Два лица

Два лица времени

Я сидел в кафе на втором этаже торгового центра в Баку и ждал жену. Уже больше часа. Кофе остыл, телефон перестал быть интересным, витрины мелькали одинаково. Четвёртый день путешествия — и стало скучно. В голову лезли мысли о доме и планах. Странно: ведь я сам этого хотел, сам всё планировал, а теперь уже всё вокруг кажется привычным. Люди шли мимо, смеялись, ругались, уставали, покупали. Воздух был смесью кондиционера, парфюма и пластика. Я ловил себя на мысли, что нахожусь не внутри жизни, а рядом с ней. Как гость, который сел у выхода и боится подняться, чтобы не потерять место.

Рядом аккуратно отодвинул стул мужчина и сел. Старик — но не «старенький». Подтянутый, сухой, белый костюм сидел точно. Рубашка без единой складки, туфли с лёгким блеском, как у людей, у которых всё под контролем. На запястье — браслет с накладкой: два профиля, глядящие в разные стороны, тонкая резьба.

— Янус, — сказал он, заметив мой взгляд. — Бог дверей и времени. Два лица: одно в прошлое, другое в будущее.

— Красиво, — сказал я. — Не видел такого.

— Вы гость, — без вопроса произнес он.

я улыбнулся

— Похоже, да. И в Баку, и вообще.

Он кивнул, будто это самое очевидное, что можно о человеке сказать.

— Когда человек ждёт больше сорока минут, — продолжил он, — у него почти всегда два соблазна. Первый — достать прошлое и начать его жевать. Второй — увести себя в будущее и придумать, как «потом» всё будет лучше. Тут, в кафе, проще всего увидеть обоих.

Он лёгким движением подбородка указал на стеклянный лифт. Там у фонтана стояла уборщица — пожилая женщина с усталыми глазами, прислонилась к швабре и смотрела на воду. Взгляд был пустой, как после долгого разговора, где уже нечего сказать.

— Вон там — старое лицо, — сказал старик. — Не в смысле возраст, в смысле роль. Прошлое. Если долго смотреть — затягивает. Есть такая старуха у любого человека. Стоит рядом, молчит, иногда рыдает. Если дать ей руку, она поведёт назад по уже пройденным дорожкам, и через десять шагов окажешься в чужой жизни. Не своей, а той, которую «как будто» надо было прожить.

— А второе лицо? — спросил я.

Старик повернул голову к огромному экрану. На нём крутилась реклама: глянцевая девушка, идеальная улыбка, обещания одним взглядом.

— А вот это — молодое лицо времени. Будущее. Оно всегда манит чуть дальше, чем мы можем дотянуться. Это не зло. Это свойство. Соблазн в том, чтобы отдать ей всё внимание. Пойти за ней, забыть, где стоишь. Тогда настоящего не остаётся. Человек начинает жить обещаниями.

Он немного откинулся на спинку стула. Говорил спокойно, без нажатия. Как тренер, который объясняет базовую технику.

— Хорошо, — сказал я. — И что с этим делать,это ведь природа человека?

— Вспомнить, что Янус — это не про то, куда смотреть. Это про то, где ты стоишь, — ответил он. — Между дверями. Не жалеть старуху и не верить молодой. Видеть обе — и оставаться здесь. Звучит просто. На деле — это навык.

— И как его тренировать?- меня уже удивил этот старик , не ожидал таких познаний

— Как мышцы. Маленькими повторениями. Три простых упражнения. Первое: назови три вещи, которые есть прямо сейчас. Не абстрактно, а буквально. Стул. Тёплая рука. Шум кондиционера. Второе: сделай одно маленькое дело за две минуты. Отпить глоток, написать жене «я здесь, не торопись», расправить спину. Третье: посмотри на человека рядом и сделай что-то для него. Пусть это будет кивок официанту или «спасибо», сказанное не на автомате. Всё. Это удерживает в настоящем.

Я посмотрел на кружку. Действительно — тёплая, хотя я считал, что уже холодная. Шум кондиционера был не белым, а с пульсом: чуть громче, чуть тише. За стойкой бариста двинул плечом — видно было напряжение в шее. Я отметил для себя эти три вещи, сделал глоток, тут же написал жене: «Я на месте. Не спеши». Самому стало легче.

— Видите, — сказал старик, — это не магия. Вы выбрали быть здесь. Этого уже достаточно. Но чтобы удерживать — нужно понимать, с кем имеешь дело. Поэтому я обычно рассказываю про двух женщин.

— Обычно? — удивился я. — Ну хорошо… А что ещё можете рассказать? У нас время есть. По крайней мере у меня.

— Удивительно, — улыбнулся он. — Время есть только у тех, кто признаётся в этом вслух.

Он слегка повернул браслет, как будто настраивал невидимую кнопку.

— Старуха всегда рядом, — начал он. — У одних она выглядит как «если бы». «Если бы я тогда не ушёл», «если бы поступил», «если бы купил». У других — как «надо было». «Надо было терпеть», «надо было рискнуть», «надо было помолчать». Важно понять: старуха не злодей. Она страж. Она напоминает, что у нас есть память и ответственность. Без неё мы повторяли бы одну и ту же ошибку. Но если смотреть на неё слишком долго — перестаёшь двигаться. Начинаешь жить «как должно было быть». Это не жизнь. Это реконструкция.

— Знакомо, — сказал я. — Иногда просыпаешься и час тратишь на «если бы».

— Это и есть её работа — заманить перед началом дня, — кивнул старик. — Есть простой признак: если после разговора со старухой у тебя опустились плечи, ты не учился — ты жалел. Учёба поднимает. Жалость опускает. Вот и всё различие.

— А будущая?

— Молодая — другое испытание. У неё всегда блеск в глазах, обещание и скорость. С ней легко начать, легко бежать, легко выписывать списки целей. С ней плохо только одно — она не живёт здесь. Её дом — на шаг впереди. Она обещает по-настоящему. Но механизм таков: получаешь одно — отодвигается другое. И если верить ей без остатка, то жизнь превращается в постоянное «почти». Ты почти начал, почти добежал, почти живёшь. Самый частый симптом: ты не видишь людей рядом, как будто они всего лишь фон для твоего «потом».

Он кивнул на соседний столик. Молодой парень крутил коробку с наушниками, одновременно слушал музыку и листал сайт «как улучшить сосредоточенность».

— Видишь? Он покупает инструмент, чтобы присутствовать. Но сейчас он полностью с молодой. Ему кажется, что жизнь начнется ровно в тот момент, когда он достанет наушники из упаковки. А рядом девушка ждёт, когда он поднимет глаза.

Я невольно улыбнулся. Сцена действительно была слишком точной.

— Хорошо, — сказал я. — Если мы не выбираем ни старуху, ни молодую, что остаётся? Скука?

— Остаётся работа. Нормальная, человеческая, простая. Вот ты сейчас ждёшь жену. Можно мучить себя «зачем я поехал» — это старуха. Можно рисовать в голове маршрут «куда мы пойдём дальше и как будет идеально» — это молодая. Можно сделать три простых действия: написать «я рядом», заказать ей воды, спросить у официанта, где ближайший выход к парковке, чтобы ей не идти кругами. Это маленькие вещи. Но они и есть жизнь. Наша ошибка — искать большие.

— В этом мало романтики, — сказал я.

— В этом много любви, — ответил он. — И уважения к собственной силе. Большие вещи получаются из маленьких. Скука — когда ты не делаешь. Когда делаешь — скуки нет.

Он замолчал на секунду, смотря на браслет.

— Вы коуч? — спросил я прямо.

— Я мужчина, который долго выбирался из обеих ловушек, — сказал он. — Коуч — слово модное. Пусть будет так, если проще. Я рассказываю одно и то же разными словами, пока человек не поймёт: настоящее — не идея. Это ритуалы, дыхание, шаги, взгляд, помощь, слово. Это не «смысл жизни». Это способ жить.

Мы замолчали. Мимо прошла женщина с коляской, у младенца в руках была блестящая ложка, он сосредоточенно крутил её и смеялся, когда ловил отражение света.

— Видите, — сказал старик, — у него нет ни старухи, ни молодой. Пока. Он в чистом настоящем. Но это не детское состояние. Взрослый может делать так же. Это тренируется.

— Давайте практику, — попросил я. — Прямо вот сейчас. Сделаем вид, что у нас мини-тренировка.

— Сделаем, — согласился он. — Упражнение первое: «Три опоры». Скажи вслух три опоры этого момента — что тебя держит.

— Стул, — сказал я. — Кружка. Жена, которая где-то там, но скоро придёт.

— Хорошо. Второе: «Два действия». Два маленьких шага, которые можно сделать за минуту.

— Допью кофе и оплачу счёт заранее.

— Отлично. Третье: «Один человек». На кого ты можешь сейчас повлиять к лучшему?

Я огляделся. У баристы на шее была согнута лямка фартука, она натирала его плечо.

— На баристу, — сказал я. — Скажу, что кофе был хороший, и попрошу стакан воды. Ему это будет приятно, а мне полезно.

— Сделай, — кивнул старик. — И вернись.

Я сделал. Сказал два слова искренне. Парень улыбнулся по-настоящему и заодно подсказал короткий путь к парковке. Вернулся к столику.

— Как? — спросил старик.

— Чувствую себя странно более живым, чем десять минут назад, — признался я.

— Это и есть «быть здесь», — сказал он. — Никаких спецэффектов. Просто ты перестал смотреть в одно лицо и начал видеть то, что рядом.

— А старуха и молодая — они всё равно будут меня звать, — сказал я. — Я уже слышу, как первая шепчет «помни», а вторая говорит «пойдём».

— И пускай зовут, — сказал он. — С ними не надо бороться. Надо договариваться. Ты можешь присесть рядом со старухой на пять минут утром: выписать, за что благодарен, что понял, где ошибся вчера. И встать. Ты можешь назначить свидание молодой на вечер: на пятнадцать минут сесть и спланировать завтрашний час. Но весь день — не им. Днём — тем, кто вокруг. И делу, которое перед тобой.

— Вы так говорите, будто это не тяжело.

— Это тяжело, — честно сказал он. — В первом месяце ты будешь срываться. Будешь ловить себя в «если бы» или в «вот-вот». Но любой навык так устроен: сначала ты замечаешь поздно, потом — вовремя, потом — заранее. И однажды поймёшь, что старуха и молодая — помощницы. Одна учит уважать опыт, другая — держать направление. А ты — делаешь шаг.

Он замолчал и впервые за разговор посмотрел на экран телефона, будто проверил секунду и вернулся.

-Я люблю этот город и часто приезжают сюда - вернулся он к разговору -Баку честно показывает человеку, что он гость, — сказал старик. — Старый город, новые башни, ветер с моря, запах нефти и кофе.Старый и новый город. Здесь одновременно всё и сразу. Здесь видно, как прошлое и будущее стоят рядом и не ссорятся. Это хороший тренажер для ума: идти по Старому городу и не забывать, что у тебя в кармане билет на завтрашний рейс. И не пытаться успеть «всё».

Он провёл пальцем по кромке браслета.

— Хочешь, расскажу две короткие истории? Про тех, кто застрял у каждой.- опять поменял он тему

— Давайте.

— Первая. Мужчина сорока пяти. Собрал альбом «моя лучшая жизнь». Студенчество, первая машина, первый бизнес. Каждый вечер с бокалом вина листает и говорит себе: «Тогда я был настоящим». Через год жена задаёт один вопрос: «А я есть в твоей настоящей жизни?» Он не понимает. Для него настоящая — там. Так уходит семья. Он остаётся с альбомом и старухой. Диагноз простой: человек решил, что самое важное уже случилось. Слепая зона: он перестал создавать «сейчас».

— Вторая? — спросил я.

— Девушка двадцати семи. У неё список на пятьдесят пунктов: языки, марафон, стартап, переезд, курс на курс. Каждый пункт — дверь в будущее. Она всегда «на пути». Она искренне думает, что когда закроет двадцать третий пункт, наконец-то задышит. Но с каждым пунктом список растёт. Отношения у неё — «после». Дети — «после». Отдых — «после». Она не плохая. Она просто влюблена в молодую. Через пять лет она устала и говорит «я не понимаю, почему мне так пусто». Ответ простой: она всегда жила завтра. Её лекарство — научиться делать один пункт и праздновать его сегодня, а не смотреть на ещё сто.

Он сделал паузу.

— У обоих одна проблема: они отдали рулевую не себе, а одной из женщин. За них решают либо воспоминания, либо обещания. А водитель — мы. Всегда мы.

— Слишком похоже на меня в разные периоды, — сказал я.

— И на меня, — сказал старик. — Я не ангел. Я был и там, и там. Теперь стараюсь сидеть между ними. Разговаривать, уважать, но не следовать слепо.

Мы замолчали. В кафе стало шумнее. Кто-то смеялся слишком громко. Кто-то спорил о скидке. Где-то пищала касса. Я вдруг отчетливо почувствовал — я действительно гость. И в этом не было обиды. Было облегчение: гостю разрешено видеть.

— Ещё один приём, — сказал старик, будто вспомнил. — Когда чувствуешь, что старуха тянет, спроси себя: «Какое одно действие я могу сделать, чтобы уважить прошлое делом, а не мыслью?» Например — позвонить человеку, с которым давно хотел помириться. Когда манит молодая — спроси: «Какое маленькое действие я могу сделать сейчас, чтобы приблизить будущее на миллиметр?» Например — открыть ноутбук и написать три предложения той самой главы, а не «думать о книге». Всё. Эти вопросы возвращают в тело. Тело — всегда в настоящем.

— А если не хочется? — спросил я. — Совсем.

— Тогда честно скажи себе: «Я выбираю ничего не делать следующие десять минут», — и делай это. Осознанно. Не прокручивая вину. По таймеру. Потом — встань и сделай одну вещь. Мы часто мучаем себя постоянной полу попыткой, — усмехнулся он. — И это самая утомительная форма жизни.

Я рассмеялся. Слишком узнаваемо.

— Знаете, — сказал я, — мне нравится, что вы говорите без лозунгов. Как-то спокойно.

— Потому что лозунги — пища для молодой, — ответил он. — Ей нужны большие слова. А старухе нужны большие вздохи. Настоящему — нужен маленький шаг.

Телефон завибрировал. Жена написала: «Я на кассе. Пять минут». Я автоматически набрал ответ: «Я рядом». Отправил. И поймал себя на том, что рад этим пяти минутам. У меня было дело на них.

Он посмотрел на часы. Не на браслет — на простые, с тонким циферблатом.

— Последняя вещь, — сказал он. — Правило трёх «не». Не жалей старуху — уважай её. Не верь молодой — проверяй её. Не забывай людей рядом — видь их. Если делать только это — будет неплохо.

— Запомню, — сказал я.

— Хорошо, — сказал старик.

Я отвёл взгляд на секунду — на лифт, из которого выходили люди с одинаковыми пакетами. Вернулся — и увидел пустой стул. Как будто его и не было. На столе — ничего. Ни следа от чашки, ни складки на скатерти.

Я подождал пару секунд, прислушиваясь к себе. Не было ни мистического ужаса, ни разочарования. Было тихое «ладно». Я встал, оплатил счёт, попросил два бутылки воды, узнал у баристы короткий путь к парковке, написал жене, куда спущусь, чтобы встретить её.

Жена махнула мне с верхней ступеньки. Я поднял руку. Она спустилась, я взял её сумку, отдал воду. Мы пошли в сторону парковки. Я рассказывал коротко про баристу с больной шеей, про короткий путь, про то, что не стоит спешить. Про старика я в тот момент не стал. Потом расскажу, когда будет время. Или не расскажу — если не понадобится.

На выходе тёплый воздушный вал пах морем. Баку был шумным и спокойным одновременно. Город, в котором прошлое и будущее стоят рядом и не спорят. Я внезапно понял: я и правда гость. Но гостю не обязательно вести себя как потерянному. Можно входить в двери, которые открываются перед ним. Маленькие двери. Одна за другой.

— Куда дальше? — спросила жена.

— Давай не планировать на час, — сказал я. — Просто спустимся к набережной. Пройдёмся. Если захотим — съедим что-то на улице.

— Хорошо, — сказала она. — А зачем две воды?

— Одна — тебе, — сказал я. — Вторую — отдам, если кто-то попросит. Или выпьем сами. Неважно. Пускай будет.

Мы шли молча. Я чувствовал, что внутри стало просторно. Не хмельно, не пафосно. Просто спокойно. Как будто кто-то убрал из головы постоянное «если бы» и «вот-вот» и оставил «сейчас».

На спуске к бульвару я остановился на секунду и машинально огляделся — будто надеялся заметить белый костюм в потоке людей.

По дороге пронесся кортеж с флагами Эмиратов. Во втором чёрном автомобиле, в приоткрытом окне, мелькнуло до боли знакомое лицо и белый костюм. Я попытался повернуть голову, убедиться, что это действительно он, но кортеж в сопровождении мотоциклистов уже умчался по проспекту в сторону Сити-центра.

Я усмехнулся. Вспомнилась фраза из фильма: «Восток — дело тонкое, Петруха». И уже не важно было — кто он и где. Урок был со мно

Ветер с моря толкнул нас в спины. Я вдохнул и на ходу повторил в уме:

— Три «не». Три шага. Два вопроса.

Этого хватало.