Дракон, сломавший небо

Город Нейролайт никогда не спит. Не потому, что не хочет — потому что не может. Его артерии из неоновых рек и стальных небоскребов пульсируют под ритм миллиардов лайков. Воздух гудит от голограмм, проецирующих лица топовых инфлюенсеров. Их улыбки, как всегда, идеальны.

Кай Вект стоял на краю крыши «Башни Эго» — монолита, где рождались и умирали виртуальные боги. Ветер рвал его потертый плащ, смешиваясь с гулом чипа NeuraLink-X в виске. Обыватели привыкли называть его просто NLX. Раздражающее жужжание, как оса в черепе. Он ненавидел этот звук. Ненавидел и боялся, ведь через час его рейтинг популярности SCS (Social Credit Store) упадет до 49. Последний шанс стать видимым.

— Кай, ты уверен? — голос в сети дрожал. Это была Зора, лидер «Аналоговых». Ее не чипировали с рождения — редкий брак в Совете Омега.

— Если я не залью вирус сейчас, Лила навсегда станет батарейкой, — Кай провел пальцем по шраму - неудачная попытка избавиться от чипа. Старая рана, но болела как новая.

Он активировал интерфейс EgoSphere. Мир взорвался: над толпой плыли рекламные баннеры, оценивающие прохожих по SCS. «Ваш рейтинг 51. Потратьте 1000 лайков на кислородный буст!» — мигал поп-ап у старика, который, кашляя, прижимал к груди пустую маску.

— Помнишь, как мы с Лилой играли в «найди облако»? — Кай ввел код доступа к ядру системы. В детстве они верили, что серые сгустки смога — это драконы. Теперь небо было чистым. Совсем. Как экран мертвого монитора.

Зора не ответила. Ее профиль погас — Совет начал глушить канал.

В логах EgoSphere мелькнуло имя: Лила Вект. SCS: 0. Статус: Призрак. Локация: Сектор-0.

— Сектор-0. Могильник сознаний, — прошептал Кай, загружая вирус.

Голограмма матери возникла неожиданно. Ее лицо, как тогда, в последний день. Лабораторный халат, запах жасмина из прошлого.

— Ты не должен этого делать, Кай. Они знают, — сказала голограмма, но это был не ИИ. Ее глаза плакали реальными слезами.

Он нажал «Enter».

Небо вздрогнуло. Голограммы погасли, и на секунду Нейролайт стал настоящим — ржавые трубы, трещины в асфальте, запах гнили. Потом система перезагрузилась, и поверх реальности поползли новые пиксели: «ВНИМАНИЕ. УГРОЗА ОБНАРУЖЕНА. ВАШ SCS ИЗМЕНЕН».

Над Каем вспыхнул его новый рейтинг: 100.

Кай почувствовал знакомый укол — эндорфины от лайков. Тело предательски затрепетало. Он закрыл глаза, но вместо тьмы увидел Лилу. Ее силуэт растворялся в потоке данных, как песок сквозь пальцы.

— Прости, — прошептал он, но это уже не имело значения.

Алгоритмы ликовали. Вирус «Тишина» сработал. Он хакнул небо.

И где-то в Секторе-0, среди миллиардов призраков, заплакала девочка, которая когда-то верила в драконов.

*****

Кай ненавидел утро. Не потому, что солнце в Нейролайте напоминало тусклую лампу за слоем смога, а потому, что именно в 7:00 чип NLX в его виске начинал жужжать. Как назойливый будильник, который нельзя отключить.

— Доброе утро, Кай Вект! — голос EgoSphere прозвучал прямо в мозгу, сладкий, как синтетический мед. — Ваш текущий SCS: 62. Сегодняшние рекомендации для роста рейтинга:

1. Посетите кафе «NeuroBrew» и закажите латте с голограммой вашего лица. (+5 лайков).

2. Пройдите тест «Какой вы тип цифровой аватары?». Поделитесь результатом! (+3).

3. Напомнить о дне рождения вашей сестры Лилы. Ее SCS: 48.

Последняя строчка горела красным. Кай сжал зубы, срывая с запястья биосенсор. На экране гаджета мелькнуло предупреждение: «Снижение активности обнаружено. SCS может упасть!».

— Заткнись, — проворчал он, швыряя сенсор в угол комнаты.

Комната. Если это можно назвать комнатой. Шесть квадратных метров в «социальном стаке» — общежитии для тех, чей рейтинг между 50 и 70. Стены, покрытые рекламой, адаптирующейся под его эмоции. Сейчас на них пульсировал слоган: «SCS ниже 60? Купите эмпатию-буст! Всего 500 лайков!».

Он потянулся к старому ноутбуку, спрятанному под кроватью — реликвии докиберимской эры. Экран треснул, но жесткий диск все еще хранил кое-что ценное: фото Лилы до чипирования. Ей было двенадцать, она смеялась, запуская бумажного змея в Парке Надежды. Теперь парк назывался «Зона Эго», а змеи были голограммами.

— Кай? — дверь открылась без стука. В проеме стояла Лила, но это была не та Лила, которую он искал на протяжении трёх лет, это была просто фальшивка - голограмма подсунутая Советом, чтобы заткнуть дыры в системе. Ее глаза, когда-то карие, теперь светились голубым — стандартный апгрейд NLX. На лбу мерцал SCS: 48.3. И Совет еще не знал, что Лиле удалось хакнуть эту пустышку клона и наладить контакт с братом.

— Ты не должен меня видеть, не ищи меня, я призрак, — она поправила повязку на руке, скрывающую чип. — Если система засечет наш контакт, твой рейтинг…

— Забудь про рейтинг, — Кай встал, блокируя ей вид на ноутбук. — Я нашел способ тебя вытащить. Два дня, максимум.

Она усмехнулась. Тень старой Лилы, дерзкой девочки, которая рисовала граффити на стенах Совета.

— Ты говорил так же, когда нас выселяли из дома. Помнишь?

Он помнил. Их мать тогда только исчезла, а SCS семьи рухнул за ночь. Лила плакала, прижимая к груди того самого бумажного змея, пока роботы-грузчики выносили мебель.

— На этот раз все иначе, — Кай коснулся ее повязки. — Я взломал протоколы Сектора-0. Там есть…

Голос оборвал резкий писк. На стене всплыло сообщение:

«ВНИМАНИЕ. Обнаружена запрещенная активность. Сканирование помещения…»

Лила побледнела. Ее фальшивый SCS упал до 47.8.

— Уходи! — Кай толкнул ее к двери, одновременно запуская на ноутбуке программу-глушилку. Экран погас, но слишком поздно — датчики в стенах уже жужжали, как разъяренные осы.

Через минуту в коридоре завыли сирены. Голос EgoSphere проревел:

«Кай Вект. Ваш SCS снижен до 59 за распространение дезинформации. Для восстановления рейтинга пройдите тест на лояльность!»

Он закрыл глаза, чувствуя, как чип в виске впрыскивает в кровь адреналин. Страх. Гнев. Идеальный коктейль для контента.

— Нет, спасибо, — прошептал он, доставая из-под матраца маленькое устройство — «глушитель эмоций», разработка «Аналоговых».

Устройство щелкнуло. На секунду боль утихла, и Кай увидел настоящую комнату: плесень на стенах, дыру в потолке, следы крови от прошлого жильца. Красота без фильтров.

— Два дня, — повторил он, глядя на фото Лилы. — Я спасу тебя. Или умру, пытаясь.

За окном проплыла рекламная голограмма Маркуса Рея... Золотой аватар старшего брата улыбался, словно знал все секреты Кая. Даже те, о которых он боялся думать.

*****

Кай нашел Лилу в «Серой зоне» — заброшенном тоннеле метро, где сигнал NLX был слишком слаб, чтобы отслеживать SCS. Стены здесь покрывали граффити: черепа с чипами вместо глаз, надписи «Мы не байты», «Долой социальные сети! Смерть инфлюенсерам!». Лила сидела на ржавых рельсах, рисуя в блокноте. Настоящем, бумажном. Ее руки дрожали.

— Ты не должен приходить сюда, — она не подняла головы. — Если они увидят, что ты контактируешь с Призраком…

— Ты не Призрак, — Кай сел рядом, доставая из рюкзака две банки с «Эмульсией» — подпольным энергетиком без трекинга. — Ты просто… временно невидима.

Лила фыркнула. Ее рисунок был странным смешением реального и цифрового: дракон, пожирающий бумажного змея.

— Помнишь, как мы прятались в тоннеле во время первой чистки? — Кай протянул ей банку. — Ты тогда сказала, что станешь художником и нарисуешь весь мир заново.

— А ты сказал, что станешь хакером и взломаешь небо, — она наконец посмотрела на него. Голубые глаза NLX мерцали, как сломанный экран. — Ну что, хакер? Где твое небо?

Он взял ее блокнот, листая страницы. Рисунки становились все мрачнее: люди с проводами вместо вен, мать в лабораторном халате, падающая в черную дыру из нулей и единиц.

— Почему ты никогда не говорила, что видишь ее? — Кай замер на портрете матери. — Сны? Галлюцинации от чипа?

Лила резко вырвала блокнот.

— Она приходила ко мне. В тот день, когда… — голос ее сорвался. — Она сказала, что Сектор-0 — это не могильник. Это дверь.

Внезапно тоннель содрогнулся. Голограмма рекламного бота возникла из ниоткуда, искривленная помехами:

«Обнаружены лица с низким SCS! Повысьте свой рейтинг или будете дезинтегрированы!»

Кай вскочил, закрывая Лилу собой, но бот уже таял, как мираж. Ловушка Совета. Или тест.

— Они знают, — прошептала Лила. Ее SCS на запястье упал до 47.1. — Я становлюсь ядом для тебя.

Он схватил ее за плечи, заставив встретиться взглядом.

— Когда мне было семь, я украл голограммный проектор отца, чтобы сделать тебе подарок на день рождения, — слова вырывались сами, как давно заготовленная речь. — Ты плакала и говорила, что это лучший дракон на свете. Но это был не дракон. Я неправильно собрал схему — он показывал рандомные картинки.

Лила попыталась вырваться, но он не отпускал.

— А потом ты обняла меня и сказала: «Он еще красивее, потому что непредсказуемый».

— Кай…

— Я все еще собираю схемы наугад. И мне до сих пор плевать на драконов, — он достал из кармана крошечный чип — копию вируса «Тишина». — Но если ты исчезнешь, небо мне больше не понадобится.

Она замерла, потом медленно прижала ладонь к его чипу. NLX жужжал, пытаясь считать ее эмоции, но Лила уже была ниже порога видимости. Алгоритмы не понимали ее слез.

— Когда они стерли меня из системы, я неделю смотрела на тебя через камеры, — ее голос звучал как помехи. — Ты говорил с моим голограммным двойником. Смеялся. А я… я кричала, зная, что ты меня не слышишь.

Кай понял, что плачет. Чип яростно жужжал, предлагая купить «антистресс-пакет за 200 лайков».

— Прости, — он прижал ее руку с чипом к своему виску. — Я был слеп.

— Нет, — Лила вдруг улыбнулась, как тогда, двенадцатилетняя. — Ты просто видел дракона.

Сирены завыли снова, ближе. Кай потянул ее за собой вглубь тоннеля, туда, где «Аналоговые» прорыли лаз в старые канализации. Лила споткнулась, и блокнот упал в лужу. Рисунок дракона поплыл, чернила смешались с грязью.

Только позже, когда они выбрались в бункер, он понял: на последней странице блокнота была карта. Нарисованная детской рукой — их старый дом, Парк Надежды, и красный крест там, где когда-то стояла лаборатория матери.

*****

Тоннель сужался, пока Кай и Лила не поползли на четвереньках. Вода с ржавых труб капала за воротник, а NLX в виске Кая визжал от помех. Лила шла первой, ее дрожащие руки скользили по склизким стенам.

— Где этот проклятый лаз? — прошипел Кай, спотыкаясь о кости крысы. Или что-то похожее на кости.

— Зора сказала: «200 метров после третей развилки, где нарисован глаз», — Лила высветила фонарик на запястье. Голограмма дрожала, выдавая низкий заряд. — Вот он!

На стене красовался граффити-глаз, но не цифровой. Настоящей краской, синей и потрескавшейся. Под ним — люк с ржавой ручкой.

— Прямо в ад, — усмехнулся Кай, потянув ручку. Люк со скрипом поддался, и их обдало запахом машинного масла и старой бумаги.

Лестница вела вниз, в темноту. Лила замерла:

— Ты слышишь?

Где-то сверху, в тоннеле, заскрежетали шаги. Металлические.

— Псы Совета, — Кай толкнул ее в люк. — Быстро!

Они захлопнули крышку как раз в тот момент, когда луч красного лазера прошелся по месту, где стояли. Лила зажгла фонарь, и Кай ахнул.

Перед ними был бункер, словно музей доисторической эры. На полках — книги с бумажными страницами, радиоприемники с антеннами, даже винтажный игровой автомат. Посреди комнаты стоял стол, заваленный схемами и паяльниками. А на стене — портрет их матери, Элизы Вект, под которым красовалась надпись: «Сопротивление — это память».

— Добро пожаловать в штаб «Аналоговых», — вспыхнуло освещение, женский голос заставил Кая обернуться.

Зора вышла из тени, и он понял, почему ее называли «призраком элит». Девушка лет двадцати, с белыми волосами и глазами цвета старого серебра — результат генной модификации, запрещенной для низких SCS. На ней не было чипов, только ожерелье из микросхем.

— Вы опоздали на 4,7 минуты, — она бросила взгляд на песочные часы на стене. — И привели хвост.

— Псы? — Кай напрягся.

— Хуже. — Зора махнула рукой, и голограммный экран ожил над столом. На нем метались тепловые сигнатуры: три человека в броне с логотипом «Омега». — Охотники за головами. С чипами второго поколения. Вас предали.

Лила вскрикнула, схватившись за запястье. Ее SCS упал до 46.9.

— Они... чувствуют меня через боль, — она показала на экран, где один из охотников повернулся к их люку. — Мой чип... как якорь.

Зора резко подошла к Лиле, вглядываясь в ее голубые глаза:

— Ты сказала, что чип деактивирован!

— Я думала...

— Думала? — Зора засмеялась сухо. — NLX не отключаются. Они притворяются мертвыми, чтобы подслушивать.

Кай выхватил нож — лезвие из керамики, невидимое для сканеров.

— Вырежем его. Сейчас.

— Ты убьешь ее, — Зора схватила его за руку. — Чип сращен с лимбической системой. Но есть другой способ.

Кай неосознанно потёр шрам, вспомнив как чуть не убил себя в попытке вырезать эту треклятую штуку. Боль была отвратительной и приторной.

Зора достала из-под стола устройство, похожее на старый томограф.

— Магнитный импульс. Сотрет чип, но и повредит кратковременную память. Она может забыть... тебя.

Сверху грохнул взрыв. Люк дрогнул.

— Делай, — прошептала Лила.

— Нет! — Кай шагнул к ней, но Зора была быстрее.

Устройство щелкнуло. Лила вскрикнула, упав на колени. Ее голубые глаза погасли, став снова карими.

— Лила? — Кай присел рядом, но она отшатнулась.

— Кто... вы? — ее голос звучал чужим.

Зора взглянула на экран: охотники замерли у люка, потеряв сигнал.

— Память восстановится. Через несколько часов. Или дней. — она повернулась к Каю, держа в руках чип Лилы — крошечный черный кубик. — А теперь посмотри.

На чипе, под слоем копоти, виднелась гравировка: Ω-Σ1337.

— Код серии «Омега-Сигма», — Зора бросила чип в печь. — Такие ставят только членам Совета. Твоя сестра... она была их экспериментом. С самого начала.

Кай уставился на Лилу, которая, дрожа, рисовала что-то на пыльном полу. Тот же дракон.

— Почему...

— Потому что ты — сын Элизы Вект, — Зора указала на портрет. — А они боялись, что ты унаследовал ее гений. Лила была приманкой. И стражем. Рядом с тобой всегда была фальшивка.

Сверху послышался скрежет — охотники начали резать люк.

— Прочти, Кай, — Зора протянула ему книгу. Дневник матери. — Бежать отсюда некуда. Только остаться и умереть героем.

Лила вдруг подняла голову:

— Дракон... Он непредсказуемый, правда?

Ее глаза блестели слезами, но Кай не понял — это были слёзы сестры или подделки.

*****

Дневник Элизы Вект пах старыми страницами и горьким миндалем — так пахла ее лаборатория. Кай сидел в углу бункера «Аналоговых», вороша слова, написанные мертвой женщиной. Лила спала рядом, завернувшись в плащ с капюшоном, как в детстве. Ее пальцы сжимали обгоревший уголок рисунка — того самого дракона.

«12 марта 2055. Сегодня Совет одобрил проект NLX. Говорят, это спасет человечество от себя самого. Но я вижу их глаза — они жаждут не спасения, а контроля. Интересно, что скажут, когда узнают, что в код чипа я вшила «окно»? Слепое пятно для свободной воли. Может, это и есть настоящий грех?»

Кай перевел дыхание. За окном бункера, в подземелье, гудел вентилятор, но голос матери звучал четче любого шума.

«3 июня 2056. Маркус привёл Лилу в лабораторию. Говорит, «для тестов». Она такая маленькая... Когда чип активировали, она заплакала и спросила: «Мама, почему у меня в голове осы?». Я отключила NLX, но Маркус настоял на повторной процедуре. Теперь я знаю: они хотят начать с детей. Мой сын Маркус отравлен Советом. И пытается отравить всех нас».

Страница была прожжена слезой. Или кислотой.

— Проснись, — Кай тронул Лилу за плечо. — Ты знала? Что мать пыталась тебя защитить?

Лила села, медленно фокусируясь. Ее память все еще была дырявой, как старый свитер.

— Она... пела мне колыбельные на языке кода, — прошептала она. — А потом приходили люди в масках. Брали кровь. Говорили, я «особенная».

Кай показал ей страницу. Лила провела пальцем по словам «начать с детей» и задрожала.

— Маркус. Он всегда был здесь, — она указала на темный угол, где тени казались гуще. — В моих снах. Он называл меня «сестрой».

— Сестрой? Он не говорил тебе, что продал семью за членство в Совете?

— У него не оставалось выбора, — в дверях стояла Зора. В руках — голограммный проектор в форме яйца, реликвия эпохи Элизы. — Элиза взломала твой NLX, когда ты родился. Научила иммунитет отвергать чипы. Поэтому Совет создал Лилу — чтобы через нее контролировать тебя. Маркусу пришлось найти себе место в этой игре, или жить или умереть.

Она бросила проектор на стол. Он ожил, показав запись:

Элиза Вект в лаборатории, за стеклом — маленький Кай в инкубаторе. Ее руки дрожат, когда она вводит ему шприц с нанороботами.

— Это не чип. Это вакцина, — голос Элизы на записи прерывался. — Они смогут вживить ему NLX, но он сможет его обходить. Если они узнают...

Дверь распахнулась. Вошел Маркус Рей, тогда еще молодой, с голограммным планшетом.

— Элиза, вы превысили полномочия. Ребенок будет стерт вместе с вашими исследованиями.

Элиза заслонила инкубатор.

— Это твой брат, Маркус! Вы получите свои «усовершенствованные» чипы. Но мой сын не станет вашим экспериментом.

Маркус улыбнулся.

— У тебя есть год. Создай NLX, или мы создадим другую «версию» нашей семьи, мама…

Запись прервалась.

— Другую версию, — Лила обняла себя. — Это я.

Зора кивнула:

— Ты — клон, Лила. Созданный из клеток Кая, чтобы обойти иммунитет. Твой чип — не просто трэкер. Это ключ к его сознанию.

Кай вскочил, опрокидывая стул. Стены сжались.

— Вранье! — он схватил Зору за рукав. — Она моя сестра!

— Почему ты думаешь, она выжила в Секторе-0? — Зора не отводила взгляд. — Ее тело синтетическое. Мозг — копия твоего, но с чипом «Омега-Сигма». Совет мог стереть ее в любой момент, но не стал. Потому что ты...

— ...их последний шанс взломать мамин код, — закончила Лила. Ее голос звучал мертво. — Я дверь в твою голову, Кай. И они всегда это знали.

Кай отшатнулся. В глазах Лилы, теперь карих, он искал хоть что-то общее. Но видел только себя — искаженного, как в кривом зеркале.

— Ты все еще мой дракон, — Лила протянула ему сгоревший рисунок. — Даже если я не настоящая.

Он развернул бумагу. Среди пикселей и пепла проступил скрытый слой — схема чипа с пометкой Элизы: «Код матери: если ввести здесь, система простит все грехи».

— Она оставила лазейку, — прошептал Кай. — В самом первом чипе.

Зора вздохнула:

— «Простить» — на её языке значило «уничтожить». Элиза вшила вирус в ядро NLX. Но активировать его можно только через чип «Омега-Сигма». Через Лилу.

Сверху донесся грохот. Охотники прорвали люк.

Лила встала. Ее SCS, теперь навсегда 0, не мерцал.

— Значит, я — пуля, — она взяла Кая за руку. — А ты — курок. Стреляй.

*****

Маркус Рей спустился по лестнице, его голограмма сияла позолотой.

— Какая трогательная сцена. Семейная драма плюс технотриллер — это наберет миллионы лайков, — он щелкнул пальцами, и охотники навели оружие. — Но мы закроем финал на монтаже.

Кай посмотрел на Лилу. На рисунок. На код матери.

— Прости, — он ввел последовательность в чип на своем виске.

Лила улыбнулась в последний раз:

— Драконы не умирают. Они перезагружаются.

Ее тело рассыпалось. Также рассыпались и их преследователи. Вирус «Тишина» вышел за пределы бункера, за пределы Нейролайта, за пределы человечества.

А Кай, держа в руках пустой плащ, наконец понял, что значит «настоящий».

Он открыл последнюю страницу дневника Элизы:

«Если читаешь это, сын, я уже часть алгоритма. Но помни: настоящие призраки — не те, кого стерли. А те, кто позволил стереть себя добровольно. Не дай им превратить тебя в тень. Ломай небо.»

В этот момент дрогнули небеса, с неба начали падать стражи, баннеры, все то, что представляло собой техногенный мир социальной утопии. Бункер дрогнул и утонул в пыли… Подстреленное небо падало…

*****

Нейролайт больше не сверкал. Уже больше трех с небольшим лет. Вирус «Тишина» выжег голограммы, оставив город серым, как пепел. Башни EgoSphere, некогда сиявшие золотом, теперь походили на гигантские надгробия. Кай шел по улице, не пряча лицо. Его SCS все еще горел красным 0, но это больше не имело значения. Система мертва. Или притворяется мертвой.

Он зашел в «НейроBrew», где когда-то покупал латте с голограммой своего лица. Бармен-робот, лишенный алгоритма, тупо стучал кружкой о стойку. На стене висел экран с застывшим кадром Маркуса Рея. Золотая маска треснула, обнажив черные провода вместо кожи. Старший брат теперь стал никем, нулевым гражданином поверженной в хаос системы. Только сам бог ведал где он теперь находится. Последний раз Кай видел его распадающимся в пыли разрушающихся подземелий.

— Один эспрессо. Настоящий, — Кай бросил на стойку ржавый чип NLX — теперь их использовали как валюту.

Он достал блокнот Лилы. Последний рисунок: дракон, пожирающий собственный хвост. На обороте — её почерк, едва различимый: «Ищи там, где небо было землей».

— Где ты? — он мысленно спрашивал каждый раз, проходя мимо камер. Может, её сознание все еще витает в EgoSphere? Или она стала тем самым драконом — вирусом, который грызет провода изнутри?

— Призраки не отвечают, мальчик, — хриплый голос за спиной заставил его вздрогнуть.

За соседним столиком сидела старуха в плаще из голографической сетки. Её глаза были закрыты повязкой с надписью «Beta Tester 2025».

— Вы... из «Аналоговых»? — Кай сжал нож под столом.

— Мы все теперь аналоговые, — старуха ухмыльнулась, показывая железные зубы. — Система пала. Но Совет Омега — нет. Они жрут остатки, как крысы. Они жрут твоё сердце.

Она швырнула на стол кристалл данных — древний формат, который читали только в бункерах сопротивления.

— Зора ждет. В Храме Памяти. Там, где небо спустилось на землю.

*****

Храм Памяти оказался старым планетарием. Купол, когда-то показывавший созвездия, теперь был утыкан проводами, как гнездо механических змей. Зора стояла у центрального терминала, её белые волосы сливались с мерцанием экранов.

— Ты опоздал на 3 года, 7 месяцев и 14 дней, — она не обернулась. — Мы вытащили тебя из-под обломков бункера. Ты кричал её имя.

— Где Лила? — Кай шагнул к ней. — Вы знаете. Вы всегда знали.

Зора вздохнула. На экранах замигали обрывки данных: детские фото Лилы, голограммы её рисунков, последний код матери.

— Её тело распалось, но части сознания... Они в ядре EgoSphere. Совет Омега пытается расшифровать их, чтобы перезапустить NLX.

Она коснулась экрана, и Кай увидел её — Лилу, или её тень. Фигуру, бьющуюся в клетке из золотых алгоритмов.

— Они мучают её, — прошептал он.

— Она — ключ к перерождению системы. И твоя единственная нить к Совету, — Зора протянула ему нейрошунт — устройство, похожее на корону из шипов. — Мы восстановили «Код матери». Подключишься к EgoSphere — найдешь её. Но учти: каждый раз, когда ты входишь в систему, часть тебя умирает. Память. Эмоция. Имя. Я.

Кай посмотрел на виртуальную Лилу. Она рисовала дракона на стенах своей клетки.

— Как подключиться?

— Через боль, — Зора указала на нейрошунт. — И через то, что от неё осталось.

Она открыла сейф. Внутри лежала пробирка с золотистой жидкостью — нанобаками Лилы, единственным физическим следом её существования.

Кай ввел их себе в вену. Тело вспыхнуло, как будто он проглотил солнце.

— Начнем.

EgoSphere пахла страхом. Кай шел по коридорам из данных, где вместо стен текли реки чужих воспоминаний. Алгоритмы шептались, узнавая его: «Убийца. Брат. Нулевой байт».

— Лила! — его голос растворялся в пустоте.

Внезапно стены сжались, образуя клетку. На полу сидела она — пиксельная, полупрозрачная.

— Ты... не должен был вернуться, — её голос звучал как сотня наложенных друг на друга записей.

— Я вытащу тебя.

— Я уже мертва, Кай. Я — вирус. Я — боль.

Он схватил её за руку. Данные жгли кожу.

— Ты моя сестра.

— Нет, — Лила коснулась его груди. — Ты ищешь её. А я — только отражение.

Клетка дрогнула. Сверху спустился Маркус Рей, его тело собрано из обломков кода. Но он был всего лишь копией.

— Семейный реюнион! Как трогательно, — он протянул руку, и стены поползли к Каю, превращаясь в лезвия. — Ты подарил нам её сознание. Теперь мы сделаем из него вечный двигатель.

Кай активировал «Код матери». Экран залило зеленым светом.

— Ты забыл, Маркус. Она всегда была твоей ошибкой.

Лила вскинула руки. Они взорвались, превратившись в дракона из кода и старых детских рисунков.

— Ломай небо, брат.

Кай вонзил нейрошунт в ядро системы. EgoSphere закричала.

Он очнулся на полу планетария. Зора держала его за руку. На экранах горело одно слово: СВОБОДА.

— Где она? — Кай кашлял кровью.

— Говорят, призраки становятся легендами, — Зора указала на купол.

Там, где раньше было искусственное небо, сияли звезды. Настоящие. А среди них — силуэт дракона из боли. Это был еще один сокрушительный удар по остаткам EgoSphere.

— Она везде, — прошептала Зора. — И нигде.

Кай встал, держась за стену. Его рука нащупала в кармане блокнот. На последней странице, под рисунком, проступили новые слова:

«Спасибо, что увидел дракона. Ищи меня там, где небо стало землей. Я жду».

Он вышел на улицу. Впервые за 30 лет по Нейролайту шел дождь.

*****

Нейролайт был похож на рану, которую не зашили. Руины небоскребов зияли выбитыми окнами, а на улицах, вместо голограмм, висели баннеры из рваной ткани: «Свобода — это тишина», «Совет умер? Ложь!». Кай шел, прижимаясь к стенам. Даже сейчас, когда система рухнула, камеры следили. Или ему так казалось. Всё казалось.

«Они живы», — писала Лила в его блокноте. «Они всегда живы». Ее почерк проступал на бумаге сам, как шрамы. Кай не понимал, галлюцинация это или чудо нанобаков, которые всё еще копошились в его крови. Но верил. Потому что иначе — зачем идти?

Логово Кая находилось в старом канализационном коллекторе. Раньше здесь прятались «Аналоговые», пока Совет не выжег тоннели плазмой. Теперь тут пахло гарью и надеждой. Кай сдвинул ржавую решетку, но, прежде чем спуститься, обернулся. Над городом висели тени дронов-ищеек Совета, черных, как грех.

— Спокойной ночи, ублюдки, — пробормотал он, но тут же замер.

Из переулка донесся скрежет — металл по бетону. Или когти.

Ищейки Совета. Гибриды биомеханики: частично люди, частично роботы, с чипами «Омега-Сигма» вместо глаз. Их создавали выслеживать по ДНК, теплу, даже по ритму сердца. Кай прижался к стене. Сердце колотилось так, что, казалось, слышно на другом конце города.

— Цель обнаружена, — прозвучал синтетический голос. — Координаты: сектор 9. Ликвидация разрешена.

Кай рванул в сторону тоннеля, но ищейки были быстрее. Одна из них, с лицом, наполовину содранным до металлического черепа, прыгнула ему на спину. Когти впились в плечо, кровь брызнула на бетон.

— Отвали! — он ударил её ножом в шею, но клинок соскользнул с биокожи.

Вторая ищейка, похожая на паука с человеческими руками, выстрелила сетью. Кай едва увернулся, сеть зацепила куртку, пригвоздив к стене.

— А, чёрт! — он рванулся, ткань порвалась с треском.

Кровь из раны на плече капала ритмично. Они чуют её. Всегда.

«Вспомни, чему учила Зора».

Он нащупал в кармане «глушилку» — устройство, перегружающее сенсоры. Последний шанс.

— Ловите, — Кай швырнул глушилку под ноги ищеек.

Устройство взорвалось импульсом. Ищейки завизжали, их чипы вспыхнули искрами. На пару секунд.

Этого хватило. Кай прыгнул в люк, захлопнув его за собой. Сверху застучали удары, но броня держала.

— Добро пожаловать в ад, твари, — он плюнул на решетку и пополз в темноту.

В логове пахло ржавчиной и болью. Кай заливал рану спиртом, украденным из развалин аптеки. На столе лежал голографический проектор — подарок Зоры. Он щелкнул выключателем.

— Привет, Кай, — голограмма Зоры возникла над столом. — Если видишь это, ты жив. Надеюсь.

— Еле-еле, — проворчал он, хотя знал, что это запись.

— Нулевой тестер реален. Встречайся с ним завтра на станции «Агония». 5 утра. И не умри по дороге. И, я умоляю тебя, не опоздай!

Голограмма погасла. Кай достал блокнот Лилы. На последней странице, под её словами, появился новый рисунок: карта станции «Агония» с отметкой в виде дракона.

— Ты ведешь меня, сестра? — он коснулся линий. — Или это они?

Нанобаки под кожей зашевелились, как будто отвечая.

Станция «Агония» была первым подземным кругом ада. Когда-то здесь кипела жизнь, а теперь платформы заросли грибами-мутантами, питавшимися радиацией. Кай спустился по обвалившейся лестнице, стараясь не смотреть на останки в туннелях. Людей? Или тех, кого Совет сбрасывал сюда как мусор.

— Ты опоздал на 4 минуты, — Зора вышла из тени, её белые волосы светились в темноте. — Но для мертвеца ты выглядишь неплохо.

— Где он? — Кай не стал тратить время на сарказм.

Зора указала на дверь с ржавой табличкой: «Лаборатория 0. Только для тестеров уровня Ω».

— Он ждет. Но предупреждаю: то, что ты увидишь… это не легенда. Это кошмар.

Дверь скрипнула. Внутри пахло озоном и смертью.

На стуле, опутанный проводами, сидел человек. Его тело было покрыто шрамами от чипов, глаза — два черных экрана. На груди — татуировка: «Subject Zero».

— Добро пожаловать, Кай Вект, — его голос звучал как смесь синтезатора и предсмертного хрипа. — Я ждал тебя 20 лет. С тех пор, как твоя мать ввела мне первый NLX.

Кай замер. Нулевой тестер поднял руку, и стены замигали голограммами.

«Элиза Вект. Лаборатория. Маркус Рей, молодой и жестокий.»

— Я — провал и успех. Первый. Последний. Единственный, — тестер встал, провода рвались, как паутина. — Твоя мать пыталась спасти меня. Но они стерли её… как стирают всех.

Кай шагнул ближе. На экранах мелькали кадры: тестер в клетке, его крики, как Элиза вводит ему сыворотку.

— Зачем ты здесь?

— Чтобы отдать тебе то, что она спрятала во мне, — тестер вонзил пальцы в свой чип. Кровь и искры. — Код «Армагеддон». Последний вирус Элизы. Тот, что убьет Совет.

Он вырвал чип и протянул Каю. Экраны в его глазах погасли.

— Скажи сестре… что я тоже видел дракона.

Тело рухнуло, как сломанная кукла. Кай сжал чип в кулаке.

— Что это было, Зора?

— Начало конца, — она повернулась к выходу. — Теперь ты знаешь, куда идти.

Кай посмотрел на чип. На нем, под слоем крови, светилась гравировка: «Ломая небо, не забудь сломать землю».

Лила ждала. И он не подведет.

*****

Станция «Агония» была заминирована. Зора указала на лазерные нити, почти невидимые в свете аварийных фонарей.

— Они знают, что мы идем, — прошептала она, разматывая инструменты из рюкзака. — Совет превратил станцию в храм самого себя. Здесь всё — ловушка.

Кай кивнул, глядя на голограмму Лилы в своем нейрошунте. Ее лицо искажалось помехами: «Не верь стенам…».

Он шагнул первым. Лазеры взвыли, разрезая воздух, но Зора вовремя бросила глушитель частот. Нити погасли.

— Только вперед, — сказала она. — И не трогай голограммы. Они ядовиты.

Стены станции были покрыты движущимися изображениями: Маркус Рей - идол толпы малолетних умов в золотых одеждах, принимающий поклонение толпы; дети с чипами «Омега-Сигма», улыбающиеся как куклы; Лила… нет, не Лила. Ее клон. С голубыми глазами и SCS 100.

— Это… они заменили ее? — Кай едва сдержал ярость.

— Они всегда клонировали своих рабов, — Зора нажала на панель с символом змеи. Дверь в святилище открылась с шипением. — Добро пожаловать в логово псов.

Ядро Совета оказалось черной пирамидой, парящей в пустоте. На вершине — трон из костей и микросхем. Маркус Рей ждал их, его тело пронизывали тысячи кабелей, как щупальца.

— Кай Вект, брат… Ты — ошибка. Ты — вирус, — его голос звучал из всех динамиков разом. — Но даже вирусы полезны. Вы обнажаете слабости системы.

Кай поднял код «Армагеддон», но Зора остановила его:

— Подожди. Это голограмма.

Маркус рассмеялся. Его изображение распалось, и трон ожил. Кости зашевелились, собираясь в фигуру Лилы. Нет, в тысячи, слитых в единый разум.

— Мы — Совет, — сказали они хором. — Мы — эволюция. Тысячи тел, один разум. И твоя сестра теперь с нами.

Кай упал на колени. Нейрошунт горел, показывая правду: Лила была везде. В каждом чипе, в каждой капле кода.

— Она не ваша! — закричал он.

— Она стала совершенной, — ответил хор. — Как и ты, если примешь нашу милость.

Зора выстрелила в пирамиду. Пули прошли навылет.

— Они не здесь. Это проекция!

— Нет, — Кай встал. — Они везде. И я знаю, как их достать.

Он активировал код «Армагеддон», вонзив его себе в грудь. Боль пронзила реальность.

Кай пробудился в цифровом океане, где каждая волна — чье-то сознание. Лила плыла рядом, ее тело светилось, как маяк.

— Ты нашел меня, — она улыбнулась.

— Как уничтожить их?

— Дай им то, чего они жаждут, — Лила коснулась его лба. — Меня.

Кай понял. Совет хотел его гений, унаследованный от матери. С помощью Лилы они превратят его в тень. В нулевой байт.

— Прости, — сказал он Лиле.

— Я уже простила.

Он запустил код.

*****

Ядро EgoSphere напоминало сердце гигантского механизма: пульсирующие золотые нити, кристаллы данных, жужжащие как рой ос. Кай стоял перед Интерфейсом Совета — черной сферой, в которой мерцали силуэты лиц. Лила была среди них. Ее голос звучал отовсюду, словно эхо в пещере:

— Ты должен это сделать. Пока они не переродились.

Он сжал в руке код «Армагеддон» — крошечный кристалл, вырезанный из чипа матери. Всего один удар, и система рухнет. Вместе с ней — Лила. Навсегда.

— Нет другого пути — Кай повернулся к голограмме сестры, материализовавшейся рядом. Ее пальцы коснулись его ладони, но прошли сквозь плоть, оставив мурашки.

Лила улыбнулась, как тогда, в Парке Надежды, когда учила его запускать змея:

— Помнишь, как ты боялся, что он улетит? А он все равно рвался в небо. Иногда… чтобы что-то спасти, нужно отпустить.

— Но я не могу отпустить тебя! — Кай швырнул кристалл в стену. Он отскочил, оставив трещину в голограмме Маркуса Рея. — Мы найдем способ. Перепишем код, вырежем Совет, а тебя…

— Вытащишь из цифрового ада? — Лила рассмеялась, и это звучало горько. — Я уже не та, Кай. Я — миллионы строк кода, боль, которую они в меня вшили, страх тысяч «клонов». Даже если ты вырежешь Совет, я останусь… этим.

Она махнула рукой, и пространство взорвалось видениями:

- Лила-дитя в клетке, подключенная к проводам.

- Лила-солдат с голубыми глазами, стреляющая в «Аналоговых».

- Лила-пустота, стирающая города одним касанием.

— Я стану их оружием. Как Маркус. Ты это видел.

Кай закрыл лицо руками. Нейрошунт горел, напоминая: 9 минут до перезагрузки системы. Совет оживет.

— Почему ты всегда жертвуешь собой? — прошептал он. — Мы только нашли друг друга.

Лила приблизилась, ее голограмма дрожала.

— Потому что ты научил меня бороться. Даже когда шансов нет. Помнишь, как мы прятались от дронов в тоннеле? Ты тогда сказал: «Если умрем, то вместе». Но сейчас… мне нужно, чтобы ты жил. Ради неба, которое мы хотели сломать.

Она подняла кристалл с пола. Код «Армагеддон» светился в ее руке, как звезда.

— Дай мне честь быть твоим последним драконом.

Кай хотел крикнуть «нет», но голос предательски сорвался. Он кивнул.

Лила обняла его. На миг — тепло, как в детстве. Потом ее тело вспыхнуло, превращаясь в вихрь из золотых искр.

— Ломай небо, брат.

Кристалл активировался.

EgoSphere рухнула, как карточный домик. Кай очнулся на развалинах станции «Агония», сжимая в руке бумажного змея из блокнота. Где-то вдали, за дымом, всходило настоящее солнце.

На обгоревшей стене светилась надпись, выжженная лазером:

«Ищи меня там, где небо целует землю. — Л.»

*****

Холм над городом был усыпан полевыми цветами — фиолетовыми ирисами, которые проросли сквозь пепел старого мира. Кай сидел на камне, сжимая в руках потрепанный блокнот. Бумажный змей, привязанный к ветке рядом, трепетал на ветру, словно рвался ввысь.

— Опоздал на 17 минут, — раздался за спиной голос Зоры. Она подошла, опираясь на трость из обгоревшего металла. Её белые волосы, теперь с золотистой прядью, развевались под шляпой-котелком. — Думала, опять полезешь чинить генераторы вместо того, чтобы просто... жить.

Кай усмехнулся. За десять лет Зора не изменилась. Разве что вместо нейрошунта носила очки с битыми линзами — «для стиля», как утверждала.

— Город растет, — сказал он, кивая вниз.

Там, где раньше чернели руины Нейролайта, теперь стояли дома из светлого дерева и камня. Дети бегали по мостовой, запуская воздушных змеев без голограмм. На центральной площади, где когда-то висел SCS-экран, росло Древо Памяти — гигантский дуб, на ветвях которого висели бумажные записки. «Спасибо», «Прости», «Помним».

— Они до сих пор пишут ей письма, — Зора села рядом, доставая из кармана яблоко. — Глупость. Мертвые не читают.

— А живые — помнят, — Кай открыл блокнот. На последней странице, под рисунком дракона, кто-то недавно дописал: «Спасибо за дождь».

Внизу, у подножия холма, мальчик лет восьми подбежал к Дубу и привязал к ветке кораблик из бумаги. Лила когда-то складывала такие, когда дождь заливал тоннели.

— Почему не идешь к ним? — спросила Зора, откусывая яблоко. — Они бы сделали тебя мэром. Или святым. Или ещё каким-нибудь идиотом с короной.

— Я не за это боролся, — Кай отломил половину яблока. — Чтобы стать богом в храме.

Они замолчали, слушая ветер. Где-то вдали мычали коровы — «Аналоговые» восстановили ферму. Кто-то заиграл на флейте. Жизнь, настоящая и неровная, как шрамы на камнях.

— Она здесь, — вдруг сказала Зора.

— Что?

— Лила. Ты же знаешь. — Она ткнула тростью в небо, где плыли облака в форме драконов. — В каждом дожде. В каждом дурацком змее. Даже в моих старых костях, чёрт побери.

Кай рассмеялся. Это звучало так нелепо и так похоже на правду.

— Знаешь, что они сегодня празднуют? — Зора встала, отряхивая платье. — День Тишины. Когда отключились все чипы. Идиоты вешают гирлянды из проводов и пьют самогон из старой аппаратуры.

— Ты же тоже пойдешь, — Кай поднял бровь.

— Конечно. Кто ещё спасёт их от их же глупых идей? — она сделала паузу. — Иди с нами. А то опоздаешь.

Он покачал головой, но знал — пойдет. Всегда шел.

Когда Зора скрылась за холмом, Кай достал из кармана новый лист бумаги. Сложил змея, как учила Лила. Вместо змея получился дракон сломавший небо. Кай привязал к нему записку: «Небо сломано. Мы свободны».

И отпустил. Ветер подхватил змея, унося к облакам-драконам. Где-то там, в синеве, засмеялась девочка. Настоящая. А внизу, в городе, зажглись огни — не голограммы, а простые фонари. Теплые, как память.