Древнее искусство

Ну, во-первых, это красиво…

Из анекдота

Погибель Трое принес дареный деревянный конь.

Екатерина Медичи избавилась от политической соперницы, подарив той отравленные перчатки.

Одеяла, щедрый дар защитников форта Питт, обрекли индейские племена на эпидемию оспы и смерть.

В общем, если бы космический пират Крыс лучше знал историю Земли, то, возможно, когда Космозон внезапно прислал ему подарок — а ведь всем известно, что триумфальное шествие по галактике Космозон начал именно с Земли — так вот, возможно, Крыс бы напрягся.

Но он, увы, не знал.

Коробка была очень красивая, украшенная звездочками и блестками. Наискось через крышку шла витиеватая надпись «Нашему лучшему клиенту».

Крыс поднял крышку. На черном бархате, выстилавшем коробку изнутри, покоился моток веревки.

— Хм, — сказал Крыс.

На мгновение у него мелькнула мысль, что неведомый менеджер Космозона каким-то чудом узнал, что операция «Галактий» уже давно и безнадежно отклонилась от намеченного плана — и теперь тонко намекает, что именно Крыс может сделать, не преуспев в добыче формулы.

Затем он заметил, что из-под веревки торчит бумажный уголок, и извлек послание от таинственного доброжелателя. Оно тоже все было усыпано звездами и сердечками.

«Дорогой captain_kryss12345, — гласило послание, — недавно Вы сделали юбилейный, пятидесятый заказ на нашем сайте. Спасибо, что остаетесь с нами! Мы проанализировали Ваши поисковые запросы и подобрали подарок, который точно не оставит Вас равнодушным. Надеемся, что этот замечательный набор для…»

— Ого, — сказал Весельчак У, заглядывая Крысу через плечо. — Это нам? А мыло положили?

Крыс дочитал записку до конца.

— Весельчак, — спросил он, — ты знаешь, что такое шибари?

Весельчак, пират, безусловно сведущий в житейских делах, слово «шибари», однако, слышал впервые. Поэтому Крыс обратился ко второму источнику знаний, которому доверял, и тот предсказуемо не подвел.

Шибари, поведал космонет, суть древнее искусство связывания*, которое родилось в Японии, а к концу ХХ века приобрело планетарную известность. Древние японцы, родоначальники дисциплины, не вязали пленников как попало, а разработали для этого целую науку. Человек, овладевший искусством шибари, с помощью сложной системы узлов умел так стреножить свою жертву, чтобы она могла передвигаться мелкими шажками, но не могла бежать. Или, скажем, могла есть связанными руками, но не могла драться. Или была обездвижена напрочь — все на усмотрение мастера. Помимо этой прикладной функциональности, говорилось далее, шибари также широко применялось в пыточном ремесле. Крыс с интересом прочел про самозатягиващиеся узлы; про узлы, пережимающие активные точки организма; про различные варианты сдавливания и подвешивания…

… И в конце концов, единогласно заявляли авторы статей, это попросту красиво.

Некоторое время Крыс задумчиво листал фотографии, разглядывал гуманоидов, похожих на колбасу-вязанку, и проникался красотой древнего искусства. С одной стороны, до сих пор у него как-то не возникало необходимости вязать узлы, тем более такие затейливые. С другой — в целом умение выглядело небесполезным. Жизнь непредсказуема. Вполне может случиться так, что в критический момент, когда надо будет кого-то обездвижить, под рукой у вас не окажется ни силовых наручников, ни шокера, ни баллончика с сонным газом, ни жала с транквилизатором, ни тяжелого предмета, которым можно оглушить врага — иными словами, ничего кроме семиметровой веревки. И что вы тогда будете делать?

В общем, сказал себе Крыс, вполне можно попробовать овладеть этой дисциплиной. Тем более, момент был очень удачный: в подвалах Медузы томился потенциальный ассистент. Возможно, когда Третьего Капитана упакуют, словно мясной рулет, и подвесят за какие-нибудь части тела, у него наконец появится желание поговорить о формуле.

Одним из четырех правил древнего искусства было «держать в тайне способ обвязки», так что Крысу пришлось приложить усилия, чтобы обрести инструкцию. Наконец поиски увенчались успехом: на форуме «Веселые вязальщицы» среди разделов, посвященных парному макраме и бабушкиным квадратам, он нашел подробное и богато иллюстрированное руководство. И углубился.

Типично-крокрысскому перфекционизму претило мучить пленника, поминутно заглядывая в шпаргалку. Поэтому Крыс решил сначала досконально изучить технику в теории — и лишь потом сделать подход к снаряду. Поначалу, правда, он рассчитывал как временное учебное пособие использовать Весельчака — и Весельчак даже согласился — но выяснилось, что веревка не рассчитана на такие габариты. Так что Крысу пришлось положиться исключительно на развитое пространственное мышление. Следующие полторы недели каждый вечер он прилежно корпел над учебником, возил пальцем по схемам узлов и бормотал: «Потом конец А просовываем в петлю B…»

Как известно, с радостью познания может сравниться лишь радость, с которой несешь это знание другим. И — другой общеизвестный факт — страх ранит сильнее меча. Поэтому между своими штудиями Крыс находил время, чтобы спускаться в подвал и давать пленнику короткие анонсы — чтобы тот заранее осознал, что его ждет, и начал терзаться ужасными предчувствиями.

— … Это очень древнее искусство, — повествовал он вдохновенно. — Существуют отдельные приемы для обращения с теми, у кого сильные руки, с особо гибкими людьми, а также с пленниками, ведущими себя агрессивно, впавшими в безумие, и с женщинами…

— Стесняюсь спросить, к какой категории ты относишь меня, — вставил Третий, дождавшись, когда Крыс сделал паузу, чтобы набрать воздуху. — Кстати, раз уж зашел, прикрути, пожалуйста, цепь.

Крыс выдохнул вхолостую и сказал:

— Не надо за нее дергать!

— Я не дергал, она выпадает сама.

Приличную темницу невозможно представить без цепей, и в подземелье на Медузе цепь тоже была. Один ее конец крепился к Третьему — здесь никаких нареканий не было. Но другим концом цепь была привинчена к каменной стене — и крепления постоянно вываливались.

Крыс мучился нехорошим подозрением, что, оставшись один, Третий злокозненно их выковыривает. Однако Третий все отрицал. Их рассудила бы установленная в подвале видеокамера, но Космозон не мог доставить ее уже полтора месяца.

И Крыс вздохнул и привычно потащился наверх за шуруповертом.

— … Полное связывание, — сообщил он во время следующего визита, — превращает жертву в бревно, причиняющее себе невыносимые муки одной лишь попыткой движения: расположенные нужным образом узлы давят на болевые точки, петли врезаются в горло и душат, а перевязанные части тела…

— Я вижу, что эта тема тебя сильно увлекла, — дипломатично отметил Третий. — Кстати, цепь опять вывалилась, не мог бы ты починить?

— Аккуратнее надо обращаться с вещами, — огрызнулся Крыс, берясь за шуруповерт. — Ты, в конце концов, не дома.

— Поверь, я об этом не забываю ни на секунду, — ответил Третий искренне.

Минуло еще несколько дней.

— … Выгнутый дугой пленник, — глаза Крыса горели лихорадочным возбуждением, а пальцы словно сами собой совершали какие-то ввинчивающие и затягивающие движения, — становится луком, удушаемым собственной тетивой каждый раз, когда он пытается хоть немного расслабиться…

— Кстати, я в последнее время расслабиться совсем не могу. Все жду, что проклятая цепь опять вывалится. Послушай, я, конечно, не специалист по ремонту…

При этих словах лицо Крыса напряглось, и Третий понял, что ступает на опасную почву. Но он был бесстрашным покорителем космоса и не привык отступать.

— Не то чтобы я был специалистом, — повторил он. — Но мне кажется, что завинчивать шурупы прямо в камень — это не очень технологично.

Крыс моргнул и даже опустил шуруповерт.

— А с чего, — спросил он, — ты решил, что я завинчиваю шурупы в камень?

— Так вот же, — сказал Третий, растерянно поводя руками.

Крыс постучал по стене — звук вышел гулкий, как будто по ту сторону каменной кладки была пустота.

— Там бетон, — пояснил он. — В бетоне просверлены дырки, в дырках — дюбели. Сверху монтируется плита из гипсокартона, в ней тоже просверлены дырки. И сквозь эти дырки шурупы закручивают в дюбели в бетоне. Чему вас только учат в вашем Космофлоте?

Третий впервые в жизни слышал богатое слово «дюбель», но поразило его не это. Совсем новым взглядом он обвел каменный — как ему раньше казалось — мешок, в котором провел столько времени.

— Но почему? — спросил он тихо.

— Потому что у темницы должны быть каменные стены, — озвучил Крыс очевидный факт.

Третий молчал. Он уже смирился с тем, что имеет дело с перфекционистом, которого патологическая крокрысская дотошность заставляет воспроизводить человеческий облик вплоть до волос в носу. Но то, что этот перфекционист потратил кучу сил и времени, чтобы в бетонном подвале, перегороженном решеткой, построить идеальную декорацию средневековой тюрьмы — это наполнило душу Третьего новым чувством. Это было очень нездорово, чуть-чуть жалко и по-своему трогательно, но Третий не был уверен, что озвучить эти впечатления будет хорошей идеей.
— Пожалуй, — нашел он наконец обтекаемую форму высказывания, — удивить меня сильнее ты уже не сможешь.

— Это мы еще посмотрим, — самодовольно откликнулся Крыс, которому осталось одолеть всего пять страниц руководства. — Покайся, Третий, ибо грядет!

И вот день Д настал. Крыс спустился в подвал, сжимая в руках моток веревки. Губы его кривила жестокая ухмылка, глаза горели предвкушением.

— Час пробил, Третий, — произнес он зловеще.

— Я готов, — просто ответил Третий и поднялся с топчана. — Что нужно делать?

— Давай руки! — распорядился Крыс, разматывая веревку.

— Которые?

Этот вопрос должен был бы насторожить Крыса — но не насторожил.

— Все давай, — бросил он самоуверенно.

Перед ним вырос лес рук.

Крыс замер. Только сейчас он осознал, что древнее искусство следовало как-то адаптировать под фиксианскую анатомию. Несколько минут он открывал и закрывал рот, пытаясь произвести соответствующие поправки в уме — но пространственное мышление спасовало перед такой сложной задачей.

— Маленький фальстарт, — пробормотал он наконец извиняющимся тоном. — Мне нужно еще немножко подготовиться.

— Цепь, — напомнил Третий кротко.

Подавленный Крыс даже не огрызнулся. Сходил за синей изолентой и крест-накрест приклеил злополучную цепь к гипсокартону.

Два дня он сидел над чертежами, обгрызая карандаш, но так и не придумал, как вписать в выверенные контуры древнего искусства четыре лишние руки. Будь у него манекен для тренировок, может, дело и пошло бы легче — но манекена не было.

Но Крыс не привык сдаваться. Раз так не идет, решил он, попробую начать с другого конца. Там хотя бы меньше конечностей.

Здесь, правда, его поджидала новая трудность: схемы из учебника были рассчитаны на жертв с билатеральной симметрией тела, и сходу не очень понятно было, как встроить в устоявшиеся каноны третью ногу. Но нашлись также и плюсы: нижние регионы Весельчака по объему были гораздо скромнее верхних, и друг наконец смог прийти на помощь другу. В ход снова пошла синяя изолента, Крыс примотал к талии Весельчака кусок гофры, символизирующий третью ногу, и приступил к экспериментам. С наглядным пособием дело продвигалось споро. Весельчак помогал как мог, докладывал обо всех ощущениях и артистично вскрикивал, когда веревка передавливала болевую точку на гофре. Минуло еще два дня — и Крыс разработал собственную схему. Результат ему очень понравился, и он решил, что после удачных испытаний обязательно заведет свой топик на форуме веселых вязальщиц.

Сияя, он спустился в подвал и небрежным жестом велел Третьему не вставать.

— Давай ноги, — приказал он.

— Все? — уточнил Третий.

— Все, — твердо ответил Крыс.

Третий вытянул ноги вперед.

В камере повисла тишина. Крыс беззвучно шевелил губами — он пересчитывал.

Затем из груди его исторглось полное неизбывной боли «Фрркшп!». Он швырнул в Третьего веревкой, развернулся на каблуках и направился к выходу из подвала.

За спиной у него раздался треск и грохот. Крыс обернулся: это обрушилась, с мясом выломавшись из креплений, гипсокартонная плита под камень. Взгляду открылся неприглядный серый бетон.

На этом месте, уверены мы, любой справедливый читатель признает, что злодей уже достаточно получил по заслугам и заслуживает милосердия. Но, увы, сердце Третьего Капитана очерствело в плену. И каждое последующее появление Крыса в застенке безжалостный Третий отныне встречал вопросом:

— А когда будет шибари?

В итоге Крыс совсем перестал к нему спускаться. И эта ссора длилась до тех пор, пока Космозон не прислал дыбу.

Все, что случилось в Медузе, остается в Медузе. И эта болезненная история тоже, казалось, со временем канула в небытие. А затем, как это обычно бывает с болезненными историями, всплыла в самый неожиданный момент.

Минули годы. Потрясла мир судьбоносная статья о третьей ноге, главная тайна фиксианцев была извлечена на свет, вселенная дрогнула и устояла. И вот двое прославленных капитанов, один новоиспеченный духовный лидер и один столь же новоиспеченный император чудесным летним днем собрались на Клязьме.

Обустройством лагеря руководил Всеволод. На практике это означало, что он раздал всем ценные указания и теперь прогуливался по поляне и смотрел, как товарищи справляются с возложенными обязанностями.

Крысу выпало натягивать тент. Чем он и занимался, когда Всеволод у него над ухом сказал:

— Ого, где это ты так научился вязать узлы?

Крыс открыл было рот, чтобы ответить: «Да так как-то». Но тут Третий, трудившийся здесь же рядом над костровищем, лучезарно улыбнулся, и слова застряли у Крыса в горле.

— Кстати, — промолвил Третий, садистически растягивая слова, — а когда будет…

Кажется, в этот миг рука у Крыса дрогнула, и следующий скользящий узел он затянул не на ветке березы.

Дальнейшее он помнил смутно. Он рычал, его оттаскивали, кажется, он успел заехать локтем Всеволоду по физиономии… Подскочивший Ким выплеснул на него воду из котелка, и только тогда он остановился и снова начал что-то соображать.

— И что это сейчас было? — ошеломленно спросил Всеволод, потирая подбородок.

Крыс не мог ответить — он лишь тяжело, со всхлипами, дышал сквозь стиснутые зубы.
— Похоже на ПТСР, — сообщил умудренный Ким. — Помнишь, Сева, нам еще в Академии рассказывали? Не понимаю, правда, какой сработал триггер…

Послышался тихий хрип. Все взгляды обратились к Третьему, который, выгнувшись дугой, валялся на земле и напоминал колбасу-вязанку.

— Ну, — сказал Всеволод задумчиво, — это, конечно, красиво…

* Строго говоря, древнее искусство называлось ходзё дзюцу, а шибари — техника эстетического связывания — родилось в середине ХХ века. Но в прекрасном мире будущего эти детали уже стерлись.