Дрекавац

— Ну, здравствуйте, касатки, — сказала Атропа выжившим, громко сопя от перенапряжения. Из-под стола, стряхивая с себя еду и зелень, вылезла молодая девушка в балахоне. Её сильно трясло от испуга.

Мужчина с мечом прошёлся по каждому трупу. Вся таверна завалена гоблинами, которые пытались взять присутствующих внезапным набегом. Черепки от глиняной посуды хрустели под сапогами мужчины, помидоры лежали сплющенными на полу, в пылу драки разломали огромную тыкву — золотая мякоть провалилась внутрь плода. Мечник, удостоверившись в безопасности, помог девушке сесть, а сам исподлобья взглянул на трактирщицу, ожидая от неё реакции.

— Здравствуй-здравствуй. Жива, здорова? Как вовремя мы к тебе заскочили, маман.

Тавернщица, разглаживая фартук, засмеялась:

— Брось чваниться, это вы счастливчики! Не будь моей таверны, что бы вы делали сейчас? Мика, Люба! Выходите — всё закончилось.

Приоткрылся деревянный люк, из него выглянули двое: рослый юноша и маленькая девочка, оба с ножами в руках. Без всяких приказов они молча принялись убираться в зале. Трупы гоблинов стаскивались к выходу, грязный, испачканный кровью и мусором пол смывали водой из бадьи; девочка собирала предметы в корзину, сортируя битое от целого, а юноша бросал несколько поленьев в очаг. Пламя потихоньку разгорелось, и в трактире стало тепло.

Девушка, укутавшись в балахон, смотрела на это в немом ступоре.

— С боевым крещением, — сказал ей мужчина с мечом.

Но девушка лишь промычала в ответ, стуча зубами на весь зал.

— Вас двое? — спросила Атропа.

— Не-а. Отец Рудольф сторожит снаружи.

— Так пусть заходит, они дважды за один день не нападают. Милости прошу.

Мужчина с мечом хмыкнул.

— Папаша, заходим! — прокричал он во дворе. — Будут привечать водой и едой.

Была холодная осень, и потому приближавшийся вечер быстро настиг лес. В маленьких окошках гасло солнце, а сын трактирщицы всюду зажигал жировые свечи. Девочка накрыла стол простой едой. Тела, пока совсем не стемнело, вынесли за частокол и бросили в выгребную яму; девушка, пришедшая в себя, произнесла над ямой не то речь, не то молитву. Стоило девушке уйти, как усмехнувшийся мечник плюнул на мёртвых гоблинов и взялся за лопату.

Атропа, выйдя во двор своего трактира, увидела отца Рудольфа — полноватого человека в рясе с накидкой поверх неё, грязной от долгой дороги. Священник словно боялся пройти внутрь, стоя в тени ворот.

— Здравствуй, отец. Я женщина простая, но у меня заведение из приличных, святоши на ночлег остаются и жалоб никаких. Зайдёте?

— Ну, хорошо, — сказал священник, пройдя внутрь.

Атропа тотчас закрыла на засов главные ворота.

Поначалу путники ели молча, только трактирщица тараторила: «Ешьте, ешьте», и при этом терпеливо ждала интересных историй. Дети трактирщицы сидели на стульях и баловались. Казалось, что ко всему происходящему они давно привыкли, смертью и боем их не смутить, в отличие от молодой девушки в балахоне.

— Ешьте, ешьте. С вежливостью не шибко знакома, но спасибо вам скажу. Мой дом — ваш дом. Моя благодарность за сегодняшнюю выручку будет щедрой. Хорошо, что оказались рядом. Нет, я сковородой их всегда побиваю, гоблинов поганых, но сегодня их многоватенько было… ещё чуть-чуть, и всё. Ну, касатки, рассказывайте, кто вы? В аду гореть будем, до сих пор за день по именам не познакомились.

— Знакомься. Я Маркус, вольный боец и мечник. Это Брассика, выпускница Академии магии. Она же нас наняла для охраны. А это отец Рудольф, священник и мой старый друг, почти родной папаша.

Трактирщица удивилась.

— Так вы пилигримы?

— С чего вдруг? — спросил Маркус.

— Тогда откуда и зачем здесь?

— Она интересуется, не последователи светлой церкви ли мы, — ответила девушка в балахоне. — Нет, госпожа, не пилигримы. Мы прибыли из Эйны. Я наняла этих мужей, чтобы выполнить поручение, данное мне профессором Яколином.

— Кто это? — спросила Атропа.

— Он возглавляет Академию магии с тех пор, как наш герой победил Верховного Лорда.

— Что за поручение?

Брассика смутилась. После затянувшегося молчания слово взял мечник:

— В этом лесу появилось гоблинское племя, опустошающее всю округу. Они захватили все земли на севере, разоряют деревни и нападают на Дана́р.

— Три года как! — усмехнулась Атропа. — Очнулись вы, однако!

— В Академии магии считают, что это дело рук королевы-гоблинши. Мы пришли свести счёты с ней раз и навсегда.

— Не думаю, что полезно рассказывать такое… — пыталась вставить девушка.

Трактирщица, помолчав секунду, засмеялась. Вслед за ней засмеялся и Маркус — его молодое, но с выраженными морщинами лицо было светлым от сияния свечей. Брассика же окончательно сконфузилась, сжалась в комок и принялась грызть сыр. Священник, сидевший в углу с увешанными на веревке пучками сухих трав, покрытый тенями, бесконечно смотрел куда-то в одну точку.

— Так вы бродяги, видать, бобыли несчастные. После смуты множество таких в Брильянтовом лесу. До чего же охочи бродяги на всякую чепуху! Лишь бы не работать.

— Не-а, не бродяги мы, — ответил мечник.

— Почему нет, Маркус? — послышался голос из тени. — С чего начался наш путь? У нас дома нет, очага своего нет, странствуем последние полгода от одной лачуги к другой, беремся за простой труд…

Мечник скрестил руки на груди.

— Каждому человеку нужен родной уголок, — продолжил священник. — Я должен спросить у вас, Атропа, почему вы здесь, в столь небезопасном месте, да ещё одна и без мужа.

— Трактир мой, от мужа погибшего. Год назад гоблины зарезали его у самых ворот. Теперь это, как ты сказал, мой родной уголок.

Лицо Рудольфа прояснилось - он наклонился вперёд, и свет горящей свечи открыл трактирщице расплывшееся лицо, расстроенный взгляд, повидавший многое, и блеск серебряной седины.

— Гнев богов велик. И добрых, и злых. Это мы уяснили двадцать лет тому назад. Надеюсь, твой муж обрел вечную жизнь.

Атропа промолчала.

— Мы здесь, добрая женщина, потому что у нас нет дома. У нас его отобрали. У тебя дом есть — этот трактир и этот очаг, в который бросает дрова красивый сын, и стол, на котором можно вкусить сыра и хлеба, есть дочка, достойная очарованием, хвала ей за труд, — священник посмотрел на девочку. Люба, подумав, что её просят уважить гостя, ответила ему скромным подношением — моченым яблоком из бочки.

Плод в старческой руке слегка дрожал. Священник созерцал его, чувствовалось, что он тщательно подбирает слова, его что-то терзало, и чем дольше длились эти размышления, тем сильнее дрожал золотистый и бугристый плод, тем больше тень набрасывалась на его лицо.

Он резко встал. Не вкушая яблока, отец Рудольф обратился к Атропе, глядя в её большие глаза.

— Без нас ты бы сегодня погибла. Мы появились в самую нужную минуту, и руки Маркуса и Брассики помогли тебе защитить дом. Ты простодушная, но не такая глупая, чтобы прийти к истине. Не будь нас, твои дети пали бы от темной магии шамана гоблинов, их съели, а кости бросили на поругание птицам…

— Хватит злоязычить! — пригрозила Атропа.

— Хочу поведать тебе нашу историю, — не останавливался священник. — Когда-то давным-давно я получил сан и стал служить церкви. У меня был дом. Маркус, верный присяге, исправно служил Вышу. И у него был дом. Брассика — дочь купцов из Выша. У неё тоже был дом, настоящий, не тот, что сейчас.

Ты считаешь, что мы нищие, и это правда. В последний раз я держал золотую монету, когда расплачивался с ростовщиком за хлеб и воду в Данаре. Славный город, жаль, что погряз в тех же пороках, что родной Выш. Год провёл в странствиях по северным пустошам, помогал рудокопам и восстанавливал порушенное после великой войны. Ты считаешь, что мы бродяги? Верно, я с Маркусом жил в городе, погибшем от рук бандитов и нашествия гоблинов. Мы бездомные, в отличие от тебя. Но ты считаешь, что мы слабы. Вот тут ты не права.

Священник сел за стол, подобрав подол рясы. Атропа расплылась в улыбке:

— Стражник, не защитивший свой город, священник, лишившийся храма, и девочка-магиня, во время боя прячущаяся под дубовым столом.

«Какой позор, — сказала себе Брассика, услышав эти слова. — Что обо мне теперь подумают мои слуги?»

— Эй! Я крови пролил много за Выш, не желаю слышать таких упрёков. Знала бы ты меня раньше. Был лучшим мечником города, со мной сравнится лишь капитан стражи Эйны, — заявил Маркус.

— Кем был… кем стал. Кто ты есть сейчас? Это важнее всего, — ответила Атропа. — Я вижу перед собой бродяг, но не воинов. Втроём вам не справиться, гиблое дело.

— У меня есть план, — сказала Брассика.

Трактирщица даже голову не повернула в её сторону.

— Послушайте же меня. Мне известно это племя гоблинов.

— О, надо же. Ну, касатка моя, расскажи да покажи, чем будешь бить огромное племя гоблинов?

— Нам не нужно сражаться со всем племенем, — ответила Брассика. — Это гоблинское племя магии костей. А я училась магии костей! Королева гоблинов, вот кто нам нужен. Победив её, гоблины рассеются по округе. Тогда все будут в выигрыше. Маркус и отец Рудольф вернутся на родину, а вы получите покой и защиту в Брильянтовом лесу.

— И как же вы доберётесь до неё, до королевны?

— Мы подберемся как можно ближе к её хоромам. Это не так сложно сделать. Гоблины предпочитают ставить шатры на холмах, а их разведчики стоят за пределами племени. Пройдём вдоль реки, а потом между холмами выйдем по низине до главного шатра. Один день пути по реке, ночь в лесу, на второй день разведка лагеря, и той же ночью вылазка.

— И всё? — спросила трактирщица. — И всё ваше поручение от гильдии магов заключается в том, чтобы убить королевну?

Маркус захотел было сказать, но его прервала девушка: «Простите, но поручение принадлежит мне».

Мика бросил полено в очаг, оно затрещало и застреляло искрами. Ночи становятся холоднее, заметила Атропа, втирая чеснок в краюху хлеба. Маркус зажевал сыр, который оказался до того пахучим, что у Брассики невольно потекли слёзы.

— А где же твоя хвалённая магия? Касатка моя, разве можно отправляться тебе на такое дело?

— В Академии магии я лучше всех разбираюсь в трактатах магии костей, — ответила магиня.

— Ну, конечно. Не зря же твоя костлявая пятая точка вылезала из-под стола, пока я и Маркус разбирались с гоблинами.

Мечник прыснул в кулак.

— Я… растерялась! Всё случилось внезапно: открыла дверь, а тут стоят уроды с золотыми серьгами в носу и ушах, и вы, вставшая на стол со сковородой, бросавшаяся на каждого.

— Так что же ты сделаешь против гоблинского племени, коли теряешься в бою?

— Кости против костей.

— Это как?

Брассика уверенно заявила, что наложит костяную броню на всех.

— Это как? — повторила вопрос трактирщица.

— Простое заклинание. С его помощью мы защитимся от костяных копий и черепов. Самые опасные гоблины происходят из шаманов, разведчики и воины не несут большой угрозы.

— Так как? Как ты сделаешь заклинание?

Брассика опешила.

— Ты же испытывала его в бою?

Атропа, после затянувшегося замешательства девушки, попросила показать заклинание. Юную магиню пробрало гневом от насмешки.

— Нет, касатка, это дело для взрослых. Вот подрастешь, научишься премудростям, тогда, может, и пойдёшь геройствовать. Как тебе могли поручить смертельное поручение? Тут мужики-богатыри нужны, а не школяры.

— Не ваше дело, зачем мне поручили. Я готова заплатить за ночлег.

— Да спасибушки, не надо, — отмахнулась тавернщица. — Вы выручили меня сегодня. Значит так, поднимись по лестнице и всё твое — комнаты готовы.

— Благодарю, — Брассика, явно обиженная, встала из-за стола и отправилась в комнату. — Спокойной ночи всем.

Маркус и Рудольф остались с тавернщицей. Наступила тишина. Мика зажигал новые свечи, а Люба играла в куклу. Огонь в каменном очаге горел хорошо, крепко; угли, красные и жёлтые, мигали и грели воздух. Маркус, съев весь сыр на столе, принялся поедать мочёные яблоки. Атропа прервала молчание:

— Сколько ей?

— Четырнадцать, — тут же ответил Маркус.

— Мне кажется, ей шестнадцать, — заметил священник.

Атропа засмеялась.

— Вы, бродяжий народ, очень странный. Повелись на какую-то девчонку со звонкой монетой, записались на смертный бой, гуляете по Брильянтовому лесу… Хоть платит много?

Маркус показал дважды растопыренными пальцами сумму.

— Всего-то?

Мечник пожал плечами.

— Словно нам есть что терять, маман, — ответил он.

— Не ради денег мы, не сребролюбием занимаемся, — сказал священник.

— Ради чего же?

— Я соскучился по дому, честно. Жил я в Выше, жил да не тужил, пока не напали бандиты. Всё бы ничего, разобрались мы при помощи одного известного героя из Эйны, но через год на нас напали гоблины. Так и не стало моего дома. Сгорел в пожаре.

— Так построй себе новый, — парировала Атропа.

— Ну, женщина, легко говорить. Я в детстве по Вышу голубей гонял. Почему мне нужно отказываться от родной земли?

— Ради семьи, наверное?

— Но вы, Атропа, не продали таверну мужа, — заметил священник.

— Да, сердцу тяжко отказываться.

Священник довольно улыбнулся.

— Но это другое, — Атропа возмутилась.

— Почему?

— Это не наша родина. Мы жили в глуши Брильянтового леса, а переселились от того, что на мой народ нападали гоблины. И язык пришлось выучить. А вы, похоже, авантюристами заделались. Живёте прошлым, настоящего не видите. Вот и решили найти смерть. Неправильно это.

— Вот заноза этот гоблинский народ, да? — Маркус бросил огрызок в тарелку.

— Позволь спросить, Атропа, а кто вы? — спросил удивленный священник. — Знаю, что в глуши Брильянтового леса живёт один народ… Кажется, что ваш народ древнее, чем наш.

— А вы ещё не поняли? — рука трактирщицы сдвинула прядь рыжих волос в сторону, показав острое ухо.

— Невероятно. Но как же вы тут живёте?

— Да никак, живём и всё. Крутимся, но не показываемся лишний раз. Свыклись, наверное, — ответила Атропа.

Помолчали. Дети отправились спать. Маркус подкинул ещё одно полено в очаг. В душе он соглашался с трактирщицей: «Записались от отчаяния, потому что так дальше жить нельзя». Гоблины слабые и глупые, они становятся опасными только тогда, когда среди племён возникает фигура вождя. Если вождя не станет, гоблины покинут эти земли, разбредутся в страхе по пещерам. Тогда вернётся мир на землю; его славный город Выш восстановит былое величие, а стыд, нанесённый его падением, исчезнет.

— Пошли с нами, — сказал он Атропе.

— С чего бы вдруг?

— Он прав, — поддержал священник. — Наверное, это судьба, что мы повстречались в этом лесу, полном несчастья и зла.

— Да с чего бы вдруг? — повторила тавернщица.

— Мы должны попробовать. Втроём не справимся, девчонка слабая. Но вчетвером сможем. Осилим, я уверен.

— Так разве я похожа на воина? — удивилась Атропа.

Маркус угукнул.

— Не каждый способен бесстрашно драться с шайкой гоблинов!

Атропа уставилась на мужчин. Маркус словно заигрывал, в нём пробудился азарт, который возникает от чувства скорого путешествия; Рудольф-священник, сидевший напротив трактирщицы, испытующе всматривался в неё, будто ища что-то. Его взгляд на фоне свечей и огня очага прояснился, он стал бодрее и на лице появилась толика улыбки. И Маркус, и Рудольф понимали, что вчетвером попытаться одолеть королеву-гоблиншу можно, да ещё с крепкой, воинствующей трактирщицей.

Сердце Атропы волновалось. Её ум потянуло к старым местам, и хотение глазком взглянуть на родную глушь Брильянтового леса, где человеческая нога ступала только по известным тропкам, становилось невыносимым: «А может, правда согласиться?». Тогда и к трактиру не пристанут, и народа добавится, того гляди, отправлю Мику и Любу обратно в зелёную чащу… Но кому оставить хозяйство? Кто останется с детьми? И что делать, если сама не выживешь?»

— Вы, братцы, безумны… — сказала она, вздыхая. — Да разве ж я оставлю детей?

— У вас бывают дяди, тёти? — спросил Рудольф.

— Бывают, конечно. Но отправить к ним не удастся. Это ж на север, к горе Штогово придётся их отправить.

— Может, папаша, ты договоришься со своими братьями по вере? — мечник по-дружески положил руку на плечо Рудольфа. — А? В Данаре найдётся постель для двух детишек?

— Возможно, — произнёс с сомнением священник.

— Мне не надо «возможно», мне надо «железно»! — хлопнула по столу трактирщица. Священник в страхе заморгал глазами. — И мне нужна доля в золоте.

— С девчонкой об оплате, так и быть, я поговорю, — сказал мечник.

— Сможешь убедить?

— Думаю, смогу. Так что, ты согласна? — Маркус протянул навстречу Атропе свою руку.