности.

И вот 2017 год преподнес свой «подарок». Эрик выиграл ежегодную трудовую лотерею. Соседи завидовали, тетя гордилась — он получил должность офицера полиции Гамбурга. Престиж, стабильность, уважение. Но за громким названием скрывалась серая, удушающая реальность. Его долгом стало следить за гражданами. Копаться в их личных вещах, в потертых чемоданах и потрепанных сумках, выискивая запрещенку — старые книги, «нелояльную» музыку, фотографии не тех людей. Обыскивать квартиры, выворачивая чужую жизнь наизнанку. И самое тяжкое — принимать доносы. Выслушивать шёпот соседа на соседа, жалобы детей на родителей, решая судьбы людей по навету, взвешивая человеческие жизни на казенных весах Уголовного кодекса.

Сейчас, стоя перед дверью очередной квартиры из списка, с холодной рукояткой служебного пистолета у бедра, он вновь ощутил тот самый вопрос. Он смотрел на щель под дверью, за которой была чужая, но, вероятно, такая же хрупкая жизнь, как и его собственная. Государство, которое дало ему работу, крышу над головой и стабильность для его семьи? Или человечность, которую он методично, день за днем, вытравливал из себя, выполняя приказы?

Пальцы сжали ключи так, что металл впился в кожу. Он глубоко вздохнул, чувствуя старую боль в простуженном легком, и постучал. Предстояло сделать выбор. Не на бумаге, не в отчете, а в молчаливом диалоге с самим собой. И от этого выбора зависело нечто большее, чем просто карьера.