Дворник на опушке

Задание поступило вместе с утренней сводкой, встроенной прямо в сетчатку. Горящие желтые буквы, безэмоциональные и категоричные: «Нейтрализовать аномалию ЯГА. Уровень угрозы: критический. Местонахождение: Роща Вечной Скорби, Избушка На Курьих Ножках. Координаты: 60.576669548498465, 34.049974808586896. Рекомендация: применить крайние меры».

Я расфокусировал зрение, и мир вернулся к обычной резкости. «Крайние меры». Система обожала этот термин. За две тысячи лет – я понял, что он обычно означал: «Уничтожь то, чего ты не понимаешь». Я отпил глоток кофе, горького, как память по давно усопшим друзьям.

Кофе был отменным – один из немногих плюсов этого столетия.

Путь в Рощу не был прогулкой по парку. Система, в своей безграничной мудрости, проложила маршрут через Топи Беззвучных Вздохов – место, где сама земля помнила каждую пролитую слезу и каждую преданную клятву. Воздух здесь был терпким и теплым, как горчичный мед, а с ветвей искривленных деревьев – падала не роса, а что-то, похожее на жидкую тоску.

Я шел и мои старые, латанные-перелатанные сапоги, творение суздальского мастера Феофана, бесшумно утопали в бархатистом мху. Они были легки, как пушинка, и прочны, как сталь, держали на земле прочно, никогда не скользили и не давали спотыкнуться о камень или кочку. Старая, добрая магия…

Именно тут – меня и ожидала первая угроза.

Из-за ствола исполинской сосны, покореженной времени и эманациями места, выползло нечто. Оно было спрессовано из глины и засохших сучьев, и чем-то напоминало огромного облезлого медведя на задних лапах. Лесной дух, хранитель топи.

- Ни шагу больше, путник! – проревел он. – Уйди, покуда цел!

Я вздохнул.

- Мне нужно в Рощу. – сказал я спокойно. – По делам. Пропусти, и мы разойдемся с миром.

- Роща под защитой Старухи! – взревел дух, и из его пасти повалил смрад прелых листьев. – Никто не войдет, особенно ты! От тебя пахнет сталью и чужими законами!

Он поднял лапу, способную раскрошить гранит и ринулся на меня. Я сделал шаг в сторону, и пригнулся, пропуская удар. Лапа рассекла воздух, как винт вертолета, пролетев в паре сантиметров над моей головой. Я освободил немного энергии. Не для убийства. Для… убеждения.

Тонкий луч заморозки ударил в грудь существа. Хранитель покрылся инеем и замер в напряженной позе. В его глазах, сделанных из двух заблудившихся светлячков, горело искреннее удивление.

- Я пришел не воевать, а разобраться – тихо сказал я, проходя мимо духа. – Я пришел поговорить. Иногда это сложнее. И куда продуктивнее.

Оставив Хранителя оттаивать и осмысливать услышанное, я двинулся дальше. Роща встретила меня шепотом листвы, в котором угадывались неразборчивые предупреждения. И вот, наконец, на краю опушки – показалась избушка. Она стояла ко мне задом, что, несомненно, было знаком неуважения, доведенного до уровня высокого мастерства.

«Ведьминский этикет» - с горькой усмешкой подумал я. – «Никакого чувства меры». Я не стал кричать: «Избушка, избушка, повернись к лесу задом…». Это выглядело бы слишком комично. Я просто постучал костяшками пальцев по резному ставню. Три раза. Четко. Уважительно.

Изба, скрипя всеми своими суставами, с неохотой развернулась. Скрип был таким, словно скрипело не засохшее дерево, а само пространство вокруг. На пороге, опершись на причудливый костыль, стояла Яга. Нога, вопреки слухам, была не костяной. Это был мастерски сделанный артефакт из полированного бука с инкрустированными серебрянными суставами, мерцающими в скудном лесном свете.

- Агасфер… - выдохнула Баба-Яга без всякого удивления. В ее глазах, глубоких, как лесные колодцы – не было ни злобы, ни страха. Только усталость. – Зашел спросить у меня чего-то смертного? Клубочек, указывающий путь к последней надежде? Меч-кладенец, что рубит не плоть, а само зло? Или просто посмотреть на диковинку, последнюю из великих? – и она гордо выпрямилась.

- Меня прислала Система, - сказал я, снимая плащ и вешая его на сучок у входной двери. Из избушки – пахло не детьми, как гласили легенды, а сушеными травами, воском старой свечи и добротной кожей переплетов. – «Нейтрализовать угрозу». Вы – в списке. С пометкой «Критический».

Она хрипло рассмеялась, поворачиваясь и приглашая жестом внутрь. Ее смех был похож на треск ломающихся веток.

- Угрозу? Дитя, я это место сторожу с тех пор, когда твои римские легионеры в юбочках шастали по этим болотам, теряя знамена. Я не угроза. Я – дворник. Подметаю то, что выносит из иных миров. Выгребаю мусор, что ваши «прогрессивные» цивилизации оставляют после своих экспериментов со временем и пространством.

Она показала костылем на темный угол за массивной печью. Там на лоскутном одеяле тихо посапывало, свернувшись клубочком, маленькое, полупрозрачное существо. Оно напоминало змееныша с переломанным крылом. От него исходил слабый мерцающий свет и легкая дрожь. Классический малый кошмарный эмиссар из измерения Х’аарт.

Он заблудился – тихо сказала Яга, и в ее голосе звучала необъяснимая нежность. – Выпал из разрыва во время последнего сдвига реальности. Испуганный и голодный. И если его отпустить, он начнет от страха превращать все вокруг в камень. Не со зла. Так уж он устроен. Так что сидит тут, на моих харчах. Пью с ним чай из болотных орхидей. А Система твоя… - она презрительно хмыкнула, - не любит аномалий. Все, что не вписывается в ее скучные таблицы, все, что нельзя пронумеровать и занести в реестр – автоматически записывается в «угрозу». Удобно, не правда ли?

Мы пили чай из старого самовара, который ворчал и булькал, как недовольный старик. Чашка в моих руках казалась невероятно хрупкой. Яга рассказала мне о тысяче лет сторожевой службы. О том, как она отпугивала трусов страшными сказками о съеденных путниках. О том, как она отваживала рыцарей и героев невыносимо скучными загадками про мироустройство. Кто отгадывал – получал нужный артефакт и уходил, думая, что обвел старуху вокруг пальца. Кто нет – уходил ни с чем, посрамленный. Ничего личного, просто бизнес. Поддержание легенды.

- А костяная нога? – не удержавшись, спросил я, указывая на артефакт.

- Сейчас это называют коксартроз, милок, - она хлопнула себя по деревянной лодыжке. – Проклятие нашего с тобой возраста. Этот артефакт сделал мне скучающий гном-инженер из Шварцвальда лет семьсот назад. Лучше прежней. Не ноет на погоду, не устает. И нога никогда не промокает… – Яга усмехнулась.

Система мигала у меня в глазах настойчивым предупреждением. «Угроза не нейтрализована. Применить силу. Рекомендована тотальная зачистка». Я посмотрел на старуху, которая бережно, уголком своего платка, вытирала мордочку спящему кошмарику.

Я допил чай и поднялся.

- Мне пора. А вы – ничего не видели, - сказал я, надевая плащ. – И я здесь не был.

- А что ты скажешь системе? – она подняла на меня взгляд. – Она же не отстанет.

В ее вопросе не было страха, только любопытство, и тот самый, знакомый мне за сотни лет огонек понимания, что ты не один в этом безумном мире предписаний и правил.

- Я скажу, что вы меня боитесь. В это система охотно поверит, - я хмыкнул. – Боится, значит, уважает. Уважает, значит, контролируема. Ее логика проста.

На пороге я обернулся.

- Знаете, а изба у вас очень уютная. Для такой… критической угрозы.

Она улыбнулась – первой, по-настоящему живой и теплой улыбкой за весь вечер. В ней было что-то материнское.

- Это потому, что я тут пол подметаю, Агасфер, а не души. Души, милок, пылятся куда сильнее. И отмыть их потом не получается. Никаким, даже самым сильным заговором.

Я вышел, и изба, скрипя, повернулась ко мне передом. Знак высшего уважения. Я шел обратно через Топи, дух-хранитель уже оттаял, и скромно сидел на ветке, избегая моего взгляда.

Я шел и думал, что самое элегантное и опасное зло – это зло, которое делается от имени добра. А самое большое и тихое мужество – не сжечь избу дотла, а выпить в ней чаю, выслушать историю, и сохранить секрет. Потому что наш мир, со всеми его Системами и войнами, держится не на подвигах одиноких воинов. Он держится на тихой, упрямой стойкости вот таких старых дворников, что подметают чужие кошмары у своего порога, не ожидая ни славы, ни награды.

Я вздохнул и начал мысленно набивать отчет Системе…