Дракон Валера и курсы для выгоревших

Когда-то Валера был огнедышащим страхом Восточного хребта и стихийным бедствием третьей категории.

Он сжигал города, ел князей, однажды нечаянно раздавил мага пяткой — и то, потому что маг не уступил место в очереди.

Но годы шли, метаболизм замедлился, началась изжога после каждого рыка — и Валера устал.

Теперь он живёт в деревне. В доме, где раньше была библиотека, а теперь — курсы.

На заборе мелом написано: “Курсы для выгоревших”

Тема следующего занятия: «Как не сжечь всех, когда всё бесит»

Ведущий — дракон Валера

(сертификат есть, но подплавился)

Дракон Валера ходит в халате, пьёт ромашку с мёдом, и выглядит так, будто только что отменил Апокалипсис — но с трудом.

Он проводит групповые занятия, потому что индивидуальные — это дорого, да и скучно.

Участники группы:

Тётя Люся — продавщица из сельмага. Хочет сжечь поставщика хлеба, свекровь и понедельники.

Людвиг Борисович — пенсионер с лицом философа и повадками вахтёра. Убеждён, что драконов не существует, но всё равно каждое занятие приносит Валере семечки и свежий выпуск «Аргументов и фактов». На всякий случай.

Марина — мать троих детей. Мечтает о крыльях, тишине и гареме из молчащих мужчин.

Тролль Вася — не говорит, но грозно гремит цепью и кивает, когда кто-то упоминает слово «бюджет».

Урок 1: "Огонь внутри и снаружи".

— Вот вы злитесь, да? — хрипит Валера. — А вы пробовали тупо реветь в подушку?

— Пробовала, — говорит Марина. — Но дети тогда тоже начинают. Мы просто орём всей семьёй.

— А у нас подушек нет, — замечает Люся. — Мы теперь всё на чугун кладём, чтоб не портили.

— Я вообще сплю стоя, — вздыхает Людвиг Борисович и машет газетой. — Экономия и циркуляция крови.

Валера делает глубокий вдох, на секунду колеблется — то ли пыхнуть огнём, то ли успокоиться — и всё же выбирает чай.

Он допивает чашку, пожирает взглядом присутствующих и продолжает:

— Гнев — это не враг. Это топливо. Но если лить его мимо печки — сгорит сарай.

— Сарай уже сгорел, — напоминает Вася и кивает на окно.

— Это был метафорический сарай! — раздражённо бурчит Валера. — И вообще, ты гремишь цепью как пенсионный фонд перед индексацией!

К концу занятия:

Люся записывает в блокнот: «Пробовать рычать, не при детях».

Людвиг Борисович предлагает философский трактат: «Огонь как форма субкультурного диалога» (никто не понял, но все кивнули).

Вася кивает трижды — значит, улучшение.

А Валера ложится на печь, поджав хвост, и впервые за месяц улыбается.

Он знает: ещё один урок — и всё это, возможно, не взлетит, но хотя бы не сгорит.

Урок 2: Сгорел — не значит проиграл

На следующее занятие Марина пришла с синяком под глазом.

— Ты чего? — спросила тётя Люся, не отрываясь от пирожка.

— Игрушка. Мелкий бросил динозавра. Говорит, "мама орёт — надо защищаться".

Валера посмотрел на неё с уважением. Он сам однажды поймал в лоб арбалет, когда учил мелкого гоблина дыхательной медитации.

— Сегодняшняя тема, — начал он, вальяжно почесывая крыло, — “Сгорел — не значит проиграл”.

Потому что даже если ты сгорел — ты светил. А значит, был нужен.

Людвиг Борисович кивнул с умным видом и записал на полях:

"Истина в жарке. Но без фанатизма." Практическая часть.

— Давайте разберёмся — кто на этой неделе сгорал? — предложил Валера, наливая себе чай с мёдом и мятой (для драконов — это как валерьянка, только дороже).

— Я сгорела, — честно призналась Марина. — Когда старший сказал "мама, я тебя не выбрал".

— А я подожгла хлебный стеллаж в сельмаге… случайно, — тётя Люся посмотрела в потолок. — Ну как… Я просто мысленно пожелала тепла. И как пыхнуло…

— Я тоже сгорел, — неожиданно сказал Людвиг Борисович. — Пытался внуку объяснить, что жизнь — это не видеоигра. А он в ответ написал на холодильнике "Л2: я тебя удалю".

Валера только вздохнул.

— Вот и молодцы. Это не провал — это очищение. Главное — после пожара не строить себе такое же. Постройте теплее. С занавесками.

— Мы с Васей занавески не любим, — буркнула Люся. — Он их ест.

Вася молча гремит цепью. Это значит "виноват, но не сожалею".

Заключение урока:

Валера раздаёт всем по чешуйке со своего хвоста — поблёскивающей, тёплой.

— На удачу. Или на запугивание. По ситуации.

Марина улыбается впервые за долгое время. Людвиг уносит чешуйку в газете, вручив Валере семечки и свежий выпуск "Загадочная энциклопедия внучек".

А когда все ушли, Валера остался сидеть у окна.

На улице начинался дождь.

Он думал, как странно: раньше его огонь сжигал всё,

а теперь — греет.

Урок 3: Как не сжечь близких. Даже если они заслужили.

Утро было подозрительно спокойным.

Валера завёл чайник, накинул халат и даже успел прочитать первую страницу книги "Гнев и принятие: путь к уравновешенному пламени", как в дверь кто-то постучал.

— Мы не жрём до девяти! — автоматически рыкнул он.

— Я по записи, — ответил тонкий, но уверенный голос.

На пороге стояла женщина. В ослепительно белом плаще.

На голове — идеальный пучок.

В руках — блокнот, ручка и… швабра.

Представляем: Алевтина Николаевна Лаврова.

— Координатор инициативной группы "Контроль магических практик среди населения".

Она вошла, осмотрелась так, будто драконий интерьер ей мешал дышать.

На курс она не записывалась. Она пришла его проверять.

Ну, якобы — «участница», но с методичкой в сумке и подозрительно прямой спиной.

— Я решила начать с третьего урока, чтобы… оценить динамику.

— У нас тут не спортзал, — буркнул Валера. — Динамика у нас — через огонь и чай.

Участники снова в сборе:

Тётя Люся пришла с трещиной в голосе и пакетом пирожков.

Марина — с запиской от младшего: "Извини, мама, за динозавра. Он сам начал."

Людвиг Борисович принёс ксерокопию статьи "Можно ли спалить родню духовно?"

Тролль Вася в этот раз пришёл с табуреткой. Не для сидения — для опоры в трудную минуту.

Занятие началось.

— Сегодняшняя тема: «Как не сжечь близких. Даже если они... ну вы поняли», — сказал Валера и кивнул на Алевтину Николаевну,

которая уже начала что-то помечать в блокноте.

— Близкие — это те, кто вас триггерит, но при этом имеют запасные ключи от вашего холодильника.

— И совесть, — добавила Марина.

— И газовую плиту, — кивнула Люся.

— И одеяло, — буркнул Вася.

— Не спешите их палить. Сначала — дыхание.

Потом — чай. Потом — решение.

Если и это не помогло — сожгите тапки. Ваши. Для разрядки.

Неожиданность:

Алевтина Николаевна встала.

— Прошу прощения, но вы… учите людей избегать эмоций через пиротехнику?

— Нет, — спокойно сказал Валера. — Я учу их не превращаться в пепел.

Тётя Люся встала и подошла к Валере.

— Можно я просто обниму тебя, пока не взорвалась?

Валера вздохнул и открыл крыло.

Алевтина Николаевна вздрогнула.

И, впервые за долгое время, ничего не записала.

Финал урока:

Перед уходом она всё же оставила визитку:

Алевтина Н. Лаврова. Координатор. Контролёр. Иногда — дочь, сестра и человек.

На обратной стороне — приписка:

"Если можно, я приду на следующий. Только неформально. Без швабры."

Группа вышла на улицу.

Людвиг Борисович тихо сказал:

— Знаете… она не совсем из железа. Там внутри — пепел. Просто старый. Не тронутый.

Марина кивнула.

Тролль Вася молча поставил табурет.

А Валера…

Валера впервые за долгое время подумал, что пожалуй, пора завести плед. Для гостей.

Урок 4: Выездной — в администрацию.

Валера не любил выездные занятия.Потому что на улице всё громче, чем у него в голове, а чай в термосе — не чай, а тоска.

Но Люся настояла.

— Пора применять на практике! Мы уже три урока сидим и учимся не сжигать родню. А когда приходит счёт за мусор — я готова сжечь родню, мусор и счетовода!

Так Валера, натянув свой халат поверх дождевика, собрал группу.

В составе выездной бригады:

Валера, дракон, психотерапевт с дипломом из золы.

Марина, уставшая мать, принесла с собой пакет чая и пару воспитательных щелбанов — на всякий случай.

Тётя Люся, боевой румянец, взгляд на поражение, пирожки в карманах.

Людвиг Борисович, в костюме и с папкой "Предложение по реформе душевной санитарии".

Тролль Вася, в очках. Потому что в прошлый раз он случайно подписал петицию против себя.

И неожиданно — Алевтина Николаевна.

Без швабры. В пальто. С глазами, в которых вместо строгости — усталость.

Объект: Администрация поселка Лесные Залпы

Над входом: “Вход с эмоциями запрещён. Просьбы после 15:00 не принимаются. Возражения автоматически утилизируются.”

На первом этаже их встретил специалист по обращениям, по совместительству — энергетический вампир 3-го ранга.

Он зевнул так, что потускнели лампы.

— Чего вам?

— Поговорить о чувствах, — сказал Валера.

— У нас тут с этим строго. Есть форма РПП-88-А (чувства через канцелярию).

— А если её нет?

— Тогда через окно. Мы давно никого не выслушиваем.

Практика пошла не по плану.

Тётя Люся открыла контейнер с пирожками — и запах вынес в обморок начальника отдела по распределению надежд.

Марина начала дышать по системе Валеры, но дышала в лицо бухгалтеру — тот потерял ориентацию в пространстве и убежал в архив.

А тролль Вася зашёл в кабинет главного специалиста по тишине

— и сел.

Просто сел.

Стук табуретки разнёсся по зданию, как звук отменённого совещания.

А потом...

Людвиг Борисович встал посреди зала, поправил очки и сказал:

— Мы не требуем снижения тарифов, компенсаций или одобрения. Мы просим вернуть человечность в работу с людьми.

Мы не пришли с жалобой. Мы пришли с огнём. Но тёплым.

В этот момент Валера аккуратно выдохнул в потолок — и на нём загорелась люстра.

Но мягко.

Как свечка в старой церкви.

Через неделю:

На сайте администрации появилась новость:

"В рамках гражданской инициативы прошёл открытый семинар по эмоциональному выгоранию и взаимодействию с населением. Проект получил временное название “Горим — но с уважением”.

Вопрос пирожков решается."

Итого:

Валера сделал пометку в тетради:

"Полевые занятия дают устойчивый результат. При условии, что пирожки не врываются первыми."

Глава: Алевтина.

После выездного урока в администрации она не пришла сразу. Зато на следующем собрании появилась незаметно —

без пальто, без блокнота,

с булочкой в руке

и... немного не по графику.

Валера, отпив мятный чай, кивнул:

— Проходи, Алевтина Николаевна. Места всем хватит. Даже для тех, кто раньше ставил оценки.

Она опустилась на лавку между Людвигом и Васей.

— Можно без Николаевны? Просто Алевтина. Николаевна у меня была мама. И у неё всё всегда было по плану.

Позже, после урока:

Алевтина осталась.

Марина ушла, забрав свой пакет чая и новую технику «не бить, а мурлыкать».

Вася утащил табурет. Люся забрала остатки пирожков «на проверку внуками».

А Алевтина сидела. Молчала.

Валера налил ей чаю. Без слов. Просто подвинул кружку и сел рядом.

— Я раньше тоже горела, — сказала она наконец.— Когда работала в Центре координации волшебных территорий.Верила, что можно выстроить систему. Честную. Надёжную.

Она повернулась к Валере. В её голосе не было обиды. Была сгоревшая вера.

— А потом меня перевели в отдел коррекций. Где надо не решать, а... списывать. Каждое письмо, каждый крик, каждое "помогите" — уходило в ящик, где никто не читал.

И я стала… удобной. Без запаха дыма.

Валера выдохнул. Без огня. Просто рядом.

— Почему ты пришла ко мне тогда?

— Потому что услышала, что ты учишь не как быть хорошим, а как не потеряться.И я поняла — я себя давно потеряла.Записалась официально. С анкеты. Через сайт.

С пометкой “без швабры”.

И тогда Валера сказал:

— Ты знаешь, почему я начал эти курсы?

Потому что однажды… я сжёг того, кого любил. Не нарочно. Просто был уставшим, голодным и не знал, что с этим делать.

Я выучил дыхание, травы, теорию пламени. Но главное — научился говорить об этом, не выдыхая пепел.

Он положил перед ней маленькую чешуйку. Чёрную, как обугленная зола. И гладкую, как зеркало.

— Это не на счастье. Это — чтобы помнить. Что даже пепел — может быть началом.

Алевтина унесла чешуйку в кармане.

На следующий день она пришла снова. Уже с термосом. И без блокнота.

А через неделю… она сама вела утреннюю встречу.

Тема была: «Как простить себе, что однажды стал холодным, чтобы выжить»

Поворот: Возгорание

Прошла неделя.

Утренние занятия шли вяло. Люся зевала на третьем дыхании, Вася рисовал на табуретке руны злости, которые сам не понимал.

Марина ушла в отпуск по ругани — сказала, что хочет попробовать день без звуков.

А Алевтина… начала меняться.

Она не просто слушала.

Она впитывала, как будто пыталась вернуть себе голос, запах, остроту.

И вот — в понедельник — Валера не пришёл. Он приболел. Сказал через чайник: «Дышите без меня. Это будет полезно».

Они собрались сами.

Людвиг попробовал вести, но все заснули на фразе "системный подход к страданию".

Тётя Люся предложила посидеть молча — и через три минуты сама заговорила.

И вдруг Алевтина встала.

Ровно, чётко, без блокнота. Но с дрожью в руках.

— А давайте сожжём.

— Что? — одновременно спросили трое.

— То, что нас держит.

Она вытащила из сумки папку.

Свою старую, с выговором, отчётами, анкетами.

С документом, где было написано:

“Непригодна к управлению чувствами. Склонна к состраданию. Рекомендуется дистанция.”

— Это я себе разрешаю — больше не быть холодной.

И она подожгла папку.Медленно. Аккуратно. Тёплым огнём. Как учил Валера.

Люся бросила туда квитанцию за воду.

Марина — список детских кружков, куда «надо было» отдать.

Людвиг — фотографию себя на посту директора по равнодушию.

Вася —... табурет. Правда, только ножку. Остальное жалко.

Они смотрели, как горит прошлое, где они гасли.

И в пламени Алевтина вдруг засмеялась.

По-настоящему. Громко. До слёз.

— Оказывается, я смеюсь! А я думала — не умею.

Валера пришёл вечером. Усталый, с ромашкой.

Увидел пепел, увидел улыбки.

Сел, медленно втянул воздух — и только сказал:

— Вот теперь — вы дышите правильно.