Драконова книга

Маргит поднялась по ступеням. Дверная ручка с золоченым гербом показалась ей тусклой и покрытою патиной пыли. Маргит взялась за нее с осторожной брезгливостью.

– Все пошло прахом, – пробормотала она. – Стоило только Матьяшу отойти в мир иной… Великий король, и такая неблагородная гибель!

Вздохнув сокрушенно, она толкнула тяжелую дверь, что со скрипом открылась. Все тонуло в тягучей тоске – бледно-синие окна в вечернем, приглушенном свете, полустертые сумраком стены, резные громады шкафов.

– Матушка ждет тебя, – Михня шагнул ей навстречу, почтительно подав руку. – Рукопись эта, над которой она сидит целыми днями, точно инокиня… – губы его искривились в усмешке, – кажется, она наконец-то завершена.

Илона ждала за столом в глубине библиотеки. Лицо ее показалось Маргит худым и болезненно-бледным, глаза – нездорово блестящими. Она отложила в сторону ломкий, исписанный сверху донизу лист. Затем посмотрела на Маргит, и взгляд ее оживился.

– Хочу, чтобы ты порадовалась вместе со мною, сестренка, – сказала она. – Я дописала ее, понимаешь! Книгу, которую должна была написать, – ее пальцы погладили толстую стопку листов, что лежали пред ней на столе. – Вот, последняя часть… Маргит, ты знаешь, сэр Томас Мэлори, чей роман «Смерть Артура» мы читали на днях – он воспел рыцарство миновавших веков… а разве век наш, век уходящий – не дал, в свою очередь, миру пример благородного рыцарства? Разве события, что в нем приключились – недостойны запечатления на бумаге?

Она выжидающе замолчала.

– Сэр Томас Мэлори маялся от безделия в королевской тюрьме, – хмыкнул Михня, – оттого и проснулась в нем страсть к сочинительству. Будь этот достойный дворянин на свободе – стал бы он тогда писать свой роман? Сомневаюсь. Занялся бы чем-нибудь, что более подобает его положению – охотами, войнами, женщинами…

Маргит недовольно поморщилась.

– Тебе бы все о женщинах, Михня! Весь в отца, – она возвела глаза к потолку. – Даже женитьба не придала тебе сдержанности. А все потому, что сестра моя, вместо строгого твоего воспитания… – Маргит указующе ткнула пальцем в бумажную стопку, – занялась делом бессмысленным. Кому он будет нужен, этот роман? Сейчас, после смерти Матьяша, когда библиотека его пришла в запустение – к чему это все?

Она обвела рукою окрест. Голос ее окрасился горечью.

– Ты ошибаешься, – тихо сказала Илона. – Ты неправа, сестренка… если б ты знала, как ты сейчас неправа! Знаешь ли ты, что в иные века и менестрели, что воспевали любовь и достойные рыцарей подвиги, были происхождения знатного? И потому – песни их до сих пор вызывают восторги ценителей, и примерами служат герои их – для юных дворян? А что хорошего сотворили нынешние менестрели, из бюргеров? Взять того же Бехайма… – лицо ее брезгливо скривилось. – Грубый, топорный слог, низкий стиль… неужели подобное станет примером для подражания?

Она поднялась со скамьи. Зеркало за спиною ее повторило движенья. Мутное, точно стоячая заводь, оно показалось Маргит уснувшим и мертвым, как все в этом склепе для книг. Маргит ошибалась – зеркало жило. Холодное, звонкое, словно нестаявший лед… Маргит поежилась от сквозняка, что тянул из окон.

– Оно показывает настоящее, и изредка – будущее, – Илона указала на зеркало, точно здороваясь с собственным отраженьем. – Однажды – я взглянула в него и увидела Буду в огне, взятую войском османским. И библиотеку, и книги – все здесь было предано смерти. Так будет когда-нибудь, Маргит… Значит ли это, что все было напрасно? – она перевела дыхание. – Нет. Я не хочу в это поверить. А ты, Маргит? Ты, получается, хочешь?

Глаза ее сделались холодны, точно зеркальная гладь.

Маргит примирительно улыбнулась.

– Нет, что ты… я даже нахожу интересным такое вот времяпровождение… – она взяла в руки листок, с любопытством вчиталась. – Гм, а занятно ты пишешь. И впрямь напоминает роман сэра Томаса Мэлори… только герои его… кажется, я их хорошо знаю…

– Ты с самого начала читай, – хохотнул Михня. – Матушка и про тебя написала, и про библиотеку эту, и про зеркало, будь оно трижды неладно! Порой на меня находит, и я думаю – уж не колдовство ли оно, все эти книги? Недаром их так любят жечь на кострах святые отцы, точно еретиков каких! Читаешь – и такое мерещится! – он подмигнул. – Неблагое оно, это чтиво, вот истинно говорю!

– Я уж как-нибудь без тебя разберусь, что благое, а что неблагое, – расправив юбки, Маргит уселась на скамью. – Ну, с чего там все начинается?.. а, теперь вижу…

За спиною послышался шорох. Маргит обернулась внезапно, точно застигнутая чужим, недоброжелательным взглядом. Из зеркала, тусклой, блистающей глади – на Маргит смотрела она сама.