Дуэлянт. Часть первая. Восхождение к звёздам

Уважаемые Читатели! Здесь вас ждёт убойная серия о ганфайтере из прошлого, который наводит шороху среди аристо будущего. А также ураганный экшен в моём фирменном стиле, помноженный на сверхспособности главного героя!

*************************************************************************************************

«Дуэль возможна только между равными»

«Суть дуэли — решить недоразумение между двумя дворянами, не прибегая к посторонней помощи»

«Оскорбления дворянина имеют личный характер и отмщаются лично»

Право выбора оружия принадлежит оскорблённому»

«Законные дуэли могут происходить только на пистолетах, шпагах и саблях»

«Дворянин не имеет права отказаться от дуэли, даже если он не владеет пистолетом, шпагой или саблей»

(Из дуэльного Кодекса 1912 года Василия Дурасова)

*************************************************

«Честь превыше всего, даже Императора»

«Только кровью можно смыть оскорбление чести»

«Сила Благородного Дома — в силе его крови»

«Вопросы крови — первые»

«Только Благородные имеют честь, а честь требует крови»

(Из свода Правил Гранд-Мастера от 3128 года со дня Великого Сдвига Миров)

1870 год. Зима. Окраины Санкт-Петербурга. За 1357 лет до Великого Сдвига Миров.

— Гони! Бесы тебя забери! Гони!

— Дык, куда барин, куда гнать-то?!

— На Миллионную гони! Дом Николя Массера знаешь?

— Ну, дык… это самого дохтура Амператора, что ли?

— Да! Три рубля даю, если живо управишься!

— Эээ… эх! Вперёд ретивые! Вперёд! Выручайте Ефимку! А не то овса вам не видать, только сеном кормить стану!

Я слышу свист кнута и хлёсткий удар по спинам лошадей. Двойка рвёт вперёд с такой силой, что я едва не валюсь на пол саней.

— Эй! Ирод ты проклятый! — судя по голосу, это кричит извозчику мой друг князь Александр Блюм. — Осторожнее там! Не дрова везёшь! А то я тебя знаешь, как отделаю!

Я представляю, как Александр грозит вознице пудовым кулаком.

— Будьте покойны, барин! — хрипло отзывается Ефим. — Чай-то не в первый раз! Как родного доставим! Лучше, чем мать дитё своё довезу!

— Эээ…й! Ретивые! — кричит извозчик лошадям. — Ходу! Ходу! Ишь, каково оно всё повернулось! К самому дохтуру Амператора барина везём! Это вам не гуляк после кабака по домам развозить! Разуменье надобно иметь!

Я улыбаюсь, хотя мне это и даётся с огромным трудом. Рана не даёт о себе забыть. Если боль в животе после выстрела Спасского вначале была яркой, огненной, будто мне под печень воткнули раскалённую спицу, то теперь она ушла, куда-то вниз и отдаёт невыносимой тяжестью, где-то глубоко внутри, зарывшись в самые кишки.

— Ну, друге, ты как? — Александр обращается ко мне, и я разлепляю глаза.

Смотрю вверх, тупо пялясь в небеса. Из серой хмари валятся снежинки. Я чувствую, как они падают мне на лицо.

— Да, терпимо, — вру я, — справлюсь. Бывало и хуже.

— Ты у меня смотри! — Александр показывает мне кулак. — Не вздумай засыпать! Нам бы только до врача добраться, а там и тепло, и сам знаешь, что о Массере все в Санкт-Петербурге говорят. Кудесник! Я его золотом осыплю! Он мне не откажет!

Я киваю и снова закрываю глаза. Так легче переносить боль, которая разгорается всё сильнее и сильнее от тряски в санях. Я вспоминаю дуэль и… не понимаю, как так всё получилось. В голове роятся сотни мыслей. Они летают по черепной коробке, как стая потревоженных летучих мышей.

Образы возникают, словно вспышки и бьют по глазам. Мы решили драться с князем Спасским на пистолетах. Дуэль с приближением по двум параллельным линиям. Расстояние между линиями в пятнадцать шагов. Стрелять сходу нельзя. Жребий выпал так, впрочем, как и всегда (и здесь проклятая цыганка была права!), что я буду стрелять первым. Секунданты предложили нам стреляться на капсульных дуэльных пистолетах Кухенройтера с нарезными стволами. Мои любимые. Никогда они меня ещё не подводили. Пуля идёт кучно. Разброс от цели минимален. Я уже давно с ними упражнялся. Что могло пойти не так?!

Я не знаю ответа на этот вопрос. Одно только может немного заглушить мою боль. Я всё ещё жив, а вот Спасский уже нет. Он остался лежать там на снегу с прострелянной головой. И здесь цыганка тоже оказалась права, нагадав мне, что от пули я не умру. Вот только старуха не сказала, от какой по счёту пули?

Пятой? Десятой? Тринадцатой? Каждый раз беря заказ на дуэль, заменяя собой дворянина под видом его дальнего родственника, или разыгрывая сцену с нанесённым оскорблением и последующим вызовом, какого-нибудь князя, я не знал, выживу ли я в этой схватке или нет. Тем интереснее она становилась!

Я помню каждого убитого мной. Мертвецы, мертвецы, мертвецы. Их лица всё время стоят у меня перед глазами. Молодые. Средних лет. Постарше. Наглые и не очень. Трусливые и дерзкие. Князья, графы, бароны. Мне не было до них дела. Я убивал их всех без эмоций. Расстреливал, как в тире.

Дуэли сменялись одна за другой. Я словно искал смерти, вот только смерь обходила меня стороной. Будто сама страшилась той славы бешеного бретёра под именем благородного дворянина Олега Ярского, которую я сам себе и создал.

Так… сколько же их было? Много! Очень много! Дуэль на шпагах или саблях. Дуэль на пистолетах на месте по команде распорядителя. Дуэль на месте по желанию стрелков. Дуэль на месте с последовательными выстрелами. Дуэль с приближением к барьеру. Дуэль лоб в лоб, на расстоянии в пять шагов, с только одним заряженным пистолетом, выбранном по жребию, а это — верная смерть одного из участников дуэли.

Каждый раз я выходил из дуэли победителем, а мой оппонент нет. В отличие от остальных, предпочитавших стрелять в живот, чтобы и не промахнуться, и нанести смертельную и очень мучительную рану, я всегда целился в голову. И попадал. Знаете, чтобы быть уверенным, что убил наверняка.

Нет, я не верю в чудеса. После попадания пули весом в двенадцать грамм в живот, шансов выжить, даже в нашем продвинутом девятнадцатом веке, практически нет, но, ключевое слово: «практически», а вот после того, как пуля вынесет тебе мозги, выжить точно невозможно.

А в моём деле я привык гарантировать успех мероприятия. Знаете, эти вопросы чести, дворяне относятся к ним так щепетильно, что лучше перебдеть, чем, что-то упустить и, взяв оплату, потом узнать, что вопрос до конца не решён, ведь только пролив кровь, а кровь — это смерть, можно восстановить свою честь.

Так вот, как-то давным-давно, старуха-цыганка мне нагадала, что от пули я не умру. И так и было, до сегодняшнего дня. Соврала значит, старая ведьма! Князь Спасский, вопреки жребию и условиям дуэли, выстрелил в меня первым. Сходу, почти не целясь, едва мы только начали сближение по параллельным линиям.

Звук его шагов по снегу до сих пор стоит у меня в ушах.

Хрум, хрум, хрум.

Выстрел!

За мгновение до выстрела мне показалось, что за фигурой князя, буквально на мгновение, выросла призрачная тень. Что-то вроде серой дымки в виде контура человеческой фигуры, которая и направила его руку.

Бах!

Я этого не ожидал. Не успел правильно среагировать и приготовиться — повернуться боком, чтобы уменьшить профиль своей фигуры для оппонента. Только почувствовал сильный удар в живот, от которого меня свалило с ног и бросило в снег.

Я лежу почти на спине, опираясь на левую руку. Краем глаза замечаю, как белый снег подо мной быстро окрашивается алым цветом.

Александр бросается ко мне, но я останавливаю его окриком: — Нет! Я могу стрелять!

Князь — хороший друг, такой же задира, как и я, но секундант из него никудышный. Он даже не подумал, что надо бы пригласить на дуэль врача. Так, на всякий случай, чтобы снять с себя ответственность в случае моего ранения. Хотя, какой от него сейчас толк?

Итак, я полулежу на снегу, опираясь на левую руку. Пистолет в правой. Кухенройтер с изящной гравировкой на гранёном стволе, становится всё тяжелее тяжелее с каждой секундой.

Спасский стоит от меня шагах в двадцати пяти. Смотрит на меня широко раскрытыми глазами, не шевелится, и я почти слышу, как часто-часто бьётся его сердце.

Я прицеливаюсь, несмотря на адскую боль в животе, будто кто-то засунул туда тлеющие угли.

У меня только один выстрел. Одна попытка. Одна пуля и почти оконченная жизнь. Ненависть придаёт мне сил. Если я попаду Спасскому в живот, то он может протянуть на день или два больше, чем я и тогда, я не узнаю, что он точно подох. А я этого безумно хочу!

Поэтому, я должен увидеть, знать, что он пал от моей руки. Сегодня! Здесь! Сейчас! В этот самый момент!

Пальцы примерзают к деревянной рукояти пистолета, но я не чувствую холода. Вдох-выдох. Как учили. Задерживаю дыхание и жму на спусковой крючок. Курок бьёт по капсюлю с характерным щелчком.

Бах!

Я почти вижу, как пуля вылетает из ствола пистолета и летит в Спасского, который стоит ко мне, в пол-оборота, прикрыв рукой с растопыренной пятернёй грудь и прижав локоть к животу. Хитрый князь! Но я — хитрее!

Падание пули в лоб на морозе звучит так, словно я ударил кием по бильярдному шару.

Глухо. С лёгким треском. Голова Спасского резко дёргается назад. В воздухе повисает кровавое облачко, и князь, грузно, как мешок с дерьмом, валится в снег.

Я хочу заорать: «Попал!», но боль в животе сильнее меня, и я теряю сознание. Очухиваюсь я только в санях, под голос Александра и крики извозчика.

Сани несут меня, как на лодке по волнам. То вверх, то вниз. Хорошо, что Александр подложил под меня свою шубу, а сверху накрыл моей.

Холода уже нет. Я только чувствую нестерпимый жар, который заживо пожирает меня изнутри.

Александр мне, что-то говорит, но я не слышу, что именно. Внезапно моё тело становится безумно лёгким, как пёрышко. Я отрываюсь от земли. Смотрю на себя сверху-вниз.

Вижу себя — мужчину лет тридцати пяти с жёстким, даже жестоким лицом, словно высеченным из гранита, орлиным носом и иссиня-чёрными, как вороново крыло, волосами.

У моего лица мертвенно-бледная кожа, почти восковая, а на левой щеке длинной белёсой полосой выделяется шрам, как-то полученный мной от пропущенного удара шпаги.

Сани с моим телом, Александром и извозчиком несутся по снежному насту в сторону хмурой громады Санкт-Петербурга. Извозчик нещадно понукает лошадей. Хлестает их кнутом по взмыленным бокам. Из ноздрей серой и бурой клубами вырывается пар.

Неожиданно, Александр кричит:

— Стой! Кому сказал, стой!

Извозчик натягивает поводья и сани останавливаются. Александр тормошит моё тело, наклоняется над ним, а я, с высоты примерно метров в тридцать, смотрю на всё это. Мне становится даже любопытно, что произойдёт дальше. Проходит несколько секунд и Александр снимает с головы цилиндр. Следом за ним снимает шапку и извозчик.

Они смотрят на моё бездыханное тело, и я понимаю, что я умер. Только, вот незадача, если я умер, то, как я могу видеть себя со стороны, а? Или это, в воздухе висит моя душа? Эфемерная сущность, что?! Бесы вас подери!

Вместо ответа меня с немыслимой силой швыряет вверх. Поле, сани, Александр, извозчик, а следом за ними и Санкт-Петербург вместе с Исаакиевским собором, Дворцовой и Сенатской площадью, бесконечными улицами и величественными зданиями столицы Российской Империи остаются подо мной.

Они быстро исчезают в дымке, а я поднимаюсь всё выше и выше, всё дальше от земли и… всё ближе к звёздам, которые уже не кажутся такими далёкими.

Смотрю вниз и вижу нашу планету. Я рассматриваю её во всех деталях. Замечаю страны, континенты, Северный и Южный полюса.

«И всё-таки она — круглая», — думаю я, возносясь ещё выше, пока Земля, Луна и остальные планеты не скрываются вдали, растворившись в абсолютной черноте.

Я не знаю, что меня ждёт впереди, куда я попаду и, что со мной происходит.

«Если это — дорога в рай, то это — самое восхитительное ощущение, которое я испытывал в жизни!» — думаю я.

«Нет, это — не дорога в рай!»

Голос буквально раздаётся со всех сторон. Я озираюсь и, понимаю, что нахожусь, где-то в бесконечно далёком мире, в окружении мерцающих звёзд.

Я открываю рот, чтобы спросить, куда это я попал, как голос снова раздаётся у меня в голове:

«Олег Ярский! Добро пожаловать в Перекрёсток Миров — место, откуда ты начнёшь свой новый путь!»

Бах!

Я точно получаю кувалдой по голове.

Из глаз брызжут искры. Меня ощутимо покачивает и…