Две судьбы

Шан, молодой и сильный рыбак из крохотной деревушки Гайсо, расположенной на севере острова Гонконг, не мог пропустить этот день. Миграция розового тунца! Обычно эти рыбы не сбиваются в косяки, но раз в году, в конце лета, тунцы устраивают торжественное шествие по акватории пролива, разделяющего остров с материком. Розовый тунец очень вкусный, а при удачной ловле можно запросто наполнить джонку чуть ли не до края борта... А если не жадничать и заплатить горсть медяков, да попасть на рынок в Тандцзы, можно неплохо выручить за весь улов. И наконец-то красавица Лиджуан обратит на него внимание. Шан купит ей красивое серебряное ожерелье, белую накидку и сладостей. Быть может, Лиджуан снизойдёт до поцелуя. Шан мечтательно зажмурился, представляя гибкую фигуру девушки, её длинные чёрные волосы, мелодичный смех... Нет, нельзя пропускать такой хороший день!

Под вечер Шан вышел в море, спокойно поплыл. Погода была благоприятной, и ничего не предвещало бурю. Внезапно лодку накрыло туманом, рыбак сбился с пути, а вскоре хлынул дождь и начался шторм. В узком проливе ветер тут же усилился, яростно подхватив маленькое судно, и стремительно потащил его вдоль берегов. Мощные, хлёсткие потоки ветра разодрали бумажные паруса в клочья, тонкие бамбуковые реи не выдержали и лодка стала неуправляемой. Шан упал внутри, вцепившись в борта и призывая на помощь всех известных богов. Всю ночь бедную скорлупку кружило, швыряло и влекло дальше. Шторм свирепствовал, рыбак был бессилен что-то сделать. Его унесло в открытое море, а вокруг бушевал хаос — холодный ветер, пелена дождя, туман, кромешная синяя тьма, безумная танцующая стена воды и багровое небо, испещрённое гигантскими молниями... Выжил! Хвала старым мастерам за крепкую джонку, которая чудом держалась на плаву. Буря закончилась, утром показалась небольшая полоска земли, куда Шан поспешно причалил, используя вместо утерянных вёсел обломки снастей. И теперь, с трудом вытащив разбитую лодку на камни, путник уныло обозревал крохотный островок, густо усеянный водорослями...

***

Юншен, мужчина сорока лет, не знающий своих родителей, с раннего детства попал на судно контрабандистов, для рабочей силы. К самостоятельной жизни Юншен не привык и его вполне устраивали объедки со стола хозяина. Так день за днём и год за годом, пока они не попали в шторм. Судно раскололо на части, а через какое-то время Юншена одного выбросило на островок. Выживать мужчина не умел и, скорее всего, давно бы умер, но часть контрабанды, несколько бочек с креплёным вином, выбросило рядом с ним, что и продлило его существование. Он потерял счёт времени, прибывая в алкогольном дурмане, сильно истощал, и несколько недель ему начинали казаться вечностью. Он часто смотрел на горизонт, от перепоя горько оплакивая свою несчастную судьбу, вспоминал многие моменты, повернув которые, мог украсить свою жизнь, мечтал о деве, которой у него никогда не было, прижавшись к которой, он смог бы умереть спокойно. Но, похоже, он умрёт здесь в одиночестве. Забытый и никому не нужный. Но однажды, прогуливаясь по островку, он обнаружил, что не один.

На другой стороне острова весьма потрёпанную джонку пытался починить молодой парень. Юншен сначала обрадовался, но алкоголь в голове наводил лишь жуткие мысли. А вдруг он тоже контрабандист? А вдруг он захочет сделать больно, или остаток своих дней Юншен проведёт, прислуживая кому-то ещё? Парень был молод, крепок и импульсивен. Мужчина никогда бы с ним не справился, потому затаился и стал следить. Без вина он уже не мог. Похмельная лихорадка и голод сводили его с ума, потому он постоянно подкреплялся. Парень же старался без отдыха, и через некоторое время джонка была вполне работоспособна, но отправляться в путь тот не спешил — сидел на берегу и наблюдал за морем. «Чего ж этот дурень не отправляется? — думалось Юншену. — Садись и уплывай навстречу своей судьбе!» Но парень ждал. И когда он в очередной раз отправился на поиски пропитания, Юншен поддался соблазну. Спотыкаясь и падая, бросился к лодке, оттолкнул от берега и с широкой улыбкой почерневших зубов уплыл. Через некоторое время тело пьяного дурака приливом выбросило обратно на берег острова, к бочкам с креплёным вином. Джонка была потеряна.

***

Безумно болела голова, что само по себе удивительно — заядлый пьяница не страдает похмельем. Он вечно пьян, потому и живёт без боли... Жил до сегодняшнего дня. О, боги! Как болит голова! Юншен приоткрыл глаза и тут же плотно зажмурил, ослеплённый палящим солнцем. Солнце и плеск воды. Он плывёт на корабле, а точнее на каком-то странном плоту. Будучи моряком, пьяница сразу нутром почувствовал морскую качку... Вот не надо думать про нутро... Юншен откатился в сторону, перегнулся через край, тщетно пытаясь освободить пустой желудок, да чуть не свалился в воду. Сильная загорелая рука схватила его сзади и затащила на плот.

— Тихо, приятель! Куда опять собрался? Жизнь — не такая уж и плохая штука.

— Не думаю, — слабо пробормотал Юншен. — Вино! Дай мне выпить.

— Ну уж нет, дружище. Только вода, — рассмеялся Шан, протягивая попутчику бурдюк. — Вино тебя губит. Наверное, свалился с корабля? Хорошо, что на остров кинуло, иначе пропал бы.

— Где... моё... вино? — прохрипел пьяница, злобно отшвыривая бурдюк, который чуть не улетел в воду, плюхнувшись на краю. — Дюжина бочек прекрасного, доброго пойла. Сладкого, как горный мёд, что будоражит дикую пчелу, заставляя пролететь тысячи шагов. — Юншен давно не говорил длинными фразами и закашлялся с непривычки.

— Ух, приятель, — восхищённо поглядел Шан, — а ты поэт! Мёд будоражит... Красиво! Знаешь, все мы пчёлы, только не каждой достаётся мёд. Вот у меня на берегу есть Лиджуан, а тебя ждёт кто-то?

— Дай вина, — простонал Юншен, перебивая добродушного словоохотливого рыбака.

— Да где взять... Вылил, — засмеялся Шан. — И не смотри так... А вот бочки добрые! Погляди, какой отличный плот получился. К вечеру дома будем, если ветер не сменится.

— Что ты сделал?

— Плот, говорю же. Джонку-то мою унесло. Хорошо, что верёвка на берегу была...

— Вылил вино? — с ужасом прошептал несчастный забулдыга, потрясённый потерей. Горе захлестнуло его и он повалился на плот, молотя кулаками по крепким дубовым бочкам, плотно связанным между собой. — Ненавижу! Убью...

***

Начало темнеть, а земли ещё не было видно. Юншен обессилено скрючился, лёжа на холодных бочках. Губы от сухости, казалось, вот-вот потрескаются. Вода с каждым глотком будто испарялась, едва касаясь рта, оттого быстро закончилась.

— Ты говорил, что к вечеру мы доберёмся до большой земли, — еле живым голосом пробормотал Юншен.

— Мы слегка отклонились от курса, но всё в порядке. К утру будем...

— Сволочь, — всё тем же тоном перебил Шана мужчина, пытаясь подняться. — Умрём мы здесь!

— Успокойся, — почувствовав враждебный настрой, поднялся и Шан. — Верь мне, я точно уверен...

— Врёшь! — похмелье разжигало страшную депрессию, и в голову лезли только мерзкие мысли. — Ты потерялся, дурень! Зачем? Зачем ты меня за собой потянул? Я тебя просил? Я бы неплохо встретил свою кончину там, на острове, напившись вдоволь вина!

Юншен бросился с кулаками, Шан увернулся, а плот раскачался, и пара бочек отвязались.

— Остановись! Ты погубишь нас обоих! — крикнул Шан.

— Ты уже это сделал!

Юншен снова бросился в атаку, но Шан должен был остановить эту панику и занёс кулак. В ночной тиши прошелестел шлепок от удара кулака молодого рыбака по морде паникёра. Изрядно исхудавшее тело Юншена колыхнуло, как тростинку, и он попятился назад. Когда ступил на край, его тело стало перевешивать в воду. Шан подскочил и уцепился за мешочек, что всё это время висел на шее мужчины, чтобы удержать, но верёвочка порвалась, и Юншен плюхнулся в воду. Мужчина тратил остатки своих сил, чтобы остаться на плаву, но плот отстранялся всё дальше. Он пытался кричать, но вода попадала в рот, а Шан смотрел и думал.

«Помогу я ему, и что он сделает опять? Благодаря его выходкам я могу больше никогда не увидеть прекрасную Лиджуан. Не могу ставить всё ради дурака, который сам за свою жизнь не держится».

Но совесть рвала душу Шана, словно он проглотил тысячу рыболовных крючков. Нет, я не чудовище. Спасу! Только он ступил вперёд, как из мешочка, что он сорвал с шеи Юншена, вывалилось на руку золотое ожерелье с красивыми драгоценными камнями. Он замер. Вопрос «откуда у пьяницы такая вещь» не возник. Мысли были заняты Лиджуан. Как эта прекрасная вещь украшает её тонкую шею, как она улыбается, как смотрит на Шана счастливыми влюблёнными глазами. С другой стороны, это ожерелье наверняка дорогущее и, продав его, можно будет решить все свои проблемы и... проблемы несчастного Юншена.

Голос мужчины поглотила ночь. Где-то вдали засиял огонёк. Земля близко. Шан растерянно переглядывался между огоньком надежды и местом, где только что море скрыло попутчика

— Чёрт бы тебя побрал, — с тоской закричал Шан, отшвыривая ожерелье.

Рыбак быстро нагнулся, достал нож и рубанул по верёвке, связывающей бочки. Плот пошатнулся, бочки разъехались, Шан провалился под воду. Вынырнув, он схватил свободный конец, обвязал вокруг пояса и стремительно поплыл в сторону, куда унесло этого горького пьяницу и случайного попутчика, который не ценит добро. Плевать! В первую очередь, это человек... На что надеялся молодой рыбак, рассекая волны в кромешной тьме? Но судьба любит решительных.

Исхудавший Юншен был очень лёгким, он не утонул. Его тело болталось в воде, он лежал на спине и не подавал признаков жизни. Шан подхватил бедолагу, удерживая его одной рукой, а второй начал перебирать по верёвке, возвращаясь к плоту. Рыбак долго плыл на спине, держа Юншеня перед собой, чтобы тот не нахлебался воды. Было тяжело, приходилось грести одними ногами и постоянно следить за ношей. Наконец что-то мягко стукнуло в спину.

«Бочка, — обрадовался Шан. — Хвала богам!»

С трудом взгромоздив бродягу и перевернув его на живот, рыбак поднырнул и накинул несколько витков верёвки вокруг, надёжно привязав Юншеня. Тот слабо застонал и закашлял... Жив!

— Вот сдался мне этот поганый пропойца, — со злостью закричал рыбак, молотя кулаком по воде. — Будь ты проклят!

— Я давно уже проклят, — прозвучал глухой ответ в темноте. — Зачем спас?

— Не твоё дело, — рявкнул Шан, устыдившись, тем не менее, своих слов. Нельзя желать проклятий другому! Боги накажут.

— Развяжи! — потребовал Юншен.

— Нет! Заткнись и лежи, — Шан на миг забылся и нахлебался воды. — Тьфу... Вытащу на берег, и делай там, что хочешь. Знать тебя больше не хочу!

Оглядевшись вокруг, рыбак приметил крохотный оранжевый огонёк. Стиснув зубы, он упёрся в бочку и свирепо замолотил ногами, толкая перед собой крепкую дубовую посудину с привязанным к ней Юншенем. О том, что только что спас человека, Шан старался не думать. Не пристало мужчине хвалиться. Делай, что должно, вот и всё. Рыбак молча плыл и видел перед собой прекрасную Лиджуан, её гибкий стан, длинные чёрные волосы, пронзительные глаза и восхитительную улыбку, ради которой он готов был пойти на всё...

После целой вечности ручной гребли Шан, наконец, почувствовав песок под ногами, подтолкнул Юншена и, едва выйдя из воды, обессилено шлёпнулся на землю. Сил подняться уже не было — он отключился.

Рыбак очнулся от диких воплей Юншена. Тот сидел на коленях по пояс в воде и причитал:

— Я даже этого сделать не мог! Какой же я никчёмный!

— Ты чего кричишь? — сонным и усталым голосом спросил Шан.

Юншен обернулся к попутчику:

— Перед отплытием хозяин передал мне одну вещь и потребовал сберечь, а я... этот мешочек всегда был со мной, висел на шее, а теперь я его потерял! Я ни на что не годен! Когда он узнает...

— Не узнает, Юншен.

«С чего бы кому-то передавать столь дорогущую вещь такому простаку как Юншен? — подумал Шан. — Может его хозяин просто был уверен, что её никто не будет у него искать? Или же просто, с тем же намереньем, скрывал её от собственного экипажа. Да уже и не важно».

— Нет, узнает! — мужчина, подобно юнцу, упрямо лупил кулаками по воде, пытаясь доказать свою правоту. — Это был последний шанс доказать...

— Его давно нет, Юншен.

— С чего ты взял?!

— С того, что на острове были только мы! Когда ты потопил джонку, я пошёл её искать и обошел весь остров. Других островов поблизости нет, а значит все из твоего экипажа утонули!

Юншен замер. Не знал радоваться или печалиться. С одной стороны, он свободен, а с другой... хозяин его подобрал, когда остальные готовы были бросить на верную смерть, ещё в детстве. Дал, какие-никакие, кров и пищу, а он...

— Я даже не смог выполнить последнее поручение. Сберечь то, что от него осталось!

— Да сдался тебе он! — усмехнулся Шан. — Ты свободен! Живи как хочешь! И ожерелье это не стоит и мига твоей свободы!

— Ожерелье? — нахмурился Юншен. — Откуда ты знаешь, что было внутри?

— Я... я... — замешкался Шан.

— Вар-рюга!

Юншен подскочил и понёсся прямо на собеседника. Шан только успел поднять руки, как промеж них проскочила ступня и врезалась точно в лоб. В глазах блеснула молния, в ушах зазвенело, а затылок впечатался в гальку. Голову словно наполнили свинцом, Шан снова терял сознание.

— Чёрт возьми! У тебя тоже нет ожерелья! Это ты его потерял! Украл, а потом потерял! Ты во всём виноват! Все беды идут только от тебя! Закопаю! Закопаю прямо здесь! — свирепел Юншен, схватил Шана за ноги и потащил.

Голова невольно склонилась к морю, в глазах темнело, но в последний миг перед ними предстал образ Лиджуан в том самом ожерелье. Она обеспокоенно кричала, хотела, чтоб он поднялся, но последние силы истощились. Глаза закрывались. Лиджуан исчезла и осталось только...

— Ожерелье, — прошептали сухие губы.

Несколько бочек тоже вынесло на берег, и в трещине одной из них чудом застряло это украшение, а на лучах солнца завораживающе блестели большие драгоценные камни. Но молодой рыбак потерял сознание, а мужчина, продолжая посыпать проклятиями, протащил его мимо...

***

Шан сидел на высокой скале и смотрел на море. Синее, глубокое, манящее море. А где-то далеко солнце уже начало погружаться в эту синь, постепенно растворяясь в ней... Человек сидит на скале, а на душе у него неспокойно. Чёрная злоба кипит в душе молодого рыбака. И едкая обида! Он спас неблагодарного Юншеня, а тот поступил так подло. За что... Зашуршали камни, и сбоку появился старик. Он долго смотрел на море, а затем присел на большой камень.

— Сын мой! Забудь свою злобу!

— Нет, отец, не могу, — устало обронил Шан, старательно отворачиваясь от старика.

Добрый и справедливый отец, который сидел рядом, умер много лет назад. А значит, он не может разговаривать с ним. Всем известно, что вместо умерших родственников к людям приходит Цюн Ци — злобный дух и людоед. И ни в коем случае нельзя смотреть на него, иначе душа дрогнет, Цюн Ци высосет всю жизнь... Коварный дух сперва говорит ласково, чтобы человек ему поверил... Нельзя ему верить! Шан порывисто вскочил, отбегая в сторону.

— Посмотри на меня, сын, — раздался требовательный голос позади. — Разве ты забыл мои уроки? Я всегда учил тебя правде, учил смотреть в глаза своим страхам, учил быть добрым к людям!

— Нет, — прошептал Шан, закрывая уши, — ты не мой отец! Уйди, Цюн Ци! Ты не проведёшь меня.

А голос отца твёрдо звучал в голове:

— Сын! Я никогда не просил у богов, но сегодня сделал это. Мне больно видеть твою смерть!

— Мою... что? — Шан забылся, повернувшись к духу, с удивлением разглядывая и вспоминая родное лицо, давно уже стёртое из памяти.

— Юншен убил тебя, но ты должен вернуться... и простить его! Он заблудился. Вернись, сын, и помоги ему! — старик взмахнул рукой, ветер толкнул Шана, и рыбак полетел со скалы...

Море мерно накатывало на берег, вдоль которого прогуливалась чайка. И тут она заметила человека, лежащего у воды. Человек шевельнулся, его рука загребла песок, а чайка отскочила в сторону, с любопытством рассматривая чужака. Это был молодой рыбак Шан, который по милости богов снова получил жизнь. Возрождённый долго стоял на коленях, опираясь руками о землю. Наконец, он выпрямился и засмеялся:

— Да, отец! Я выполню твою волю...

Эхо разнеслось над пустынным берегом, и лишь испуганная, обиженная чайка, противно вереща, стремительно неслась к морю, подальше от этого странного человека...

***

Юншен смог собрать кое-каких фруктов, растущих неподалёку, чтобы утолить голод. Идти куда-то, искать кого-то он и не собирался, ведь он не знал, как жить среди людей. Не знал, что нужно делать и как себя вести, а алкоголь всё больше выходил из организма, осветляя разум мужчины.

Сидел на камнях, смотрел на закат, держа в руке найденное ожерелье, и думал, как быть дальше. Да не прожить ему там, что тут думать. Единственный человек, который смог бы понять Юншена — Шан, да только его уже нет, и в этом виноват сам Юншен. По глупости, по алкогольному безрассудству погубил молодого парня, который каждый раз, вопреки всему, бросался на помощь. У него должна была быть долгая и счастливая жизнь. Он её заслуживал.

Кошки терзали душу острыми когтями:

— Шан... зачем ты взял свою погибель на тот дурацкий плот? Зачем ты прыгнул за мной в бескрайнюю пучину, зная, что я давно уже потерян? — по сухим загорелым щекам лениво сползла слеза. — Я никогда не искуплю вину перед тобой...

Он зарыдал, сотрясаясь костлявым телом.

«Нет. Я несчастен, но это Я! Никто не должен страдать, только лишь страдаю я. Кто найдёт в себе сил, тот найдёт своё счастье. А моё время прошло. Не найду сил... их больше нет. И потому я больше никому не должен помешать, вопреки всему, двигаться вперёд, строить своё счастье, пока есть силы. Потому... меня быть не должно...»

Он встал и зашёл в море. Холодные волны отгоняли его, будто бы противясь его выбору, но он шёл... шёл всё дальше. И в какой-то миг Юншен исчез...

***

Денег на новую джонку быстро не найти, лодка досталась в наследство от отца. И хоть Шан был опытным рыбаком, но брать его подручным никто не соглашался. Самим бы прокормиться. Недолго думая, молодой человек перебрался из родной деревушки в Тандцзы, где снял угол в самой захудалой ночлежке за пару медяков в день. Сюда он приходил лишь глубокой ночью, сильно уставший после работы. Рыбак охотно хватался за любой, самый чёрный труд, работал с раннего утра до заката, но еле сводил концы с концами. Он уже отчаялся, и тут подвернулась удача. У торговца рыбой, кривого Сяо, внезапно заболел помощник. Как раз в Тандцзы прибыли урядники с большим заказом для дворца императора. Повелитель надумал морскую экспедицию, надо подготовить запасы провизии. Шан сразу подрядился к торговцу, где целый день таскал огромные корзины с рыбой, разделывал, солил в больших бочках или развешивал на крюках для просушки, отгоняя полчища мух. В общем, работы много, но и торговец не обижал. Жизнь потихоньку налаживалась. Шан уже мог позволить себе ночлег с ужином, где платил не по два, а по пять медяков за день.

Вскоре всё закончилось. Помощник выжил, боги были милостивы к нему, и вернулся к своему торговцу. Шан снова остался без работы. Конечно, Сяо честно расплатился и даже предложил напоследок выбрать любого тунца, можно и розового. Молодой рыбак попрощался, утащил рыбину к себе, чтобы закоптить, и приступил к разделке. Когда он вспарывал брюхо, нож чиркнул по твёрдому предмету. «Камень, — с сожалением подумал Шан. — Жадный тунец его сожрал. Придётся теперь нож править». Раздвигая скользкие внутренности, он нащупал какой-то обруч... и обомлел, извлекая находку. Золотое ожерелье... То самое! Давние события, о которых он старался не думать, вереницей пробежали перед глазами: шторм, бушующее море, безвольное тело, покачивающееся на волнах, перекошенный от злобы рот, блуждающий взгляд... Проклятый пьяница, из-за которого Шан потерял всё. Вот она, долгожданная награда за лишения. Можно купить новую джонку, можно подарить Лиджуан. «Зачем она мне?» — внезапно подумал Шан, вспоминая ветреную красавицу, щедро одаривающую ласками любого. За подношения, за деньги. Нет! Рыбак вымыл ожерелье, сунул в карман и решительно направился в сторону ближайшего храма.

***

— Путь человека не всегда светел и прям, — старый наставник торжественно поднял указательный палец. — Но душа, даже будучи в смятении, идёт к добру, если от рождения была чистой. Давайте, братья, вознесём молитву за душу бедную, сгинувшую в морской пучине. И пусть там, на небесах, несчастный Юншен найдёт себе покой и благо.