Двоюродная жена

- 1 -

Погодин, предъявив проводнику свой билет, устало поднимался по ступенькам. Вырвалась же эта конференция по Набокову именно в ноябре. Грязно, сыро, зябко. Мерзко! Он, конечно, любил осень. Но только пушкинскую, «очей очарованье»: вокруг листва золотится, солнце ласкает остатками летней щедрости, а небо еще уверенно придерживает в лохматых белых облаках холодный дождь. Но больше всего он любил осень за то, что после летнего отпуска начинались занятия в университете. Отдохнувший, загорелый, юношески подтянутый, заходя на кафедру или в аудиторию, он легко и непринужденно ловил восхищенные взгляды коллег и студенток. Ну была у него такая слабость: нравиться себе и другим, любить себя в себе, понимая, что это слегка попахивает нарциссизмом.

А тут пришлось вырваться из удобного привычного ритма и ехать на конференцию в Петербург. В ноябре! В поезде! Чертыхаясь, нашел нужное купе. Темно, свет не включен, пусто. Здорово, не надо ни с кем знакомиться и поддерживать вялотекущий дорожный разговор. И только когда Сергей Львович включил свет, увидел стоящую к нему спиной девушку. Она не повернулась, не отреагировала на его появление. Он пытался рассмотреть ее. Вернее, ее отражение в окне. И сразу же где-то в руинах его памяти (а все, чем Погодин не хотел отягощать свою память, он называл руинами) мелькнула мысль: «Я ее знаю». Незнакомка повернулась, посмотрела на Погодина и, ничего не сказав, села на свое место. Хороша. Даже скорее красива той неуловимой, но притягательной красотой, которая к некоторым женщинам приходит после тридцати. Он вглядывался в ее лицо, и смутная догадка вырвалась из руин.

Саша?

- Простите, мы с Вами раньше не встречались? - спросил Погодин.

Нет,- как-то уж очень поспешно ответила спутница.

- Я не ошибся! Вы Саша, Александра Тихонова?!

- Вы обознались.

Незнакомка взяла книгу и вышла из купе. А Сергею Львовичу было неудобно выходить следом, не хотелось казаться назойливым и смешным. Не пылкий юноша в конце концов, а степенный профессор слегка за пятьдесят…Так и коротали время: она с книгой в узком коридоре, он со своими руинами в купе.

Объявили Тверь. Поезд замедлил ход. Спутница Сергея зашла в купе, взяла свою небольшую сумку и направилась к выходу. Не желая терять последнюю возможность, Погодин почти выкрикнул: «Я не ошибся, Вы- Саша!»

- Я- Саша. - И спешно вышла из купе.

Сергей бросился следом, но проводница уже подняла ступеньки и поезд, чуть набирая скорость, отправился. Погодин успел увидеть Сашу, которую нежно обнимали статный мужчина и мальчишка- подросток.

Больно сжалось сердце. С чего бы? Погодин вернулся в купе, и, собираясь присесть, вдруг увидел на столе книгу. Сашину книгу. Андрей Вознесенский. «Соблазн». Когда-то Сергей приучил Сашу Тихонову к Вознесенскому, он же и подарил ей этот сборник. Он даже точно знал, на какой странице будет закладка. Да, это то стихотворение, которое двадцать лет назад на прощанье читала Саша:

Я — двоюродная жена.
У тебя — жена родная!
Я сейчас тебе нужна.
Я тебя не осуждаю…

- 2 -

Уже на своей первой лекции среди всех первокурсниц молодой доцент Погодин выделил ее, Александру Тихонову, старосту 20 группы. Строгая, сосредоточенная, ответственная, чуточку смешная от осознания своей взрослости и важности, Саша сразу расположила к себе и однокурсников, и преподавателей. А Сергей Львович отметил ее необыкновенную, трогательную, еще не до конца раскрывшуюся красоту.

Так получилось, что курсовую работу она писала у него.

Погодин, молодой и дерзкий, еле выбил на заседании кафедры тему по Вознесенскому. Вроде бы ветер перестроечных перемен и ворвался на их консервативную кафедру, но как-то уж очень осторожненько, слегка. За Вознесенского пришлось повоевать. После объявления тем Тихонова буквально вырвала из рук Сережки Смирнова «Художественные искания в ранней поэзии Андрея Вознесенского». Так началось близкое знакомство доцента Погодина и студентки Тихоновой.

- 3 -

Сказать, что я обрадовалась, значит ничего не сказать. Я была счастлива, что именно у Погодина буду писать курсовую! «Сергей Львович так искусно, артистически, увлеченно и со знанием дела ведет свои лекции! Можно представить, как интересно с ним работать, как многому можно у него научиться!» - так я думала, когда шла на первую консультацию.

- Любите ли Вы Андрея Вознесенского, Александра? - с этого начал занятие Погодин.

- Практически ничего о нем не знаю,- смутившись, честно ответила я.

- Тогда Ваш выбор для меня более чем странен,- нахмурился Сергей Львович.

Я запаниковала: вдруг он выгонит меня, заберет тему и отдаст Смирнову? Поэтому поспешно выкрикнула: «Знаю очень мало, читала всего лишь несколько стихотворений. Очень понравились, хочу знать больше, если не все!» После такой наглости (он понял, что практически бесстыдно вру) Сергей Львович сказал, что будет со мной работать. Он дал мне сборник «Соблазн» и велел прочитать к следующему занятию.

Стихи накрыли меня. Везде повторяла какие-то строчки, отрывки, пережила судьбу героини «самоубийства и героина», просила у девочек в комнате «тишины хочу, тишины…» Все в стихотворениях Вознесенского трогало, цепляло. Это все мое!

…И понеслось! Я поняла, что не только мне, но и моему преподавателю интересны наши занятия. Случилось то, о чем я даже подумать не могла: я переехала к Сергею…Львовичу. Что я чувствовала тогда? Счастье! Я любила и была любима. Четыре месяца длилась эта сказка любви…

Утром я собиралась на первую пару. Подойдя к зеркалу, увидела, как странно смотрит на меня Сергей. Что он говорит? Разве может быть правдой то, что он говорит?

- Саша, завтра возвращается моя жена. Она полгода стажировалась в Германии. Тебе нужно переехать назад в общежитие. Но это ничего не меняет в наших отношениях.

Я не могла ничего сказать. Дикая боль, как электрический удар, прошла через все тело, выжгла все внутри и застыла в глазах. Почему он ничего не сказал о жене? Я бы никогда не пришла в квартиру к человеку, у которого есть жена или любимая. Я переборола бы свою любовь и продолжала бы жить. А сейчас…Я смотрела в зеркало, видела отражение Сергея за своей спиной, но ничего из того, что он говорит, не слышала, не понимала, не принимала. За что он со мной так?

- 4 -

Я смотрел в зеркало и видел только Сашины глаза. Лучше бы она кричала, упрекала меня, плакала. Нет, она просто смотрела перед собой. Но этот взгляд прожигал меня насквозь. Я, законченный эгоист и циник, почувствовал боль этой девочки. Неужели она действительно меня любила? Я считал, что она со мной только из-за приятного бонуса к курсовой работе. Думал, она знает о том, что у меня есть жена. Ведь читала так трогательно «Я — двоюродная жена. У тебя — жена родная!» Когда я просил прочитать это стихотворение, не сомневался: она правильно понимает его смысл и принимает правила нашей игры. Оказывается, то, что я считал красивой романтической историей, для Саши было настоящим чувством. Я вспоминал то время, когда мы были вместе, и понимал, насколько она настоящая, искренняя, честная. Но ничего не сделал, не сказал, не объяснил.

… Марина прилетела через три дня. Красивая, успешная, уверенная в себе, моя жена стояла в нашей квартире у зеркала, которое еще помнило раненый взгляд чужой девочки, и пристально рассматривала свое отражение. Как и я, она любила себя в себе. Иногда позволяла любить другим. Одним из других был я. Лестно было добиться внимания избалованной дочери нашего декана. Я терпеливо стоял в очереди среди ее многочисленных поклонников и уверенно дожидался своего звездного часа. Я знал: она выберет меня. Так и случилось. Смешно, но ни я, ни она, ничего не испытывая друг к другу, понимали, что должны быть вместе. Жили мы свободно, роскошно, весело. А вот любви, тепла и счастья не было. Никто об этом и не думал; такая жизнь нас вполне устраивала. Нам было удобно.

После встречи с Сашей во мне что-то изменилось. Чистота, нежность, доверчивость этой девочки тронули меня. Я хотел с ней поговорить, объяснить, что на самом деле все не так, не так…

- 5 -

Погодин зашел в аудиторию. После дежурного приветствия быстро посмотрел туда, где привычно сидела Саша. Пусто. Он и не предполагал, что будет так переживать из-за юной студентки. Но это не просто студентка, это Саша, это та девочка, которая изменила его представление о счастье, любви, да и самой жизни что ли…Еще полгода назад Сергей и не предполагал, что будет думать о таких материях, да и не стал бы слушать никого, кто попробовал бы об этом говорить. Свою жизненную философию считал единственно правильной.

После окончания лекции Сергей Львович дольше обычного укладывал свои конспекты в портфель. И только когда мимо кафедры проходила Тоня Колесникова (соседка Саши по общежитию), он как бы невзначай спросил: «А почему на занятиях нет Тихоновой?»

- А вы разве ничего не знаете? Саша забрала документы и уехала.

- Как? Почему? Когда?- Погодин поспешно задавал эти нелепые вопросы и чувствовал, как все замерло внутри и только сердце зашлось в бешеной пляске. Он и не предполагал, что так может биться сердце: выскакивать из груди, доводя до обморочного состояния.

Тоня с любопытством смотрела на этого растерянного, как оказалось, не такого уж красивого и молодого доцента Погодина. И, чтобы до конца насладиться своим открытием, протянула ему конверт: это Вам Саша передала.

«Неожиданно, но предсказуемо. Прощальное письмо»,- подумал Погодин и взял конверт. Несколько секунд Сергей Львович рассматривал почти пустой лист бумаги.

«Спасибо за Соблазн. Я не двоюродная жена»

И все. Больше ничего: ни точки, ни запятой, ни подписи.

- 6 -

«Я двоюродная жена»,- задыхаясь от этих слов, я выбежала из подъезда. Свежий весенний воздух нагло заползал под легкую курточку. Холод привел меня в чувство, боль постепенно отступила. Решение пришло почти сразу: я переведусь на заочное отделение и вернусь домой. Не смогу жить, дышать, бродить по улицам города, где меня обманули, предали. Я никогда не буду двоюродной женой! Воспитанная бабушкой, я еще с детства сформировала для себя основные жизненные правила…

Я вернулась в Тверь. Бабушка ничего не спрашивала и только молча наблюдала, как я нервно раскладываю свои вещи. Она поняла: что-то серьезное произошло в моей жизни, раз я приняла такое решение. Моя милая, добрая бабушка…

Через пять лет я вышла замуж за человека, которого безмерно уважала. У меня хорошая семья: заботливый муж и любимый сын Сережка.

Я возвращалась из командировки. В купе было пусто. Не включая свет, достала из сумочки затертый сборник Вознесенского (всегда брала его с собой), положила на стол и подошла к окну. И вдруг увидела Погодина. А потом он зашел в мое купе. Что я почувствовала? Волнение? Страх?

Когда он узнал меня, я вдруг отчетливо поняла, что не хочу ничего вспоминать из пережитого с этим человеком. И «Соблазн», давивший на меня все эти долгие годы, отпустил.

Я не ошибся, Вы- Саша! - продолжал настаивать Погодин.

Я- Саша, - спокойно ответила я и вышла из купе.

- 7 -

«Я двоюродная жена»,- в который раз перечитывал Погодин стихотворение, не выпуская книгу из рук. Сколько лет прошло с тех пор? Наверно, лет двадцать… Свою жизнь этого периода Сергей Львович мысленно описал одной скупой, почти анкетной строкой: защитился, стал деканом своего факультета, развелся с Мариной и снова женился, снова развелся, свободен для новых отношений. Вот едет в Петербург на конференцию. Странно, последние двадцать лет своей, как он думал, интересной, насыщенной жизни поместились в одной строчке. Думал ли он когда- либо что есть счастье? Любовь, работа, семья, дерево, дом, сын? Кадр за кадром под монотонный звук мчащегося поезда перед глазами быстро пробежала вся его жизнь. И всего лишь два кадра из этой киноленты ему хотелось остановить, перемотать еще раз: его первую лекцию в университете и Сашу, замершую перед зеркалом с немым вопросом: «За что ты со мной так?». Только два кадра, которые могли все изменить, но он… Хотел ли он этих перемен?

О его первой лекции не говорил только ленивый: «Какой Сергей Львович талантливый, умный! Какая интересная подача материала! Перспективный ученый, далеко пойдет!» Погодин хотел быть в профессии независимым, свободным. Просиживая в архивах, мечтал открыть что-то новое, удивительное. Но появилась Марина. Все реже забегал в архив, перечитывал любимые книги. Марина уводила его от пыльных книжных полок и неустроенного быта в мир совершенно иной. Он, мальчик из маленького шахтерского поселка, не представлял, что могут быть квартиры, изящно заставленные антикварными безделушками и чинно стоящими в старинных шкафах красивыми книгами. Все смешалось в этих квартирах. Все смешалось в самом Сергее. Он еще делал жалкие попытки уйти от этой роскоши, перспективного брака, обещавшего ему надежное место на кафедре. Но, видно, попытки эти были настолько слабы и ничтожны, что Марина их легко обошла, и Погодин, как знамя побежденного врага, пал к ее ногам. Так и пролежал возле них пятнадцать лет, для большего удобства периодически меняя позы. Иногда он вспоминал о том, далеком, Сергее. Но так легко и удобно было ему в комфортной сегодняшней жизни, что он тут же наступал себе на горло, отгонял эти мысли, и тогда едва ощутимая боль сжимала его сердце.

Саша. Конечно, второй кадр его киноленты- это воспоминание о Саше. Ведь понимал тогда, что эта девочка любит его так, как никто не любил. И никто так не будет любить. Да и он не на шутку увлекся, потерял голову, забыл об осторожности. Сколько раз он потом жалел, что отпустил ее! Сколько раз думал о том, как бы сложилась его жизнь, если бы он вернул Сашу! Но проклятый конформизм и здесь успокоил сердечную боль. И он оставил все как есть. Что ему до этой чудной девочки?

- 8 -

Случайной ли была эта встреча с прошлым? Каждый из них прошел свое испытание Соблазном. Саша поняла, что самое дорогое в ее жизни- это ждущие на вокзале двое любимых мужчин.

А Погодин… «Саша, милая, ты нужна мне… Простила ли ты меня?»- шептал Сергей, прислонившись к стеклу, которое еще хранило тепло его спутницы. Резкая боль сжала сердце и долго не отпускала. Погодин смотрел на свое отражение и не узнавал себя. Сожалел ли он о своей жизни? Кто знает…

Только почему-то, глядя на запотевшее окно, он вновь и вновь перечитывал эти строки:

…У тебя — жена родная!
Я сейчас тебе нужна.
Я тебя не осуждаю.

Поезд замедлил ход… Показались яркие огни вокзала. Как там дальше у Вознесенского? Выходя на перрон холодного Петербурга, Погодин вспомнил:

Я от жалости забьюсь.
Я куплю билет на поезд.
В фотографию вопьюсь.
И запрячу бритву в пояс.