Две Марии

Маруся

Девочка с трудом отодвинула холодную мамину руку. Странно, они всегда такие теплые — мамины руки. И мама — легкая, веселая — сейчас неподвижно лежала на выгоревшей траве, прикрывая маленькую Марусю. Это игра такая? Девочка пошевелилась и дотянулась ручкой к маминому лицу. Оно — с засохшей кровью, смешанной с пылью, в обрамлении светлых волос, казалось чужим, незнакомым. Кое-как выбравшись, ребенок устало присел рядом с мамой. Лицо девочки было в ссадинах и царапинах. Мелкие раны кровоточили. Не понимая, что случилось, она заплакала.

— Мамочка, вставай! Слышишь, мамочка, вставай, — размазывая грязными ручонками слезы, просила Маруся, пытаясь расшевелить маму.

Мама не шевелилась. Маша глазами поискала отца. Его не было рядом. Тогда девочка повернулась к дороге и увидела их машину. С трудом поднявшись, она посеменила к ней. Через разбитое окно она увидела отца. Если бы не кровь, которая была повсюду, битое стекло и вырванная дверь, можно было подумать, что папа, склонившись на руль, дремлет. Девочка хотела его разбудить, но отец тоже не отзывался. Она еще несколько раз ходила от отца к матери, пыталась с ними говорить, плакала, но ничего не менялось. Никого не было вокруг, кроме беспощадно палящего солнца, удивительно чистого голубого неба и пропахшей болью и кровью выжженной земли. Хотелось есть, горло пересохло, слезы смешались с кровью и тонкой корочкой застыли на лице. Девочка опять подошла к машине, взяла с заднего сидения плед и вновь пошла к маме. «Скоро ночь, мамочка замерзнет», — думала она, бережно укрывая тело матери розовым пледом с веселыми бабочками. Посмотрев еще раз на уснувшего в машине папу, Маруся увидела на переднем сидении раскрытую мамину сумку, из которой торчала бутылка воды. Вытащив ее, девочка опять подошла к маме.

— Мамочка, я оставлю тебе водичку. Ты попей, а я пока вернусь в деревню. Может, дядя Петя дома, я приведу его. Он отвезет тебя с папой домой.

Поставив бутылку рядом с неудобно застывшей на выгоревшей траве маминой рукой, Маруся, поправила мятое, побуревшее от крови платьице и вышла на дорогу. Еще раз посмотрев на заснувшего за рулем отца, она повернулась и пошла обратно в деревню. Из нее они выехали еще утром, спасаясь от приближающейся, как говорила мама, войны.

По обочинам дороги валялись груды металла, разбросанных вещей, разбитых машин. В некоторых из них тоже, как и ее папа, спали люди.

С первыми сумерками Маруся пришла в деревню. Вдруг в небе появилось несколько больших странных птиц. Девочка засмотрелась на них, вспоминая, как такая же огромная, хищная, кружила над их машиной. С противным жужжанием одна из них приближалась к Марусе.

— Чего застыла, беги сюда! — услышала девочка чей-то голос.

Он доносился из дома напротив, вернее, из приоткрытой двери старого, почти вросшего в землю погреба. Зловещая птица словно замерла, присматриваясь к ребенку. Девочка развернулась и изо всей прыти побежала и проворно юркнула в приоткрытую тяжелую дверь, которая тотчас закрылась. Где-то глубоко внизу мелькал слабый огонек. Кто-то взял девочку за руку и осторожно, ступенька за ступенькой повел вниз.

Когда глаза привыкли к темноте, Маруся увидела низкий табурет, на нем в консервной банке горела свеча. Рядом стояли какие-то ящики. Старая железная кровать, поверх которой беспорядочно лежали несколько подушек, лоскутное одеяло, пальто. По стенам — деревянные полки с банками, между которыми стояла почерневшая от времени икона Богоматери. Ее мудрые, печальные глаза словно успокаивали в этом незнакомом месте ребенка. Маруся перевела взгляд и увидела старую женщину.

— Ты чья будешь? — присматриваясь к девочке, спросила старуха.

Девочка вдруг громко расплакалась и начала сбивчиво рассказывать, что гостила с родителями у дяди Пети, но ночью ее разбудили испуганные родители, закутали сонную в плед, сели в машину и поехали назад, домой, в город. Дядя Петя не хотел с ними уезжать, бросать хозяйство, у него такая Зорька хорошая, со звездочкой на лбу и молоко у нее вкусное, не такое, как у них в городе. В машине мама твердила, что откуда здесь война, что-то, наверное, кто-то перепутал. И чтобы Маруся запомнила: она Мария Васильева. Потом появились железные птицы и разбили их машину. Она не помнит, как с мамой оказалась на обочине дороги. Мама там осталась лежать на траве, а папа спит в машине. Теперь надо найти дядю Петю, показать ему, где родители, и привезти их сюда, в деревню.

Весь этот сбивчивый рассказ старуха выслушала, не переспрашивая и не перебивая и так перепуганную девочку. Но главное женщина поняла: ребенок нездешний, родители, скорее всего, погибли, но есть у нее здесь какой-то дядя Петя.

— Можно я немного посижу у вас? — внезапно спросила после своего торопливо-сумбурного рассказа Маша и, не дожидаясь ответа, присела на краешек ящика. Прислонившись к холодной стене, ребенок тотчас уснул.

— Мария, значит, — тихо проговорила женщина. Она бережно взяла на руки ребенка и уложила в кровать, накрыв тёплым одеялом.