Дух самурая

«У меня нет очага — Единое Средоточие станет моим очагом,

У меня нет божественного могущества — честность станет моим могуществом...

У меня нет волшебной силы — внутренняя энергия — моя магия.

У меня нет ни жизни, ни смерти — вечность для меня жизнь и смерть.

У меня нет тела — смелость станет моим телом.

У меня нет глаз — вспышка молнии — мои глаза...

У меня нет замыслов — случай — мой замысел.

У меня нет оружия — растворение духа в Пустоте — вот мой меч!»

(Дух подобный луне, неизвестный самурай)

Преследователи шли за мной по пятам. Я был один, но бояться нужно было им. На их месте, я бы очень остерегался преследовать первого мечника княжества Ягю[1]. Я знал, что они ниндзя, только не знал из какого клана. Когда я был в идзакая,[2] то успел сосчитать: их было шестеро. Я постарался незаметно расплатиться и вышел через черный ход.

Но они меня все же приметили и с тех пор стали моими тенями. Оторваться от ниндзя нереально. Эти убийцы были профи и дело свое знали. Тем временем начало темнеть, и я прибавил ходу. Впрочем, у меня имелся обычный набор: катана, вакидзаси и танто. Ну еще пяток ножей кунай, для метания и ближнего боя. Я приспособился всаживать их в цель с трех-пяти метров, хотя они и не считались метательным оружием.

Совсем стемнело, и я, встав на носочки, пробежал метров двести, на полпути свернул за угол и спрятался за большой куст форзиции, сплошь облепленный желтыми цветами, для незаметности присев на корточки. Минут через пять они выбежали из-за угла и остановились в пяти шагах от меня. В свете луны их было отлично видно. Я держал в руке кунай за лезвие и едва ближайший ниндзя отвернулся, я коротко взмахнул, и нож, сделав пол-оборота, вошел ему точнехонько в сердце.

Он громко хрюкнул и как стоял, столбом завалился навзничь. Его напарник повернулся в мою сторону и пошел на меня зигзагами, по пути вытягивая из ножен ниндзято[3]. Я вынул вакидзаси и переложил его в левую руку[4], а правой потянул катану. "Бог дал человеку две руки«,[5]— вспомнилась мне фраза из фехтовального трактата великого мастера.

Ниндзя, откуда-то из складок одежды, вытянул длинный танто и, не отводя взгляда от моего лица, пошел навстречу. Судя по морщинистому лицу ему было лет под пятьдесят. Опытный, — отметил я про себя. И тут он взмахнул мечом. Простой бесхитростный удар я легко отбил вакидзаси и ударил его катаной, вложив в удар знания из трактата пяти колец. И меч послушно выполнил сложный финт, сначала имитируя удар справа и сверху, но в конце движения переходя в горизонтальную плоскость.

Ниндзя дернулся и неимоверным усилием успел отбить мой выпад, сильной частью клинка прямо возле цубы[6]. Но я продолжал давить катаной влево, используя инерцию и вес моего более тяжелого меча. Он подключил танто, чтобы остановить катану, и освободил от контакта вакидзаси. Я сделал длинный выпад своим коротким мечом и проткнул его горло и шею. Клинок выскочил с той стороны. Ниндзя выронил клинки, и они с глухим стуком упали на утоптанную землю. Я оттащил тела в ближайший сарай и уложил их в самом темном углу, а оружие закопал справа от входа.

***

Теперь я мог позволить себе стать охотником, ведь где-то там, за мной, шли еще четверо, виновные в смерти моего младшего напарника Горо.[7] И я не собирался их прощать. Горо был правильным парнем и честным самураем. Он со временем мог стать настоящим мастером меча, но не выстоял против троих...

Управившись, я осмотрелся. Погони не было. Возможно остальные так и остались в идзакая, посчитав, что двое их товарищей справятся со мной. Так могло произойти, если бы им удалось внезапно подловить меня. Но теперь я превратился в охотника. Я вернулся и занял позицию в кустах, метрах в семи от черного входа в идзакая. Ждать пришлось долго. Ниндзя, видимо, предавались чревоугодию, что было не характерно для них. Наконец дверь отворилась в очередной раз, и на пороге появился один из них.

Я сделал короткий взмах руки, и кунай, совершив полтора оборота, вошел прямо в лоб над переносицей, и десять сантиметров лезвия исчезли в голове. Ниндзя безмолвно раскинул руки и упал левее двери. Он выглядел странно в свете раскачиваемого ветром фонаря, висевшего над входом.

Дверь не успела закрыться, как оттуда появился второй, и я метнул еще один нож. Однако этот увидел труп и резко дернулся вправо. Из-за этого нож только скользнул по его ребрам, оставляя неглубокий кровавый порез. Я, прячась за кустами, отступил на пару десятков метров и кинулся бежать, нюхом чувствуя, что с тремя, оставшимися в открытом бою, мне будет совладать сложно.

Неожиданно я выскочил на улицу недалеко от входа в идзакая. У главного входа стояли двое других моих врагов. Я понял, что бежать глупо, все равно от них не оторваться и, вытащив оба клинка, бросился навстречу. Я, разумеется, не забыл, что где-то позади, на подходе, ищет меня третий убийца. Один из ниндзя, тот что помоложе, заулыбался, сделал шаг вперед и выхватил меч и кинжал. Второй тоже вынул оружие, но нападать не спешил. Я сделал финт катаной, обводя его клинок, и он принял мой меч на танто.

Однако удар пришелся на самый кончик, и танто вывернулся вместе с его рукой. Клинок катаны едва достал до его бока, но этого хватило, чтобы рубаха мгновенно пропиталась кровью, и вниз потек тонкий красный ручеек. Левой я тоже атаковал, и он принял удар вакидзаси на свой ниндзято, являвшийся обрезанной катаной. Искры посыпались от этого удара. Я сделал финт вакидзаси и, обойдя цубу, задел его голую кисть, хотя он пытался отвести руку из-под удара.

Но тут вмешался второй, и я с трудом отбил катаной его меч. Вдвоем они насели на меня и стали расходиться в стороны, чтобы напасть с разных сторон. Я, понимая, что так они меня достанут, рискнул и едва не подставился, с трудом уклонившись от атаки молодого, откинув тело назад, прогнувшись в пояснице и едва устояв на ногах. Ниндзя тоже сделал шаг в сторону по инерции, и я, воспользовавшись моментом, нанес серию ударов второму бойцу.

То ли он не ожидал, то ли просто не успел среагировать, но катана вошла ему в живот сантиметров на семь, а кончик вакидзаси чиркнул по левой ноге в районе колена. Раны, конечно, не смертельные, но вместе с кровью из них утекала и жизнь. Тут я всем телом почувствовал, что позади появился третий и в два прыжка оказался у стены идзакая. Теперь они навалились втроем, и мне стало не до атак.

Клинки взлетали и блестели в лунном свете как молнии. Я с трудом отбивался и иногда уклонялся всем телом, чтобы не оказаться с перерубленной ключицей или со вспоротым животом. Я видел, что оба раненых начали слабеть и двигались уже не так быстро. Но все равно у меня не было ни единого шанса достать кого-то из них. Мне следовало радоваться, что они пока что не задели меня сколь-либо значительно, всего-то на рубахе расплывались два небольших красных пятна.

Неожиданно молодой пошатнулся, сделал шаг назад и выронил меч из правой руки. Третий тотчас оттеснил его к себе за спину. Они оба, оставшихся в деле, удвоили усилия. Я едва успевал отмахиваться, отводя их клинки в сторону, прекрасно понимая, что раненого надолго не хватит. Впрочем, я очень устал: мечи весили как каменные гири для тренировок, и я, казалось, едва ими шевелил.

Наконец-то раненый отшатнулся и сделал три шага назад, уронив ниндзято. Сейчас или никогда, — мелькнуло в голове и я сделал сложный финт обоими мечами. Катану он успешно отбил, но кончик вакидзаси чиркнул его по горлу. Он тут же уронил кинжал и схватился левой рукой за горло, стараясь зажать рану. Но я из последних сил рубанул его куда попадя, не думая о финтах и правильных ударах.

Удар пришелся в верхнюю часть бедра, и ниндзя, сделав шаг назад и в сторону, прислонился к каменной стене идзакая. Я поднял с большим трудом гирю под названием вакидзаси и ткнул его кончиком куда-то в живот. Он охнул и сполз по стене на землю. Я ткнул еще раз, уже в грудь, и этого ему хватило. Он завалился набок головой к моим ногам.

Изо всех сил, стараясь удержаться на ногах, я стоял и судорожно вдыхал воздух, прислонившись спиной к стене. Вдохов через пятнадцать я почувствовал себя лучше и перевел взгляд на двух раненых врагов. Молодой сидел на земле, зажимая руками раны, а старший стоял на коленях, опираясь правой рукой на землю. Кровь из ран текла сильнее, чем когда я только ранил его.

Этот не жилец, понял я. Ну что ж, мне и одного вполне достаточно.

Это ведь просто наемники, это как камень на дороге, главное узнать кто им заплатил за мою смерть. Наконец я почувствовал, что могу отлипнуть от стены. Сделал два шага и вмазал ногой молодому в лицо. Тот вскрикнул и упал навзничь. Я повернулся ко второму и ударом катаны снес голову.

Тут я услышал хрип и, повернувшись, увидел, как молодой, держа танто прямо за лезвие, толчками всаживает нож прямо себе в сердце. Вот же кусо![8] Я только и смог посмотреть как закатываются его глаза. Теперь только чудо могло указать мне на того, кто натравил на нас с Горо этих убийц.

[1] Княжества Ягю — княжество не играло большой политической роли в Японии, но было известно своими мастерами меча.

[2] Идзакая — японский трактир.

[3] Ниндзято — укороченный меч ниндзя, часто обрезанная катана.

[4] Самураи не признавали левшей и рукояти катаны, вакидзаси и танто смотрели вправо. Именно поэтому вакидзаси вынуть левой рукой было сложно.

[5] «Бог дал человеку две руки» — «Бог дал человеку две руки, так почему же мы сражаемся одним мечом?» — цитата из книги пяти колец Мусаси Миямото, великого мастера клинка, кенсая (человек-отряд).

[6] Цуба — элемент у японцев, заменяющий гарду и отделяющий рукоять от клинка.

[7] Горо — пятый сын, обычное имя для самураев, выходцев из зажиточных крестьян.

[8] Кусо — дерьмо.