Двадцать два несчастья – 3

Назвав меня спасителем, Лейла сменила тему и начала рассказывать о своих переживаниях, а я впервые в жизни на себе ощутил, что такое «завируситься». Стоял с чужим телефоном в руках и смотрел, как мое имя обсуждает полмиллиона человек. Вот уже действительно, «завирусился» быстрее, чем грипп по детскому саду.

— Во дает деваха, да? — Тетя Нина забрала у меня телефон и торжествующе потрясла им перед носом проходящей мимо медсестры, уткнувшейся в телефон. — Видала, Лариска? Это ж он! Наш Джимми-Джимми ача-ача! Сергей Николаевич Епиходов! Который Хусаинову спас!

Молоденькая медсестра, которая, оказывается, тоже смотрела стрим Лейлы, уставилась на меня так, будто я только что материализовался из воздуха.

— Ой, — сказала она. — Это правда вы?

— Нет, — мотнул головой я. — Однофамилец.

Но было уже поздно. Коридор, минуту назад пустынный и сонный, начал оживать с подозрительной скоростью. Из ординаторской высунулась чья-то голова. Из процедурной донесся приглушенный возглас. Две санитарки, тащившие каталку с бельем, остановились и принялись что-то оживленно обсуждать, поглядывая в мою сторону.

Тетя Нина сияла, как начищенный самовар. Похоже, уже слила меня в какой-то их больничный чат.

— А я говорила! — объявила она неизвестно кому. — Я всем говорила, что Сергей Николаевич настоящий доктор! Не то что некоторые, которые только и умеют, что бумажки перекладывать!

Последнее явно адресовалось в сторону административного крыла. Я мысленно поморщился, представив, как эта новость доберется до Харитонова. Впрочем, судя по скорости распространения информации, он уже наверняка в курсе и сейчас либо рвет на себе остатки волос, либо строчит докладную в министерство, либо делает и то и другое одновременно.

— Теть Нин, — сказал я, пытаясь вклиниться в поток ее восторгов. — Спасибо, что показали стрим Лейлы, но из-за него… В общем, мне пора.

— Куда пора? — Она взмахнула забинтованной рукой. — Ты ж теперь знаменитость! Тебя ж сейчас все захотят видеть!

Именно этого я и боялся, а потому двинулся к выходу, стараясь не ускорять шаг и не привлекать лишнего внимания. Получалось плохо: на меня оглядывались, кто-то фотографировал на телефон, а молодой интерн в мятом халате чуть не врезался в стену, засмотревшись.

Возле лестницы меня нагнал знакомый голос:

— Епиходов!

Я обернулся. Рамиль Зарипов стоял в дверях ординаторской, скрестив руки на груди, и лицо у него было такое, будто он только что разжевал лимон и обильно запил его уксусом.

— Хайпуешь? — процедил он, еле сдерживая эмоции. — Поздравляю. Теперь ты у нас герой интернета.

— Спасибо, — ответил я ровным голосом.

Рамиль дернул щекой и зло усмехнулся:

— Думаешь, это что-то меняет? Думаешь, раз какая-то блогерша ради хайпа тебя в эфире похвалила, все сразу же забудут про твои косяки?

— Не думаю, но и не переживаю.

Он хотел сказать что-то еще, но в этот момент мимо прошла та самая молоденькая медсестра, которая узнала меня по стриму, Лариса. Она посмотрела на меня и, чуть заметно улыбнувшись, кивнула. Потом бросила на Рамиля короткий взгляд и сказала:

— Она не какая-то там блогерша! Это же сама Лейла Хусаинова!

— Работали бы лучше, Чувильская! — выругался Зарипов и скрылся в ординаторской, хлопнув дверью.

Издав смешок, Лариса пошла дальше по коридору, но перед этим показала мне большой палец.

А я спустился на первый этаж, прошел мимо регистратуры, где три женщины в белых халатах синхронно уткнулись в свои телефоны, и вышел на крыльцо, чертыхаясь, потому что пришел сюда ради Дианы. И так с ней и не встретился.

Я достал телефон, открыл контакты и нажал вызов. Длинные гудки тянулись один за другим, но никто так и не ответил. Попробовал еще раз с тем же результатом.

Либо занята, либо после вчерашней катастрофы с Валерой не горит желанием общаться. Ладно. Это ерунда, можно будет решить, но не здесь и не сейчас.

Я спустился с крыльца, направившись к выходу с территории больницы, и почти дошел, когда дорогу мне преградила невысокая женщина лет тридцати с диктофоном в руке и цепким взглядом.

— Сергей Николаевич Епиходов? — спросила она тоном, не допускающим возражений. — Алина Фахрутдинова, «Казань двадцать четыре». Можно задать вам несколько вопросов?

За ее спиной маячил парень с камерой на плече.

— Нет, — сказал я и попытался обойти ее слева.

Она шагнула влево, перекрывая путь — быстрая, юркая, явно не первый раз берет интервью у тех, кто не хочет его давать.

— Буквально пару слов! Вы видели стрим Лейлы Хусаиновой? Как вы прокомментируете ее заявление?

— Без комментариев.

Я попытался обойти справа, но она снова преградила путь.

— Сергей Николаевич, наши зрители хотят знать! Вы действительно провели ту операцию? Это правда, что вас уволили из больницы сразу после?

— Девушка. — Я остановился и посмотрел ей в глаза. — У меня нет комментариев. Точка. Если хотите официальное заявление, обращайтесь в пресс-службу больницы или к Лейле Ильнуровне, раз уж она так любит давать интервью.

— Но…

— Всего доброго.

Я обошел ее, на этот раз не дав перехватить, и быстрым шагом двинулся к воротам, чувствуя спиной, как парень с камерой снимает мой уход.

Шел ошеломленный быстротой реакции журналистов. Ведь стрим, по сути, прошел минут пять назад! Возможно, журналистка просто была рядом?

А у ворот завибрировал телефон в кармане. Я посмотрел на экран в надежде увидеть имя Дианы, но звонили с незнакомого номера. Сбросил, но абонент был настырным, набрал еще два раза, а потом прислал сообщение: «Сергей Николаевич, это редакция “Вечерней Казани”. Хотели бы взять у вас эксклюзивное интервью. Готовы обсудить гонорар».

От гонорара я бы не отказался, да и рассказать миру о том, что на самом деле произошло в тот вечер, стоило, но, прежде чем отвечать кому-либо, я набрал Караянниса. Он снял трубку после второго гудка.

— Добрый день, Артур Давидович! — поприветствовал я, но больше сказать ничего не успел.

— Сергей Николаевич, я уже в курсе! — перебил адвокат. — Видел стрим Лейлы Хусаиновой, мне только что переслал запись помощник. Он мониторит инфополе по вашему имени, изучает ваших инфлюэнсеров… Впрочем, это неважно. Важно то, что стрим меняет расклад, причем существенно.

— В какую сторону?

— В обе. Публичная поддержка от дочери Хусаинова — это козырь. Но и риск: любое ваше неосторожное слово теперь разлетится по всем каналам. Поэтому слушайте внимательно.

— Я весь внимание.

— Никаких комментариев прессе. Вообще никаких. Ни «без комментариев», ни «я подумаю», ни «может быть позже». Просто не берите трубку с незнакомых номеров. Если подойдут на улице — молча проходите мимо. Если будут настаивать — говорите, что все вопросы через вашего адвоката, и давайте номер моего помощника. Я уже скинул вам. Я сам решу, что и кому отвечать.

— А если спросят про операцию? Про увольнение?

— Особенно если спросят про операцию и увольнение. Сейчас у нас идет подготовка к суду, и любое публичное высказывание может быть использовано против вас. Журналисты будут выдергивать фразы из контекста, перевирать смысл, ставить рядом с провокационными заголовками. Нам это не нужно.

— Понял.

— И еще. Эта история с Лейлой Хусаиновой… — Караяннис помолчал. — Постарайтесь пока не контактировать с семьей Хусаиновых напрямую. Если они сами выйдут на связь — сообщите мне. Там много подводных камней, и нужно понять их намерения, прежде чем вы во что-нибудь ввяжетесь.

— Хорошо.

— Отлично. Держите меня в курсе. И не волнуйтесь — публичность в данном случае скорее плюс, чем минус. Просто нужно правильно ей распорядиться.

Он отключился. Я посмотрел на экран телефона: еще два пропущенных с незнакомых номеров и новая эсэмэска от какого-то «Татарстан-информа».

Удалил не читая, после чего выключил телефон и направился к остановке.

Да, снова своим ходом, потому что моя «девятка» так и не завелась, а заняться ею руки пока не дошли.

***

Домой я добрался на автобусе. Всю дорогу смотрел в окно, обдумывая слова Караянниса и собственные планы.

И размышлял.

Итак, что у меня в активе. Стрим Лейлы наверняка разнесся сарафаном, и мое имя теперь знает половина Казани. Не просто так журналисты охотятся за комментариями. Видимо, девушка что-то вроде местной знаменитости. Селебрити, чья жизнь интересует всех — от уборщицы тети Нины до, не удивлюсь, Эдика Брыжжака.

Так что сейчас Харитонов наверняка рвет и мечет, а Мельник… с Мельником непонятно — может радуется, что справедливость… нет, пока не восторжествовала, но все же, а может, злится, что я привлек внимание к больнице.

С одной стороны, публичная благодарность от дочери Хусаинова — это серьезный козырь, и труднее будет тихо замять мое дело, повесить на меня все грехи. С другой — внимание прессы означает внимание вообще, ко всему: к моему прошлому, к долгам, к тому, что уволенный накануне по собственному желанию врач-алкоголик внезапно сделал нейрохирургическую операцию, да не кому-то там, а самой… В общем, кто-нибудь обязательно начнет копать, а копать там есть что. И, скорее всего, ребята уже копают вовсю.

Интересно, что там Рубинштейн? Как девчонка вообще прорвалась в прямой эфир? Ей еще лечиться и лечиться! Не иначе, приболтала охранника или выторговала в аренду телефон у медперсонала.

Ладно, нечего паниковать раньше времени. Да и стоит ли вообще паниковать? Артур Давидович Караяннис знает свое дело, а мне лучше заняться тем, что можно контролировать.

Письмо с запросом («кирпичом» Караянниса) отправлено в больницу. Встреча с юристами Алисы завтра. Деньги с виртуального счета все еще не пришли, но это вопрос времени. Что еще?

Что еще — вспомнил уже во дворе. «Девятка» стояла там, где я ее оставил в последний раз — на дальнем краю парковки, впритык к покосившемуся забору детской площадки. Грязная, с мутными стеклами и птичьим пометом на крыше, она выглядела так, будто пробыла здесь не две недели, а лет десять. Левое зеркало держалось на честном слове и синей изоленте.

Я подошел, открыл дверь водительским ключом и сел за руль. Повернул ключ зажигания. Тишина — даже стартер не щелкнул.

Повернул еще раз с тем же результатом. Аккумулятор сдох окончательно.

Я вышел, захлопнул дверь и посмотрел на машину со стороны. Ржавчина на порогах, вмятина на заднем крыле, происхождение которой терялось во мраке истории, резина лысая настолько, что любой гаишник оштрафовал бы на месте. Техосмотр просрочен на полгода, ОСАГО, кажется, тоже.

И на кой черт мне с ней возиться? И так столько денег штрафстоянка сожрала.

Нет, нужно продавать. Однозначно продавать. Толку от нее никакого, только деньги на стоянку и налог. Вопрос в том, как продать машину, которая не заводится? Притащить на эвакуаторе в автосервис? Это сколько денег на ветер? Или найти покупателя, который возьмет как есть, под восстановление?

— Чего грустишь, сосед?

Я обернулся. Мужчина стоял в паре метров от меня, держа в руках пакет из «Пятерочки». Помятое лицо, мешки под глазами, трехдневная щетина — хроническое недосыпание читалось в каждой черте, и я автоматически отметил чуть желтоватый оттенок склер и сухость губ. Печень? Или просто обезвоживание от бесконечных ночей с младенцем?

Я вспомнил его — Алла Викторовна назвала его Ринатом, когда я вызывал участкового Гайнутдинова усмирять Брыжжака.

— Здорово, Ринат, — кивнул я.

— С машиной что-то? — спросил он.

— Да вот, думаю, что с этим чудом техники делать.

— А чего думать? — Он подошел ближе и оценивающе оглядел «девятку». — Продай.

— Хотел бы, но она даже не заводится — аккумулятор сдох.

Ринат присел на корточки, заглянул под днище, потом выпрямился и похлопал машину по капоту.

— Слушай, а тебе она вообще нужна?

— В каком смысле?

— В прямом. Ты ж вроде особо не ездишь, а мне как раз тачка нужна для дачи — дрова возить, картошку. Такая рабочая лошадка для этого самое оно: дешевая в ремонте, запчасти копеечные, жрет немного.

Я посмотрел на него с интересом.

— Хочешь купить?

— Почему нет? — пожал плечами он. — Как есть, со всеми болячками. Сам разберусь — у меня абый в гараже работает, посмотрит, что к чему. Как раз подработку сделал, деньги есть.

— И сколько дашь?

Ринат почесал небритый подбородок и еще раз оглядел машину, прищурившись.

— Ну… Тыщ сорок дам. Справедливая цена за такой хлам.

Сорок тысяч. Я прикинул в уме: машина убитая — это факт, но еще способна ездить, если аккумулятор заменить, а движок пока вполне живой. Сорок — немного, но зато не надо возиться с объявлениями, просмотрами, торгом с незнакомыми людьми.

— Годится, — сказал я. — По рукам.

Мы пожали друг другу руки. Ринат полез в карман куртки, достал потертый кошелек, отсчитал купюры и протянул мне.

Я пересчитал. Тридцать пять.

— Ринат, мы же на сорок договорились?

— Ну да. — Он и глазом не моргнул. — Сорок минус пять, которые ты летом занимал. Забыл, что ли?

Я открыл рот и закрыл. Спорить было бессмысленно. Я не помнил, но это ничего не значило — судя по образу жизни прежнего хозяина этого тела, он назанимал у половины подъезда. Надо бы выяснить, кому еще торчу.

— Точно, — сказал я. — Извини, вылетело из головы. Тогда все правильно.

Я убрал деньги в карман, и Ринат довольно кивнул.

— Документы давай. ПТС, свидетельство.

Кивнув, я залез в бардачок, нашел замызганный файл с бумагами, вытащил ПТС и свидетельство о регистрации.

— Договор надо написать, — сказал Ринат деловито. — Давай я продиктую, ты пиши. Не в первый раз тачку покупаю.

Я разложил на капоте чистый лист. Ринат нашел ручку и продиктовал: данные продавца, данные покупателя. VIN пришлось протереть рукавом на табличке под капотом, чтобы разглядеть. Цена, дата, подписи обеих сторон — второй экземпляр для него, первый мне.

— Я на учет поставлю в течение десяти дней, как положено, — сказал Ринат, забирая документы и ключи. — Не переживай. Но, если что, сам через Госуслуги на прекращение регистрации подашь, и штрафы на тебя капать не будут. Там просто, я теще так делал, когда она свою лоханку продавала.

Я кивнул, мысленно делая заметку. В прошлой жизни подобными вещами занимались Белла и Ирина, а сам я в последний раз оформлял машину лет сорок назад, еще при Советском Союзе, и с тех пор процедура явно изменилась до неузнаваемости.

Ринат спрыгнул с капота и погладил машину по крылу.

— Не боись, я ее в порядок приведу. Будет бегать как новенькая.

Я промолчал — это теперь его машина и его проблемы.

В этот момент во двор въехало темно-синее чудо китайского автопрома — «Хавал-Джолион» — и нагло встало поперек проезда, заблокировав выезд сразу трем машинам. Водитель, краснорожий мужик в кожаной куртке, вышел, закурил и направился к подъезду, демонстративно игнорируя все правила парковки.

Из нашего подъезда в этот момент выскочил худой нервный тип.

— Эй! — заорал он. — Ты куда встал?! Я выехать не могу!

Краснорожий обернулся.

— И че?

— Как че?! Убери тачку!

— Сам убери. Я на пять минут.

— Какие пять минут?! Я на работу опаздываю!

Они сошлись посреди двора, размахивая руками и повышая голос.

Ринат хмыкнул и покосился на меня.

— Мужики, — сказал я негромко. — Счетчик тикает. Один штраф за парковку копит, второй давление себе поднимает бесплатно. Оно вам надо?

Оба замолкли и уставились на меня, а краснорожий нахмурился.

— А ты кто такой?

— Сосед, который сейчас смотрит на бесплатный цирк и думает, вызывать эвакуатор или вы сами разберетесь.

— В натуре! — добавил Ринат. — Че за беспредел, мужик?

Повисла пауза. Краснорожий переглянулся с худым, потом сплюнул и потопал к своей «Хавал-Джолион».

— Ладно, переставлю. Капец, мужик, пять минут не мог подождать!

Через минуту он отъехал, освободив проезд, а худой буркнул что-то невнятное и нырнул в свою машину. Правда, проезжая мимо, опустил стекло и сказал:

— Благодарю, мужики! Совсем эти курьеры нюх потеряли!

Ринат остался во дворе осматривать свое приобретение, а я пошел домой.

От автора

Боевая фантастика о герое на чужой планете, где прорвался неизвестный вирус. Присутствуют элементы РПГ и космической фантастики. Читайте прямо сейчас https://author.today/reader/515854