Две... Три ведьмы и я!

Овражек, овражек, за дорожкою тропинка, на тропинке - паутинка, паутинка на гранате, все, кабздец, лечу...

Именно так можно описать мое состояние, разве что с малой поправкой - паутинку я заметил вовремя и даже, в кои-то веки, успел затормозить, подумать, поглядеть и, найдя "лимонку" и напрягши мозги, на чистой логике и здравом смысле стать владельцем гранатки Ф-1, от которой я и поторопился избавиться, ибо нефиг!

Короткий взрыв, легкое облачко пыли и вот я, потный и сташно жалеющий, что бросил курить, снова топаю по извилистой горной тропинке, что соединяют два кишлака.

А ведь предупреждали меня старики, чтобы я один не шлялся по горам, не болтался, на радость змеям, волкам и глупым людям, у которых в жопе не все отыграло, предупреждали!

Но...

Уж больно сладкие вершины на рассвете, уж больно яркие цвета и контрасты, контрасты, контрасты!

Старенький 60D с пятком аккумуляторов, пятком флешек и универсальным, но слава небесам, не самым дешевым, объективом, честно щелкал мягким затвором, добавляя в копилку новый для меня, истинного горожанина, мир.

Повертев головой, пристроился на камешек, тонн в пятьсот весом, ловя в видоискатель легкое белое облачко, что зацепилось за верхушку растущего на вершине дерева, прикрывая встающее солнце.

Благодать-то какая!

И ни одного автомобиля!

Ни единого клубочка дыма на горизонте!

Кадр - щелк, еще кадр - щелк!

Зум, да здравствует зум и стабилизатор!

Иди сюда волчишка, серый бочишка!

И что, что до тебя больше километра, а то и двух?!

Добро пожаловать в кадр, серый разбойник!

О! Да ты не один!

Отщелкав серию, уселся на камень - переключиться надо, иначе так и буду искать глазами волков, а тут, вон, проволоки натянуты!

Спустившись с камня, слегка поскользнулся на мокрой от росы траве и, спасая камеру, побежал бодро под горку, все набирая и набирая скорость.

Вру, конечно.

Хотя я и "городской", но...

До травмы довольно быстро и ловко карабкался по горам, сперва, пока голова была отшиблена молодостью - на руках и без страховки, позже - с головой - в компании нормальных туристов, хоть и с приставкой "экстремалов".

А вот теперь - снова один.

Неудачный у меня развод случился, бывает.

Первый был легче, чесслово - там и супружница моя бывшая с головой дружила, не дурой была, и понимали оба, что происходит, хотя, сперва, оба, конечно дергались.

Но...

Утряслось.

Да и тесть классный, не скрою, всем бы таких - жилось бы легче на белом свете!

А вот этот второй...

Кошмар какой-то...

Пробежав метров десять, присмотрел ровненькое место и плавно опустился на жопу, в мокрую травушку-муравушку, не особо мягкую, впрочем, но свое дело сделавшую - пусть и с мокрой жопой, зато с целой камерой.

Через пару метров, обнаружив пятой точкой десяток мелких, но острых камушков и прикинув, что так не долго не только джинсы порвать, но и заполучить лишнюю дырку там, где ее быть не должно, я, благополучно остановился.

Было больно, но...

Не страшно и даже как-то смешно - приехал заезжий фотографер на родину прадеда, называется...

Перехватив камеру, вполголоса ругнулся на мокрый зад, встал да и дальше пошел.

С мокрой жопой, да по своим делам.

Едва видимая строчка дорожки - надеюсь, человеческой, а то, гм, вляпаюсь, как обычно - пробежала по каменистой россыпи сперва чуть в горку, а потом, неохотно, вниз.

Поднял камеру и сделал два кадра "на прострел", чтобы, в случае чего, можно было найти обратную дорогу, а то...

Уже отворачиваясь, заметил странную вспышку - сиренево-фиолетовую, острую, жгуче ослепительную и залившую весь склон странным, ядовитым светом, от которого хотелось сунуть голову между ног и лежать, пока не придет мама и, погладив по головушке, не отправит тебя в школу.

Затаив дыхание и моля, чтобы "серия" поймала вспышку, замер.

Без малейшего рокота, сирене-фиолетовая стрела потянулась ввысь и я нажал на спуск.

"Щелк-щелк-щелк-щелк-щелк"

Двадцать четыре кадра в секунду.

Поймав еще два "выстрела", расслабился и пошел вниз, с одной стороны удивляясь собственному спокойствию, а с другой...

Ну, если бывают черные молнии, почему не быть молниям сирене-фиолетовым?!

Не знаю, может это только у меня мозг такой, а может у всех фотографов, но пока у меня камера в руках, в голове есть только один страх, один кошмар, одна боль - разбить, потерять, "просрать" камеру.

Остальное - от и для лукавого.

Тропинка обогнула бок горы, вильнула и выкатилась в здоровенное ущелье, залитое солнечными лучами, на прострел, с востока на запад.

"Красотень-то какая!!!"

Ловя тени, ловя марево быстро восходящего солнца, каждую секунду меняющего окружающую реальность, отрешившись от раздражителей и наплевав на опасности, которые то ли есть, то ли будут, я "стрелял и стрелял", ловя объективом нечто неповторимое, изменчивое, прекрасное...

Через полчаса беготни по склону, со вздохом опустил камеру - солнце ушло.

Интуиция подсказывала, что ближайшие часа два - чудес не будет.

Спустившись на самое дно ущелья, нашел камушек повыше, уложил камеру на ровную поверхность, высушенную солнцем и полез в рюкзак, за термосом.

С кофе.

И с коньяком.

Открыл крышку и жадно втянул носом благословенный аромат...

И чуть не блеванул - из термоса несло сногсшибающим ароматом тухлятины, настоенной на кофе, с добавкой выгребной ямы!

Оглядевшись по сторонам, приметил кустик с длинными, острыми иголками, почти без листьев и решил пожертвовать это удобрение растению, глядишь, может листья полезут...

Держа термос на отлете, склонился над кустом и резко отпрянул - в слабой шипастой тени лежала человеческая голова.

Мужская.

С длинными, светлыми волосами, сейчас запекшимися от сине-зеленой слизи.

Хотя, скорее - крови, судя по тому, что именно эта жидкость вытекала из разорванных сосудов на шее.

Закрыв термос, сделал шаг назад и принялся осматриваться по сторонам.

Обезглавленная тушка блондина лежала шагах в десяти от головы, позади тушки, веером, лежал еще десяток тел без голов, с головами проломленными до шеи, с телами, разорванными пополам.

Чуть дальше, в вырастающей тени, лежало пять тел, принадлежащих жгучим брюнетам, почти таких же, как я сам.

Брюнеты лежали кружком, голова к голове, лицом вниз, с торчащими из спины, слева, деревянными кольями.

Кровь у них была совершенно нормальная, красная.

И очень свежая.

Кто бы не расправился со всеми этими людьми\существами, произошло это совсем не давно.

Я бы сказал, что все это происходило, как раз тогда, когда я увидел первую вспышку.

Сменив карту памяти, начал "набирать материал".

Двигаясь все расширяющимися кругами, тщательно фиксировал каждое тело, каждый разрез, каждую нитку разорванных плащей.

Зачем?!

Убей меня кто, если я понимал!

Быть может, сказывалось общение с органами власти и их представителями, которым проще показать, чем рассказывать и объяснять.

Вспышка выхватывала какие-то фантастичные раны, то черные, то словно наполненные гноем.

Натянув на нос шейный платок - ну, да, я ненормальный, но без него камера массой в шестьсот грамм жутко натирает мою нежную кожу на шее! - как робот, делал кадр за кадром...

Двух лежащих недалеко друг от друга женщин заметил далеко не сразу.

Точнее - вообще мог бы и мимо пройти, но обострившийся нюх и слух направили глаз и, очередная вспышка выделила тонкую, иссиня-белокожую девичью кисть, сжимающую хорошо мне знакомый, волнистый "клинок нечисти", за владение которым, в далекие года назад, владельца убивали особенно жесткими методами.

Ее противница, какая-то странно пышногрудая блондинка, с не менее волнистым клинком, лежала поодаль, на боку и зыркала на меня так, словно это я пырнул ее в живот, вываливая наружу потроха, сизые и мерзко шевелящиеся.

Прикоснувшись к владелице руки, с сожалением констатировал, что ей я точно не помогу - рука была обжигающе холодна!

Сделав несколько кадров лежащей блондинки, отложил камеру в сторону и, скинув рюкзак с плеч, полез за аптечкой.

Аптечка у меня, конечно, маленькая, но "удаленькая", да не простая, а очень и очень дорогая.

На разрешение упаковать ее спецпрепаратами, пришлось ехать и кланяться в столицу, к большому человеку, хоть и принадлежащему к нашему кругу фотографов, но властью обладающему вполне себе так реальной.

Узнав, куда я собрал, "Митряй" покрутил пальцем у виска и позвал секретаря, который и провел меня в "обкомовсвкую больничку, парткомовскую аптечку", где лекарства мне подобрали несколько дороже, чем я рассчитывал, зато намного эффективнее.

Разрешение на аптечку и второе ее содержимое, с двумя запасными обоймами, выдали мне на выходе из "высших сфер", вежливо попросив, чтобы по приезду я не затягивал с возвращением второго дна...

Милые люди, в общем, если с ними по хорошему и особенно милые, если им от тебя что-то надо.

Склонившись над блондинкой, предостерегающе поднял руку и, мысленно перекрестившись, принялся готовить операционное поле.

Блондинка, сверкнув глазами, улыбнулась.

Но, стоило мне над ней склониться, как она змеей метнулась ко мне, "приноживая" клинком к земле и одновременно пытаясь дотянуться до горла обломками некогда красивых, белых зубов.

Ну, с волками выть - по волчьи жить...

А ведь была идейка достать и переложить доставшийся НК Р2000 из аптечки, ну, хотя бы в карман!

Но ведь нет, милосердие, блин малина!

Отшатнуться от калеки я успел, хотя, какая она там ко всем Звездам калека - не будь у нее кишки наружу, я бы и моргнуть не успел, как оказался бы укушенным, а то и сожранным!

Все, на что у меня хватило сил, мозгов и реакции - это приголубить нападающую красотку аптечкой, сверху вниз, вложив в удар весь свой дурной испуг и тренированные переноской тяжести камеры, руки.

Вышло, к удивлению, замечательно - блондинка, получив подарок по макушке, закатила глаза, дернулась и обмякла.

Сомневаюсь, что во всем виноват я, но... Пока сам себя не похвалишь, никто не похвалит!

Видя недвижное тело, мысленно выматерился.

Посмотрел на ногу и выматерился уже вслух.

Кроссовок безнадежно испорчен.

Но вот пальцы в кроссовке вроде шевелятся, а снаружи крови совсем чуть-чуть...

Может, обойдется?

Кольнув себе, на всякий случай антибиотик, кровоостанавливающее и еще парочку, по рукописному списку, составленному обкомовским врачом, сцепил зубы крепче и дернул нож вон.

Больно.

Но больше - обидно!

Как эта с-с-с-с, не хорошая женщина, умудрилась воткнуть нож в аккурат между третьим и четвертым пальцем, как?!

Кровища, конечно булькала в кроссовке, но...

С одной стороны, спасибо, что она мне порезала левую ногу, за это, не будь она такая противная, я бы даже ее расцеловал, но...

У меня все глобальные армагедцы сыпятся на левую ногу, вынуждая даже обувь, при покупке мерить не по толчковой, правой, а по вечно битой-калеченной-ломанной - левой!

Кабздец, в общем...

Прощайте, "Легионеры" за 250 зеленых уёв, которые я рассчитывал оттаскать хоть пару-тройку лет, а не жалкие два месяца!

Не ваша вина, конечно, но...

Матерясь в пол голоса, поминая всех святых и отчаянно радуясь, что камера в безопасности, обработал рану, залил жидким бинтом, дождался высыхания и с тоской попрыгал на одной ножке к рюкзаку, за свежими носками.

Ну, пунктик у меня такой - в рюкзаке лежит "малый пакет сумасшедшего" (МПС), который за два десятка лет пригодился всего пару раз, но уж "пригодился, так пригодился" - фляжка коньяка, "брызгалка чистого спирта, 4 кусочка сахара, два пакетика кофе и столько же - чая, медицинский клей, зажигалка, лейкопластырь и набор отверток, с маленьким ножичком и, разумеется, носки в пакете, точнее - двух, чтобы не только не промокли, но и в случае чего можно было натянуть сухие носки, сунуть ноги в пакеты и дошкандыбать до теплого места, не промерзнув до хрустального звона.

Груз не велик, но...

Мельком глянул на свой "лопатофон" он неизвестного китайского производителя, заснувшего в мобилу акуум на 10000 миллиампер\часов, фонарик, от которого собачки убегают даже днем, компас и почти всех "раздавальцев" ориентации на местности, от ГЛОНАС и до до китайского, невыговариваемого, но прекрасно работающего даже в этой глуши, в отличии от Google, который потерялся еще в дорогое, на крутом серпантине и больше не воскрес.

Вот так, отвлекая голову от начинающего просто гореть огнем, пореза, допрыгал, надел носки и сунул ногу в кроссовок.

Попробовал наступить.

Ну, пока, в принципе, жить можно...

Плохо, что идти придется в горку, но...

К творящемуся с тобой говну привыкаешь, особенно если оно происходит постоянно.

Показав средний палец бездыханной блондинке, не торопясь и прислушиваясь к ощущениям, а то... Мало ли, вдруг гребанное лезвие отравлено? Стал собираться в обратный путь.

Додумав мысль об отравленном лезвии до логического конца, бочком-бочком вернулся к телу, аккуратно наступил на руку с ножом здоровой ногой, наклонился и начал отламывать пальцы, судорожно сжимающие рукоять.

И не надо мне трындеть о мародерстве, между прочим, на курсах даже специально заостряли на этом внимание - "если есть шанс, что оружие несет яд - обязательно прихватите его с собой. Желательно - с ножнами!"

Учитывая, что лекцию вел бывший военспец "горячих Африканских точек", ему я доверяю больше, чем рассуждениям тех, кто сидит на диване!

Слегка заляпавшись кровью, нашел и снял с пояса девушки ножны для криса, удивительно простенькие, украшенные лишь странной золотисто-красной нитью, свернувшейся в паучий узор.

Не вытирая - понимаю, что кощунство, но кому сейчас легко?! - сунул кинжал в рюкзак и, еще раз оглянувшись по сторонам, принялся отбивать кадр за кадром, стараясь разделить ущелье на квадратики и каждый квадратик запечатлеть на камеру, чтобы потом можно было все сложить, как кусочки мозаики и посмотреть на поле боя, еще раз.

В голове мелькнула дурная мысль, что если уж мне не поможет, так, глядишь, пригодится "кому следует".

Нет, я не патриот и не слабоумный.

Просто, в жизни случается всякая фигня, мало ли.

Да и не нормально это, когда тела, стоит им лишь попасть под прямые солнечные лучи, начинают съеживаться, ссыхаясь в мумии, а затем и вовсе развеиваясь коричневатым пеплом.

В прочем, это касалась исключительно "блондинов", брюнеты как лежали кружком, так и лежат.

Вспомнив обладательницу холодной руки, из "черной стаи", решил отщелкать и ее, а то, мало ли, сейчас вон, набегут волки и все, алга, комсомол!

В этот раз оружие из женской руки, пусть и холодной, но точно не начавшей коченеть, вытащил первым делом.

Если мне не изменяет моя память фотографа, то этот крис ровно точно такой же, как и тот, что лежит у меня в рюкзаке.

Перевернув брюнетку на спину, слегка расстроился - ножны от ее кинжала на поясе не обнаружились.

Ну да, они оказались валяющимися на земле, поодаль, бывает же такое!

И тоже были черными, правда паутину на них прял другой паук - цвета были сочно-оранжевым и золотым.

Сделав еще десяток кадров, закинул камеру в кофр и пошел назад, снова ругаясь про себя - пока возился с обеими кинжалами, умудрился смачно выпачкаться в крови обеих "бойчих", по крайней мере, "легионеры" придется отмывать в первом же ручье, надеюсь, я никакой заразы на мир не нашлю, а то уже кто-то летучую мышку съел один раз, а другой - позабавился с обезьянкой...

Прислушиваясь к ощущениям, на какой-то момент отвлекся и раненная нога именно в этот момент ехидно напомнила о себе, подвернулась и я полетел прямо на торчащий камень, уже понимая, что мертвых обирать - это не правильно! И что, кажется, собирается гроза...

***

Если бы кто-нибудь спросил Оксанку, чего это она поперлась в медицину, она бы припомнила старую, длинную поговорку - "Ума нет - иди в пед, стыда нет - иди в мед, нет ни того, ни другого - иди в торговый!"

Это было точно об Оксане - мозгами природа не обидела, а вот стыда девчонке вовсе не дала.

Выбравшись из "медицинского" "толстушкой с диоптриями" и одной "четверкой", попала Оксанка ни много ни мало, а сразу в "скорую".

Так бы, может, и осталась она толстеть и пыхтеть на сверхурочных, да вот незадача, приснился ей сон, что она с парашютом прыгает.

И все.

Пропал мир черно-белый, от квартиры до квартиры, с говенными дорогами и разбитыми скорыми, что надо из каждой колдоебины на руках вытаскивать, а потом вену ловить, пациента спасать, с того света вытаскивать!

Прыгнула, Оксана через три года.

А еще через год оказалась в авиаотряде МЧС, мотаясь там, где дорог нет, а к пациенту может придется и на парашюте прыгать, было уже такое с ней, было!

Вот и сейчас тряслись они в МИ-17, спеша на вызов какого-то вояки, что клялся и божился, что "народу побила молния - жусть прямо!"

И все шансы были, что до места они долетят быстрее, чем "мишка" с погранзаставы, что, как на грех, делал свой облет совершенно в противоположной стороне!

- Быстрее им на своих клячах будет добраться, чем дожидаться вертушки, заправляться и нестись туда! - Яр, здоровенный медведь-мужик, о котором ходили слухи, что он двоеженец, коротко хохотнул. - В общем, мы там первые будем, поэтому!

Яр поднял вверх указательный палец правой руки и начал им всем угрожать, по третьему разу повторяя прописные истины:

- Никакого гребанного мученичества! Никаких подвигов! Никакой жертвенности! Осторожность и внимательность! Хрен его знает, может, там не молнией побило!

Бригада, перглянувшись, укоризненно уставилась на Коленьку-Колясеньку, украшенного медленно сходящим бланшем под левым глазом - свидетельством его трудового подвига, за который теперь все, снова и снова выслушивают накачку Яра.

Вертушка сердито качнулась с боку на бок, сделала два широких круга над точкой высадки и величественно опустила свой бело-красный фюзеляж на зеленую траву, гоня по ней мелкие соринки и поднимая зеленые волны.

"Н-да-а-а-а, "семнадцатая", конечно, намного лучше..." - Подумала Оксана, выбираясь наружу и вспоминая тряский Ми-8, хороший, но...

Все-таки, старый.

"Разбрестись, осмотреться!" - Гаркнул Яр, давая понять, что видимой опасности нет, а с невидимой пусть борются бойцы невидимого фронта.

Кстати, про Яра врали.

Он точно был не двоеженец.

Жен у него было четыре и не так давно, на прошлой пьянке на 8 марта, они напрямую предложили Оксане стать пятой.

Оксанка посмеялась и отказалась - Яра ей хватало и на работе!

На первое тело - платиновой блондинки - наткнулся, разумеется, любитель блондинок - Колясенька.

Отодвинув опешившего мужика локтем, Оксана присела на корточки, одновременно натягивая тоненькие, синенькие, перчатки-одноразки.

Понятно, что с такими повреждениями блондинка не жилец, но...

Быстро пробежав по холодному телу руками, девушка лишь покачала головой - с такими повреждениями только в книгах выживают, да в городах, где реанимация на колесах за пару минут добирается, а тут...

Часов пять, как поздно...

- Там, Яр еще нашел... - Коленька ткнул пальцем себе за спину и шмыгнул носом. - Вроде, говорит, что одна даже живая... Пока...

- Ох, Колясь... - Оксана сделала вид, что хочет отвесить парню жесткого щелбана, прямо в грязной перчатке. - Так бы и...!

К удивлению Оксаны, лежащая невдалеке брюнетка, тоже изрядно изрезанная ножом, подавала признаки жизни, слабые, но такие, надежные, признаки.

Нет, брюнетка в брючном костюме стоимостью в две зарплаты Оксаны не материлась и не пыталась встать и начать бегать, но глаза старательно открывала, а от руки Яра, норовящего проверить ее пульс, вяло отмахивалась.

- Девушка! Мы бригада медицинской помощи, мне надо... - Яр с радостью сдал брюнетку подоспевшей Оксане и, беззлобно выругавшись, пошел осматривать тесный кружок тел, выглядящий так, словно из них выпили не только кровь, но и все силы.

Располосовав когда-то белоснежную блузку, Оксана принялась осматривать спортивное тело женщины, покрытое кровавыми порезами, пусть не глубокими, но...

Их было столько много, что казалось чудом, как эта девица вообще выжила!

- Там! - Девушка махнула рукой в сторону короткой гряды камней, серо-красной в лучах заходящего солнца. - Там! Там! Моё...

- Посмотри там! - Мотнула головой Оксана, отгоняя делающего вид, что помогает, Колясика. - Может, есть еще кто?

- Сама иди, - вдруг заупрямился Коленька, обычно такой спокойный и неконфликтный. - Прости.

- Зашивай тут! - Девушка ткнула иголкой в самый глубокий из порезов и видя, как Коленька становится рядом с пациенткой и, накинув маску, берется за иглу, пошла посмотреть, где же "там" и что же "там"...

Лежащего между камней парня в ярко-алой куртке с ядовито-зеленым рюкзаком на спине, Оксанка заметила не с первого раза, подтверждая фразу, что "слона-то я и не приметила".

Что, по меньшей мере, было странно - во-первых, настолько невнимательной Оксана никогда не была. Во-вторых, она совершенно точно помнила, что проходила здесь, но тела в красной куртке - точно не было!

Как и не было вот этой, запекшейся крови на камнях, судя по всему, из разбитой головы.

" Еще один "брунет"... - Усмехнулась Оксана и в два плавных шага спустилась к лежащему ничком, мужчине.

Ладонь обожгло болью, но тут же все прошло.

Аккуратно срезав рюкзак, проверила шею, провела рукой под грудью - нет ли переломов - и, на выдохе, перевернула тело лицом вверх.

Ну, этот брюнет от остальных изрядно отличался - никаких следов молодости, хотя, порода чувствовалась. Как и некая безвольность, что так бесила Оксану в нынешнем поколении мужчино-мальчикофф.

- Что тут? - Яр замер на камнях, сверху, внимательно, хищно поглядывая на Оксану, словно ястреб на жертву.

- Голова с трещиной, шеей, перелом ключицы и... - Оксана посмотрела на левую ногу. - И, скорее всего, открытый перелом стопы, хотя странно, в таких кроссовках это просто фантастика!

- Знакомая обувка? - Яр улыбнулся, намекая на недолгий роман Оксаны с торговцем обувью.

Мужик был хороший, но женатый...

- Ну, я бы от таких точно не отказалась.

Пока Оксана крутила головой, Яр спустился и взялся за рюкзак, проверяя его содержимое.

- Ох ты, ни х... себе! - Вырвалось у него и обернувшаяся на восклицание Оксана с ним согласилась - встретить в этой глуши человека с недешевой камерой-зеркалкой, с неприлично длинным объективом, это и вправду - ох ты...

- А вот это совсем интересно... - Яр продемонстрировал два почти одинаковых кинжала, смотанных между собой мягкими, кожаными ремнями.

- Наверное, именно об этом бредила брюнетка... - Пожала плечами Оксана, возвращясь к своим делам и попутно соображая, что, кажется, она что-то упустила из вида...

***

... - Ксанка! К тебе! - Яр, совершенно пошло подмигивая, ткнул большим пальцем себе за спину, в сторону выхода.

- Иду... - Оксана, только-только вышедшая из кабинета "полковника", после очередного и не очень приятного "опроса" по поводу их той, совершенно чертовой поездки в приграничье, погрозила Яру кулаком и пошла смотреть, кому же это она там понадобилась.

А коридор длинный!

А подумать есть о чем - полковник четырежды задавал вопрос о найденных выживших, их повреждениях и находках из рюкзака.

Понятно, что фиг кто признается полковнику, что фотографии посмотрели все, мало того, Колясик успел сделать копии, на найденные в кофре, пустые карточки.

Понятно, что совершенно непонятно, почему мужчина, с далеко не самыми тяжелыми повреждениями, вот уже почти три месяца "висит" между небом и землей и совсем не торопится ни туда, ни туда.

Понятно, что девицу-брюнетку забрали из больницы уже на следующий день очень серьезные люди с документами, после которых по стойке смирно стоят еще полчаса, после ухода титулованной особы.

Не понятно, кому же понадобилась она и почему ее так тянет к тому "фотографу"?!

- Здравствуйте, Оксана! - Двух метровый "шкаф славянский, двухстворчатый", махнул красной книжечкой и широко улыбнувшись, предложил выйти на улицу, для "приватного разговора".

Вроде, опыт орал, что ей сейчас надо с воплями пробиваться обратно, " к своим", но интуиция вопила - "ИДИ!"

Интуиция совершенно не сомневалась, садясь в затонированный "гелик".

Интуиция лишь успокаивала, что все идет правильно!

***

... - То есть, в его состоянии - виновата я?! - Опешила Оксана, глядя на молодую женщину, которую в последний раз видела в больнице, в окровавленной и вкось и вкривь порезанной одежде.

- Да. - Брюнетка устало вздохнула. - Ты забыла сменить перчатки.

- И твоя кровь, и моя кровь - попали в его кровь?! - Оксана помотала головой. - Чушь какая-то!

- Магия крови, увы, нихрена не чушь! - Брюнетка, назвавшая себя Ольгой, потянулась за лежащей перед ней пачкой сигарет. - А, происходящее с нами, с тобой, мной и ИМ - совершенно точно - магия крови. Причем, дорогая моя, реакция у него не только на нашу с тобой кровь, но и на кровь Кэсси, а эти твари со своей кровью могут делать чудеса. И, будь на его месте женщина, за три-пять лет мы бы избавились от зависимости друг к другу, но, теперь, как ты понимаешь, мы с тобой в полной заднице!

- Бред какой-то! - Вновь помотала головой Оксана, отгоняя крутящиеся мысли.

- С девушкой уже попробовала? - Усмехнулась Ольга, выпуская к потолку аккуратные клубочки синеватого дыма, терпкие и точно не никотиновые. - Ага, попробовала... Понравилось?

- Нет... - Оксана сжала зубы, отчаянно пытаясь контролировать внезапно развязавшийся язык.

- И мне - тоже, нет. А будет хуже.

- Почему? - Оксана вновь пробежалась глазами по аккуратной комнатке, куда ее поселили пару дней назад, после первого знакомства с Ольгой.

- В библиотеке есть "закрытый фонд", в любой библиотеке. - Ольга потушила наполовину выкуренную сигарету и вздохнула. - Да и я пока не сошла с ума... Оксана, нас мало, нас очень мало... Тот десяток, что погиб при нашей с Кэсси беседе, теперь будет восполняться столетие, а то и два! Но, когда-то, "восполнить потери" можно было совсем просто - хватай и кусай! "Серв" растет три недели. "Трутень" - пять. "Воин" - семь. "Равный" - десять недель. Ни в одной книге нет существа, что развивается десяти недель. А у него...

Ольга выделила голосом слово "него", чтобы Оксана поняла, о ком именно идет речь.

- У "него" еще даже не началась толком перестройка внешности!

- Боишься, что он станет круче Тебя? - Усмехнулась "медичка", прокручивая в голове все, что помнила с института, о свойствах крови.

- Боюсь? - Ольга тяжело вздохнула. - Не "боюсь" - точно знаю. Когда он откроет глаза, мы с тобой превратимся в двух собачек, прыгающих перед ним на задних лапках!

- Ну, так убей его! - Ляпнула Оксана и скривилась от внезапной боли, ударившей по мозгам.

- Умная? Вперед, иди! - Ольга вздохнула. - А я полюбуюсь, если только рядом с тобой валяться и орать от боли не буду...

- И что... -

- А ничего... Если я правильно все поняла, сейчас его кровь это жуткий коктейль из крови твоей, человеческой, моей - крови Детей Ночи и крови Кэсси, которая чертова, долбанная эльфийка! ТРИ части ЖЕНСКОЙ крови в одном мужчине! Если он не сойдет с ума, нас с тобой, подруга, ждет очень интересная и яркая жизнь. И сексуальная, кстати - тоже...

***

В себя пришел рывком, сразу и весь, как в лучшие годы юности, что давным-давно миновали, оставив после себя странную и глупую веру в то, что между женщиной и мужчиной может быть дружба и что все лучшее будет впереди, а если и не будет, то всегда подвернется если и не второй шанс, то что-нибудь стоящее.

Время развеяло один из мифов, изрядно поиздевалось над остальными и, вера в то, что всегда что-нибудь подвернется, тоже несколько видоизменилась.

Попялившись в высокий, сводчатый потолок, ничуть не напоминающий потолки любой больницы, начал вертеть головой.

Белые стены, ну, это, как раз - нормально.

Огромное, трех, четырех, пяти створчатое окно, в котором две створки из пяти слегка приоткрыты и наполняют мою палату неповторимым ароматом буйного лета, жгучего, пряного, синенебного и яркосолнечного!

Легокрылая бабочка-капустница, едва заметно двигающая своими белыми крылышками.

К подоконнику прижимается спиной симпатичная медсестра, в совсем не эротичном белом халате, напуганная чем-то, чего я не вижу.

Еще раз оглядевшись по сторонам и даже начиная несколько опасаться своего идеального состояния, а то, гм - "если у вас после сорока ничего не болит - скорее всего, вы уже умерли!" - снова вернулся взглядом к медсестре.

Брюнетка цеплялась за подоконник тонкими пальцами с аккуратными и совсем не длинными, ноготками, оставляя в дереве подоконника глубокие отпечатки.

Скинув одеяло в сторону, не торопясь, наслаждаясь ощущением удивительной жизни в теле, каждой клеточкой чувствуя хлещущую через край энергию, сел на кровати и, покраснев, прикрылся одеялом.

Ну, наверное, это нормально, что больные лежат в отдельной палате голышом, но...

Приличия, вбитые в подсознание продолжают работать даже тогда, когда в них уже давно нет смысла.

Можно подумать, замершая у окна медсестра не видела меня голым?

Видела и скорее всего, не один и даже не два раза, а я все равно прикрываюсь, словно девственник на первой пьяной вечеринке.

Разозлившись, уставился с вызовом на медсестру и глубоко вдохнул, готовясь нырнуть в омут не свойственной мне грубости и тупого выяснения течения дел.

Вдохнул и закашлялся.

Брюнетка боялась...

Боялась меня!

До дрожи, до подгибающихся и разъезжающихся ног, до пота, зубовного лязга, до прокушенной до крови, губы. И еще одного запаха, запаха, который ни с чем не перепутаешь!

Я с интересом посмотрел на женщину, только сейчас осознав, что вижу ее неприлично четко, ярко и объемно, словно кто-то вернул мне мое детское зрение, еще не испорченное чтением под одеялом с фонариком и за едой, и в тряском автобусе, и под перестук колес поезда...

Я видел расширившиеся от боли и возбуждения зрачки, раскрасневшееся лицо, пылающие щеки и самый кончик черного, кружевного белья, выделяющийся на фоне белого халата.

А, может, и не кружевного - с фантазией у меня всегда было исключительно плохо - я никогда не мог ее вовремя остановить.

Медсестра, перехватив мой взгляд, сползла вниз по стене, безвольно опускаясь на колени и издавая странный полурык-полувсхлип, который будоражил кровь, заставляя ее просто взрываться, ускоряя и обостряя ощущения.

Это красиво, стоящая перед тобой на коленях, женщина, безумно красиво, но...

Я закрыл глаза и приказал себе успокоиться.

Кровь, обиженно вспыхивая золотыми огоньками, сперва сопротивлялась, но с каждым вздохом выдохом, все меньше и меньше напоминала клокочущую кастрюлю борща, становясь полноводной рекой.

И лишь отдельные ее рукава хищно загибались в стороны, словно отыскивая новую дорогу.

Или - новую жертву...

Открыв глаза, я вовсе опешил - все вокруг превратилось в зыбкое марево, пожравшее все пространство, оставив только стену с окном, от которого, в мою сторону, на четвереньках, виляя задом, ползла медсестра.

Задравшийся халат радовал глаз черным, кружевным бельем.

Женщина ползла, уставившись на меня бездонно-черными глазами, растрепанными волосами касаясь белоснежного пола, с красными прожилками, издавая звуки, от которых кровь снова взяла свой дурной разбег, поднимая меня с кровати и стягивая одеяло.

За спиной что-то гремело, трещало и ломалось, а медсестра ползла и ползла, словно между нами не пять метров чистого паркета, а целая жизнь, от свадьбы и до развода, все в холмах и воронках от бомбежки.

Ну вот, дудки!

И с дурной кровью можно сладить...

А можно и просто поддаться, ведь это так просто - поддаться и сделать шаг навстречу почти уже ползущей по полу медсестре, взять ее за руку, поднять с пола и, развернув к себе спиной, вгрызться, с хрустом и брызгами, в ухоженную шею, вытягивая такую сладкую жизнь из роскошного тела, наслаждаясь каждой каплей, каждой судорогой умирающего тела, отдающего тебе всю себя, без остатка, без сожаления...

А потом, стряхнув на пол легчайшие хлопья серого пепла, можно будет вернуться в палату, накинуть халат и пройти по всей больнице, создавая запас, оттачивая свой зов, наслаждаясь кровью, стекающей по губам на белоснежный халат, на тело, на пол...

Я сделал шаг навстречу распластанной на нежно-золотом паркете женщине, легко поднял в воздух, восхищаясь своим новым, таким сильным, таким быстрым, таким ловким, телом.

И прикусил себе губу.

До боли, до крови, до очищения мозгов.

Жаль, не надолго все это!

В голове снова уже метались мысли о крови и горячей женщине на моих руках.

Скрипя зубами, сделал шаг назад, развернулся и уложил потерявшую сознание медсестру на мою кровать, одернув задравшийся подол халат.

В голове бились принципы воспитания и принципы выживания.

Подняв упавшее одеяло, накрыл им брюнетку, от греха подальше - с головой, чтобы не видеть даже случайно ее безумные глаза, в которых плескался коктейль обожания, ненависти, обладания и искренней жертвы, которую так часто мы приносим совсем не тем людям, которые это оценят.

В дверь, слева от окна, что-то громко стукнуло и голова вновь наполнилась, но в этот раз не жаждой обладания, а жаждой схватки, жаждой разорванной глотки врага, смеющего так вольно биться в мою обитель!

И прикушенная губа тут совсем не помощник...

Я посмотрел в приоткрытое окно, ловя свое отражение.

Ну...

Не я.

Не мой рост, не мой вес, не моя конституция.

И, гм, снизу, тоже - не я!

И черно-белые волосы, не "седина на черном", а именно разделенный средним пробором черный, угольно-черный оттенок, против иссине-белого.

И мысли в голове, всплывающие знания, прожитые годы и опыт.

Сейчас бы мне не вот эти все разборки, не напуганная медсестра, а место и время, чтобы разобраться.

Много, времени!

В дверь снова шваркнули чем-то тяжелым, чем-то таким, что даже пол под ногами дрогнул, но услужливо подсунутое знание, лишь сложило губы, за которыми прятались белые зубы хищника, а не желтоватая от времени, металлокерамика, в легкое подобие улыбки.

Испуг медсестры под одеялом превратился в кошмарный сон, который тоже подпитывал меня, отдавал силы монстров, оставлял в мозгах мои, к счастью легкие и почти безвредные, следы, что связывали мою первую жрицу и меня в один узелок.

Маленький, не заметный, но неразрушимый...

Я вновь прикусил губу и оборвал эту связь.

Для юнца, пачкающего спермой трусы, такие желания нормальны.

А мне...

Ненавижу Богов!

Сверху тоже что-то прилетело, грозя разнести больничку на соломинки, как домишко поросенка, но...

Не срослось.

У этого поросеночка избушка далеко не соломенная.

Да и огрызнуться у меня есть чем!

В голове промелькнул облик невинно забитой аптечкой блондинки и вот, навстречу очередному удару сверху, ушел мой горячий привет.

Медсестра и вовсе отрубилась, перешагнув границы сна, астрала и ментала, обратившись чудесным, кроваво-красным облачком, что тянуло ко мне тонкие завитушки...

Сверху снова грохнуло, но уже не по больнице - "привет" нашел своего адресата и совершенная тишина стала мне наградой.

Теперь у меня есть немного времени.

Облачко вернулось в брюнетку, от двери отвели стенобитное орудие, в окно тянуло горячим летом.

А справа открылся встроенный шкаф, незамеченный мной, да и, в принципе, не особо то я его и искал.

Откинув одеяло, прикоснулся к виску медсестры, впитывая единым махом все ее знания и подчищая все последствия своего воздействия - родители хорошо научили меня, что женщин бить нельзя, даже если очень хочется, а исправлять натворенное, приучила жизнь.

Разложив по полочкам знания медсестры, что когда-то давным-давно была Еленой, подошел к шкафу.

Что называется, набор Джеймса Бонда - дорогой костюм-тройка, какие уже сто лет как вышли из моды, не смотря на "классику", кожаная обувь, отличное нижнее мужское бельё.

Что же, видимо, меня точно не к убою готовили!

На полке, за одеждой, нашелся мой нещадно порезанный рюкзак из которого торчал кофр с фотоаппаратом, рядом валялась аптечка и мое тощее портмоне.

Ну, раз приглашают - надо брать!

Хорошо, что кофр брал "на вырост".

Сожалея, что негде принять душ, собрал в кофр свои вещички, оделся и подошел к распахнутому окну.

Капустница сложила крылышки в прощальном взмахе и мир снова опрокинулся, помчался вскачь треща и разрываясь...

***

- Ну, что, Подруга... Принимай подругу... - Грустно усмехнулась Татьяна, представляя Оксане еще одну брюнетку.

В белом халате врача, тонких очках почти без оправы и с планшетом, почему-то совсем по-детски, прижатым к груди.

- Это - Елена. Ага, та самая. Не та, о которой ты подумала, извращенка! - Татьяна расхохоталась. - "ТА ЕЛЕНА" предпочитает свой круг общения.

- Ненавижу, когда ты лезешь мне в голову! - Оксана погрозила подруге кулаком, напоминая, что та нарушает их "договор".

В прочем, договор этот теперь пора пересматривать.

- Покажи ей. - Мягко попросила Татьяна и поток событий закрутил Оксану, затянул в воронку, чтобы через пару секунд выплюнуть обратно на каменистый берег, по которому они сейчас прогуливались.

- Две секунды. - Елена сняла очки и устало протерла глаза. - Семьдесят тысяч единиц маны на восстановление, пятьсот тысяч на блокировку и две тысячи на воздействие.

- Это много или мало? - Оксана все еще пыталась понять этот новый для нее мир.

- Для меня - сущие копейки. - Татьяна рассмеялась и развела руками. - А для тебя... Даже не представимо...

- Ну, а все же?

- Ну а все же... - Елена вклинилась в их мысленную беседу, демонстрируя, что она теперь, точно "будет третьей". - Как бы, чтобы тебе понятнее было... Как на твоем вертолете слетать на Луну и обратно...

"Будут они теперь этот вертолет мне припоминать!" - Усмехнулась про себя Оксана, опять забывая, что больше ни у нее, ни у ее подруг по несчастью, "про себя", как бы слегка и нет. Есть, конечно, но не так рядом, не так близко.

Пройдет месяц-два и узы ослабнут, и уже можно будет задуматься о том, что все случившееся кошмарный сон, наваждение...

"Мечтай-мечтай... - С горечью вздохнула Елена, провожая взглядом спортивного вида брюнета, легкой трусцой бегущего по берегу, им навстречу. - А захочется ему, пальчиком поманит и мы на другой конец радуги побежим, дружно задрав юбки!"

- Ну, может он еще где-нибудь шею себе свернет... - Мечтательно протянула Оксана, присоединившись к разглядыванию бегущего мужчины, который кроме слабого эстетического, никаких других чувств и эмоций не вызывал. - Или и вовсе, найдет себе замену!

- Ага. И будет нас не трое, а, например, шестеро?! Нет уж, спасибо, мне и вас двоих с лихвой, по самый гланды хватает! - Аж передернула плечами от перспективы, Татьяна. - А если у него крышу сорвет? А если дуры окажутся? А если с "белыми" сцепится?! Нет уж, лучше бы нам его найти, приручить, окружить заботой и...

- Придушить? - Деланно-наивно предположила Елена, убирая очки в карман. - Ну-ну, ну-ну...

- Слушай... А почему она... - До Оксаны вдруг кое-что дошло и она, совсем по детски, тыкнула пальцем в Елену Прекрасную пальцем. - Они то почему среди нас?! Он же ее... Не того?

- "Не того", - зло огрызнулась Елена, прикидывая, как будет медленно и с наслаждением пить кровь этой наглой человечки, но... Становилось только хуже - сперва закололо в висках, потом в голове заиграли колокола, а потом кто-то очень большой и сильный, сделал "предупредительный выстрел", на целую секунду лишив Елену всех сил, заставляя медленно и картинно опадать на мокрый камень.

- Да, с кровью она не контактировала. - Вздохнула Татьяна, подхватывая подругу по несчастью и отвешивая звонкую, живительную пощечину. - Он ее просто "переформатировал" под себя. Если мы с тобой "рабыни условные", то вот она - "рабыня безусловная".

- То есть, у нас есть шанс вернуться к нормальной жизни, а у нее - нет?!

- Более того... Если мы покажемся ему назойливыми мухами, примерно 50\50, он может нас отпустить. А ее он убьет даже просто отпустив.

Татьяна вздохнула и отпустила бледную как мел Елену, к которой шарахнулся было на помощь бегущий брюнет, но едва приблизился метров на пять, как замер, покраснел, развернулся кругом и помчался в обратную сторону.

- Это тоже - он?! - Оксана смотрела в след убегающему мужчине, накручивая себя и подходя к черте закипания и срыва крыши.

- Что? Нет, разумеется, конечно нет! Не придумывай! - Татьяна искренне расхохоталась. - Это не он, это, гм, я...

- Жесть какая-то... - Оксана выдохнула.

- Ну, да, жесть... - Согласилась с ней пришедшая в себя Елена, отряхивая халат. - Только не для нас, а для него - жесть. Собрать под одну крышу трех придурошных, "сильных" женщин, это не благословение, это - проклятье...

***

Я смотрел то в паспорт, то в зеркало и насвистывал нехитрый мотивчик похоронного марша.

Черт меня дернул сбегать с больницы, с одной стороны, а с другой...

Я снова посмотрел на себя в зеркало и вздохнул.

Все, путешествия по городам и весям наглухо отменяются.

Первый попавшийся полицай меня живенько доставит в людное место, посадит в обезьянник и все, прощай чистый и холодный разум, который я поддерживаю, пока вокруг меня не больше пяти человек.

Желудок напомнил о своем существовании, намекая, что печеньки из автомата его совершенно не удовлетворили.

И что, с большим удовольствием он бы принял в свои объятия нечто более горячее и солоноватое, желательно с полной гаммой ужаса, вожделения и смирения.

И, очень желательно, гаммой от разумного, а не кролика!

- Хрен тебе! - Громко сказал я своему бурчащему желудку, на секунду забыв, что в туалете этой автостанции я, собственно говоря, совсем не один.

От парочки, постанывающей и вскрикивающей в запертой туалетной кабинки, изрядно несло алкоголем, застарелым потом и унылой похотью, такой унылой, что даже представлять себе, что такое можно есть, было противно.

Еще раз посмотрев на себя в зеркало, махнул рукой - деньги с карточки я сниму в ближайшем банкомате, через дорогу, а там...

Будь что будет.

Места здесь дикие, заповедные, суевериями густо приправленные, ищи-свищи мня тут, хоть с собаками, хоть с войсками НАТО, хоть с дронами - один фиг, не найдешь!

А если и найдешь, ну... Сам виноват будешь!

Поплескав водой на лицо, вышел в пустой зал ожидания, что помнил еще СССР и замер, решая, буду рисковать или, все-таки, нет?

В голове что-то щелкнуло, мир стремительно почернел и все началось по новой: брызги стекла, крики, суматоха и вой пожарных сирен.

Открываю глаза и с облегчением выдыхаю - в этот раз все без происшествий.

Ага, совсем как зеленокожий Халк и его календарик.

Пройдя через намертво открытую и заклиненную дверь, вышел под жаркое полуденное солнышко.

Благодать, если бы не костюм-тройка, который надо сменить, а то стою тут, как тополь на Плющихе, привлекая к себе внимание.

Хотя, надо признать, местным мое присутствие было как-то напряжно. Может, что-то чувствовали?

Пройдя через пустую асфальтовую дорогу, проложенную, видимо, в те же года, когда и строили автовокзал, "нырнул" в одноэтажный, кричаще-аляпистый филиал банка, в фойе которого чинным рядком стояло аж целых три банкомата, под охраной одного спящего охранника и одного охранника вяло переругивающегося с кассиршей за синеватым бронестеклом.

Сунул карточку в банкомат, "отплясал" пин-код и глянул доступную сумму.

Присвистнул.

Даже если мне перевели отпускные, то сумма явно не билась на пару лишних нолей, да и не могло у меня на счету появиться семьсот сорок две тысячи евро, там даже пары тысяч не могло быть!

Но, дают бери!

Сделав три платежа - телефон, сайт и подписка, снял доступный лимит.

25000 евро.

Подумал и попытался снять тот же лимит в двух других банкоматах.

Ага, щазз!

Не прокатило...

Ну, на нет и суда нет...

"На старт" мне и этого хватит, тут не столица, живут люди проще, а наличка - всегда и везде наличка...

Понимая, что только что намертво засветился, еще раз огляделся по сторонам.

Вроде, тревоги пока нигде не играет, охрана мужественно спит, а та, что не спит, мужественно ссорится с кассиром, уже перейдя на итальянскую жестикуляцию.

Стой ни стой, а кондиционированное нутро филиала надо покидать.

И шмотки менять.

А еще бы душ, так и вовсе было бы великолепно!

А то я уже больше недели на ногах и автостопом.

Пока, вроде, не воняю, но самому себе уже не нравлюсь!

Толкнув дверь, вышел на улицу.

Из автовокзала вылетала головой вперед полуодетая парочка и я не я буду, если вылетели они от молодецкого удара шваброй, повдоль спины!

Следом, вылетело два рюкзака и худенькая, благообразная бабушка, невысокая ростом и уж точно не блещущая атлетическим сложением, со шваброй наперевес, на дикой и от того прекрасно понимаемой смеси языков, объяснила молодым людям, для чего именно им нужна жопа.

Звезды Всемогущие, как же она была прекрасна в своем праведном гневе!

Радуясь, что фотик так и болтается на плече, снял крышку и сделал пяток быстрых кадров, постепенно переезжая с общего плана, с двумя недоодетыми педиками, на крупный, женского лица.

И еще два кадра, пока на меня не обратили внимания и тоже не пригрозили шваброй.

Ну да с этим я научился справляться еще в самом начале своего фотографинчиства - тут самое главное верно прочитать человека, ведь от иного проще свалить проулками, иного и вовсе удалить кадры с телефона, а вот таким, как она, с ними надо честно: подойти, показать, попросить разрешения.

И всего делов-то!

Пока я оценивал ситуацию, парочка, подхватив вещи, кинулась в банк, видимо рассмотрев там служителей закона.

Ох, зря это...

Посторонившись, пропустил униженных и оскорбленных, искренне удивившись тому, насколько подобные парочки бывают разные, это же просто кошмар берет!

Но, признаюсь честно, раньше "нормальных" голубых и розовых было больше.

А вот те, что сейчас...

Оголтелые какие-то...

Поправив кофр, перешел через дорогу и, максимально вежливо поздоровавшись на такой же смеси языков, начал показывать женщине, что же у меня получилось.

Сперва ее кадры, а потом и то, что снял раньше.

Через десять минут, пообещав, что сделаю ей фотографии и передам с оказией, уже совсем было собрался выключить фотоаппарат, но...

Острый старческий локоток совсем не больно уперся мне в ребра, а узловатый, указательный палец ткнул на застекленные окна здания напротив.

Целую секунду я стоял и, как сейчас говорит молодежь, "втыкал", соображая, что же мне делать.

Победил фотограф!

Двигаясь вместе с участниками самого натурального побоищества, стараясь не трястись от смеха, ловил в видоискатель, как двое полицейских пытались оттащить здоровенную кассиршу от двоих мелких, на ее фоне, любителей неформального бурения.

Полицаи грудью ловили увесистые оплеухи, раздаваемые женщиной, украдкой оглядывались и передавали их дальше, тщательно следя, чтобы не оставлять следов.

Пару раз женщина прорывалась через полицейские тушки и тогда все становилось совсем плохо - трещала по швам одежда, а отборнейшая ругань на трех языках, прорывалась даже сквозь закрытые двери.

В конце-концов, до полицейских дошло, что надо не кассиршу держать, а спасать парочку и концерт без заявок быстро сошел на нет, стоило только им подхватить парней под локотки и утащить куда-то внутрь филиала.

Обернувшись, поискал глазами бабушку из автовокзала, но...

Тут вам не столица, где твой монастырь, тут монастырей в округе столько, что по воскресеньям от колоколов сами горы идут в резонанс!

И не все монастыри проповедуют терпимость, ой, как не все...

Расстегнув пиджак, перекинул его через кофр, расстегнул воротник и засучил рукава рубашки.

Стало значительнее легче.

- Мистер что-то потерял? Ищет машину? Ищет приключений? - А вот эта, выросшая словно из-под земли девица мне очень не понравилась.

Не понравилась настолько, что я отчетливо представил, что меня ждет, если я отзовусь на ее призыв.

Учитывая, что я в принципе не люблю блондинок, это пергидрольное извращение не годилось даже на закуску, а вот мнило о себе, как о свежеиспеченном французском "курассане"...

Но, идея о машине была здравой, тут уж точно знала блонда, какой вопрос задать мужчине, чтобы заинтересовать!

- Машину, только не краденую, а то вернусь... - Вежливо улыбнулся я, "подливая" в улыбку нечто, чего и сам никак не мог понять, но что пугало людей до усрачки.

Причем, в первый раз - в самом прямом смысле этого слова.

Сунув сто "ойров" блонде в вырез платья, ткнул пальцем в кафешку, чуть выше по улице.

- Через час, там.

Судя по лужице, собирающейся у ее ног, я снова перестарался.

Плохо.

Теперь меня запомнят не только как человека в костюме и с фотоаппаратом, но и как человека, от которого веет жутью, а в этих местах, гм, для начала полномасштабной охоты, хватит и подобной мелочи!

***

- Ну, что? - Елена посмотрела на вваливающуюся на переднее сиденье советского шедевра военного автомобилестроения Оксану и вздохнула. - Был? Давно?

- Приколись... - Оксана стянула с головы бандану и фыркнула. - Не было! Никто не видел! Вообще - никто! И вообще - ничего! Не было тут не двухметрового шатена с зелеными глазами, ни блондина с голубыми, ни брюнета с черными, ни худого, не толстого. Было два педика, у которых угнали и разбили машину, а их самих избили и посадили в проходящий автобус, до местная проститутка тире стукачка тире наводчица-клофелинщица, уже больше суток в монастыре кукует, выйти боится.

- Значит, точно был! - Хлопнула по черному ободу рулевого колеса, Елена. - Странно, что никто не пострадал...

- А голубые?!

- Станет ОН о них руки марать... - Подала свой голос с заднего сиденья, Татьяна. - Слушай, Ксюха, скажи мне, как можно управлять такой колымагой без гидроусилителя, а?!

- Без понятия. Я вообще машину водить не умею... - Оксана высунула кончик языка, дразня подругу. - Меня даже на "автомате" за руль не пускали!

Вообще-то, один раз Оксану за руль пустили и именно на "автомате", вот только, через полчаса, когда народ доорался до Оксаны, наконец-то догадавшись выключить чертового Бетховена, все четверо мужиков были трезвыми, как стекло и со стоящими дыбом волосами.

Учитывая, что за полчаса они пролетели совсем чуть меньше ста километров по дороге, на которую давным давно забили все местные власти, больше никто Оксану за руль усадить не пытался.

- Вверх или вниз? Или ну его, вообще, нафиг? Вернемся в гостиницу? - Елена положила локти на руль и тяжело вздохнула.

- Думаешь, в горы полезет? - Встрепенулась Татьяна. - А ведь и да... Может... Давай вверх!

- Не... Давай в гостиницу! - Потребовала Оксана, представив себе все прелести горного путешествия на советском "геленвагене", со снятым тентом. - Можно подумать, кроме нас некому тут слоняться и голову себе паутиной обматывать!

А вот это был удар совсем ниже пояса - и Татьяна, и Елена пауков органически не переносили, до паранойи, до истерики, до лютого крика, от которого даже пташки из поднебесья замертво падали оземь!

***

Везде можно устроиться, если и не с удобствами, то с комфортом, тем паче что у каждого из нас свое понятие комфорта, удобства и качества жизни.

Кому-то нужен золотой унитаз с подогревом, а кому-то и белого друга хватает за глаза.

Я пошебуршал в затухающем костре веткой, поднимая в воздух сотни красных искорок, что с тихим шипеньем легли на мокрую траву и прикинул, что до рассвета еще часа три и, в принципе, можно и вздремнуть.

Искать меня в этом углу роскошных южных лесов можно до бесконечности, а кто найдет, что же - лес глухой и темный, всегда есть место для последнего вздоха.

Я прислушался к своим эмоциям и уже теперь привычному огоньку постоянного голода, бьющемуся где-то в районе солнечного сплетения.

Голод шевельнулся было, с надеждой, но...

Фиг ему, а не жратву! Знаю я, чем все может закончится.

Повертев головой, разминая шею, лег возле костра и уставился в черное, южное небо, такое яркое, такое звездное, с легкими паутинками быстро убегающих вдаль, облаков.

Где-то далеко, в районе левой ноги и еще дальше, километров эдак на тысячу, кто-то меня вспоминал не ласковым словом, совершенно не понимая, что я все слышу и уж точно - ничего не забуду.

В области правого плеча просто чесалось, а где-то глубоко под землей, в глубокой пещере, тлел точно такой же костер, только вот желающих устроиться у его огонька и переночевать, как-то совсем не наблюдалось.

А зря, кстати, места там хорошие, человеком не порченные, зверем не копанные.

Я часто вижу во сне и этот костер и своды пещеры, теряющиеся во тьме, чувствую странный, тяжелый воздух, что одновременно придавливает меня к полу пещеры, и растягивает грудь широко-широко, словно в последнем вздохе.

Иногда, когда со мной все же встречаются, у костра сидят призрачные фигуры, дрожащие, прижимающиеся к огню все ближе, ближе и ближе, а потом вспыхивающие призрачными факелами и испаряющиеся во тьме, словно их и не было никогда.

Поворочавшись с боку на бок, плюнул и принялся быстро сворачивать лагерь - новое тело не желало спать как все обычные тела, почти не уставая и не испытывая особого дискомфорта от резких перемен погоды.

Идиллия, блин.

Если бы не голод!

Сложив вещички в тощий рюкзачок, затоптал костер и сладко потянулся к звездам, загадывая, успею ли я дойти до вершины за оставшееся время, чтобы оттуда встретить рассвет и отвести душу, снимая начинающее желтеть бесконечное пространство лесов на холмистых склонах.

Потом я снова выскочу на пару минут в благословенный интернет, закидать фото на сайт и проверить, а не капнула ли мне на счет денюжка малая, от очередного любителя ландшафтов и пейзажей.

И снова буду ждать "гостей", которые примчатся на сигнал телефона в поисках меня, такого глупого, пользующегося телефоном в глуши.

Или не буду.

Ведь должно же хоть когда-нибудь дойти и до блондинов, и до брюнетов, что не надо будить спящую собаку?!

Не надо дразнить меня, ведь могу и сорваться?!

Где-то вдалеке-вдалеке, за горизонтом и еще дальше, приветливо померцало три звездочки, намекая, что я дурак, что меня ждут горячие губы, горячий суп и ледяной коктейль, а я, вот тут, топаю по склону горы на встречу рассвету, отчетливо понимая, что если я сорвусь, если утолю жажду или вернусь к тем трем маячкам - не будет у меня рассветов. И силы, выйти под солнечные лучи - не будет, не смотря на всё, что у меня есть: на силу, на знания, на интуицию...

А будет снова грызня и толкотня локтями, только не в пределах одного офиса, а в перспективе бесконечности, не муть из под крана, а взбаламученное дно океана, в котором я, признаюсь честно, далеко не самая зубастая рыбка и сожрут меня за милую душу, едва я хлопну ушами и остановлюсь хоть на мгновение, полюбоваться красотами, которые не ловит камера!

Застегнув ветровку, пронзительно свистнул, распугивая местную живность и предупреждая о своем приближении - как ни крути, а животные намного умнее людей.

А уж "ограниченно бессмертных", умнее намного-намного...

Снова постучался дурацкий фантом, весь бирюзовый такой, фантастически пряничный, благообразный и оттого исключительно мерзкий, как соленый арбуз в зефире и снова я его отправил в пешее путешествие, длинное и эротичное.

Хотя, может я зря так?

Пожав плечами, словно кто-то мог меня видеть, чуть ускорил шаг.

До рассвета три часа, значит, успею...