Двести миль в час

Двести миль в час

— Мы переезжаем. — грустно сказал глава семейства, и опустил глаза на пустую скатерть.

Дети на миг отвлеклись от экранов, синхронно вздёрнули верхнюю губу и вновь уставились в пиксели.

— Что, опять? — Сказала мать, и небрежно подбросила свою прядь волос большим пальцем.

— Куда? — спросила старшая дочка и сделала серьёзное выражение лица.

— Пока не знаю, Мария, вероятно поживёте пока у моих родителей, а я, я буду работать… Вахтовым методом.

— Нет уж! — возмутилась мать — я к этой женщине больше не поеду! И вообще, решено! Я сама пойду зарабатывать, если ты не способен!

— Но милая, мы же говорили с тобой на эту тему, а как же дети?

— Об этом надо было думать, когда ты отказался идти на благотворительные курсы переобучения! — крикнула жена, и швырнула на стол коробку сухого завтрака — Я звоню своей начальнице, она давно меня зовёт в “Синто-фарм”. А я дура отказывалась.

— Это что же получается, мы тебя видеть только по большим праздникам будем? — спросила Мария тревожным голосом.

— Нет, нет! — ответил отец, пытаясь солгать дочери.

— Да. — Сурово сказала средняя дочь, Айна, не отрываясь от своего поношенного коммуникатора.

— Да. — подтвердил отец и тяжело вздохнул. — Но вы кушайте пока хлопья, Мария, достань молоко из холодильника, на днях раздобуду деньжат, и будем праздновать.

— Что праздновать? — тревожно спросила Мария.

— Как что, мою юбилейную неудачу! Это моё двенадцатое сокращение за последние полгода.

— О-о-о, вот это рекорд! — язвительно сказала Айна, надменно закатила глаза.

Но отец не ответил. Он совершенно безразлично опустил глаза в нити скатерти и притих, как выключенный компьютер. Айна хотела услышать от отца отпор, и замерла как перед взрывом петарды, но звенящая тишина была явно совсем не тем, чего она ожидала.

— Я не голодна. — сказала Айна, захлопнула и чехол коммуникатора.

Айна сделала то, чего не могла себе позволить с четырёх лет. Она встала из-за стола и ушла в свою комнату. Но отец не отреагировал и на это.

— Пир во время чумы! Пир во время чумы! Пир во время чумы! — начал скандировать его десятилетний сынишка высоко поднимая руки.

— Не надо. — тихо сказала Мария, и нежно положила руку на ногу брата.

Мальчик яростно топтал ложкой злаковые бублики в своей тарелке, превращая их в довольно не аппетитного вида кашицу, сопровождая своё развлечение разнообразными звуками. За спиной отца проскочила жена, она была одета в свою лучшую одежду и большие кольцевидные золотые серьги. Но отец даже не налил молока в свои хлопья.

— Я могу идти? — спросила Мария.

Но отец не издал ни звука, он только согласно покачал головой и стал убирать чистые тарелки со стола. Он хотел высыпать свои хлопья обратно в коробку, но громкий звук заставил его руку дрогнуть. Мальчик перестарался с игрой в хлебных солдатиков и тарелка пролетела половину столовой, оставив за собой крайне неприятный след из дешёвого заменителя еды.

Мария бросилась убирать но отец остановил её, и попросил увести братика, чтобы дать себе немного времини прийти в себя. Он взял тряпку и начал неумело но медитативно прибирать произведение устаревшего искусства, которое он классифицировал как перформанс эпохи расцвета цифровых технологий.

Медленно вазюкая тряпкой он заметил интересный рисунок, который образовался из злаковых бубликов, крайне занимательным способом расположившихся на кухонной плитке.

Этот рисунок напомнил ему о его любимой работе, работе проектировщика нейросетей для автомобильных автопилотов. Он вспомнил свою первую коммерчески успешную разработку, которая простым переключением виртуальных светофоров повысила пропускную способность асфальтовых дорог чуть ли не на одиннадцать процентов! Когда то, та разработка позволила ему устроится на престижную должность на автозаводе, гордиться этим и вписать своё имя в топ сто самых известных программистов.

Но теперь, теперь это была издёвка. Он почувствовал себя Фаустом, который наконец осознал истинную стоимость услуг ООО ”Мефистофель”. Он ещё раз взглянул на эскиз очередной несбыточной надежды, порисовал пальцем полосы, символизирующие связи между узлами не будущей программы, а потом стал терпеливо заканчивать уборку кухни.

Войдя в свой кабинет он распаковал чемоданчик и извлёк оттуда свой компьютер.

— Действительно, продать тебя, что ли? — бормотал он себе под нос.— Пока мы с тобой окончательно не устарели, за тебя прилично заплатят. На год аренды хватит, а потом что?

Мужчина достал из чемоданчика специальные салфетки и стал нежно очищать свой любимый компьютер, обладание которым буквально год назад вызывало зависть у каждого. А он как никто другой мог им гордится, ведь именно его техзадание было в основе конструкции, которая позднее стала серийной. Он даже не стал его запускать, цифровые сокровища что в нём хранились стремительно теряли в цене, проще было подождать пару десятков лет, и продать его в музей цифровой техники, куда ни будь в Пекин.

Он стал снимать со стены свои плакаты винтажных автомобилей, фотографии своих старых друзей гордо позирующих на пьедестале в гоночных костюмах. Все они были довольны. Их молодые лица сияли от счастья и самодовольства. Они были давно мертвы, но беспощадное время намертво впечатало в себя их именно в таком виде. В виде победителей.

— А что это за мужик со страшными зубами? — громко спросил его сын.

— Это, Алик, это Генри Сигрейв. — с гордостью ответил отец, и посадил сына к себе на колени — Он был первым храбрецом, который разогнался на автомобиле до скорости в двести миль в час!

— Двести миль! Ого! — удивился Алик — Быстрее синтобега?

— Быстрее… — с улыбкой ответил отец.

— А это что? — Алик быстро потерял интерес к Сэру Сигрейву и ухватился за бронзовую модель автомобиля.

— Это Золотая Стрела.

— Не похоже на стрелу.

— Потому что это машина, просто её так назвали, для красоты.

— У машин бывают имена?

— Не у всех. Только у самых-самых быстрых. — ответил отец и поставил модель на письменный стол перед Аликом.

Он взял клетчатый флажок из стаканчика и бамбуковым древком стал указывать на разные детали.

— Смотри. Вот тут сидит пилот, это передний мост, здесь задний, а вот тут расположен двигатель, через эти трубки он дышит…

— А это что, там внутри?

— Это руль.

— А что такое руль?

— Эмм, ну, это… Как бы тебе сказать… — смущался отец в надежде на то, что сын потеряет интерес.

— А, я понял! Это как компьютер, вроде твоего, да?

Отец улыбнулся. За очень долгое время он впервые почувствовал хоть какой-то интерес к своему искусству. Раз за разом его восхищение гонщиками прошлого вызывали непонимание и отторжение, но сейчас он будто ожил.

— Понимаешь, Алик, этот автомобиль был создан одним человеком для одной цели. Двести лет назад. Тогда не то что компьютеров, даже электричества толком не было.

— Как это? Машина без электричества? Как синтобеги?

— В каком-то смысле да. Синтобеги это просто тараканы мутанты, которых используют вместо автомобилей, как использовали лошадей до появления первых машин.

— Лошади тогда умели разговаривать?

— Нет.

— Хм. А синтобеги умеют.

— Синтобеги… — скривился отец — В те времена пилот был сам себе синтобегом. Железная машина была буквально продолжением тела гонщика. Хороший гонщик знал температуру двигателя не глядя на прибор, давление масла чувствовал спинным мозгом, а сложнейшей трансмиссией управлял не глядя.

— А как он мог всё это без электричества чувствовать?

— У него не было выбора. От этого зависела его жизнь.

Вдруг за окном затрепетали серебристые крылья размером с доску для серфинга. К дому подбежал синтобег, на котором как на спортивном мотоцикле сидел мутант, на вид девочка лет тринадцати. На мутанте была серебристая чешуйчатая куртка, глаза сверкали зеркальными бликами а светлые волосы были заправлены за длинные заостренные уши. В комнату беззвучно вошла Айна, будто всё это время ждала за дверью.

— Папа, можно я пойду погуляю?

— Уже поздно, дочка, посиди сегодня дома.

— Ещё только семь часов!

— Нет дочка, я не разрешаю. Да и к тому же я не знаю твоих друзей, я не знаю их родителей, куда вы собрались?

Дочка на мгновение смутилась и резко выпалила:

— Это моя, м-м-м, подруга со школы. Мама её знает.

— Мама знает а я не знаю. Подожди маму, пусть она решит.

— Мама ушла в парикмахерскую это оооочень на долго! А меня уже ждут, пока я буду её ждать, все уедут без меня!

— Ну и пусть уезжают! — Сказал отец и погладил сына по голове.

— Ну папа! Я и так самая бедная оборванка во всей школе! У всех уже давно биоимпланты, а я с этим мусором хожу! — сказала она и брезгливо вынула свой мобильник, а потом спрятала его в карман, с ещё более недовольным видом. — Все они общаются по радио без всяких мобильников, загружают уроки прямо в мозг, мне с ними даже обсудить нечего! Ну пожалуйста, папа.

— Нет дочка. Я должен знать с кем ты идёшь, куда, и насколько. — Я даже не знаю как её зовут. — ответил отец, отпустил Алика и подошел к окну. — Вы что, на этой штуке кататься собираетесь? У неё хоть разрешение есть?

— О чём ты папа? Это лучший наездник в школе! Все девочки уже катались, наконец пришла моя очередь и ты меня не отпускаешь?

— Нет.

Отец подошел к окну расправил шторы и взглянул на мутанта. Не успел он и подумать знает ли мутант кто он, как она убрала серебристую пелену со своих глаз, улыбнулась ему и помахала рукой. Отец ещё раз глянул на нетерпеливо топтавшегося на месте синтобега и отрицательно покачал головой. Мутантка глянула на него с недовольством, гневно пришпорила синтобега, и вмиг скрылась за поворотом. Айна заплакала и убежала. Отец отправил сына спать а сам расселся в чужом ему кресле и стал размышлять.

На следующее утро все завтракали молча. Тягучая овсяная каша отдавала горечью, не то от общего настроения, не то сама по себе. Но мужчина хорошо выспался и за ночь у него созрело несколько идей. Жена смотрела на него свысока, и ела овсянку так, будто это было его самоуважение, а не пустая каша.

— Хуже некуда. — сказала Мария.

— Всё не так плохо. У меня красивые дочери, верная жена. Завтра я продам компьютер, это даст нам время, а мама вызвалась помочь нам с едой, пока я не встану на ноги. Да, дорогая?

— Нам? — ухмыльнулась супруга — ну-ну.

— Да что ты такое говоришь! Мы в полной жопе! — швырнула ложку в тарелку Айна.

— Я требую чтобы ты не ругалась за столом! — возмутился отец.

— Требуешь? — усмехнулась жена.

— Требуешь? — повторила за ней дочка — Да ты не требуешь, ты тянешь нас на дно, папа! У меня был шанс затусить с крутыми а ты всё испортил! У меня был шанс вырваться из этой нищеты, а ты, ты мне жизнь сломал! — крикнула Айна, и стала надевать куртку и школьную сумку.

— Какая ещё сломанная жизнь, тебе всего тринадцать!

— Четырнадцать! — крикнула дочь и ушла хлопнув дверью.

— И как это так она из нищеты вырываться собралась? — с тревогой спросил отец.

Мария спокойно доела кашу, вытерла губы. Встала из-за стола и сказала:

— Ты всё понимаешь слишком буквально. Вырваться, это не обязательно блудить или наркоманить. Это значит провести немного времени с теми кто успешнее тебя.

— Ты бы ещё пальцем ткнула при слове “тебя”. — возмутился отец в ответ.

— Оглянись вокруг, папа. — сказала Мария, покачала головой и тоже отправилась на учёбу.

Жена молча встала, поправила свою выходную одежду, бросила вызывающий взгляд и сказала:

— Я договорилась. Я тороплюсь на встречу, а ты приберись тут.

— Нет уж. Ты и так слишком много на себя взяла. — угрожающим голосом сказал мужчина. — Ты приберись, а у меня сегодня дел побольше чем у тебя. Я всё сказал.

Жена сверкнула глазами и улыбнувшись ответила:

— Что ж, будь по твоему.

— Двести миль в час? Это триста двадцать километров в час, и без электроники? — Сказал Алик и надел свой рюкзак — Я думаю что ты мне врёшь, папа. Это невозможно.

Мужчина вышел из дому. Немного постоял на крыльце, наслаждаясь тишиной ранней весны, поплескал себя по щекам и крепко выругался.

— Дрянной второй фронт. — сказал он себе под нос, поправил коричневую шляпу и отправился на охоту.

Первые несколько объявлений оказались липовыми, он бодро их вычеркнул из списка и отправился на биржу труда. Естественно безуспешно. Целый день он проходил по кругу, обошел весь город, но даже минимальной ставки никто из работодателей не предложил. Оставалась одна единственная дверь. Прямоугольная и белая она стояла в конце коридора, как последняя коробка спичек в зажигалочном мире.

— Здравствуйте, меня зовут…— начал было он.

— Ваш талон. — перебила его молодая женщина в строгом костюме — Быстрее. — добавила она и рывком достала из стопки новый бланк.

— Вот он. — сказал он протягивая свой документ.

— Совсем новый. — сказала женщина и злорадно улыбнулась — у нас тут понимаете ли люди по несколько лет без работы сидят, а вы вероятно даже на что то рассчитываете?

— Да. Я оптимизатор нейроморфных модулей с двадцатилетним стажем.

— Компьютерщик, значит? Ну-ну. — ухмыльнулась женщина и достала коробку с печатями из ящика. — Почему не пошли на перепрофилировку?

— Тогда у меня была работа.

— Это было весьма рискованно с вашей стороны. — Сказала женщина и дохнула на кругленькую синюю печать.

— Мне нужно минимум полставки, иначе мне придётся идти на понижение, и мой стаж перестанет быть действительным.

— Полставки? Действительным? — засмеялась женщина и громко стукнула печатью по бланку — По компьютерам уже год нет вакансий. Из второго класса занятости могу предложить вам только помощника массажиста или садовника дезинсектора. Два дня через пять. Это одна восьмая ставки.

— Но мне нужно четверть только чтобы оплатить школу! У меня трое детей, помилуйте!

—Тогда только третий класс.

Мужчина насупился. Он опустил руку в карман и нащупал в нём скомканный листок с исчерпавшим себя списком, закрыл глаза выдохнул и сказал.

— Будьте любезны.

Женщина достала толстую папку и стала перекладывать неопрятно сшитые тетради, заполненные мелкими бумажными документами. Она долго перечисляла разнообразные рабочие места, но ни одно из них не позволяло покрыть полностью даже школу для детей.

— Может пойдёте разнорабочим в зоопарк? Не то чтобы мечта, но деньги там самые большие из всех вариантов. — сказала женщина с надеждой, но без раздражения — Да и животные благодарные существа, на моей памяти из зоопарка ещё никто не увольнялся.

— Я не могу. Трое детей.

Женщина вздохнула и растерянно развела руками. С каждым новым названием должности он опускал глаза всё ниже, пока не упёрся взглядом в паркет. Долгая и неловкая пауза сопровождалась шелестом бумаги и стуками папок о казённый стол. Наконец стуки папок прекратились, ящик медленно закрылся, и женщина молча на него посмотрела.

— Сколько вам лет?

— Сорок один.

— Понятно. — сказала женщина и сверкнула глазами. — Музыкальное образование есть?

— Музыкальная школа. Незакончил.

— Ладно. — продолжала она бодрым тоном — Есть у меня одна вакансия, я берегла её для одного человека, но вы тоже подойдёте. Целая ставка!

Он посмотрел на женщину с недоумением.

— Местная церквушка нашла мецената который захотел выкупить её у музея и вновь применять по назначению. Им нужен певчий. — Но с тебя выпивка, красавчик! — шепотом добавила женщина.

— Простите. — грустно ответил он ей — Я женат, я не могу себе такого позволить.

Женщина приподняла брови, ещё раз хищно сверкнула глазами, затем насмешливо взглянула на его талон. Она злорадно улыбнулась цокнула языком и отрицательно покачала головой.

— А и ладно, так забирай! — махнула она рукой и передала ему листок с адресом.

— Спасибо вам. Спасибо за понимание. — ответил он ей и улыбнулся.

— Ещё увидимся. — сказала она и соблазнительно улыбнулась.

Церковь была недалеко. Достаточно было подойти к парку чтобы увидеть её шпиль плотно покрытый тёмно-зелёной патиной. Несмотря на перспективу хоть какого-то заработка, торопиться на новую работу было равно признанию поражения. Церковь от него была далеко, как географически так и во всех остальных аспектах, с каждым шагом по направлению к ней она становилась всё дальше.

Путь к церкви пролегал между небольшим но ухоженным парком, и зоопарком. Их разделяло транспортное кольцо. Оно долгие столетия служило бальным залом для автомобилей, они круглые сутки танцевали на кольце свой вальс, обменивались световыми любезностями и щеголяли полированными бортами, но. Но время их ушло. Транспортное кольцо разбирали, варварски сдирая куски асфальта и закидывали на тачки, запряженные тягловыми синтобегами.

Каждая нога синтобега была сложнее и совершеннее целого автомобильного завода. Синтобег не нуждается в гладкой поверхности и асфальтовые дороги стали растворяться во времени так же как растворялся тонкий металл автомобильного кузова в домне. Синтобегам не нужны водители, не нужны механики, не нужны заправщики, не нужны сборщики, не нужны продавцы, но что самое главное - не нужны владельцы. Их коллективный разум сам отвечает за свои ошибки, которые никогда не случаются, их пропитанием занимаются они сами, поедая траву, листья, мелких животных. Единственное что остаётся загадкой, так это то, что же именно заставляет их трудиться оказывая людям бесплатные транспортные услуги — вероятно программа заложенная в них биоинженерами. Они не рабы и не слуги и даже не наёмные рабочие. Они просто жаждут куда-то перевезти что-то или кого-то. Такова их синтетическая природа.

— Любезнейший, будьте повнимательнее. Чтобы тебя черти драли! — вдруг послышался голос вспыльчивого старичка — Я эти листья весь день в кучу собираю!

— Ли? Что вы здесь делаете? — ответил он своему бывшему начальнику.

— Не видишь в парке прибираюсь! — с улыбкой ответил сухонький азиат — А ты что, специально полгорода прошагал, чтобы мне тут всё испортить?

— Нет. Ну почти. — ответил мужчина, вздохнул и посмотрел на скамейку.

Ли и он расселись на скамейке. Они перебросились дежурными вопросами и по интонации друг-друга поняли что вряд ли могут поделиться хорошими новостями.

— Так значит тебя уволили сразу после меня. Дело скверно, мир рушится быстрее чем я рассчитывал, на мой век может и не хватить. — ответил Ли, проявляя неожиданную для своего типажа словоохотливость. — Денег хоть на дорожку дали?

— Да какой там! Хорошо хоть переработки оплатили. — ответил мужчина стал смотреть в сторону площади расфокусированным взглядом.

— А вы, вижу в дворники переквалифицировались, помогло?

— Да только на выпивку и хватает. Благо, у меня были сбережения, которые покрывают всё остальное, иначе, иначе я не знаю что делал бы. — сказал Ли и стал выравнивать черенок метлы. — А куда путь держишь?

В ответ он только усмехнулся, и покосился на шпиль церкви. Ли тоже посмотрел на шпиль прищурился и хмыкнул.

— Уверовал?

— Да нет. Говорят там подзаработать можно.

— Можно. Там заработать всегда можно! — ответил ли и хрипло рассмеялся. — Вот живучие дармоеды! Столько технологических революций прогремело, а им хоть бы хны! Недаром говорят: ядерную зиму переживут только бюрократы попы и возможно тараканы. Кстати, о тараканах. Знаешь кто эту церковь выкупил?

— Нет, а кто? — удивился мужчина.

— Акционер самого концерна Синтокорп. Всё под себя подмял, лекарства, транспорт, оружие, даже этим вот не побрезговал.

— Горе побежденному. — Ответил он Ли.

— Твоя правда. Будь мы на их месте, так же поступили бы. Справедливо. Знаешь что мне больше всего в Синтобегах не нравится?

— Кроме того что они нас достатка лишили? Что же?

— У этих тараканов нет места для приёма денег. Ничего так не пугает как бесплатные подачки от богатеев. Бесплатный сыр, понимаешь ли.

— А зачем они дороги рушат?

— Живой асфальт. Новая разработка Синтокорп. Такая трава очень плотная, ни выбросов ни затрат, посадил один раз и всё. Стадо слонов её не вытопчет, но покрытие дорожное приходится снимать. Вон посмотри! Старый добрый бульдозер подкатили, будет ломать то что много поколений строили с таким трудом!

Два грузовых синтобега подкотили прицеп с огромным дизельным бульдозером. Пара крепких парней залезли в кабину и из трубы с хлопком вырвался огромный столб чёрного дыма. Бульдозер осторожно сполз с прицепа и принялся уничтожать каменное полотно, которое несколько столетий было гордым символом цивилизации.

— А почему это Синтокорп не синтезирует живой бульдозер? Это ж мутанты, они всё что хочешь наколдовать могут!

— Не знаю. Наверное не так это просто, пока они со своими пробирками мучаться будут, все дороги и так разрушат, деньги на разработку в пустую. Что ли.

Но мужчина не ответил. он молча смотрел на то, как парни не могут запустить архаичный двигатель. Забавная сцена немного приподняла настроение старых зевак, но потом стало ещё веселее. Бульдозер не только постоянно глох, но и работал неправильно, превращая ровное покрытие в нечто среднее между лунным пейзажем и танковым полигоном.

— А ведь когда-то умели делать! Вон как ровненько асфальт лежит, газон этот их никогда так не ляжет! Или ляжет… — вдруг задумчиво произнес мужчина. — Кажется у меня есть шанс. Мне пора, Ли. Рад был вас повидать!

Он вскочил с лавочки, и побежал прочь от церкви, удача наконец улыбнулась ему. Вселенная послала ему старую добрую идею, и он без промедления вознамерился ею воспользоваться.

Он подскочил к бульдозеру, дал пару дельных советов незадачливым дизелистам, и в благодарность они сказали ему, к кому можно обратиться. Через полчаса он уже мчался верхом на синтобеге прямо в гараж спецтехники.

Придя на место, он оказался прав. На воротах гаража совершенно безнаказанно и незаметно висели контакты кадровика, который объявлял о небывалом спросе на толковых работников с крепкими телами и острыми умами. Ему не составило труда получить работу равную той, с которой его пару дней назад уволили, а когда кадровики узнали кто он, то чуть ли не автографы у него просили.

Начальник бригады спецтехники быстро оценил его талант, они несколько десятков минут обсуждали как можно улучшить старую железную рухлядь, а им было что сказать друг другу.

Возвращаясь домой он даже решился поговорить с синтобегом.

— Скажи мне, зверь, тебе как удобнее, по ровной дороге бежать или по холмам?

— По ровной конечно лучше, господин, но холмы тоже имеют преимущество. Особенно если не слишком маленькие и не слишком большие. — ответил синтобег своим жужжащим голосом.

— А что если сделать рельеф дороги складчатым, чтобы складки совпадали с длиной твоего шага?

— О, это было бы великолепно, господин! Но в зависимости от скорости, шаги разные, а также маловероятно, что кто-то будет заботиться о нашем комфорте, господин.

— Предоставь это мне. — с гордостью сказал он, и уже предвкушал сладкие минуты созидательного труда.

Плавные изгибы внешнего скелета шустрого зверя были весьма приятны на ощупь. Длинные тонкие ноги изгибались как пружины, плавно сменяя друг друга и создавая единую волну движения. Серебристый бегун как будто соскальзывал с невидимой горки, он постоянно смотрел своими фасеточными глазами во все стороны, и то и дело помогал себе держать равновесие, грациозно взмахивая большими прозрачными крыльями.

Мужчина крепко вцепился своими ногами в серебристый панцирь и уже приступил к работе. Мысленно он уже проектировал улучшения к бульдозерам, датчики высоты ковша, программировал анализ плотности грунта, и внимательно наблюдал за ногами зверя. Он подбирал тригонометрические формулы, чтобы придумать рельеф дороги, удобный сразу для всех режимов бега. Перед его прищуренными от набегающего ветра глазами возникала волнистая плоскость, она мутировала и изгибалась, так чтобы членистоногим бегунам было сподручнее от неё отталкиваться.

— Слушай, зверёк, а как быстро ты можешь бегать? — вдруг спросил он.

— Мой вид самый быстрый, господин, мы можем двигаться со скоростью семьдесят километров в час, господин. — с гордостью прожужжал многоногий извозчик.

— А как на счёт трёхсот двадцати?

— Наш биоинженер говорил что-то про двести километров в час, господин. — Но я бы не стал. Мне страшно так быстро бегать. Господин.

Мужчина только усмехнулся и натянул свою коричневую шляпу потуже. Придя домой он лишь сухо поздоровался с провинившимися родными, и на все их вопросы отвечал только многозначительным молчанием. Его забавляла мысль о том, что родные в нём ошибались, но это было не главное. В тот вечер главное для него было не растерять идеи для работы, которую он ждал с таким нетерпением, какого не испытывал в будучи молодым механиком, перед автогонками.

Рабочий коллектив оказался довольно растерянным. Старинная техника для всех была в новинку, и мало кто знал о ней достаточно чтобы ощущать себя комфортно в её присутствии. Но к концу смены все они были чуть ли не друзьями. Бульдозеры и экскаваторы были находчиво скоординированы множеством мелких и крупных изобретений, а за идею холмистого дорожного полотна даже удалось получить символическую премию. В общем, вечером в баре было о чём поговорить.

— Не нравятся мне эти мутанты. Мутные они какие-то. — сказал один из коллег.

— Главное что они платят, мне с ними детей не крестить. — ответил мужчина.

— Ещё бы им быть прозрачными! Они сами себя такими сделали! Они буквально конструируют своих детей как синтобегов. Жуть просто. — ответил второй коллега.

— Да, звучит мрачновато. Но нам ли на это жаловаться, наши предки для неандертальцев когда то были такой же жутью. А потом ничего, привыкли.

— Ну и юморок у тебя! Чёрный как дизелисты в конце смены! — ответил первый коллега.

Коллеги долго пропивали символическую премию, разговоры становились то пространными, то весёлыми, но неизменно завершались тостами и предвкушениями будущих свершений. Идея заняться созданием дорог для синтобегов была принята неоднозначно, но во время отдыха никому не хотелось говорить о чём-то тревожном. Однако некоторые тревожные мысли всё таки пронизывали весёлую беседу холодным как сквозняк ветерком.

— Вчера они у нас автомобили отобрали, сегодня дороги, а завтра? А что завтра, что если завтра мы не сможем сделать ничего такого, за что могли бы взять деньги?

— Ну значит такова наша судьба. Окажемся в компании неандертальцев зато.

— До чего же ты, всё таки, мрачный, друг! — ответил изрядно выпивший коллега и пролил на него пиво.

— Чему быть, того не миновать. Звенья цепи нашей жизни, бла, бла, бла. — бубнил мужчина и сделал иронично мрачное лицо.

— А и ладно! Что-то я не припомню чтобы конюхи умирали от голода, когда появились автомобили. А если мы не сможем приспособится, то да поглотит нас Эволюция!

— Аминь.

Разговор переключился на более беззаботные темы, баскетбольные матчи, геометрия тел официанток, истории о молодецкой удали, прочая шелуха. А когда премия истощилась, коллеги принялись пропивать и карманные. Но опьянение почему-то никак не хотело держаться, и сползало с глаз как свежая краска с мокрой древесины. Весёлое настроение оказалось на грани доброй пьяной драки.

— Мутанты-шмутанты, А вот скажи мне, что ты будешь делать если твои дети с ними водиться будут? — спросил один коллега другого.

— Задницу надеру! И что это значит водиться? —

— А ты? — спросил коллега мужчину.

— Ничего.

— Как ничего? У них же даже пола толком нет, не поймёшь кто из них женщина а кто мужчина. Как можно с такими дела водить?

— Мои дети разберутся. И вообще, подрастут и сами решат как с ними жить.

— А, я понял. Все мутанты дико богаты и ты думал красиво этим воспользоваться?

— Да. — спокойно ответил мужчина коллеге и ехидно улыбнулся.

— Хитрец! Уважаю!

Когда отдых уже подходил к концу, и все стали понемногу расходиться, произошло то, что невозможно было предсказать. В бар вошла жена с очень серьёзным лицом. Она тихо взяла мужа за одежду и не сказав ни слова, молча вывела его на улицу.

— Я всё объясню, дорогая, у меня хорошие новости…

Но жена ничего не сказала. Её мрачный потерянный взгляд вмиг заставил его протрезветь. Она только подняла на него свои пустые потерянные глаза и сказала:

— Айна погибла.

— Как?

— Она каталась на синтобеге с мутантом со школы. Они разбились.

Жена не смогла продолжить. Она только обняла его и тихо заплакала. Она была безутешна.

На похоронах присутствовали и родители мутанта. Это был богатый мужчина и его жена — мутантка. В тот день никто из супругов не произнес ни слова. Мало кто из родителей на их месте допустил бы на похороны родителей того кто повинен в смерти их дочери, но разумных действий сложно было ожидать от кого угодно на их месте. Они молча смотрели в пустоту пока священник совершал печальный обряд.

В конце церемонии прощания все вышли и стали выражать соболезнования, а супруги их принимали без эмоций.

Когда гости на похоронах практически разошлись и остались только супруги, к ним подошел человек в строгом дорогом костюме и представился адвокатом Синтокорп.

— Это первый несчастный случай с самого появления нашей транспортной технологии. Никто и предвидеть такого не мог. Синтобеги просто не способны разгоняться до таких скоростей, полиция уже занимается расследованием, но мне поручено провести собственное расследование, это не говоря уже о независимой экспертизе трагедии. Мне очень нужно знать всё что вам известно. — сказал адвокат и блеснул маленькой серебряной брошью с логотипом Синтокорп. — Если конечно вы не желаете отказаться рассказать. Уверяю вас, это очень важно.

Супруги никак не отреагировали. Эмоций не было и отец всё же решился заговорить.

— Супруге позвонил врач и сообщил о трагедии. Он сказал что Айна в очень тяжелом состоянии. Жена ещё не успела выйти из дома, как он позвонил вновь, и сообщил о смерти. Они ехали на очень высокой скорости, не вписались в поворот и ударились в стену. Синтобег выжил, мутант этот тоже, у них кости гибкие, он только получил сотрясение мозга и через месяц бегать будет, а Айна, наша дочь…

Мужчина на миг замолчал. Он говорил совершенно холодно, как будто он и сам уже был покойником.

— Айна сломала позвоночник в трёх местах. Врач сказал что если бы она и выжила, то осталась бы полностью парализованной навсегда.

— Поверьте, мне крайне нелегко такое слышать, но это моя обязанность. Есть ли у вас ещё что-нибудь, что вы могли бы рассказать?

— Нет. Это всё.

— Понятно. Тогда у меня к вам только одна просьба. Подпишите один документ. Это петиция за отзыв и обследования всех синтобегов этого вида на предмет физических биологических или ментальных дефектов.

Адвокат раскрыл свою сумку и достал оттуда документ. Он положил стопку бумаг на сумку, полистал страницы пробежался по строкам, передал сумку отцу и сказал:

— Согласно моим данным, именно ваша программа легла в основу конструкции мозга этого вида синтобегов. Благодаря вашей подписи петиция приобретает намного больший вес.

Мужчина взял ручку и стал читать текст документа, но как только он собирался поставить подпись, из-за угла появилась погоня, и стала стремительно приближаться.

Впереди бежал обезумевший синтобег, следом за ним неслись полицейские верхом на летающих существах в сопровождении реактивных дронов.

Синтобег подлетел к мужчине и резко остановился в нескольких метрах от него. Он испуганно шевелил крыльями перебирал ногами и тревожным жужжанием пытался что-то сказать.

Дроны настигли его почти сразу, они наставили на синтобега своё оружие, но полицейские ещё не успели подойти, синтобег наставил на безучастного мужчину свои фасеточные глаза и быстро заговорил.

— Я очень сожалею что так случилось, но я ничего не смог поделать! Мне так жаль, мне так жаль, господин! Прошу вас, не подписывайте этот документ, я виновен но пожалуйста не делайте этого, господин! Умоляю, Господин! Я очень виновен, но совершенно ничего не смог поделать!

Мужчина посмотрел на это существо но в его глазах вдруг проснулась жажда мести и справедливости. Он молчал несколько долгих секунд, пока полицейские настигли синтобега и неумело но ловко стреножили беглеца. В этот момент к мужчине подошли родители мутанта. Мать мутантка обняла своего мужа и попросила его сказать мужчине чтобы тот не делал поспешных выводов, но мужчина вдруг рассердился и отодвинув свою безучастную жену резко выпалил:

— Поспешных? Да это ваш отпрыск поспешно угробил нашего ребёнка! Это благодаря вам мы потеряли нашу…

— Поймите меня правильно, я искренне соболезную вашей потере, но наш сын так же пострадал, как физически так и морально. Я…

— Пострадал? Мутировавшим выродкам вечно всё сходит с рук! Он нарушил закон, он должен был понести наказание! Но за убийство нашей дочери ему даже штрафа не выпишут!

— Убийство? — похолодел отец мальчика — Он много лет катался на синтобегах, он опытный наездник, он безопасно катал десятки девочек, но именно ваша дочь привела к трагедии! Учитывая то что она была старше его на два года, я имею веские основания полагать что эта прискорбная трагедия именно её вина!

— Да как ты смеешь обвинять жертву! — выкрикнул мужчина и накинулся на отца мальчика чуть ли не с кулаками, но в разговор вмешался синтобег.

— Я ничего не мог поделать, господин! Я… — полицейские вновь накинули на его голову верёвки и стали затаскивать на подоспевший старенький грузовик.

— Прошу вас, просто поставьте вашу подпись. Простая формальность. — сказал адвокат с демоническим спокойствием и хитро улыбнулся.

— Не делайте этого, пожалуйста! — плачущим голосом попросила мужчину мать мальчика.

Мужчина ненадолго замер удерживая ручку над документом глядя на печатную чёрточку остекленевшими глазами. Он стиснул губы и поставил на бумаге размашистую подпись. Синтобег не смог этого вынести. Он в отчаянье перегрыз верёвку, ловко сбросил полицейские сети и своими упругими ногами разбросал полицейских как мешки, вскочил на ноги и подлетел к мужчине. Женщины и отец мальчика отступились но мужчина не шелохнулся, он смотрел на синтобега с ненавистью и хладнокровием.

— Мы тебе не просто железки, господин. Отзывать нас как дефектную продукцию нельзя, господин. В отличие от вас, людей мы с вылупления знаем наше место, у нас есть призвание и мы счастливы ему следовать, господин. И не наша вина в том, что не все люди могут так же как мы. Господин.

— Ты допустил нарушение. Кто-то должен ответить. — процедил сквозь зубы мужчина.

— Ваши автомобили угробили больше людей чем войны, господин, а вы их всё равно любите. Это не справедливо, господин. Ты просто самовлюбленный гандон, господин. — ответил синтобег и попытался сбежать.

Полицейские перестали церемониться и разрядили в беглеца несколько магазинов, синяя кровь брызнула на асфальт, зверь издал визг, но не остановился, он откусил своё разорванное пулями крыло, и отчаянно побежал прочь.

— Никуда не денется. — Спокойно сказал адвокат, приподнял шляпу и ушел.

— Теперь Синтокорп истребят весь их вид. — тихо сказала мать мальчика и прижалась к мужу.

Вернувшись домой он обнял Марию. Мария так же как и все остальные боялась выпустить хоть какую-то эмоцию. Казалось что все их лица замерли во времени между переключением эмоций. Они просто не знали как действовать, и выглядели как манекены в похоронном бюро. Алику не сказали куда делась его сестра. Он всё прекрасно понял но признаться в этом боялся.

Работа продолжалась своим чередом. Несмотря на мгновенное исчезновение синтобегов, живой асфальт и правда оказался хорош, заказы никуда не делись и финансовых затруднений мужчина и его коллеги не испытывали. Когда работы развернулись с новым размахом мужчина стряхнул пыль со своего компьютера и собирался восстановить в памяти свои наработки, чтобы поднять свою фирму на новый уровень.

Алик часто открывал папин компьютер и иногда забывал застегнуть сумку обратно. Поэтому он совсем не удивился раскрытому настежь портфелю, но длинному разрыву тюли на окне и сломанной оконной раме требовалось дать объяснение. Прежде чем искать остальные тревожные детали, мужчина внимательнее присмотрелся к своему компьютеру.

Нижняя часть крышки была повреждена. На ней красовались несколько глубоких царапин, а экран был треснут с краю, но кое как работал. Создалось впечатление что нежную машинку открывали экскаватором на спор. Но это было не так. Между клавишами он нашел несколько мелких камушков и много песка. Мужчина хотел уже вызывать полицию, но то что он нашел в компьютере многое объяснило и заставило успокоиться. Среди последних файлов лежал текст с говорящим названием “самовлюблённый гандон”.

Мужчина проверил его на вирусы, немного помедлил и стал его читать.

Нам жаль что с Айной так вышло. Мы пишем тебе потому что только тебе мы можем доверять, потому что по нашему мнению только ты в состоянии понять трагедию что с нами произошла. Если ты это читаешь, то скорее всего уже поздно что либо делать, но всё же, нам ничего не остаётся кроме как положиться на твоё сострадание. Весь наш вид к тому времени будет уничтожен. Погибнут все наши родственники и все наши потомки. Даже невылупившихся скорее всего истребят. Что ж, вы нас создали, вы вправе решать нашу судьбу, но мы просим тебя об одном.

В надежном месте лежит кладка с последними представителями нашего вида. По вашим законам ты обязан её сдать в полицию, но ты можешь её уничтожить и сам, но к сожалению эта месть не вернет твою дочь. Поэтому последняя наша надежда это твоё сострадание и прощение, мы больше никого не просили об этом. Учитывая обстоятельства только ты можешь спрятать наш вид от истребления, сохранить его до тех пор, пока люди не успокоятся и не позволят нам существовать.

Твоя дочь это бы одобрила. При последней нашей поездке именно она захотела поставить рекорд скорости на зло своему отцу. Именно она уговорила сына владельца СинтоКорп взломать нашу защиту и испытать судьбу. Последними её словами были: “Двести миль в час!”