Другая жизнь

Татьяна Снегирева к своим 34 годам добилась многого, чего хотели бы многие, но достигали единицы: личная слава, головокружительный успех, неизмеримое богатство, власть над тысячами, очень влиятельные связи, безупречная карьера.

Её кабинет, несмотря на всё богатство, был максимально аскетичен: дорогая, но удобная и функциональная мебель без излишних деталей, подчеркнутый минимализм во всём, из-за чего кабинет казался абсолютно пустым, чем-то неуловимо похожим на операционную. Возможно, однотонным стальным окрасом стен, вдоль которых стоят шкафы, чем-то напоминающие кабинки, приглушённый свет, падающий от многочисленных настенных светильников и пары светильников с потолка, направляющих свет на большой и длинный чёрный блестящий стол в центре кабинета, во главе которого за компьютером сидела очень красивая и ухоженная девушка: ровная осанка, как с плакатов, серо-голубые глаза и очки с прямоугольными линзами со скруглением по краям, длинные тёмные и прямые волосы аккуратно уложены, острые черты лица, на котором как будто навечно замерло одно выражение лица, отстранённое безразличие, строгий деловой костюм на идеальной фигуре, которой позавидует любая модель, гладкие и нежные руки, а длинные и изящные пальцы с превосходным маникюром непрерывно скользили по клавиатуре. Эталон красоты, не сложись в бизнесе, она бы легко стала бы моделью мирового уровня.

В кабинете, кроме тихого сопения от компьютера и непрерывного звука клавиатуры, никаких посторонних шумов, никто не смел беспокоить её, тем более в её собственном доме, да, у неё был офис и в доме, где она сидела и по выходным, и после работы.

Дом был большим, хотя она и хотела бы поменьше, ведь большая часть дома просто пустовала, но статус обязывал, надо было пускать своим деловым партнёрам пыль в глаза, а это она умела делать всё также превосходно, поэтому у неё было всё: роскошная яхта, на которой она побывала всего пару раз, частный самолёт, которым она пользуется чаще, и даже вертолёт, чтобы не терять время в пробках, дорогие машины, что простаивают в гараже и не покрылись пылью лишь благодаря заботе многочисленной обслуги.

Вот только счастье всё это не смогло ей принести, не этого она желала всё это время, не для того она так упорно училась и работала, это была лишь попытка уйти от себя, попытка спрятаться от своих желаний. Она была идеальна практически во всём: готовка на уровне мишленовских поваров, безупречные манеры и воспитание, она даже некоторую одежду создавала сама, умела играть на нескольких музыкальных инструментах, что даже сама играла на некоторых приёмах, вкупе с отличными вокальными характеристиками позволяло ей полностью завладеть вниманием, а её картины продавались за миллионы. Её называли гением нашего времени, ей восхищались, ей завидовали, её ненавидели.

Бесконечная рутина, огромный объём данных, который мог бы свести любого с ума, не являлись для неё чем-то сложным, она фактически жила на работе, уходить позже всех и приходить раньше всех для неё было нормой жизни, что отражалось в полном отсутствии личной жизни, в котором у неё были очень серьёзные проблемы, за всё время у неё не было никаких серьёзных отношений с кем-либо, какие только слухи не ходили вокруг неё, но это никак не могло поколебать её уверенности, она просто работала, и это ещё больше увеличивало её состояние.

На её столе был идеальный порядок, и только нераскрытый красочный конверт выбивался из общего плана, на который Татьяна со временем всё чаще бросала взгляд. Наконец закончив с работой, она потянулась, откинувшись на спинку кресла, и снова посмотрела на конверт с большой цифрой «16». Она перевела взгляд на фоторамку возле монитора, долго сидела о чём-то задумавшись, потом она откинула выдвижной ящик возле стола и оттуда вытащила бутылку с янтарным содержимым, гранёный бокал и пачку дорогих сигарет, невозможно быть идеальной во всём, хоть она и старалась не злоупотреблять ими.

Налив с четверть бокала, она, закупорив, положила бутылку обратно, зажгла сигарету, тут же загудела система вентиляции, не позволяя сигаретному дыму надолго задерживаться в кабинете. Когда она докурила, то снова долго глядела на фоторамку, в котором, вопреки ожиданиям, не было изображения семьи, питомца, любимого человека, а было старое школьное фото, где было трое: широко улыбающаяся розововолосая девушка в школьной форме обнимает двоих в такой же: девушку с длинными черными волосами, которая скромно улыбается, и темноволосого высокого парня, который пытается скрыть смущённое лицо, отведя в сторону, и явно пытается покинуть объятия.

Татьяна лишь слегка улыбнулась, но в её глазах читалось волнение.

— Вспомнить прошлое? Но ведь с тех пор ничего не изменилось…

Одним глотком осушив бокал, она взяла телефон, долго смотрела на него и, наконец, набрав короткое сообщение, отложила.

Через месяц её сотрудники с удивлением наблюдали, как Татьяна, нарядившись, покинула офис ещё до половины пятого.

Встречи выпускников всегда оставляют странные чувства, особенно если это встречи школьных лет. Никто не выбирал ни школу, ни класс, ни окружение. Тебя просто запихивают в класс вместе с другими детьми, родившимися в один год, и так проходят одиннадцать лет, даже если это элитная школа. Затем пути большинства одноклассников расходятся, и спустя годы, когда встречаешься с ними, радуешься, но и невольно сравниваешь, чего достиг за эти годы.

Этот вечер встречи выпускников в Простогородске был особенным. Он проходил в одном из самых дорогих загородных ресторанов города, и не потому, что все выпускники были выдающимися личностями. Достаточно было одной — её масштаб затмевал всех остальных, даже если это были губернатор, мэр и его заместитель. А о таких мелочах, как областные депутаты и местные бизнесмены, даже упоминать неловко.

Появления Татьяны ждали все, но больше всех — светловолосая девушка в кремовом лёгком платье. Она едва не набросилась на неё, как только та переступила порог, но осознание того, что прыгать на одну из самых богатых и влиятельных женщин мира на глазах у множества людей, даже если это друзья и знакомые, наверное, неприлично, даже если ты её знаешь с самого детства, удержало её от этого порыва. Они ограничились лишь сильными и эмоциональными объятиями, от которых Татьяна наконец оттаяла, и на её лице появилась искренняя улыбка.

— Привет, Юля, давно не виделись! А ты ни капельки не изменилась, всё такая же бойкая!

К ним подошёл темноволосый мужчина в костюме, на голову выше Татьяны, с двумя бокалами пузырящихся напитков.

— Дамы, приветствую вас, Юлия, и вас, Татьяна! Не соизволите напитки?

Девушки рассмеялись.

Юлия приняла напиток и повисла на его руке, поцеловав в щеку.

— Геша, хватит, прекрати, это так смешно выглядело, так официально, как будто ты официант какой-то!

— Привет, Таня, или Татьяна?

— Прекрати, какая Татьяна? Я ещё не настолько постарела, чтобы откликаться на это имя, ты еще бы по имени отчеству обратился, не ожидала, особенно от тебя, Гера.

К ним подошли остальные одноклассники, и начались примитивные вопросы и ответы, которые продлились несколько часов. Когда наконец Татьяна смогла найти момент, чтобы отойти, она немедленно воспользовалась им и вышла на задний двор покурить.

Она облокотилась об перила террасы и зажгла сигарету.

— А я и не знал, что наша идеальная Таня курит!

Она обернулась и увидела Германа, который тоже стоял с сигаретой в руках.

— А я больше удивлена, что ты начал курить. А Юля-то не против?

— Конечно против, но кто же исправит такого горбатого, как я?

— Всё такой же, вечно идёшь против чего-то?

— Ах, если бы! Сейчас попробуй куда-то не туда наступи, на кого-то не так посмотри, вмиг в асфальт закатают бюрократическим асфальтоукладчиком.

— Всё так же руководствуешься только инстинктом самосохранения?

Герман подошёл, тоже облокотился и улыбнулся.

— А ещё знанием УК и ГК мне-то по долгу работы положено знать, что, за что и сколько светит.

Татьяна рассмеялась.

— В котором ты, как обычно, находишь всякие лазейки, чтобы своего клиента вытащить.

— Туше, как всегда, прямо в цель. Да и всякие лазейки, на мой взгляд, не просто так оставлены, не думаю, что их составляли дураки, да и подозрительно много их именно в той сфере, откуда львиная доля моих клиентов.

— Не думала, что «самый ленивый адвокат» нашего города так тщательно перекапывал законы.

Смешок был обоюдный и почти синхронно.

— Но-но, я бы сказал «самый энергоэффективный».

Татьяна прыснула смехом.

— Всё ещё придерживаешься правила «минимум усилий при максимальном результате»?

— Это называется «правило Парето», насколько же становится проще жизнь, когда понимаешь, как им пользоваться.

Они ещё немного постояли в молчании, любуясь небом.

— Э-эх, — тяжело выдохнул Герман. – В детстве казалось, что быть взрослым — это круто и можно делать что угодно, и никаких забот.

— Оо, а я думала, что ты об этом знал ещё в школе, ты всегда был таким серьезным, читал мудрые книжки и всячески делал вид, что взрослый.

Теперь он рассмеялся.

— А ничего с тех пор и не изменилось, всё также делаю вид, что взрослый.

Оба рассмеялись.

Татьяна подняла глаза на звёзды и тихо проговорила:

— Раньше всё казалось проще, взрослые взрослее, трава зеленее, небо синее, звёзды ярче и ближе. – Она вытянула руку вверх, как будто бы пытаясь поймать звезду.

Тяжелый вздох.

— Но всё оказалось ещё проще, взрослые — это те же дети, но только старательно делающие вид, что уже повзрослели, трава не такая зелёная, небо очень часто бывает в облаках, а звёзды настолько далеки, что кажется, мы до них никогда не доберёмся.

— Да-а, чего нам только в школе не сиделось?

— Что, соскучился по урокам? – улыбнулась Татьяна. – Неужели за ум взялся?

— Да легкотня это, школьные уроки, зато никаких забот. – Присоединился к наблюдению за звёздами Герман.

— А ты и в школе учился без каких-либо забот.

— О том я и говорю, не то, что сейчас.

— Не нравится семейная жизнь?

— Конечно, нравится, особенно дети, но я не об этом, а то, что столько всего нужно держать в голове, столько надо успеть за день, что и на детей-то не особо времени остаётся, вот, считай, и не заметил, как сын уже среднюю школу закончил, а ведь буквально вчера он только ходить учился.

— Быстро же время летит, а можно глянуть?

— Чего?

— На сына. – Татьяна перевела взгляд с неба на Германа.

— Аа, сейчас.

Он достал телефон и, быстро пролистав до нужного места, протянул ей.

— А он вырос и стал так на тебя похож, прямо не отличить от тебя, да и дочь — копия Юли, если ей ещё и покрасить волосы.

— Ну это уж вряд ли, Юля не позволит сделать такое. – Усмехнулся Герман.

Татьяна с улыбкой рассматривала фотографию, на которой стояли двое, словно как две капли похожие на своих родителей в молодости, и как хорошо они смотрелись вместе, а потом она представила себя, как она бы смотрелась рядом с ним, ведь всё было достижимо, просто протяни руки и возьми, она очень часто задавалась вопросом «Что было бы? И если бы?», и её улыбка померкла, она протянула телефон обратно со словами:

— Красивые детки.

Но невольно в голове у Татьяны промелькнула предательская мысль: «Интересно, какими были бы НАШИ дети?», гнать мысли прочь, ведь она уже приняла решение не лезть в их жизнь.

— Конечно, мы же постарались. – Глупо улыбнулся Герман.

— Да иди ты. – Лёгкая тычка в плечо Германа. – Старался он, думаю, Юля больше постаралась.

— Это верно, – улыбался он, убирая телефон в карман. – А ты сама когда своих заведешь?

Улыбка на лице Татьяны вмиг пропала, она снова отвернулась от него в сторону неба.

Болезненный укол, особо больнее оттого, что нанёс именно он, не понять никому, как это было больно.

- Да вот как-то времени нет, дела, дела, вот и замоталась что-то, да и время слишком быстро летит.

Почувствовав, что эта тема ей неприятна, Герман решил помолчать.

Впрочем, молчание долго не продержалось, её нарушила Татьяна.

Красивый вид, звёзды, лес, горы и блеск моря на горизонте, я бы даже сказала, умиротворяющий.

Вид и вправду был хороший, ресторан располагался на достаточном удалении от города, чтобы насладиться уединением с природой, и днём открывался просто умопомрачительный вид на всю округу, включающую в себя заснеженные шапки окружающих гор, нетронутые обширные леса и побережье моря вдали, но и ночью было на что полюбоваться, например, звёзды, которые было отлично видно вдали от городских огней.

— Это да, вид тут и вправду шикарный, в последний раз видел во время выпускного похода, там так же красиво было, костёр, звёздное небо, лес, речка, море и…

Герман слишком поздно понял, что снова поднял не ту тему, и поспешил прикусить язык, смотря на Татьяну только краем глаза.

— Наверное, было красиво, жаль, что я тогда болела, а так обязательно бы поехала.

Голос Татьяны в конце предательски дрогнул, редко когда она так теряла контроль, всё-таки сложно было бы подняться так высоко без таланта держать лицо в любой ситуации.

Герман молчал, он снова ненароком наступил на больную тему, он закурил новую сигарету и, почти докурив до середины, хранил молчание, глупо всё как-то получается, уровень неловкости как у школьников на первом свидании.

Это волновало не только Татьяну, хоть и прошло уже достаточно времени, а разговор давно уже перезрел.

Сколько уже прошло с того времени? Но для Татьяны оно кажется всё ещё болезненным, в отличие от Германа, или нет?

Сложный вопрос, точного ответа на который не было даже у Германа.

Сожалел ли он о том, что тогда произошло? Нет, ведь тогда мало что от него зависело.

Доволен ли он текущим раскладом? Более чем, ему было грех жаловаться.

Но всегда есть «НО», почему же ему так паршиво с того дня? Почему ему всё время кажется, что он совершил непоправимое предательство? Хотя никто никому и ничего не обещал. Точно так же, как и на суде, клиент, который абсолютно чист перед буквой закона, ему предъявить даже нечего, ведь формально он ничего не нарушал. Но ведь не просто так же людей вызывают на суд, значит, есть за что.

Так и тут, формально он ничего плохого не делал, но почему-то он сейчас чувствует себя не адвокатом, а тем самым обвиняемым, и перед ним самый жёсткий обвинитель, и что-то судьи тут не видно, как и адвоката, самый сложный процесс в его жизни.

Он сделал длинную затяжку и выкинул окурок в пепельницу.

– Ты до сих пор так и не научилась хорошо врать, ты ведь не болела, после поездки сестра твоя приходила.

Татьяна вздрогнула, но, не оборачиваясь, спросила:

– Что она тебе рассказала?

– Ничего, но вот её взгляд был очень красноречив, особенно её взгляд на Юлю, этого вполне достаточно, чтобы понять, в чём причина её недовольства.

Она испуганно обернулась:
– Так вы знали?

– Только я, Юля, наверное, не в курсе, а я и не спрашивал.

Герман отвёл взгляд.

Татьяна отошла к креслу и взяла с рядом стоявшего стола бутылку и, откупорив его, выпила прямиком с горла и потом требовательно протянула ему:
– Надеюсь, заморочек про непрямой поцелуй у тебя нет?

Герман только натянуто улыбнулся и, приняв бутылку, расположился на соседнем кресле.
– Нет, иначе мне было бы стыдно некоторым ребятам в глаза смотреть.

Он тоже отпил с горла и протянул обратно.
– А я как дура потом изображала из себя больную.

Бутылка снова оказалась в руках Германа.
– Извини, что не мог тогда дать тебе того, чего ты хотела.

Приняла обратно бутылку Татьяна.
– Уже в прошлом, понимаю, ты ведь тогда не мог решить, с кем быть? Со мной или Юлей, и вот она и решила эту дилемму.

– Ты права, впрочем, как всегда, я не хотел никого из вас обидеть, да и не хотелось становиться причиной вашей ссоры, и даже хотел по-тихому уйти в тень.

– И как ты этот уход представлял? Мы бы всё равно нашли тебя и заставили бы принять выбор.

– Просто притворяться валенком.

Татьяна громко рассмеялась.
– Прости, это не над тобой, ну, не совсем над тобой, не обижайся, но ты и так почти полгода притворялся валенком.

– Ну вот и продолжил бы притворяться и дальше. – Герман отвёл лицо в другую сторону.

Они молчали долго, бутылка уже давно опустела.
– А если бы мы с тобой тогда, раньше встретились, без Юли, у меня был бы шанс? – Неуверенно спросила Татьяна.
– Кто знает, наверное, да. Хотя мы и так с тобой тогда уже были знакомы, ещё до встречи с Юлей.

– Три дня форы? – усмехнулась Татьяна.
– Три дня, хотя мы могли познакомиться и раньше.

Герман погладил свои колени.
– Болит?
– Нет, но с возрастом становится заметнее.

– Прости… - поджалась Татьяна.
– Не нужно, тем более это не твоя вина, а водителя.

Дверь открылась, и наружу высунулась голова.
– Аа, вот вы где пропадаете.

К ним вышла Юлия.
– Ещё и бутылку с собой взяли. – оценив его взглядом, – также и опустошили, Таня, ну ты же за рулём, тебе нельзя пить.

– Да не беспокойся, Юль, он же с функцией беспилотного вождения, довезёт как миленький.

– А я беспокоюсь, тем более что ты никогда и не умела пить, ты же слишком быстро пьянеешь, а тут полбутылки уже.

– Да не переживай, Юль, что может случиться? Погода отличная, тумана нет, дорога прямая, автомобиль надёжный, лучше посиди отдохни, ты же, наверное, устала всех развлекать, мне даже неловко перед тобой, вот я вся такая, а тут на тебя всё спихнула.

– Пустяки, у тебя-то наверняка есть дела и поважнее, чем организация встречи выпускников, для меня совсем несложно, главную проблему ведь ты решила, нашла такое красивое место и даже всё оплатила, а мне оставалось по мелочи, просто собрать всех, я, честно признаться, я думала, что ты снова не приедешь, как в тот раз, ты ведь такая занятая.

– На этот раз не так уж и много важных дел, тем более это возможность увидеться с вами.

– Звучит как тост. – на Германа уставились две пары очень осуждающе прищуренных глаз. – Молчу.

Юля продолжила.

— Но я действительно рада, что мы смогли с тобой увидеться, ведь так редко получается встретиться.

Дверь снова открылась.

— Юля? А вот ты где, а мы тебя обыскались уже, а тут и Татьяна Ивановна, вас тоже многие потеряли и хотели бы продолжить разговор.

— Никит, сейчас буду.

Сказала Юля и пошла за ним.

Татьяна, поправив несуществующие складки на платье, пошла следом.

Через несколько часов снова Татьяна с Германом стояли и курили на террасе, пока все остальные плясали внутри под музыку из своего школьного возраста.

— Спасибо, что пришла, Юля сильно переживала, что ты снова не приедешь.

— Я думала об этом, о том, чтобы не приехать.

Вздох.

— Знаешь же, что не люблю такие мероприятия, ещё со школы, и, если бы не твоя просьба, я бы, наверное, и не пришла.

Татьяна, как и говорила Юлия, уже была достаточно пьяна, чтобы начать терять контроль над своим языком, а Герман тем временем просто молчал, давая выговориться.

— Готовых и очень уважительных предлогов не явиться было и есть просто огромное количество, а хотя, возможно, я просто устала…

— Знаешь, мне столько людей завидуют, но я почему-то не могу найти причину, по которой я бы могла бы себе завидовать…

Татьяна отошла к креслу, сев на него, она налила в бокал красного цвета напиток и, сделав глоток, продолжила.

— А я бы хотела такой же жизни, как у Юли, я обещала себе, что не буду ей завидовать, но с каждым годом держать это обещание становится всё сложнее.

Татьяна сделала новый глоток, Герман так же стоял спиной к ней и курил. Татьяна сделала глубокий вдох, словно набираясь смелости.

— Я в последние годы всё чаще задаюсь вопросом: «А если бы? В тот вечер я набралась смелости», как бы могла пойти жизнь? Какая судьба бы меня ждала впереди? Была бы я счастлива тогда? Да и вообще, испытывала ли я вообще счастье когда-нибудь? Вокруг меня ВСЁ и в то же время НИЧЕГО, пустая обёртка, красивый фантик, за которым ничего нет, пустота, лишь попытка пустить пыли в глаза окружающим и, главное, самой себе, лишь искусная подделка того счастья, что должно было заполнить пустоту в сердце.

Герман давно уже докурил и всё также стоял спиной к Татьяне, молча любуясь ночным небом.

— Поэтому ты избегаешь Юлю? Думаешь, что твоё счастье у неё?

Всё так же не оборачиваясь, спросил Герман.

Татьяна снова налила себе и сидела, вертя содержимое по дну бокала и смотря сквозь него на Германа.

— Тут сложнее, помнишь, пятнадцать лет назад я напросилась жить к вам, как раз перед беременностью Юли?

— Ещё бы, стук в дверь посреди ночи ещё и в дождь, потом внезапно на пороге появляешься пьяная ты и говоришь, что тебя из дома выставили и счета заблокировали.

— Да, тогда я ведь не просто так напилась, хотела набраться смелости…

— Вижу, и сейчас не просто так прикладываешься.

— Я… Мне не всегда хватает смелости и решимости на то, что хочу, а так хоть что-то получается, вот и в ту ночь я страшно напилась, я не помню, как добралась до вашей квартиры.

— Ну да, повод был.

Нервный смех Татьяны.

— Да не было ничего, я всё придумала, я лишь хотела у вас остаться, хотела быть поближе к тебе…

— Хм, …?

— Подожди…

Татьяна хотела снова налить, но, глянув на Германа и снова на бутылку, она просто с горла выпила весь остаток и закашляла.

— Я пришла за тобой…

Герман удивленно взглянул на нее, словно не верил своим ушам.

— Я хотела вас рассорить, соблазнить тебя, не спрашивай, как мне такое в голову пришло, я была уже сильно пьяна и мало что соображала, и мне почему-то в тот момент казалось, что это чертовски хорошая идея.

— Именно поэтому ты с порога упала ко мне под ноги? – Улыбнулся Герман.

— Не рассчитала количество алкоголя. – Ответила тем же Татьяна.

— А тогда почему дальше не действовала?

Татьяна рассмеялась.

— Просто на утро я протрезвела. – Уже более сухим голосом продолжила: – И стало так стыдно вам смотреть в глаза, особенно Юле, и поэтому я не выходила из комнаты, а потом я узнала, что Юля беременна, и меня чуть не вырвало от отвращения к себе. С тех пор я пытаюсь держаться от вас подальше, я до сих пор ненавижу себя за ту мимолётную слабость.

— Почему я? Что во мне такого? Я бы не сказал, что я такой уж и особенный, да и ты слишком хороша. Не думаю, что для тебя является проблемой найти другого партнёра, я тебя знаю, ты сильная, ты справишься…

Татьяна посмотрела на Германа, как профессор, поймавший студента за списыванием, и глубоко вздохнула.

Сколько раз Татьяна в своей жизни слышала, что она «сильная, что она обязательно справится», словно она не девушка, а какой-то атлант, которому всё по плечу, даже подпирать небеса, а может, она не хочет быть атлантом, ведь никто не спрашивал, чего она действительно желает, может, она хочет чего-то простого, женского, более приземленного, как простая готовка по утрам для своего возлюбленного, уход за детьми, а дела, пусть ими занимается муж.

— Сама не понимаю, это трудно вот так взять и объяснить, знаю, прозвучит банально, но ты особенный, ты единственный, с кем я могу говорить на равных.

— Прям так? Что, даже другие большие шишки такое делают?

Татьяна поднялась с кресла и оперлась на перила рядом с Германом. Она опустила голову и словно сжалась вдвое и тихо начала:

— Ты не поверишь, но после долгого общения каждый из них каким-то образом начинал стелиться или пытался заискивать. — Она подняла на него взгляд, полный нежности: — Но ты другой, столько лет, столько времени, но ты всё такой же, в меру обходительный, в меру наглый, я всегда восхищалась твоим независимым характером, харизмой, смелостью и прямолинейностью, а твой острый ум и язык всегда привлекали моё внимание. — Она начала приближаться к Герману, шаг за шагом, с каждым словом, даже несмотря на то, что её язык уже вовсю заплетался и слова становились всё неразборчивее: — И я никогда не забывала те времена, которые мы провели в школе, пусть тогда я была ещё неопытна и наше свидание полностью провалилось. — Она прижалась ему в грудь и уткнулась головой: — Я не могу забыть те моменты, когда мы были так близки… — Она подняла голову, и их взгляды встретились, шокированные глаза Германа и светящиеся каким-то чарующим блеском глаза Татьяны, они были так близки, что расстояние между их губами было меньше толщины мизинца, Герман уже ощущал исходящий жар её губ, который с каждым мгновением становился всё ближе, её взгляд завораживал и гипнотизировал, уши полностью заложило, стук сердца был таким сильным, что казалось, что сердце сейчас находится в голове, а не в груди.

И вот, когда до прикосновения осталось всего ничего, Татьяна закрыла глаза, в этот момент из транса вышел Герман, отстранившись и приложив к её губам палец:

— Это неправильно, слишком поздно, я тоже много чего чувствую к тебе, а ещё больше чувствовал тогда, в тот вечер я почему-то ожидал увидеть тебя, хотел, что это будешь ты, я хотел и сам подойти, если ты не решишься, и…

Он приобнял её за плечи:

— Я всегда восхищаюсь тобой, твоей целеустремлённостью и уверенностью в себе, я чувствую себя рядом с тобой как с титаном, до которого я должен расти, чтобы быть достойным стоять рядом с тобой…

Он опустил руки:

— Но всё уже в прошлом, я тебя любил… в прошлом, ты не представляешь, как тяжело было подавить эти чувства.

Герман отвернулся:

— Прости, но я не смогу ответить на твои чувства.

Татьяна была поражена этими словами. Она никогда не думала, что Герман мог испытывать к ней что-то большее, чем просто дружбу.

— Мне и этого достаточно…

И она обняла его сзади и уткнулась головой ему в спину:

— Пожалуйста, просто помолчим…

Неизвестно, сколько времени это длилось, но всё закончилось, когда на террасу с шумом и смехом вывалились множество людей, но никто так и не заметил того, что Татьяна обнимала Германа, впрочем, Германа мало кто вообще замечал, но зато.

— Ю-ю-ля, ты такая счастливая, я тебя та-а-ак люблю-ю-ю!

Многие стали свидетелями невозможного явления, того, как Татьяна, напившись в хлам, висит на шее Юлии и пытается расцеловать её.

Потом огромных сил стоило, чтобы оторвать её от Юлии, с трудом уложив её на диван отсыпаться, продолжили развлекаться, и никто не заметил, как Татьяна вышла на улицу, села в машину и уехала.

Она села за руль своей машины и направилась по тёмной горной дороге, погруженная в свои мысли.

Вопреки своему состоянию и своим словам, за рулём была сама Татьяна, а не автопилот, который она выключила, стоило только отъехать подальше, её распирало, она хотела действовать и поэтому отключила автопилот.

Алкоголь всё-таки очень сильно ударил в голову, как и предупреждала Юлия.

Её сердце было полно смешанных чувств: обида, сожаление и страх. Она никогда не думала, что вообще признается в любви Герману и что оно окажется таким болезненным.

Туман окутал горы, делая видимость очень низкой. Татьяна чувствовала, как обида и разочарование душат её, разрывая её сердце. Она думала о том, как она упустила возможность быть с Германом, и как теперь всё разрушилось, теперь больше никогда они с Германом не смогут нормально общаться, слишком много было сказано, слишком много признаний. Но не только это мучило её. Она заметила, что завидовала своей подруге Юле, которая замужем за Германом и имеет семью, а она сама до сих пор не смогла найти достойного мужчину. Несмотря на то, что вокруг неё было всё. Это ещё больше усилило её чувство утраты, как будто она пытается добрать то, что потеряла тогда, нечто большее, чем жалкая гора денег.

Машина двигалась по извилистой дороге, и Татьяна чувствовала, что мир вокруг неё словно медленно гаснет. Она чувствовала себя одинокой и потерянной в этой тёмной ночи. Затуманенные горные дороги добавляли ещё больше тоски и страха. Она не могла сосредоточиться, её взгляд упирался в бесконечные зигзаги дороги, словно это стало единственной целью её жизни. Татьяна погрузилась в свои мысли, пытаясь понять, что пошло не так, почему тогда в тот вечер на выпускном она так и не смогла выразить свои чувства.

Если бы она смогла тогда признаться, значит, у неё всё сложилось бы с Германом, жаль, что жизнь нельзя промотать назад и исправить её.

Татьяна всё глубже тонула в мраке собственных мыслей, пока неожиданно несколько пар ярких фар не ослепили её. Что-то вылетело прямо навстречу. В мгновение ока она поняла, что её мир гаснет. Беспощадный удар и скрежет металла. Потом тишина. Как будто она оказалась в другом измерении.

Когда Татьяна открыла глаза, она поняла, что лежит на холодном асфальте, окруженная огнями от фар машин, каким образом она оказалась снаружи, оставалось загадкой, возможно, она просто не пристегнулась и вылетела через окно, её тело было охвачено болью, и она чувствовала каждую клетку своего существа, всю боль, казалось, каждая клетка вопила от боли.

Но она, стиснув зубы, заставила себя хотя бы приподняться, голова страшно болела и стала невыносимо тяжёлой, взор был мутным, картинка перед глазами плыла, от яркого света болела голова, и её вырвало, она на четвереньках ползла подальше от машины, подальше от ярких огней, но она приползла к другой машине, которой досталось намного сильнее, небольшую двухместную мини-легковушку просто смяло и отбросило после столкновения с её тяжёлым седаном, возможно, она бы вообще отделалась испугом, если бы пристегнулась.

Но поразило её другое, за рулём была её классная руководительница, причём выглядела она точно так же, как в последний раз, когда она её видела, как раз после выпускного, и после этого она просто испарилась, как будто её никогда не существовало.

Внезапно женщина резко запрокинула голову, её глаза засияли невыносимо ярким светом, и Татьяна потеряла сознание.