Дыхание пустошей

Глава 1

Ветер на Геене не приносил прохлады. Он был похож на дыхание гигантской печи, раскаленное и сухое, несущее с собой мелкую, как стеклянная пыль, взвесь пепла и радиоактивной пыли. Он выжигал остатки жизни из потрескавшейся земли и вгрызался в обветшалую кожу тех, кто осмеливался бродяжничать в пустошах. Именно в таком месте, среди скелета старого грузового шаттла, что лежал на боку, подобно дохлому железному киту, и прятался Ярой.

Обломки шаттла были его временным убежищем. Когда-то этот корабль, должно быть, бороздил космические просторы, но теперь его корпус, покрытый ржавыми подтеками и шрамами от попаданий, был лишь памятником ветхости. Внутри царил полумрак, пробиваемый лучами света, проникавшими через пробоины в обшивке. Воздух был густым и спертым, пахнущим коррозией, гарью и сладковатым запахом разложения - где-то в глубине гнездились трупные мухи, самые живучие твари Геены.

Ярой, низкорослый и жилистый, прижимался спиной к холодному металлу переборки. Его глаза, быстрые и беспокойные, словно у загнанного зверя, метались по окружающему его хламу. Он был похож на человека, если не смотреть слишком пристально. Черты лица - нос, рот, подбородок - были правильными, но кожа отливала неприятным серовато-землистым оттенком, а в глазах читалась нечеловеческая, дикая тоска. Мутации, скрытые внутри, клокотали в его крови, заставляя органы работать в ритме, чуждом обычным людям. Он был стигийцем, одним из тех, кого «нормальные» презирали и боялись, кого считали дикарями.

Его тонкие, почти костлявые пальцы с нервной дотошностью перебирали груду мусора у своих ног - обрывки проводки, куски пластиковой изоляции, пустые консервные банки со стершейся маркировкой. Он искал все, что могло иметь хоть какую-то ценность: медную жилу, кусок алюминия, хоть одну мутную «Искру». Выживание в Дохе, радиоактивной пустоши, что простиралась за землями его племени, было сведено к этому - к постоянному, изматывающему поиску.

И его пальцы наткнулись на нечто иное.

Это был не металл и не стекло. Это был кусок жесткой, обгоревшей по краям пластиковой обшивки, сорванной, видимо, с какой-то панели управления. Но на его внутренней стороне что-то было начертано. Ярой прищурился, поднося находку к узкой полосе света. Его сердце забилось чуть быстрее.

Это была карта.

Не напечатанная, а выцарапанная, вероятно, обломком арматуры или когтем. Линии были угловатыми, неточными, но узнаваемыми. Вот извилистая трещина Каньона Костей, вот зигзаг Выжженных Холмов… и путь, ведущий через самое сердце Дохы, к месту, отмеченному перекрестием и странным символом, отдаленно напоминающим глаз. Рядом с символом были выведены кривые, но разборчивые буквы: «Э О С».

Легенда. Та самая, что шепталась у костров в поселениях и в пещерах стигийцев. Легенда о действующем заводе, рухнувшем с небес и все еще штампующем несметные богатства. Склад линз, который мог сделать своего хозяина новым Архонтом. Ярой сглотнул комок в горле. Он держал в руках не просто кусок пластика. Он держал судьбу.

Но одной карты было мало. Пройти через Доху в одиночку было равно самоубийству. Даже его мутантский организм не выдержал бы долгого воздействия радиационных бурь и блуждающих геоактивных разломов. Ему нужны были ресурсы: провизия, фильтры для воды, может, даже транспорт. А для этого нужны были линзы.

Мысль созрела в его голове, холодная и практичная, как клинок. Он не мог воспользоваться картой сам, но он мог ее продать. И он знал, кому.

«Красные Призраки» - банда, чье имя наводило ужас на мелкие поселения в радиусе пятидесяти миль. Их лагерь располагался в развалинах старого ретранслятора, и именно туда, пряча карту за пазухой, под одеждой, пропитанной потом и пылью, отправился Ярой.

Его встретили недружелюбно. Бандиты, увешанные самодельными амулетами из красного стекла и энергочейками, смотрели на него с откровенным презрением. Мутант в их логове был грязной шавкой. Но когда Ярой, стараясь говорить четко и уверенно, намекнул на то, что у него есть, их отвели к главарю - громиле по имени Грак, чье лицо было изрыто оспинами и шрамом от фазерного ожога.

Ярой не отдавал карту. Он показал ее, позволил взглянуть на выцарапанные линии. Он говорил о «Эосе», о линзах, о силе. Грак слушал, его маленькие глазки-щелочки блестели алчностью. Торг был недолгим. Грак щелкнул пальцами, и один из бандитов насыпал в потную ладонь Ярого горсть зеленых линз. Они были мутноваты, не первого сорта, но их было достаточно, чтобы на месяц забыть о голоде.

«Проваливай, урод» - бросил Грак, забирая карту. - «И чтоб духу твоего здесь не было».

Ярой не заставил себя ждать. Он не чувствовал унижения, лишь ледяное удовлетворение. Он вырвался из лагеря и, как призрак, растворился в пустошах, унося свое скромное богатство к лагерю коробейника - бродячего торговца, чей разваленный вездеход с рваным тентом был единственным подобием магазина на многие мили вокруг.

Под пристальным взглядом коробейника, толстого, засаленного человека в запачканном комбинезоне, Ярой выложил свои линзы. Он купил соленой вяленой мяса ящерицы, две фляги мутной, прошедшей через трижды переработанный фильтр воды, и плоскую бутыль дешевого, огненного самогона, который местные гнали из кактусов. Он жадно ел и пил прямо там, у колеса вездехода, чувствуя, как по его жилам разливается долгожданное тепло, притупляющее голод и усталость. В этот момент он был почти счастлив.

Но счастье на Геене всегда было миражом.

«Красные Призраки» не были глупы. Пока Ярой утолял голод, Грак и его подручные изучили карту. И чем дольше они смотрели, тем яснее понимали, что секрет, который они купили за горсть зелени, был слишком велик, чтобы делить его с кем бы то ни было. А единственный, кто знал об их новой цели, кроме них самих, - это тот самый мутант-стигиец.

Решение пришло быстро и единогласно. Нужно было стереть эту оплошность. Стереть Ярого.

Они нашли его, когда он, опьяненный едой и самогоном, покидал лагерь коробейника. Трое бандитов, вооруженных старыми, но смертоносными эмиттерами, преградили ему путь. Их намерения были ясны без слов.

- Тебе крышка, урод - просипел один из них, поднимая оружие.

Но Ярой не был простой добычей. Он был ребенком пустошей, «пустынным лагусом». Алкоголь в крови не притупил его инстинкты, а лишь обострил их, смешав с тем самым безумием, что рождается от вечного страха и необходимости убивать, чтобы не быть убитым.

Выстрел эмиттера прошел в сантиметре от его головы, оставив на стене вездехода черную оплавленную полосу. Ярой не стал принимать бой. Он рванулся в сторону, в узкий проход между грудой металлолома и скалой. Он знал эту местность как свои пять пальцев - каждую впадину, каждую щель, каждый остов разбитого транспорта.

Погоня была короткой и яростной. Ярой, пригнувшись, петлял между обломками, используя их как укрытие. Он слышал за спиной крики, ругань и шипящие выстрелы. Один из лучей прожег ему плечо, и запах горелой плоти ударил в нос. Боль была острой и знакомой.

Он нырнул в полу заваленный лаз, ведущий в систему старых вентиляционных туннелей наследие давно забытой инфраструктуры. Это был его шанс. Но когда он уже почти скрылся в темноте, последний, отчаянный выстрел одного из бандитов угодил в ржавую металлическую балку у самого входа. С грохотом и скрежетом обрушилась куча хлама, и острая, как бритва, пластина сорванного металла, крутясь в воздухе, впилась Ярому в бок.

Он не закричал. Лишь глухо ахнул, почувствовав, как холодок вошел в его тело, сменившись жгучим огнем. Он выполз на поверхность с другой стороны завала, оставив за собой кровавый след. Бандиты не полезли за ним в неизвестность. Они решили, что с такой раной он и так долго не протянет.

Они ошибались. Ярой был стигийцем. Он выживал там, где другие давно бы превратились в прах. Истекая кровью, с обожженным плечом и чувством боли в боку, он побрел прочь от лагеря, в сторону безлюдных пустошей. Его быстрые глаза лихорадочно искали хоть какое-то укрытие, хоть какую-то надежду. Силы покидали его, ноги подкашивались. Мир поплыл перед глазами, окрашиваясь в багровые и серые тона.

Он проиграл битву, но не войну. Карты были уже в руках «Красных Призраков», но он, Ярой все еще помнил путь. Он помнил каждую извилину, каждый ориентир. Пока он был жив, у него был шанс. Слабый, призрачный, но шанс.

И эта мысль, горячая и ярая, гнала его вперед, вглубь безжалостной пустоши.

Глава 2.

Пустоши Геены перед рассветом были царством безмолвия и холода. Ночью раскаленный воздух стремительно остывал, отдавая тепло в черную, беззвездную высь, и теперь легкий иней покрывал ржавые плоскости обломков и серый, как пепел, грунт. В этом предрассветном мареве, где тени были длинными и обманчивыми, двигалась одинокая фигура. Высокая, поджарая, закутанная в потертый плащ из брезента, с кожаной шляпой на голове, натянутым на лицо респиратором. Это был Кэд, известный в этих краях как Стрелок.

Он шел неторопливо, но уверенно, его стоптанные сапоги почти бесшумно ступали по мелкому щебню. За спиной болтался дальнобойный эмиттер - длинноствольное, тщательно ухоженное оружие, с приваренным самодельным прицелом. На бедре, в протертой кобуре, лежал его верный шестизарядный фазер, «револьвер» для ближнего боя. Его лицо, скрытое в тени шляпы, было бы строгим и даже суровым, если бы не глаза - усталые, холодные, серого цвета, они постоянно сканировали местность с выверенной, профессиональной методичностью. Он не просто смотрел - он анализировал, оценивал угрозы, искал добычу. Выживание для него было не инстинктом, как для мутантов пустошей, а ремеслом. Отточенным за годы службы на Вавилоне и отшлифованным за десятилетие ссылки на этой проклятой планете.

Внезапно он замер, его рука легким, почти невесомым движением легла на приклад эмиттера. Впереди, у подножия груды искореженного металла, что когда-то было промышленным компрессором, шевельнулась тень. Не одна. Их было несколько - низких, приземистых, с гибкими телами и острыми мордами. Стая пустынных лагусов.

Эти твари были настоящим бичом пустошей. Размером с крупную собаку, они сочетали в себе повадки голодного койота и смертоносность гремучей змеи. Их чешуйчатая шкура сливалась с цветом песка и ржавчины, а на кончиках гибких хвостов позвякивали костяные погремушки, издающие сухой, предсмертный треск. Их пасти были усеяны рядами игловидных зубов, а слюна содержала нервно-паралитический яд. Охотились они стаей, бесшумно окружая жертву и атакуя со спины, стремясь вцепиться в шею или перекусить сухожилия.

Кэд не шевелился. Он был для них таким же элементом пейзажа, как и ржавая железяка. Лагусы, их желтые глаза-щелочки сверкали в полумраке, обнюхивали воздух, чуя его. Их было шестеро. Они разошлись полукругом, медленно, крадучись, подбираться к нему, их когтисты лапы бесшумно ступали по грунту. Треск погремушек участился, превратившись в сплошное, нервирующее стрекотание.

Кэд взвешивал варианты. Фазер был бесполезен - далековато, да и шесть зарядов против стаи - самоубийство. Эмиттер же требовал времени на перезарядку после каждого выстрела. Нужно было бить наверняка.

Первый лагус, самый крупный, видимо, вожак, сделал рывок. Он сжался в пружину и прыгнул, целясь в горло Кэда. Но Кэд уже не стоял на месте. Он сделал полшага в сторону, и его движение было обманчиво плавным. Длинный ствол эмиттера взметнулся, и раздался негромкий, сдавленный хлопок - не выстрел, а скорее резкий выдох. Тонкий луч красно-оранжевого света, раскаленный до белизны, прошил утренний воздух и точно угодил в открытую пасть прыгающего лагуса.

Не было ни взрыва, ни клубов дыма. Только резкий запах озона и горелого мяса. Голова твари изнутри вспыхнула алым светом, и она, уже мертвая, грузно шлепнулась на землю, из ее глазниц и парусил едкий дым.

Остальные на мгновение застыли, ошеломленные скоростью и точностью. Этого мгновения Кэду хватило. Он не стал целиться. Он вел стволом, как продолжением своей руки. Второй хлопок - и еще один лагус, пытавшийся зайти сбоку, взвыл, когда луч прожег ему шею, почти отделив голову от туловища. Третий выстрел - и третья тварь, уже успевшая подобраться вплотную и вцепиться когтями в его плащ, замертво свалилась с обугленной дырой в груди.

Остальные три, осознав, что имеют дело не с обычной двуногой дичью, отскочили. Их стрекотание сменилось на низкое, угрожающее рычание. Но атаковать снова они не решились. Кэд стоял неподвижно, ствол его эмиттера дымился, холодные глаза из-под шляпы смотрели на них без страха, без злобы, просто констатируя факт: подойдут ближе они умрут. Через секунду лагусы, поджав хвосты, скрылись среди развалин, оставив своих сородичей дымиться на холодной земле.

Кэд молча перезарядил эмиттер, достав из подсумка на поясе новый энергетический стержень - продолговатую капсулу с тускло светящимся зеленым сердечником. Он вставил его в приемник с щелчком, привычным до автоматизма движением. Затем подошел к тушкам, внимательно осмотрел их. Яд был в железах, мясо, если его правильно приготовить, съедобно, а из когтей и зубов можно было сделать неплохие амулеты или наконечники. Но он не был мусорщиком. Он был охотником, и его добыча в этот раз была иной. Он оставил туши на растерзание падальщикам, которые уже кружили в небе, привлеченные запахом крови и гари, и двинулся дальше.

Солнце начало подниматься, превращая марево в раскаленный, колышущийся занавес. Именно тогда, обходя высокий бархан, наваленный ветром у подножия старого моста, он увидел его.

Сначала это была просто бесформенная груда тряпья, почти сливавшаяся с песком. Но профессиональный взгляд Кэда уловил неестественность позы. Он замедлил шаг, эмиттер снова оказался в его руках. Он обошел бархан с подветренной стороны, используя его как укрытие.

Теперь он видел четче. Это был человек. Вернее, не совсем. Низкорослый, одетый в лохмотья, с сероватым оттенком кожи. Стигиец. Мутант. Он лежал на боку, поджав ноги, словно пытаясь согреться. Его одежда была в грязи и запекшейся крови, а на песке вокруг него тянулся темный, липкий след. Одно плечо было обуглено до мяса - явный след попадания луча эмиттера. Из-под тела сочилась алая кровь, вероятно, от колотой раны.

Кэд стоял в десяти шагах, изучая его. Мутант дышал, но дыхание было прерывистым, хриплым. Его быстрые глаза были закрыты, веки подрагивали. Он был на грани. Кэд не испытывал к мутантам ни ненависти, ни жалости. Они были частью пейзажа, такой же угрозой или ресурсом, как и лагусы. Спасать кого-то, особенно стигийца, без причины - верх глупости на Геене. Это могла быть ловушка. Раненый зверь - самый опасный.

Он уже разворачивался, чтобы уйти, когда мутант пошевелился. Его глаза внезапно открылись. Они были странными - слишком большими для его лица, с черными зрачками, полными животного, нечеловеческого ужаса. Он увидел Кэда, и этот ужас мгновенно сменился дикой, отчаянной агрессией.

Ярой - это был он - зарычал. Звук был низким, исходящим из самой глотки, больше звериным, чем человеческим. Он попытался вскочить, схватить что-то - вероятно, оружие, но его многозарядный арбалет валялся в метре от него, засыпанный песком. Спазм боли пронзил его тело, и он сдавленно крякнул, снова оседая на колени. Но его взгляд не сдавался. Он с ненавистью и страхом смотрел на высокую, закутанную фигуру с длинным стволом в руках. Он был загнан в угол, и это делало его смертельно опасным.

Кэд наблюдал за этой немой борьбой со стороны, как хирург наблюдает за симптомами болезни. Он видел раны, видел истощение, видел эту дикую волю к жизни. И он видел нечто еще. В этих глазах, помимо страха и злобы, была тайна. Глубоко спрятанная, но жгучая. Такой взгляд бывает у тех, кто знает нечто, ради чего стоит жить, даже когда жить уже невозможно.

- Кончай дергаться, - голос Кэда был низким, хриплым от пустынного воздуха, и абсолютно бесстрастным. - С такими ранами ты до полудня не доживешь.

Ярой лишь сильнее сжался, его пальцы впились в песок.

- Уходи... - просипел он, его голос был похож на скрип ржавой двери. - Или убью...

Кэд усмехнулся одним уголком рта. Беззвучно. Убить. Сейчас. Это был бы самый разумный поступок. Пресечь потенциальную угрозу. Обычный день на Геене. Его палец лежал на спуске эмиттера.

Но что-то удерживало его. Не жалость. Прагматизм. Этот мутант был не просто бродягой. На нем были следы недавнего боя, и не с дикими тварями. Ожог от эмиттера - явная работа бандитов. И он был здесь один, в глухой пустоши, далеко от земель своих сородичей. Он от кого-то бежал. Или к чему-то шел.

- На кого наткнулся? - спросил Кэд, все так же не двигаясь. - «Красные Призраки»? «Жнецы»?

При упоминании «Красных Призраков» глаза Ярого метнулись, в них мелькнула вспышка признания, смешанная с новой волной ненависти. Он сглотнул, его горло двигалось с трудом.

- Они... они уже ничего не смогут... - пробормотал он, и в его голосе прозвучала странная торжественность. - У них есть карта... но они не знают... всего...

Карта. Кэд насторожился. Слухи о чем-то большом уже витали в воздухе, байками передаваясь от торговцев к наемникам. Он прищурился.

- Какую карту?

Ярой замолчал, сжав губы. Он понимал, что проговорился, и теперь его единственная ценность - это информация. И его жизнь висела на этом тонком волоске.

- Говори, - Кэд сделал шаг вперед. Его тень накрыла Ярого. - Или я разворочу тебе вторую дыру, и твои секреты сгниют здесь вместе с тобой.

Давление и холодный расчет подействовали. Ярой был слаб, измотан и понимал, что этот человек в плаще не станет его мучить - он просто уйдет или убьет его без лишних слов. А умирать здесь, в песке, так и не достигнув цели... это было хуже любой пытки.

- Завод... - выдохнул он, и его глаза загорелись лихорадочным блеском. - «Эос»... Я знаю, где... Я знаю путь...

Кэд замер. «Эос». Так все-таки не вымысел. Не просто склад, а действующий завод. Сердце его, привыкшее к размеренному ритму выживания, вдруг забилось чаще. Он смотрел на этого жалкого, издыхающего мутанта, и видел уже не угрозу, не добычу, а ключ. Ключ к свободе. К кораблю. К жизни за пределами этой ржавой пустоши.

Он медленно опустил ствол эмиттера.

- Значит, так, - его голос по-прежнему не выдавал эмоций. - У тебя в голове дорога к величайшему богатству Геены. А у меня - медикаменты, фильтры для воды и патроны. Ты ведешь, я обеспечиваю прикрытие и выживание. Доберемся до цели - останешься жив и получишь свою долю. Попытаешься обмануть - умрешь первым. Понятно?

Ярой смотрел на него, в его глазах бушевала внутренняя борьба. Гордость стигийца и ненависть к «нормальным» боролись с инстинктом выживания и той фанатичной мечтой, что гнала его через пустоши. В конце концов, последнее победило. Он кивнул, коротко и резко.

- Понятно...

Кэд подошел ближе, навис над ним. Он не предлагал руку помощи. Он достал из рюкзака автономный бинт-антисептик и шприц с обезболивающим и стимулятором.

- Это на первое время, - сказал он, вводя иглу Ярому в шею. - Дальше - сам. Ты мой проводник, а не груз.

Ярой вздрогнул от укола, но почти сразу по его телу разлилась волна облегчения. Боль притупилась, в тело вернулись силы. Он с ненавистью и благодарностью посмотрел на Кэда. Так был заключен их хрупкий, временный союз. Двое одиночек, движимые разными страстями, но одной целью, отправились вглубь пустоши, связанные друг с другом цепью взаимной выгоды и смертельной опасности. Пустынный лагус и холодный стрелок.

Глава 3.

Путь через Доху был похож на путешествие по внутренностям умирающего великана. Земля здесь была не просто мертвой - она была неестественной, изуродованной древними катастрофами. Воздух, густой и тяжелый, мерцал бледным, фосфоресцирующим светом, а на языке постоянно стоял привкус антирадина и расплавленного металла. Радиационные счетчики на запястье Кэда трещали безостановочно, их стрелки зашкаливали в красной зоне, словно судорожно пытаясь предупредить о безысходности их предприятия.

Они шли несколько дней, двигаясь только ночью, когда свирепый зной спадал, уступая место леденящему, пронизывающему ветру. Днем же они укрывались в тени развалин или в складках местности, спасаясь от убийственного ультрафиолета, который здесь, в сердце радиоактивной пустоши, был ядовит и безжалостен. Пейзаж состоял из стекловидных равнин, оплавленных в стекло и шлак чудовищными температурами давних взрывов, и гигантских рвов, зияющих в земле, словно раны. Время от времени они натыкались на темные леса - рощи обугленных, хрупких как уголь деревьев-скелетов, которые осыпались при малейшем прикосновении, превращаясь в черную пыль.

Ярой, ведомый своей дикарской интуицией и смутными воспоминаниями о карте, вел их по, казалось бы, случайному маршруту. Он обходил зоны с особенно плотным, колышущимся маревом - признаки блуждающих геоактивных разломов, где радиация была столь сильна, что могла убить за часы. Он указывал на почти невидимые глазу ориентиры: скрюченный каркас старой вышки ретранслятора, вросший в оплавленный холм. Реки «Стекла» застывшие потоки черного обсидиана, стекавшие когда-то с горящих орбитальных станций; кладбище грузовых шаттлов, где десятки корпусов лежали, словно сброшенные причудливым великаном в кучу искореженного металла.

Кэд шел молча, его чувства были обострены до предела. Каждый шаг по хрустящему под ногами радиоактивному шлаку, каждый порыв ветра, несущий мелкую, колючую пыль, напоминал ему, что они идут по краю пропасти. Он видел, как Ярой, несмотря на стимуляторы и бинты, слабел. Его мутантный организм боролся с радиацией и ранами, но цена была высока. Дыхание стигийца стало еще более хриплым, а в его бегающих глазах, помимо фанатичной решимости, появилась тупая, животная усталость. Они почти не разговаривали. Их союз висел на волоске взаимной выгоды, и оба это понимали.

На четвертые сутки, когда двойная луна Геены плыла в черном, беззвездном небе, окрашивая пустошь в сизо-серебристые тона, Ярой наконец указал вперед.

- Там, - его голос был похож на шелест сухого листа. - Бункер.

То, что он назвал бункером, было скорее гигантским, полузасыпанным песчаной дюной яйцевидным сооружением, торчащим из склона черного холма. Его металлическая обшивка, когда-то прочная, теперь была изъедена коррозией до состояния кружева. Массивная бронедверь, сорванная с петель в каком-то давнем катаклизме, лежала неподалеку, наполовину скрытая песком и осколками скальной породы. Вход зиял темным, непроглядным отверстием, словно пасть доисторического червя.

Внутри царил хаос, застывший во времени. Это было большое круглое помещение, очевидно, когда-то служившее командным центром или казармой. Стенки старых коек ржавели, сваленные в кучу в углу. Обломки консолей и мониторов устилали пол, их экраны давно потускнели и потрескались. Повсюду валялись пустые обоймы, консервные банки и прочий хлам, оставленный предыдущими обитателями - стигийцами. В воздухе витал сладковато-гнилостный запах плесени, пыли и чего-то еще - звериного, дикого.

- Кочевники, - пояснил Ярой, с трудом переводя дыхание. - Используют как временную стоянку. Не понимают, что тут было. Для них просто стены от ветра.

Он говорил правду. По всему бункеру были видны следы примитивного быта: грубые очаги из камней, кости неведомых тварей, связки сушеных трав, развешанные у стен. Дикари, не способные постичь технологию, что когда-то кипела в этих стенах, превратили руины великой эпохи в обыкновенную пещеру.

Кэд обошел помещение, его сапоги громко стучали по металлическому полу, нарушая гнетущую тишину. Его взгляд упал на один из немногих уцелевших терминалов, вмонтированных в стену. Его экран был темным, корпус покрыт толстым слоем пыли, но блок питания на задней стенке казался целым. Это была древняя, допотопная модель, но Кэд, с его опытом пилота и инженера, узнал в ней стандартный военный интерфейс времен постройки Вавилона.

Сердце его забилось чаще. Здесь и сейчас он мог проверить все.

- Координаты, - потребовал он, поворачиваясь к Ярому. Его голос прозвучал как удар хлыста в гробовой тишине бункера.

Ярой, который присел на корточки, опираясь спиной о стену, насторожился. Его быстрые глаза метнулись от Кэда к терминалу и обратно.

- Сначала нужно добраться до... - начал он уклончиво.

- Сейчас, - отрезал Кэд. Его рука лежала на рукояти фазера. В его усталых глазах не было ни угрозы, ни злобы - только стальная, неоспоримая решимость. - Или наш договор заканчивается здесь.

Они смерили друг друга взглядами. В хрупком равновесии их союза что-то надломилось. Ярой понял, что его время проводника истекло. Ценность его жизни теперь зависела от истинности тех данных, что он хранил в памяти. Медленно, с ненавистью в каждом движении, он выдохнул последовательность цифр и букв - стандартные космические координаты.

Кэд, не сводя с него глаз, подошел к терминалу. С силой стряхнув с него пыль, он пальцами нашел скрытую защелку и снял защитную панель. Внутри тускло поблескивали кристаллы старого, но все еще функционального компьютера. Он достал из внутреннего кармана своего плаща универсальный ком-линк - устройство, похожее на браслет с небольшим экраном, и подключил его к порту на боковой панели терминала тонким оптоволоконным кабелем. Его пальцы замерли над сенсорной панелью линка, вводя данные.

Экран терминала мигнул и загорелся тусклым зеленым светом. Древняя операционная система, медлительная и потрескивающая от помех, начала обрабатывать запрос. Прошло несколько томительных минут, в течение которых слышалось только тяжелое дыхание Ярого и тихий гул процессора. Наконец, на экране появилась трехмерная карта сектора. Система медленно, с проволочками, отрисовала контуры Геены, орбитальные пути и, в отдаленном уголке карты, отметила крошечную, едва заметную точку. Рядом с ней всплыла надпись: «ОБЪЕКТ: "ЭОС". СТАТУС: НЕИЗВЕСТЕН. КАТЕГОРИЯ: АВТОМАТИЗИРОВАННЫЙ ПРОМЫШЛЕННЫЙ КОМПЛЕКС».

Это была правда. Чистейшая, неоспоримая правда. Координаты вели к реальному месту. Легенда обрела плоть и кровь, превратилась из шепота в ветре в осязаемую цель.

Кэд медленно отключил ком-линк. Экран терминала погас, погрузив его лицо в тень. Он повернулся к Ярому. В его серых глазах что-то изменилось. Исчезла тень сомнения, исчезла необходимость в компромиссе. Осталась только холодная, отточенная ясность.

- Хорошо, - произнес он нейтрально. - Отдыхай. Завтра сложный день.

Он подбросил Ярою паек - пластиковую упаковку с питательной пастой и маленькую капсулу с водой. Сам отошел в другой конец бункера, устроился на полу, прислонившись к стене, и сделал вид, что погружается в сон. Но его сознание работало с четкостью боевого компьютера. Он слышал, как Ярой, измученный и, вероятно, обманутый его спокойствием, через некоторое время съел паек, запил его водой и, сраженный усталостью и болью, погрузился в тяжелый, беспокойный сон. Его дыхание стало глубоким и хриплым.

Только тогда Кэд поднялся. Его движения были бесшумными, отточенными годами выживания. Он собрал все свои вещи: рюкзак с припасами, эмиттер, фазер. Он не оставил ничего. Ни крошки еды, ни капли воды. Он подошел к выходу, его силуэт вырисовывался на фоне бледного света луны, пробивавшегося через входное отверстие.

На мгновение он остановился и оглянулся на спящего мутанта. Ярой лежал, скорчившись, в своем углу, жалкий и беспомощный, лицо его искажала гримаса боли даже во сне. На Кэда нахлынула странная, мимолетная мысль - отголосок той чести, что когда-то существовала в другом мире, в другой жизни. Но он подавил ее. На Геене не было места чести. Здесь были только выжившие и мертвые. Прагматик в нем взял верх. Проводник больше не был нужен. Он стал угрозой, лишним ртом, слабым звеном, которое могло подвести в решающий момент. А слабых на Геене бросали.

Его взгляд упал на арбалет Ярого, валявшийся у входа. Хрупкое, почти игрушечное оружие дикаря. Кэд поднял его. Пластиковый приклад был липким от грязи, тетива слегка обвисла. Он с отвращением бросил его обратно на пол, прямо у выхода, словно мусор. Это был не жест милосердия, а последнее, окончательное унижение. Символ того, что стигиец был не воином, а всего лишь пешкой, которую использовали и выбросили.

Затем Кэд подошел к массивной, ржавой панели управления у входа. Она, очевидно, когда-то контролировала аварийные системы герметизации. Большинство кнопок и рычагов были мертвы, но один крупный аварийный рычаг, окрашенный в выцветший желтый цвет, все еще был на месте. Кэд с силой дернул его на себя.

Раздался оглушительный, скрежещущий звук ржавого металла, скребущего по металлу. С потолка посыпалась пыль и мелкие камешки. Снаружи, с тяжелым, окончательным грохотом, опустилась аварийная бронезаслонка - огромная плита из сплава, намертво запечатавшая вход в бункер. Последняя полоска лунного света исчезла, поглощенная тьмой. В помещении воцарилась абсолютная, гнетущая тишина, нарушаемая лишь треском счетчика Гейгера на руке Кэда и тяжелым храпом Ярого.

Кэд еще секунду постоял в полной темноте, слушая, как его бывший партнер обреченно ворочается во сне, не подозревая, что оказался в каменном мешке. Затем он развернулся и пошел по узкому техническому тоннелю, который, согласно схеме на его ком-линке, вел к запасному выходу на противоположной стороне холма.

Он вышел в холодную ночь пустоши один. Ветер трепал полы его плаща, но на душе у него было спокойно. Он сделал то, что должен был сделать. Он был прагматиком в мире безумцев и фанатиков. И теперь у него была карта, припасы и цель - «Эос».

А в глубине бункера, разбуженный оглушительным грохотом, Ярой в ужасе вскочил на ноги. Его крик - полный ярости, предательства и отчаяния - остался запертым в стальной ловушке, бессильным эхом отражаясь от ржавых стен.

Глава 4.

Форт «Последняя Надежда» был не столько крепостью, сколько актом отчаяния, грубым шрамом на лике пустоши. Он вырос вокруг скелета массивного грузового хафера, который когда-то, видимо, потерпел крушение, а теперь его развороченный корпус служил главной и единственной площадью. Стены форта были слеплены из всего, что могло остановить пулю или луч - из рваных листов бронесплава, горбов спрессованного мусора, опор старых вышек, связанных между собой заржавевшей арматурой. Они не столько защищали, сколько обозначали призрачную границу между подобием порядка и абсолютным хаосом пустошей.

Внутри царил привычный для Геены хаос. Воздух, густой от испарений дешевого самогона, пота и пыли, звенел от гвалта голосов, скрежета металла и приглушенных переговоров. Здесь, в тени высоких, шатких стен, жизнь кипела, как болотная жижа. Бродячие торговцы с тележками на шипованных колесах выкрикивали свои товары - от перепаянных энергоячеек до консервов с сомнительной датой изготовления. Наемники, закутанные в потертые плащи, с холодными глазами и тяжелым оружием за спиной, молча проходили к своим делам. А между ними сновали местные обитатели - вечные жители форта, чьи лица были картой лишений и жестокости этого мира.

Сайрус «Скорпион» шел по этому адскому торжищу, и толпа бессознательно расступалась перед ним. Он не расталкивал людей, не требовал дороги - его присутствия было достаточно. Высокий, поджарый, в длинном, темном, как ночь в пустоши, плаще из обработанной шкуры пустынного лагуса, он был воплощением безмолвной угрозы. Его черные, как смоль, волосы были гладко зачесаны назад, открывая высокий лоб и холодные, пронзительные глаза стального цвета. Усы, аккуратно подстриженные, оттеняли тонкие, жестко сжатые губы, которые, казалось, никогда не знали улыбки. На поясе, не скрываясь, висел фазер с рукоятью из полированного черного дерева, а у бедра - плазменный нож в потертых ножнах, известный как «Жало Скорпиона».

За ним, соблюдая дистанцию, двигались пятеро его головорезов из банды «Мусорных Гончих». Они не были похожи на разрозненных бандитов вроде «Красных Призраков». Это была слаженная стая. Их броня, собранная из разных комплектов, была чистой и функциональной, оружие - ухоженным и готовым к бою. Они шли, зорко оглядываясь, их движения были синхронны и выверены. Они были не просто бойцами; они были инструментом в руках своего лидера, и каждый понимал свою роль.

Целью Сайруса был «Гремящий Кардан» - самая зловонная и шумная питейная забегаловка в Форте. Она располагалась в том, что когда-то было грузовым отсеком хафера. Стены здесь были грубо заварены, а вместо окон зияли бойницы, закрытые стальными ставнями. Внутри, в полумраке, пробиваемом лишь тусклым светом нескольких светильников, пахло перегаром, дешевым хмельным суррогатом и человеческой немочью. Сайрус, не меняя выражения лица, пересек зал, словно призрак, скользящий по болоту. Его люди остались у входа, блокируя его, их спины были обращены к бару, а глаза - к толпе.

В дальнем углу, за столом, вмятой в груду пустых бутылок, сидел его осведомитель. Человек по имени Грикс, когда-то мелкий вор, а теперь стучавший всем подряд за стопку пива и защиту «Гончих». Увидев Сайруса, он побледнел и попытался встать, но Скорпион уже занял место напротив, положив свои длинные, узкие руки на стол.

«Говори», - сказал Сайрус. Его голос был тихим, почти ласковым, но в нем слышалось шипение ядовитой змеи. Он не тратил слов на приветствия.

Грикс, нервно облизнув губы, забормотал. Он говорил о «Красных Призраках», об их внезапном возбуждении, о том, что их главарь, Грак, похвалялся перед своими людьми, что скоро станет новым Архонтом. Он говорил о карте, которую они купили у какого-то стигийца-перебежчика. Карте, ведущей к «Эосу».

Сайрус слушал, не двигаясь. Его лицо оставалось каменной маской, но в глубине стальных глаз вспыхнула и погасла искра интереса. Он не спрашивал, правда ли это. Он анализировал. Оценка источника, оценка мотивации, оценка рисков. Грикс был трусом, но его информация редко бывала ложной.

«И где сейчас эти «Призраки»?» - спросил Скорпион, когда Грикс замолчал, с надеждой глядя на пустой стакан.

«Их лагерь… в старом ретрансляторе, в ущелье Костей. Дня три назад туда выдвинулись. Всей бандой. Сказали, за богатством».

Сайрус медленно кивнул. Он достал из складок плаща единственную зеленую линзу, чистую, с ровным свечением. Бросил ее на стол. Линза звякнула о металл, и Грикс тут же накрыл ее ладонью, как жук накрывает крошку.

«Если это ложь…» - Сайрус не договорил. Он и не нужно было. Он поднялся и, не оглядываясь, вышел из бара. Его «Гончии» развернулись и пошли за ним, замыкая шествие.

Они покинули Форт «Последняя Надежда» тем же путем, что и пришли - пешком. Врата, представлявшие собой просто сдвигаемые в сторону гидравликой груды металлолома, с скрежетом пропустили их, и они снова окунулись в безмолвие пустоши. Контраст был оглушительным. После воя и грохота форта наступила мертвая, давящая тишина, нарушаемая лишь завыванием ветра в скалах.

Путь к ущелью Костей занял у них два дня. Они шли, не спеша, но и не замедляя шаг, двигаясь как единый механизм. Сайрус шел впереди, его темный плащ развевался на ветру, как знамя. Он не пользовался картой - казалось, он чувствовал дорогу инстинктом хищника, ведущего стаю на охоту. Они обходили зоны с повышенной радиацией, петляли по высохшим руслам рек, где песок был мягким и бесшумным под ногами, и взбирались на крутые склоны, с которых открывался вид на бескрайние, выжженные просторы.

Пейзаж менялся. Ровная каменистая пустошь сменилась холмистой местностью, усеянной гигантскими, выветренными скалами, похожими на надгробия исполинов. Воздух стал суше и холоднее. Они шли в полном молчании, экономя силы и воду. Лишь изредка Сайрус поднимал руку, давая знак остановиться, и тогда все замирали, вслушиваясь в тишину, проверяя, не таится ли в ней опасность. Они видели стаи пустынных лагусов, но те, почуяв дисциплину и стальную волю, исходящую от группы, не решались нападать и лишь провожали их желтыми, горящими точками глаз из-за камней.

На исходе второго дня они достигли ущелья Костей. Это была глубокая расселина между двумя грядами черных базальтовых скал. Ветер, прорывавшийся сквозь нее, выл, как потерянная душа, а на дне валялись выбеленные солнцем и временем кости неведомых существ, давшие ущелью его мрачное имя. Лагерь «Красных Призраков» располагался прямо в пещере у подножия одной из скал. От входа валил дымок самодельного очага, а у входа лениво переминались с ноги на ногу двое часовых.

Сайрус остановился на краю ущелья, за валуном. Он снял с пояса бинокль с линзами ночного видения и несколько минут изучал лагерь. Он видел часовых, видел фигуры, снующие внутри пещеры, видел груду мусора и пустых бутылок у входа. Уголки его губ дрогнули в подобии улыбки - презрительной и холодной. Дикари. Пьяные дикари, возомнившие себя хозяевами великой тайны.

Он опустил бинокль и жестом подозвал к себе своих людей. Никаких долгих речей, никаких пламенных призывов. Лишь несколько тихих, четких указаний, отданных шепотом, который едва слышно было над завыванием ветра. «Гончии» кивнули. Их лица были серьезны, в глазах - сосредоточенность. Они знали, что делать.

Атака была стремительной и безжалостной, как удар скорпиона. Двое «Гончих», бесшумные, как тени, сняли часовых с помощью плазменных ножей, не дав им издать ни звука. Затем Сайрус вошел в пещеру, его фазер был уже в руке. Он не кричал, не требовал сдаться. Он просто стрелял. Точно, методично, без эмоций.

Внутри царил хаос. «Красные Призраки», застигнутые врасплох, метались в дыму и полумраке, натыкаясь друг на друга. Лучи фазеров «Гончих» прошивали темноту, оставляя после себя запах ионизированного воздуха и горелой плоти. Сайрус шел сквозь этот ад, как жнец по полю. Его выстрелы были экономны, каждый - в цель. Он не тратил лишних зарядов. Он видел, как падает могучий Грак, пытавшийся поднять свой тяжелый эмиттер, - тонкий синий луч прошел ему точно между глаз.

Бойня длилась не более пяти минут. Когда смолкли последние выстрелы и стихли предсмертные хрипы, в пещере воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием очага и тяжелым дыханием «Гончих». Они стояли среди тел, их броня была забрызгана кровью, но потерь у них не было. Сайрус окинул взглядом результат своей работы. Никакого удовлетворения, лишь холодная констатация факта: препятствие устранено.

Он подошел к единственному выжившему. Молодой бандит, раненый в ногу, прижался к стене, его глаза были полы ужаса. Сайрус встал над ним, не говоря ни слова. Он просто смотрел. Его молчание было страшнее любых криков и угроз.

«Карта!» - просипел наконец пленный, не выдержав этого взгляда. «Грак… Грак всегда носил ее с собой! На груди за пазухой!»

Один из «Гончих» обыскал тело главаря и протянул тот самый кусок пластиковой обшивки с выцарапанными линиями. Сайрус извлек его, внимательно изучил. Его острый ум уже складывал маршрут в голове.

«Проход через Доху… - пробормотал он. - Но чтобы попасть на сам завод…» Он снова повернулся к пленному. Его голос прозвучал мягко, почти участливо, но от этого стал только страшнее. «Расскажи, что еще говорил Грак о заводе. Все».

Пленный, дрожа, забормотал, что знал. Что карта ведет к заводу, но что сам он, говорят, запечатан. Что Грак говорил о каком-то «ключе», пропуске. Что, возможно, знают о нем стигийцы, те, что кочуют в Дохе. Что без этого ключа все напрасно.

Сайрус выслушал, не перебивая. Он снова посмотрел на карту, затем на пленного. Он медленно поднял фазер.

«Спасибо за информацию», - сказал он и нажал на спуск.

Выстрел прозвучал негромко, как хлопок в ладоши.

Сайрус повернулся к своим людям. «Мы движемся к Дохе. Нам нужен этот ключ». Он бросил последний взгляд на пещеру, полную мертвецов.

Он вышел из пещеры, и ветер пустоши, неся с собой песок и запах смерти, снова обвил его темную, одинокую фигуру. Теперь у него была карта. Теперь у него была цель. И на его пути стояли только стигийцы. Он был готов стереть и их, как стер «Красных Призраков». Ведь право сильного было единственным законом Геены, а Сайрус «Скорпион» намеревался доказать, что он - сильнейший.

Глава 5.

Боль была его спутником, верным и неизменным, как тень в зенит полдня. Она гнездилась острым, жгучим комком в боку, где засела ржавая металлическая пластина, и глухой, ноющей нотой отзывалась в обожженном плече. Но боль была ничто по сравнению с яростью. Она пылала в Яром холодным, чистым огнем, выжигая остатки слабости, страха и даже голода. Он шел, почти не чувствуя тела, движимый одной лишь этой всепоглощающей жаждой возмездия.

Выбраться из стального каменного мешка бункера ему помогла не удача, а его проклятая и благословенная природа мутанта. Пока Кэд возился с заслонкой, его быстрые, беспокойные глаза в полумраке успели заметить вентиляционную решетку в дальнем углу, почти полностью скрытую под грудой обломков и звериных костей. Решетка была мала даже для него, но отчаянная сила, рожденная предательством, заставила кости и суставы сжаться, мышцы - вытянуться в неестественном, болезненном спазме. Он протиснулся в узкую, покрытую вековой пылью и паутиной шахту, сдирая кожу о рваные края металла, оставляя на ржавчине кровавый след. Лабиринт вентиляционных ходов был подобен кровеносной системе давно умершего гиганта. Он полз, ориентируясь по слабому сквозняку, несущему запах свободы - запах радиоактивной пыли и выжженного ветра. Когда он наконец вывалился наружу через полуразрушенный выход у подножия холма, его тело было одним сплошным синяком, а рана в боку снова сочилась кровью. Первым делом он нашел свой арбалет, брошенный Кэдом как мусор. Презрительный жест, который жег сильнее, чем рана. Он поднял оружие, протер песок с механизма дрожащими руками. Это был символ. Он был не пешкой. Он был Пустынным Лагусом.

И теперь Лагус шел по следу. След Кэда был четким на сыпучем грунте предгорий Дoxи - отпечатки стоптанных сапог, оброненные крошки радиоактивного шлака, сломанная ветка на редком, чахлом кусте перекати поле. Ярой не был следопытом уровня стигийских охотников, но его инстинкты, отточенные в пустошах, были острее любого прибора. Он видел не просто следы - он читал в них историю. Кэд шел быстро, уверенно, не таясь. Почему бы и нет? Он думал, что его проводник мертв, замурованный в ржавом гробу.

Путь занял два дня. Ярой питался тем, что находил - скорпионами, которых ловил голыми руками и ел живьем, хрустящими хитиновыми панцирями; кореньями, выкопанными из-под камней. Он пил воду из радиоактивных луж, фильтруя ее через тряпку и чувствуя, как внутренний жар его мутантного организма сжигает часть яда. Его рана воспалилась, под старой, грязной повязкой пульсировало, но ярость была сильнее лихорадки.

На третий день след привел его к месту, где тишина пустоши была взорвана звуками битвы. Впереди, в узком скалистом ущелье, которое служило естественными воротами в еще более мрачные, изъеденные радиацией земли, кипел настоящий ад.

Два клана стигийцев сошлись в смертельной схватке за этот клочок земли. Для постороннего глаза они могли показаться одинаковыми - толпы низкорослых, жилистых существ с сероватой кожей, одетых в лохмотья и обрывки шкур, вооруженных самодельными копьями с наконечниками из обломков, дубинами и арбалетами. Но Ярой с первого взгляда увидел разницу. Один клан носил амулеты из когтей пустынного лагуса, их боевые кличи были похожи на сухой, отрывистый лай. Другой - разрисовывал лица синей глиной, а их крики были высокими, пронзительными, словно визг летучей мыши. Они сражались с первобытной яростью, не щадя ни себя, ни врага. Воздух был густ от пыли, пота и запаха крови. Лучи редких эмиттеров, очевидно, трофейных, шипели, прожигая плоть, но главным оружием здесь были сталь, мышечная сила и животная ненависть.

И в самом центре этого хаоса, прижатый к скале, был Кэд.

Стрелок оказался здесь по несчастливой случайности. Его путь пролегал прямо через ущелье, и он попал в мясорубку, которую сам же, вероятно, и не заметил, пока не стало слишком поздно. Теперь он отбивался, используя скалу как прикрытие. Его длинноствольный эмиттер лежал безвредно в пыли - в ближней сваре против десятков врагов он был бесполезен. В руке Кэда сверкал его шестизарядный фазер. Он стрелял метко, экономно. Два стигийца в синей глине уже лежали неподалеку с дымящимися дырами в груди. Но заряды таяли. Ярой, прячась за валуном на возвышении, видел, как Кэд потряс оружие, пытаясь сделать очередной выстрел, и ничего не произошло. Пустой щелчок. Заряды кончились.

В тот же момент на него набросились трое «лагусов» с когтями. Кэд отбивался прикладом фазера, нанося точные, короткие удары. Он был прекрасным бойцом, его армейская подготовка была видна в каждом движении. Один мутант с разбитой челюстью отлетел в сторону. Но двое других вцепились в него, как псы. Один впился зубами в его руку, держащую оружие, другой пытался повалить его на землю.

Ярой не стал ждать. Месть не должна быть зрелищем. Она должна быть актом.

Он сошел с уступа бесшумно, как стекающая тень. Его арбалет был в его руках. Он не стал целиться. Он просто вошел в толпу, и его первая болт, короткий и толстый, с тупым наконечником, вонзился в колено стигийцу, вцепившемуся в руку Кэда. Тот с воем отпустил добычу и захромал. Второй болт угодил в плечо другому нападавшему, заставив его отшатнуться.

Кэд, на мгновение освободившись, встретил его взгляд. В серых, холодных глазах стрелка мелькнуло нечто - не удивление, не радость, а быстрая, молниеносная переоценка обстановки. Он увидел не призрака, а живого, исполненного ненависти Ярого. И в его взгляде не было ни капли раскаяния.

Ярой не сказал ни слова. Он просто бросился на него.

Он был меньше, легче, изранен. Но ярость давала ему силы десяти. Он врезался в Кэда, повалив его на землю. Его кулаки, костлявые и твердые, как камень, обрушивались на лицо, на грудь, на живот бывшего напарника. Он не кричал, не ругался. Он просто молча, с методичным упорством, избивал его, вымещая всю боль, все унижение, весь страх последних дней. Кэд пытался защищаться, блокировать удары, но внезапность и дикая ярость Ярого сделали свое дело. Вскоре он лежал под ним, его лицо было залито кровью из разбитого носа, один глаз заплыл.

Ярой остановился, тяжело дыша. Он посмотрел на ком-линк на запястье Кэда. Карта. Цифровая, точная карта была там. Та, что он продал «Призракам», была лишь бледной тенью, детским рисунком по сравнению с этим сокровищем. Убить его сейчас? Нет. Смерть была слишком милостива. Он протянул руку, чтобы сорвать устройство, затем остановился поняв что не сможет им пользоваться.

Но в этот момент мир вокруг них содрогнулся. Оглушительный, гортанный рев пронесся над ущельем. Битва стигийцев, на время забывшая о них, снова накрыла их волной. Кто-то из вождей клана, разгневанный потерей воинов, указал на них - на двух чужаков, посмевших вмешаться в их священную войну.

Их окружили. Десятки пар горящих, полных ненависти глаз. Копья и дубины были направлены на них. Силы покинули и Ярого, и Кэда. Драка между ними внезапно показалась смешной и бессмысленной перед лицом этой новой, куда более страшной угрозы.

Их схватили. Грубые руки скрутили им руки за спину, обшарили карманы. Ком-линк Кэда сорвали с запястья, но, посмотрев на мерцающий экран с презрением, швырнули в общую кучу трофеев. Арбалет Ярого снова выпал из его рук. Их, избитых, окровавленных, поволокли прочь из ущелья, вглубь территории клана «Синих Ликов».

Путь в лагерь был унижением. Их вели вместе с группой других пленников - стигийцами из клана «Лагусов», которых захватили в бою. Конвоиры, синелицые воины, подталкивали их древками своих копий, заставляя идти быстрее. Один из пленных, старый стигиец с седыми прядями в спутанных волосах и глубокой раной на ноге, споткнулся и упал. Конвоир с рычанием занес над ним дубину.

И тут произошло нечто необъяснимое. Кэд, сам едва стоявший на ногах, резко рванулся вперед, подставив плечо под удар, предназначавшийся старику. Дубина со свистом обрушилась на него, и он с стоном осел на колени. Но взгляд, который он бросил конвоиру, был не взглядом пленника, а взглядом командира, привыкшего к дисциплине и порядку. В нем было молчаливое требование: «Хватит».

Конвоир, ошеломленный, на мгновение замер, затем что-то невнятно пробормотал и отступил, пнув Кэда сапогом, но не став добивать. Старый стигиец, хрипло дыша, с удивлением посмотрел на своего невольного защитника. Ярой, шедший рядом, наблюдал за этой сценой с каменным лицом, но в его бегающих глазах загорелся новый, любопытный огонек. Что это было? Глупость? Или в этом холодном, расчетливом стрелке оставалось нечто, что он, Ярой, давно в себе похоронил?

Лагерь «Синих Ликов» располагался в глубоком каньоне, стены которого были испещрены пещерами - естественными жилищами. Посередине, у высохшего русла реки, пылали костры, над которыми жарилось мясо неведомых тварей. Воздух был плотным от дыма, запаха готовящейся пищи и немытых тел. Пленников, в том числе Кэда и Ярого, бросили в общую яму, вырытую в песке и огороженную частоколом из заостренных кольев. Стража из двух воинов с арбалетами ходила по краю.

Кэд отполз в угол, скорчившись от боли. Старый стигиец, которого он спас, оказался рядом. Его рана на ноге была серьезной, из нее сочился гной. Он бредил, что-то бормоча на ломаном, гортанном языке, понятном лишь сородичам.

Ярой сидел напротив, наблюдая. Он видел, как Кэд, превозмогая собственную боль, разорвал край своей рубахи, смочил тряпку водой из общей плошки, которую им бросили, и начал обрабатывать рану старика. Движения его были резкими, без капли сострадания, скорее механическими, как будто он чинил сломанный механизм. Но он это делал.

Ночь опустилась на каньон, принеся с собой леденящий холод. Костры пылали ярче, и тени плясали на стенах пещер, словно древние духи пустошей. Старый стигиец слабел. Его бормотание становилось все тише. Кэд сидел рядом, прислонившись головой к частоколу, его глаза были закрыты, но Ярой знал - он не спит.

И тогда старик, собрав последние силы, прошептал что-то. Он шептал это снова и снова, и его высохшие, потрескавшиеся губы едва шевелились. Ярой, напрягши весь свой слух, пополз ближе, стараясь не производить ни звука.

«Эос…» - просипел старик, и в его голосе прозвучало нечто, похожее на благоговейный ужас. «Он… спит… Великий Сон…»

Кэд приоткрыл глаза. Он смотрел на умирающего, не двигаясь.

«Нужен… Ключ…» - продолжал старик, его рука с цепкими, кривыми пальцами слабо сжала запястье Кэда. «Без Ключа… смерть… Ключ… в старой горе… Слышишь? В… старой… горе…»

Он произнес это последнее слово на выдохе, и его рука разжалась, безвольно упав на песок. Глаза старика остекленели, уставившись в черное, беззвездное небо Геены. Он был мертв.

Кэд медленно перевел взгляд на Ярого. Они смотрели друг на друга через тело старика, в грязной яме, в самом сердце вражеского лагеря. Вся вражда, вся ненависть между ними вдруг стала второстепенной. В воздухе повисло новое знание. Фабрика «Эос» была заперта. И теперь они оба знали, что для нее нужен Ключ. Но только Кэд слышал, где его искать.

Ярой подслушал, но не расслышал самого главного. И теперь они снова, против своей воли, были связаны этой тайной. Ярой знал, что Кэд владеет недостающим паззлом. А Кэд знал, что Ярой - единственный, кто может помочь ему сбежать из этого ада и добраться до «старой горы».

Война кланов бушевала за стенами их импровизированной тюрьмы, но новая, тихая война началась здесь, в яме, между двумя предателями, которых судьба снова столкнула лбами, чтобы вести к новой общей цели.

Глава 6.

Тишина, воцарившаяся в каньоне после битвы, была обманчивой и тягучей, как смола. Воздух, еще недавно звоневший от боевых кличей и предсмертных стонов, теперь был наполнен иными звуками - низкорослые, коренастые воины клана «Синих Ликов» с хриплыми возгласами торжества обыскивали тела павших врагов, срывая с них амулеты из когтей и зубов, примитивные украшения из кусков пластика и меди. Дым от догорающих костров смешивался с едкой пылью, поднятой тысячей ног, и запахом свежей крови, создавая густую, удушливую атмосферу побоища. Победа досталась дорогой ценой, и теперь победители пожинали ее горькие плоды, их лица, размалеванные синей глиной, искажала не радость, а усталая, звериная уверенность в своей силе.

Именно в этот момент, когда клан был расслаблен и поглощен дележом добычи, из-за гребня скалы, словно тени, отбрасываемые мерцающими огнями, появились они.

Сайрус «Скорпион» стоял на выступе, его темный плащ не шелохнулся в неподвижном воздухе. Он наблюдал за хаосом внизу с холодным, аналитическим бесстрастием хищника, оценивающего стадо травоядных. Его стальные глаза, узкие и пронзительные, скользили по лагерю, отмечая слабые места, подсчитывая численность, изучая повадки этих дикарей. Он видел их неорганизованность, их первобытные инстинкты. Для него они были не противниками, а помехой, шумом на пути к цели.

Его «Мусорные Гончии» выстроились позади него, безмолвные и готовые. Они не были похожи на разрозненных бандитов; они были частями одного смертоносного механизма. Броня, собранная с тщанием оружейника, не блестела, но и не была покрыта грязью - она была функциональна. Оружие в их руках - фазеры с доработанными излучателями, компактные эмиттеры для ближнего боя - было чистым и ухоженным. Они дышали ровно, их взгляды, скрытые за затемненными стеклами шлемов или просто из-под насупленных бровей, были устремлены на спину своего лидера, ожидая команды.

Сайрус не стал тратить время на сложный тактический маневр. То, что он видел, не требовало тонкости. Это требовало скорости, мощи и демонстрации абсолютного превосходства. Он медленно поднял руку, пальцы сложились в определенную, отточенную годами совместных вылазок конфигурацию. Ни слова не было произнесено.

«Гончие» пришли в движение. Их атака была подобна удару клинка - быстрого, точного и безжалостного. Они не пошли в лоб, как варвары. Они разделились на две группы, как клешни скорпиона. Первая, под предводительством самого Сайруса, обрушилась на главный вход в лагерь, где победившие воины сложили трофеи и делили скудную добычу. Вторая, бесшумно спустившись по осыпям, зашла с тыла, отрезая путь к отступлению в пещеры.

Первый выстрел прозвучал как хлопок разрывающейся воздушной оболочки. Тонкий синий луч фазера Сайруса прошил горло кричащему в лицо соплеменникам воину. Тот рухнул, не успев понять, что произошло. И тут же ад вырвался на свободу.

Тишину разорвали не крики ярости, а дисциплинированный, методичный гул заряжающихся эмиттеров и сухие, отрывистые хлопки выстрелов. «Гончие» не кричали. Они работали. Они двигались тройками, прикрывая друг друга. Один стрелял, двое прикрывали фланги. Лучи их оружия выкашивали синелицых воинов, которые, опьяненные победой и усталостью, не могли мгновенно сориентироваться. Они метались, натыкаясь друг на друга, их примитивные копья и арбалеты были бесполезны против скорострельных фазеров и слаженности атакующих.

Сайрус шел в центре этого ада, его собственный фазер почти не умолкал. Он не суетился, не прятался. Каждый его выстрел был экономен и точен. Он стрелял в центр масс, не целясь в голову - это было расточительством энергии. Он видел, как падает один из вождей, пытавшийся организовать оборону, - луч прошел ему точно в сердце. Хладнокровие Сайруса было ледяным штилем в эпицентре урагана.

Именно в этот момент, когда лагерь «Синих Ликов» превратился в котлован, полный дыма, огня и смерти, двое узников в яме поняли - это их шанс.

Ярой первым вскочил на ноги, ухватившись за частокол. Его быстрые глаза, горящие лихорадочным блеском, метались, оценивая ситуацию. Хаос был абсолютным. Часовые, еще минуту назад лениво переминавшиеся у их ямы, бросились навстречу новой угрозе. Один из них, засмотревшись на бойню, отвернулся.

- Сейчас! - просипел Ярой, его голос был хриплым от напряжения.

Кэд, несмотря на побои и усталость, среагировал мгновенно. Его разум, отточенный годами военной службы, уже проанализировал обстановку. Он рванулся к груде их конфискованного имущества, сваленного неподалеку - туда, куда стигийцы с презрением швырнули его ком-линк и арбалет Ярого. Движения его были резкими, точными. Он нашел свой браслет, проверил целостность экрана - устройство работало, схватил фазер. Арбалет он швырнул Ярому.

Тот поймал его на лету, и в его глазах вспыхнула знакомая смесь ярости и решимости. Он был снова вооружен. Пусть его оружие было примитивным на фоне лучевых стволов, но в его руках оно было смертоносным.

Используя неразбериху, они выскользнули из ямы, пригнувшись, и ринулись к ближайшему укрытию - груде камней у подножия скалы. Над их головами со свистом проносились лучи фазеров, воздух трещал от разрядов энергии. Крики стигийцев смешались с короткими, отрывистыми командами «Гончих».

- К ущелью! - крикнул Кэд, перекрывая грохот боя. - На запад! Там, где сухое русло!

Ярой лишь кивнул. Сейчас не время для выяснения отношений. Сейчас был время бежать. Они рванули вдоль скалы, петляя между трупами и горящими шалашами. Один из воинов «Синих Ликов», заметив их, с гиканьем бросился в атаку, занося копье. Ярой, не сбавляя скорости, развернулся и почти не целясь выпустил болт. Тупой наконечник с глухим стуком вонзился в грудь мутанта, отбросив того назад. Это была не смертельная рана, но ее хватило, чтобы вывести его из боя.

Они уже почти достигли края лагеря, когда путь им преградила тройка «Гончих». Увидев двух беглецов - одного в потертом плаще, другого, явно мутанта - они мгновенно подняли оружие.

- Стой! - прозвучал резкий окрик.

Кэд замер, медленно поднимая руки, чтобы показать, что он не опасен. Его мозг лихорадочно искал выход. Но Сайрус, наблюдавший за всем с высоты, уже заметил эту суету на периферии боя. Его взгляд упал на Кэда, и в его фасеточных глазах что-то щелкнуло. Он видел осанку, выправку, не свойственную обычному бродяге. И он видел мутанта, того самого, о котором говорил его осведомитель.

- Живыми! - его голос, холодный и властный, прокатился над грохотом боя, и «Гончие» мгновенно изменили стойку, готовясь к захвату.

Но Кэд и Ярой не собирались сдаваться. Воспользовавшись долей секунды нерешительности головорезов, Кэд рванулся в сторону, в узкую расщелину между скалами. Ярой, как тень, последовал за ним. Прогремело несколько выстрелов, лучи оставили оплавленные полосы на камне, но они уже были вне досягаемости, скрывшись в лабиринте скал и осыпей.

Сайрус не стал посылать людей в погоню по незнакомой местности. Он спустился в лагерь, его сапоги утопали в песке, смешанном с кровью. Он подошел к яме, где томились пленники, и холодно оглядел ее. Его взгляд упал на тело старого стигийца, которого не успели унести.

- Допросить выживших, - тихо, но четко приказал он одному из своих людей. - Мне нужна информация. Все, что они знают о чужаках, которые были здесь.

Методы «Гончих» были быстрыми и эффективными. Они не церемонились. Вскоре один из головорезов, его перчатки были в крови, подошел к Сайрусу.

- Босс. Один из стариков, тот, что был ранен, перед смертью что-то сказал тому стрелку про «Ключ».

Сайрус замер. Его лицо оставалось непроницаемым, но в глазах вспыхнул тот самый хищный огонек, который видели немногие и после которого никто не оставался в живых.

- Ключ? - переспросил он, и его голос был тише шелеста песка по камню.

- Да. Говорил, что без Ключа на заводе - смерть. И что Ключ этот... в «старой горе».

Сайрус медленно повернулся и посмотрел в ту сторону, куда скрылись беглецы. Теперь все встало на свои места. Карта была важна, но она была лишь адресом. Ключ был пропуском. И теперь этот пропуск, эта недостающая часть головоломки, была в руках его цели. Стрелок и мутант были не просто беглецами. Они были носителями самого ценного секрета.

Он больше не видел смысла задерживаться здесь. Дикари были разбиты, информация получена.

- Готовиться к маршу, - скомандовал Сайрус, его голос снова обрел стальную твердость. - Они уже впереди. Но ненадолго.

Он вышел из лагеря, не оглядываясь на груды тел и дымящиеся развалины. Его «Гончие», перезарядив оружие, построились и двинулись за ним. Теперь это была не просто погоня. Это была охота. Охота с четкой целью - добыть Ключ. А на их пути стояли только двое - стрелок, обладающий знанием, и мутант, ведомый яростью. Сайрус «Скорпион» был уверен, что против его холодного расчета и дисциплинированной силы у них нет ни единого шанса. Ветер пустоши, неся запах пепла и смерти, гулял в его темных волнах, словно предвещая скорую развязку.

Глава 7.

То, что они нашли, было не просто «горой» в привычном понимании. Это был гигантский, почерневший от времени и эрозии зуб, впившийся в красное небо Геены. Древний вулкан, давно потухший и молчаливый, возвышался над раскаленным маревом пустошей одиноким укором былой геологической мощи. Его склоны, изъеденные глубокими оврагами и покрытые осыпями вулканического шлака, напоминали сморщенную кожу исполинского доисторического чудовища. У его подножия, частично поглощенная песчаной дюной, лежала их цель - заброшенная орбитальная станция.

Она не рухнула, а скорее вползла в грунт, словно уставший зверь, ищущий последнего пристанища. Корпус, когда-то белый и гладкий, теперь был покрыт паутиной трещин и ржавыми подтеками, шрамами от вхождения в атмосферу и столетий, проведенных под ядовитыми ветрами. Огромная крылатая ферма, предназначенная для солнечных батарей, была отломана и валялась поодаль, напоминая скелет гигантской птицы. В борту зияла громадная пробоина, из которой торчали перекрученные стальные балки, словно обломанные ребра. Воздух вокруг был неподвижен и густ, пахнул остывшим металлом, пылью и чем-то кислым - запахом медленного разложения технологий.

- Туда, - хрипло указал Кэд, его горло пересохло от многодневного пути и вечного песка. - Доберемся до заката. Переждем день.

Они укрылись в тени огромного опорного шлюза станции, вмятого в землю, как алюминиевая банка. Солнце Геены, безжалостное и слепящее, пекло немилосердно, превращая металл в раскаленную сковороду. Лишь с его заходом, когда небо окрасилось в багровые и лиловые тона, а длинные тени пустошей слились в одну сплошную синеву, они рискнули подобраться к пробоине.

Внутри царил мир вечного сумеречного хаоса. Аварийное освещение, питаемое от уцелевших конденсаторов, отбрасывало на стены бледные, мерцающие пятна кроваво-красного света, создавая жутковатую пародию на жизнь. Длинные коридоры были завалены обломками панелей, оборванными пучками оптоволокна, похожими на кишечник, и причудливыми образованиями застывшей пены для тушения пожаров. Воздух был холодным и спертым, с явным привкусом металлической пыли на языке и слабым фоновым гудением, исходившим откуда-то из самых недр станции - звук, похожий на предсмертный хрип механизма.

- Ищешь генератор, - прошипел Ярой, его быстрые глаза метались по теням, выискивая угрозы. Его мутантная природа сжималась в комок от этой неестественной, рукотворной тишины. - Давай быстрее, Стрелок. Это место пахнет смертью.

Кэд не отвечал. Он двигался с выверенной осторожностью, его пилотский инстинкт считывал планировку станции. Он искал знаки, стрелки, любые указатели. Его сапоги гулко стучали по решетчатому полу, нарушая гнетущее безмолвие. Наконец они вышли в более просторное помещение - машинный зал. Стены здесь были усеяны рядами мертвых серверных стоек, похожих на колумбарий для цифровых душ. В центре, подобно спящему исполину, стоял аварийный термоядерный генератор марки «Прометей-М». Его корпус, покрытый толстым слоем серой пыли, был испещрен диагностическими панелями, большинство из которых были темны.

- Держи ухо востро, - бросил Кэд, сбрасывая рюкзак и доставая универсальный мультитул. - Если что-то полезет из темноты - стреляй без разговоров.

Ярой молча кивнул, взводя тетиву своего арбалета. Он встал спиной к Кэду, превратившись в живой часовой, его ноздри вздрагивали, улавливая малейшие движения воздуха.

Кэд погрузился в работу. Его пальцы, несмотря на грубость и шрамы, двигались с ювелирной точностью. Он снял защитную панель, обнажив клубок разноцветных проводов и кристаллические реле. Дыхание его было ровным, лицо - каменной маской концентрации. Он был в своей стихии. Мир мог рухнуть вовне, но здесь, среди логики схем и потоков энергии, царил порядок, который он понимал. Он нашел основной энергоканал, проверил целостность сверхпроводящих шин. Проблема была в инициирующем катализаторе - древний изотопный стержень почти полностью выработал свой ресурс. Но «почти» на Геене было синонимом слова «шанс». Кэд достал из запасов крошечный, но мощный конденсатор, снятый с его эмиттера. Это был риск - без него оружие станет бесполезным, - но альтернатива была хуже. Он впаял его в схему, создав импульс для запуска цепной реакции.

Прошло почти три часа. Ярой уже начал терять терпение, когда Кэд, наконец, произнес:

- Пробуем.

Он замкнул последнюю пару контактов. Раздался нарастающий, низкий гул, похожий на пробуждение голодного зверя. Свет в машинном зале мигнул, аварийные красные лампы погасли, и через секунду помещение залил ровный, холодный белый свет основных люминесцентных панелей. Гул стабилизировался, превратившись в монотонное, успокаивающее биение - сердце станции ожило.

- Сделал, - Кэд вытер пот со лба тыльной стороной руки, его лицо впервые за долгие дни выражало нечто, отдаленно напоминающее удовлетворение.

Свет изменил все. Станция предстала не просто руиной, а законсервированной гробницей ушедшей эпохи. Они увидели детали, ранее скрытые во мраке: пиктограммы на стенах, обозначавшие отсеки, следы давней борьбы - застывшие брызги неизвестного вещества на стене, несколько пустых энергоячеек от фазеров, валявшихся в углу.

Именно свет позволил Кэду заметить неподалеку уцелевший командный терминал. Подойдя к нему, он сдул пыль с сенсорного экрана. Система, получив питание, загрузила древний, но функциональный интерфейс. Логин был заблокирован, но архивные записи были доступны для просмотра. Кэд пролистал несколько файлов - судовые журналы, большая часть данных была повреждена. И тогда он нашел то, что искал: приказ о экстренной эвакуации и прикрепленную к нему служебную записку.

Кэд прочитал в слух.

«...Ключ доступа уровня «Омега» для объекта «Эос» был перемещен со склада №7 на хранение в сейф начальника службы безопасности станции «Зенит» перед самым Падением. Координаты объекта «Эос» прилагаются...»

Ярой, стоя за его спиной, напрягся, его пальцы сжали арбалет.

- Сейф? Где он?

Кэд не отвечая, вызвал на экран схему станции. Кабинет начальника безопасности находился на верхнем уровне, в так называемом «центральном ухе» станции. Путь туда лежал через длинные коридоры и главный холл.

Они двинулись вглубь, освещенные теперь ровным светом. Главный холл был огромным цилиндрическим помещением, когда-то, вероятно, поражавшим воображение. Сейчас это был саркофаг былого величия: разбитые витрины, с которых когда-то смотрели манекены в фирменной униформе, обрушенные балконы, груды мусора. Но их внимание привлекло одно место - массивная дверь из темного сплава, украшенная гербом службы безопасности. На ней не было ни царапин, ни вмятин.

Дверь была заперта. Кэд попробовал подключить ком-линк, но шифровка оказалась слишком сложной даже для его навыков. Он уже готов был отказаться, когда Ярой, молча наблюдавший за его действиями, вдруг ткнул пальцем вверх.

- Вентиляция. Прямо над дверью.

Решетка вентиляционного канала действительно была тут как тут. Кэд, будучи слишком крупным, мог лишь смотреть с сомнением. Но для Ярого, «пустынного лагуса», это был естественный путь. Не дожидаясь одобрения, он, с характерным хрустом костей и суставов, втянулся в узкое отверстие, исчезнув в темноте. Слышно было, как его тело с трудом протискивается по узкому тоннелю, скребется о металл. Прошло несколько долгих минут, наполненных напряженным ожиданием. Затем раздался щелчок, и массивная дверь с тихим шипением отъехала в сторону.

Внутри кабинет был удивительно сохранен. Пыль лежала толстым, бархатистым ковром на массивном столе, на котором стоял мертвый терминал. На стене висела почетная грамота, которую уже невозможно было прочитать. И в углу стоял тот самый сейф - низкий, прочный ящик из темного металла.

Взломать его оказалось проще, чем добраться до него. Кэд, используя плазменный резак, найденный в соседней мастерской, срезал замок. Дверца отвалилась с глухим стуком. Внутри, в стерильной упаковке, лежало несколько пачек денег Старой Империи, совершенно бесполезных, и одна-единственная пластиковая карта с магнитной полосой и впаянной в центр крошечной, но идеально ограненной красной линзой. Она мерцала в свете их фонарей, как застывшая капля крови.

- Ключ, - прошептал Кэд, беря ее в руки. Она была на удивление тяжелой для своего размера.

В этот момент, когда напряжение немного спало, Ярой, стоя у входа в кабинет, вдруг заговорил. Его голос, обычно полный злобы или страха, теперь звучал глухо и отрешенно.

- Ты думаешь, я просто хочу набить брюхо? Схватить горсть блестящих стеклышек и убежать? - Он повернулся, и в его бегающих глазах горел странный, почти пророческий огонь. - Моя стая... мы не люди для вас. Мы - сор, мы - дикари, мы - цель для твоих патронов. Мы голодаем в этих проклятых пустошах, пока вы, «нормальные», торгуете друг с другом нашими шкурами.

Он сделал шаг к Кэду.

- «Эос»... это не просто богатство. Это пушка, приставленная к виску всей Геены. Тот, кто будет у ее спуска, сможет диктовать свою волю. Сможет требовать еду, лекарства, земли. Сможет заставить всех вас увидеть в нас не мутантов, не уродов, а силу. Я хочу не денег, Стрелок. Я хочу, чтобы мои дети не умирали от радиационной лихорадки. Я хочу, чтобы мои старики не кончали с собой, когда становятся обузой для племени. Я хочу свободы. Не для себя. Для своего народа.

Это была самая длинная речь, которую Кэд когда-либо слышал от него. И в ней не было ни капли лжи. Только горькая, отчаянная правда, выжженная в душе ядом пустошей. Кэд смотрел на него, на этого жалкого, израненного фанатика, и впервые за долгое время почувствовал нечто, похожее на уважение. Извращенное, но уважение. Они оба были пешками в большой игре, но Ярой, в отличие от него, играл не за себя, а за тех, кого любил.

- Понятно, - тихо сказал Кэд, опуская карту-ключ во внутренний карман. - Тогда нам пора. До «Эоса» рукой подать.

Он вышел из кабинета, оставив Ярого в одиночестве с его мечтами о великом будущем. У Кэда же был свой, куда более простой и прагматичный план. Но теперь он знал, что его напарник - не просто проводник или угроза. Он - бомба с часовым механизмом, и часы ее тикают все быстрее. Они вышли из станции в предрассветный час, неся с собой не только ключ от «Эоса», но и тяжесть новых, обретенных в руинах истин.

Глава 8.

Рассвет на Геене не приносил утешения. Он был не возрождением, а лишь сменой декораций - тусклое солнце медленно выползало из-за края пустоши, отбрасывая длинные, искаженные тени от остова станции «Зенит». Воздух, холодный и неподвижный, казался затаившим дыхание в ожидании неизбежной развязки.

Внутри отсека, примыкавшего к шлюзу, Кэд проверял заряд фазера. Белый свет восстановленного энергоснабжения станции резко контрастировал с темной пустотой за иллюминаторами. Он чувствовал каждым нервом - они засиделись. Добыча ключа заняла слишком много времени. Прагматик в нем требовал немедленно уходить, но усталость брала свое, и они решили переждать остаток ночи под прикрытием прочных стен.

Ярой, присев на корточки у другого иллюминатора, нервно почесывал заживающую рану на боку. Его бегающие глаза безостановочно сканировали безжизненный пейзаж у подножия вулкана. Откровение, случившееся несколькими часами ранее, висело между ними тяжелым, невысказанным грузом. Они были не союзниками, и даже не попутчиками. Они стали двумя силами, чьи пути временно совпали, чтобы вскоре неминуемо столкнуться.

- Долго тут сидеть не стоит, - нарушил молчание Кэд, вставая. Его тень, удлиненная и рваная в утреннем свете, поползла по стене. - Сайрус не из тех, кто теряет след.

Ярой лишь кивнул, не отрывая взгляда от пустоши. Вдруг он замер, его тело напряглось, как у животного, учуявшего опасность.

- Движение, - просипел он. - У скал, на востоке.

Кэд мгновенно оказался рядом, пригнувшись. Он прищурился, всматриваясь в мерцающий маревом горизонт. Сначала это были лишь колебания воздуха, но скоро в них проступили четкие, организованные силуэты. Пять, нет, шесть фигур. Они двигались быстро и целеустремленно, используя каждую складку местности, каждую груду обломков для прикрытия. Солнце сверкнуло на отполированной рукояти фазера одного из них.

«Гончие». Они нашли их.

- Выход через технический тоннель на северной стороне, - сквозь зубы выдавил Кэд, хватая свой эмиттер. - Бежим. Сейчас.

Но было уже поздно.

Идеально спланированная атака Сайруса не оставляла им шанса на бегство. Пока они наблюдали за группой на востоке, с противоположной, западной стороны, откуда они меньше всего ожидали, раздался оглушительный грохот. Кто-то из «Гончих», используя заряд взрывчатки, обрушил часть осыпавшейся фермы, наглухо заблокировав северный выход. Они оказались в ловушке, зажатые между станцией и подходящей с востока группой.

- Остается только главный шлюз, - крикнул Ярой, уже держа наготове свой арбалет. - лобовая атака!

- Это то, чего он и ждет! - парировал Кэд, отступая вглубь коридора. - Заманивает нас на открытое пространство!

Решение нужно было принимать мгновенно. Оставаться внутри означало быть запечатанными и взорванными, как тараканы в банке. Выход наружу сулил бой на невыгодных позициях. Кэд выбрал меньшее из двух зол.

- Прикрывай! Выдвигаемся к шлюзу, оттуда - к сухому руслу! Там есть укрытия!

Они вырвались из относительной прохлады станции в удушающий утренний зной. Ослепляющий свет бил в глаза, и первые секунды они были абсолютно уязвимы.

Выстрел прозвучал почти сразу. Тонкий синий луч фазера прожёг воздух в сантиметре от головы Кэда и оставил оплавленную звезду на шлюзовой раме позади. Стрелял Сайрус. Он не спеша шел впереди своей группы, его темный плащ был распахнут, фазер в вытянутой руке. Его лицо было спокойно и холодно.

- Огонь на подавление! - скомандовал Кэд, падая за груду вывернутого металла.

Ярой, пригнувшись, ответил выстрелом из арбалета. Болт со свистом вонзился в песок перед самым передним головорезом, заставив того отпрыгнуть и искать укрытия.

Началась перестрелка. «Гончие», используя превосходство в дальности и скорострельности, засыпали их позицию снопами синих лучей. Воздух трещал от разрядов, пах озоном и горелой пластмассой. Кэд, меняя позицию, сделал два выстрела из эмиттера. Громкий хлопок, луч красно-оранжевого света - и один из головорезов, попытавшийся обойти их с фланга, с криком отлетел назад, его броня дымилась в районе плеча.

Ярой действовал иначе. Он не пытался пробить броню. Он стрелял по ногам, по рукам, по всему, что выдавало противника из-за укрытий. Его тупые болты не убивали, но калечили и выводили из строя. Один из «Гончих», получив такую «пулю» в колено, с воем покатился по склону, потеряв фазер.

Но дисциплина и численность брали свое. Трое оставшихся головорезов, координируя действия, начали охватывать их полукругом, прижимая к самому корпусу станции. Сайрус, не участвуя в общей стрельбе, методично перемещался, словно тень, его фазер выстреливал редко, но каждый раз заставлял Кэда или Яроя отскакивать, терять позицию.

Кэд понимал - они проигрывают. Заряды эмиттера были на исходе, у Ярого оставалось всего несколько болтов.

- Я отвлекаю их! - крикнул он, ловя взгляд напарника. - Беги к руслу! Я догоню!

Ярой на мгновение заколебался, в его глазах вспыхнуло старое недоверие. Но другого выбора не было. Он кивнул.

Кэд вскочил во весь рост и дал длинную очередь из эмиттера вдоль линии вражеских укрытий, заставляя «Гончих» прижать головы. В этот момент Ярой, как змея, рванулся вперед, к спасительной ложбине высохшей реки.

И это сработало бы, если бы не Сайрус.

Он предвидел этот маневр. Пока его люди отвлекались на Кэда, Скорпион уже занял позицию на возвышении, как раз на пути отступления Ярого. Когда мутант, не видя его, пробегал мимо, Сайрус спрыгнул ему на спину.

Это был классический захват заложника который Сайрус проворачивал не раз. . Сильные, как стальные капканы, руки обхватили Ярого за шею и руку, держащую арбалет. Они оба с грохотом покатились по склону, поднимая тучи пыли. Ярой, захлебываясь, пытался вырваться, царапался, кусался, но хватка Сайруса была мертвой.

Кэд, видя это, попытался прицелиться, но один из головорезов, ринувшийся в атаку, отвлек его. Выстрел эмиттера попал тому в грудь, и бандит, объятый плазмой, рухнул замертво. Но время было упущено.

Когда пыль улеглась, Кэд увидел картину, от которой кровь стыла в жилах. Сайрус стоял на колене, прижимая спину Ярого к своему бронированному наколеннику. Его левая рука сжимала горло мутанта, а правая, с обнаженным плазменным ножом, приставляла раскаленное жало к его виску. Шипящий звук и запах паленой плоти заставили Яроя застыть в немом крике.

- Брось оружие, Стрелок, - голос Сайруса был спокоен и ровен, как поверхность озера с ядовитой водой. - Или твой уродливый друг лишится глаза. А потом и второго.

Кэд замер, его палец лежал на спуске. Он видел троих убитых «Гончих». Их тела дымились на песке. Но сам Сайрус был невредим, а Ярой - его козырная карта. Прагматик в нем кричал, что это конец. Что нужно сдаться, искать другой шанс. Но он знал Сайруса. Шанса не будет.

И тогда он принял самое прагматичное решение в своей жизни. Он посмотрел прямо в полные ярости и страха глаза Ярого и едва заметно кивнул.

- Договор расторгнут, - тихо сказал Кэд, но так, чтобы Ярой услышал.

И он выстрелил.

Но не в Сайруса. Оранжевый луч эмиттера угодил в основание груды обломков прямо над головой Скорпиона. С грохотом и скрежетом массивная металлическая балка и куча шлака обрушились вниз.

Сайрус, отскакивая назад, инстинктивно ослабил хватку. Раскаленный нож прочертил по лицу Ярого глубокую, но не смертельную борозду. Мутант, почувствовав свободу, рванулся прочь, оставляя в руке Сайруса клочок своей куртки.

В следующее мгновение лавина обломков накрыла то место, где они только что стояли, поднимая непроглядную завесу пыли. Крики, ругань, хаос - все смешалось.

Кэд не стал ждать, схватив арбалет Яроя он выдвинулся к проходу. Он видел, как Ярой, истекая кровью из раны на лице, скрылся в глубине сухого русла. Его работа была сделана. Он обеспечил ему отход. Теперь - его очередь.

Он развернулся и побежал. Не к руслу, а вдоль корпуса станции, к тому самому вулкану. В его ком-линке были данные со станции «Зенит», и он знал, что ищет - шахту лифта, ведущую прямиком к подземному комплексу «Эоса».

Позади, в клубах пыли, он слышал хриплый, полный бесконечной ярости голос Сайруса, отдающий приказы уцелевшим головорезам. Но их было двое, и оба ранены. Погоня была уже не та.

Кэд бежал, не оглядываясь, оставляя за спиной крики, предательство и кровь. Он был один. Как и всегда. С ключом в кармане и целью впереди. А позади, в облаке пыли, оставались раненый Скорпион и вольный Лагус. Их троица снова была в сборе, и финальный акт их противостояния был не за горами

Глава 9.

Тишина, в которую они вошли, была не мертвой, а звенящей. Она была полна звуков, но не живых - а механических, призрачных, словно эхо от давно угасшей жизни. Воздух в главном сборочном цехе завода «Эос» был холодным и стерильным, свежей смазкой не знавшей солнечного света. Он был огромен, этот цех, подобный собору некогда великой цивилизации. Сводчатый потолок терялся в полумраке, где поблескивали лишь крошечные огоньки аварийных индикаторов, словно далекие, равнодушные звезды. Но главное, что захватывало дух, - это был свет. Тусклый, багровый, исходящий от длинных рядов аварийных ламп, висящих под потолком. Он заливал все вокруг кровавым, неестественным сиянием, превращая грандиозное помещение в подобие преисподней, где ковалось не железо, а сама власть.

И в этом аду шла своя, безмолвная работа. Вдоль бесконечных конвейерных линий, уходящих в темноту, замерли гигантские роботизированные манипуляторы. Но некоторые из них - десятки, разбросанные по цеху, - все еще двигались. Медленно, плавно, с тихим шипением пневматики и ровным гудением сервоприводов. Их стальные щупальца с хрустальной точностью брали из приемных лотков идеальные заготовки, переносили их под полирующие диски, а затем укладывали готовые линзы в гигантские ячеистые хранилища, стены которых уходили ввысь на десятки метров. Они делали это сотни лет. Без устали, без цели, без зрителей. Это был танец мертвых машин в царстве теней, и зрелище это было одновременно величественным и жутким.

Кэд стоял посреди этого круглого зала, и чувствовал, как мелкими мурашками по спине бежит холодок первобытного страха и жгучего, всепоглощающего восторга. Он обошел несколько открытых контейнеров, заглянул внутрь. Они были до краев заполнены линзами. В одном - море мутноватых «Искр», в другом - ровные ряды зеленых «Скрапов», от которых в бардовом свете исходило зловещее, ядовитое сияние. Он прошел дальше, к отдельному, укрепленному хранилищу. За толстым стеклом, словно драгоценные яйца неведомой птицы, лежали синие линзы. Их ультрафиолетовое сердце спало, но Кэд знал, что стоит лишь вставить такую в эмиттер, и она выплюнет сгусток чистой энергии, способный испарить броню. Он был так близко к мечте, что почти чувствовал ее вкус на губах - вкус свободы, вкус иного мира, где нет этого вечного песка, ржавчины и смерти.

Но его взгляд, холодный и расчетливый, скользнул дальше и наткнулся на то, ради чего, возможно, стоило родиться и умереть. В самом центре зала, на возвышении, под отдельным куполом из прозрачного, небьющегося сплава, лежали они. Хрустальные Кристаллы. Их было немного, всего штук десять. Но каждая была размером с его кулак, абсолютно прозрачная, и внутри нее, словно пойманная молния, пульсировал радужный, живой свет. Легенда, за которую дают целые флоты. Он подошел ближе, и его отражение в куполе исказилось, распалось на тысячи граней. В этот момент он был не просто Кэдом-Стрелком, ссыльным наемником. Он был алхимиком, стоящим у горнила, где рождается сама материя силы. Его прагматичная душа, всегда искавшая самый простой путь, на мгновение дрогнула перед этим величием. Он протянул руку, чтобы прикоснуться к куполу, но вовремя остановился. Сначала - дело. Всегда сначала - дело.

Именно в этот момент тишину цеха разорвал звук, которого не знали многие годы - звук живых, тяжелых шагов. Гулкий, властный стук подошв по металлическому полу вторично нарушил покой «Эоса».

Кэд медленно, почти нехотя, обернулся, его рука уже лежала на рукояти фазера. Из тени между двумя гигантскими манипуляторами, словно сама тьма, обретая форму, вышел Сайрус «Скорпион».

Он был ранен. Его темный плащ был разорван на плече, сквозь прореху была видна обугленная ткань бронежилета и запекшаяся кровь. Лицо, обычно представлявшее собой маску ледяного спокойствия, теперь было бледным, исхудавшим, с темными кругами под глазами. Но глаза... Его стальные глаза горели тем же холодным, неумолимым огнем. В них не было ни боли, ни усталости - лишь чистая, отточенная воля, закаленная в тысячах стычек. Он не бежал сюда, он добрался, превозмогая боль, ведомый одной лишь жаждой власти. Он был хищником, загнанным в угол, а такие звери самые опасные. Его взгляд скользнул по сокровищам зала, но не задержался на них. Он уперся в Кэда. Единственную реальную преграду между ним и всем этим могуществом.

Они смотрели друг на друга через ползала, залитый багровым светом. Между ними висели не просто метры пространства, а целые миры их противостояния. Никто не говорил ни слова. Говорили их позы, их взгляды, сама атмосфера между ними, наэлектризованная ненавистью и взаимным уважением смертников.

- Пора заканчивать этот бег, Скорпион, - голос Кэда прозвучал непривычно громко в давящей тишине. Он не кричал. Он констатировал. - Пора все решить. Кто возьмет приз.

Сайрус не ответил. Его губы лишь тронула легкая, презрительная усмешка. Его рука медленно, демонстративно, потянулась к фазеру на поясе, но не обнажая его. Это был жест готовности. Вызов на дуэль.

И тогда, нарушая их молчаливое противостояние, из вентиляционной шахты под самым потолком, с лязгом и треском, сорвалась и упала на пол решетка. И следом за ней, как из чрева самого завода, вывалилась, кувыркаясь, еще одна фигура.

Ярой.

Он был похож на призрака, явившегося из самых кошмарных снов. Его одежда висела клочьями, все тело было в ссадинах и подтеках запекшейся крови. Глубокая ожоговая полоса от плазменного ножа зияла на его щеке, делая и без того нечеловеческое лицо еще более уродливым. Дыша он тяжело и прерывисто, словно пробежал не мили, а целые световые годы. Но в его бегающих, диких глазах пылал огонь, который не могли погасить ни раны, ни предательства. Он поднялся на ноги, его движения были резкими, порывистыми, полными звериной грации. Он посмотрел на Кэда, и в его взгляде была не просто ненависть. Было знание. Знание того, что его снова использовали, снова бросили, как ненужный хлам, оставив умирать в стальной ловушке или под пытками Скорпиона. Он посмотрел на Сайруса, и в его взгляде была ярость загнанного и изувеченного зверя, помнящего каждую секунду боли, каждый унизительный момент плена. Он был третьей силой. Непредсказуемой, фанатичной и смертельно опасной. Той самой спичкой, которую оставалось лишь чиркнуть, чтобы взорвать бочку с порохом.

Кэд медленно положил на пол арбалет Яроя и толкнул ногой в сторону мутанта.

Ярой ничего не сказал. Медленно, с трудом, словно каждое движение давалось ценой невероятных усилий, он наклонился и поднял свой арбалет, который Кэд когда-то бросил у выхода из бункера. Оружие было старым, примитивным, почти игрушечным на фоне их лучевых стволов. Но в его руках, в этой непроглядной мгле, оно обретало зловещую, почти мистическую значимость. Это был символ всего, через что он прошел. Всех обид. И всего, что он намерен был забрать.

Троица замерла. Три угла смертельного треугольника. Красный свет аварийных ламп отбрасывал три искаженные, гигантские, переплетающиеся тени на стены цеха, словно призраки будущей битвы уже начали свою войну. Роботизированные манипуляторы продолжали свой мертвый танец, безучастные свидетели назревавшей драмы. Воздух сгустился, наполнившись непроглядным, тягучим напряжением. Казалось, сам завод затаил дыхание, чувствуя, что его судьба решится в следующие несколько минут.

Никто не двигался. Взгляды, полные ненависти, холодного расчета и фанатичной решимости, метались от одного к другому, выискивая малейшую слабину, малейший признак страха. Кэд оценивал расстояние до укрытий, мысленно просчитывая траектории выстрелов. Сайрус, стиснув зубы от боли в руке, изучал Кэда, ища в его позе изъян, и боковым зрением следил за диким мутантом. Ярой же, его дыхание все еще было неровным, смотрел на них обоих, как на своих тюремщиков, как на олицетворение всего мира, что отнял у него его племя. Его пальцы судорожно сжимали и разжимали арбалет.

И в этой звенящей, невыносимой тишине, прежде чем кто-либо успел сделать движение, Кэд нарушил хрупкое равновесие. Его рука медленно опустилась не к фазеру, а в карман плаща. Он вытащил оттуда тот самый красный ключ-карту, сияющую как застывшая капля крови. Символ всего, за что они сражались.

- Приз ждет того, кто останется на ногах, - произнес он, и его голос, низкий и хриплый, прозвучал как скрежет камня по металлу.

Он положил карту на пол и стал медленно пятится отходя на расстояние выстрела.

И он видел, как это работает. Глаза Сайруса сузились, в них вспыхнула та самая холодная, безжалостная решимость, что стерла с лица земли банду «Красных Призраков». Его тело напряглось, готовое к броску. Ярой же, напротив, издал низкий, хриплый рык, похожий на звук, который издает пустынный лагус перед атакой. Его мутантная природа, его ярость, его боль - все это восстало против этого спокойного, расчетливого жеста. Для него ключ был не просто предметом, а единственным шансом на спасение его народа, и видение его в руках того, кто предал его дважды, было невыносимым.

Мир не взорвался выстрелом. Он взорвался тишиной, которая стала еще громче, еще невыносимее. Напряжение достигло своего апогея, застыв на самой острой точке. Следующее движение - слово, вздох, малейший поворот головы - должно было стать искрой. Искрой, которая подожжет фитиль, ведущий к неизбежной, смертоносной развязке. Дуэль еще не началась. Она только-только собиралась родиться из этой тяжелой, звенящей тишины, и ее исход был скрыт в глазах трех людей, готовых на все.

Глава 10.

Тишина в цехе «Эоса» лопнула с резкостью стеклянной нити, перетянутой до предела. Она не ушла, а была вытеснена - звенящим гулом натянутых нервов, свистом учащённого дыхания и беззвучным ревом троих пар глаз, полных взаимной ненависти.

Первым двинулся Сайрус. Его рана была ему не помехой, а лишь источником ярости, кристаллизующим волю. Он был хищником, а хищник не ждёт. Его рука - быстрая, как удар хлыста рванулась к фазеру. Но Кэд, предвидя это, уже был в движении. Он не стал тянуть к оружию. Вместо этого он сделал полшага в сторону, и его тело, привыкшее к боям не числом, а умением, развернулось, уходя с линии огня.

Выстрел Сайруса - тонкий, пронзительный синий луч - прошил воздух там, где полсекунды назад была голова Кэда, и с шипением впился в стальной корпус ближайшего робота-манипулятора, оставив на нем расплавленную, дымящуюся рану.

В тот же миг Кэд обнажил свой фазер. Движение его было не быстрее, но экономнее. Он не целился его рука сама знала, куда стрелять. Еще не закончив поворот, он нажал на спуск. Оранжевый сгусток энергии, не такой изящный, как луч Сайруса, но более тяжелый и губительный, вырвался из ствола с глухим хлопком.

Он не попал в Сайруса. Он и не целился в него.

Заряд угодил в панель управления гигантским манипулятором прямо за спиной Скорпиона. Раздался оглушительный взрыв искр и запах гари. Ослепленный внезапной вспышкой и ошметками раскаленного металла, Сайрус инстинктивно отпрянул, его второй выстрел ушел в потолок.

И это была роковая ошибка.

Ярой начал судорожно нажимать спусковой крючок своего арбалета, безумно наводя прицел до на одного, то на другого противника.

Раздались сухие звуки в мёртвой тишине.

Щелк, щелк, щелк.

Арбалет был разряжен, когда Ярой понял что Кэд вновь его обманул на его лице проступила детская обида вперемешку с гримасой ненависти к нему.

Эти звуки отвлекли на мгновение Сайруса.

А Кэд был уже на своей позиции. Теперь он целился. Его серые глаза, холодные и ясные, смотрели прямо на Сайруса. В них не было ни злобы, ни триумфа. Только работа, которую нужно закончить.

- Прощай, Скорпион, - тихо сказал он, но в гулком зале слова прозвучали набатом.

Второй выстрел Кэда был метким. Оранжевый заряд ударил Сайруса в грудь, прямо в сердце. Бронежилет не спас - энергия фазера, предназначенного для ближнего боя, разорвала кевларовые волокна и мышечную ткань под ними. Сайрус «Скорпион» замер на месте, его глаза, полные невысказанного удивления и ярости, расширились. Его палец, лежавший на спуске, судорожно дёрнулся, посылая последний, уже нецеленаправленный луч в пол. Фазер выпал из ослабевших пальцев. Он медленно, словно не веря в происходящее, опустился на колени, а затем грузно рухнул лицом вниз на холодный металл пола. Темная лужа растекалась под его телом. Безжалостный расчетливый ум, мечтавший о монополии на силу, перестал мыслить.

Но даже умирая, Скорпион успел ужалить.

Его последний, случайный выстрел угодил не в цель, а в основание огромного термоядерного генератора, питающего цех. Раздался оглушительный грохот, и столб искр и дыма взметнулся к потолку. Генератор, проработавший сотни лет, захлебнулся. Свет аварийных ламп померк, замигал, и по цеху прокатилась волна тьмы, прежде чем включилось резервное питание, залившее все тусклым синим сиянием.

Взвыла сирена, резкая, пронзительная, режущая слух. Голос автоматики, безразличный и металлический, прозвучал из репродукторов, разбросанных по залу:

«Внимание. Критическое повреждение основного реактора. Угроза термоядерного взрыва. Всем персоналу немедленно покинуть комплекс. Аварийная герметизация начнется через 100 секунд. 99... 98...»

Ярой застыл в нерешительности. Его взгляд метнулся от карты к дымящемуся телу Сайруса, а затем к Кэду. В его глазах бушевала буря, страх, ненависть. Он видел, что Кэд стоит, не двигаясь, его фазер дымится, а взгляд устремлен на него, Ярого.

- Ты... - просипел мутант. - Ты обманул меня...

- Считай, это мой подарок твоему племени, - холодно парировал Кэд. - Но твой шанс тоже истекает. Беги, если хочешь жить.

Он не стал тратить время на объяснения. Развернувшись, Кэд рванулся к центральной консоли, у подножия которой лежал ключ.

«...75... 74...»

Кэд подхватил ключ-карту. Его пальцы нашли щель на панели управления. Линза на карте вспыхивала алым, вступая в контакт с системой. На огромном экране над консолью замигали предупреждения, а затем загорелась зеленая надпись: «ДОСТУП РАЗРЕШЕН. АВАРИЙНЫЙ ПРОТОКОЛ АКТИВИРОВАН».

С грохотом, который заглушил даже вой сирены, в дальнем конце цеха начали медленно расходиться гигантские створки главного шлюза. За ними открылся туннель, ведущий к спасению.

«...50... 49...»

Кэд не смотрел на выход. Он развернулся и побежал к куполу с Хрустальными Кристаллами. Вставив ключ в еще один слот, он отключил защитное поле. Купол с тихим шипением отъехал в сторону. Кэд, не восхищаясь, не сомневаясь, схватил два самых крупных кристалла. Их холодная, живая пульсация прошла по его руке словно удар током. Затем он нашел ближайший открытый контейнер с синими линзами, сорвал с пояса прочный тряпичный мешок и ссыпал в него добрую половину содержимого. Богатства, которого хватило бы, чтобы купить целый квартал на Вавилоне.

«...30... 29...»

Ярой поднялся на ноги. Он видел действия Кэда, видел мешок, видел кристаллы. Его собственная маленькая, жалкая доля, о которой он когда-то мечтал, показалась ему теперь насмешкой. Но жить хотелось сильнее. Он бросился к выходу.

«...20... 19...»

Кэд, нагруженный добычей, уже бежал к шлюзу. Ярой был рядом. Они не смотрели друг на друга, два заклятых врага, связанные лишь инстинктом самосохранения. Они влетели в туннель, и тяжелые створки с оглушительным лязгом начали сходиться за их спинами.

«...10... 9...»

Туннель был коротким. Они вырвались наружу, в ослепительный, ядовитый свет Геены, и побежали прочь от черного вулкана, в недрах которого скрывался завод. Не оглядываясь.

«...3... 2... 1... Герметизация завершена».

Раздался звук, которого не слышала Геена со времен своего Падения. Не грохот, а нечто большее - всепоглощающий, низкочастотный гул, который исходил не из ушей, а из самых костей. Земля под ногами содрогнулась. Затем из жерла вулкана и всех окрестных расщелин вырвался ослепительный столб белого света, на мгновение затмивший солнце. За ним последовала ударная волна, которая повалила их обоих с ног и прокатилась по пустоши, сметая камни и пыль.

Когда Кэд поднялся, оглушенный и ослепленный, он увидел, что вершина вулкана просто... осела, превратившись в дымящуюся воронку. «Эос», легенда, источник несметной силы, был уничтожен, похоронен в собственном саркофаге из расплавленной породы.

Тишина, вернувшаяся после взрыва, была уже настоящей, мертвой.

Ярой лежал в нескольких метрах, он тоже поднимался, отряхиваясь. Его взгляд, полный ненависти и непонимания, уткнулся в Кэда. Он видел мешок в его руке, видел очертания кристаллов под тканью плаща. Почему этот человек не убил его? Почему дал уйти из бункера? Почему спас от Сайруса? Почему сейчас просто стоит и смотрит? В голове мутанта, привыкшей к простым законам выживания - убить или быть убитым, - не было ответов на эти вопросы.

Кэд повернулся к нему. Его лицо было усталым, покрытым копотью и кровью, но в глазах стояла та же ледяная ясность.

- В этом мире есть два типа людей, - сказал Кэд, его голос был хриплым, но твердым. - И не важно, кто ты - мутант, чистый или кибернетик. Все делятся на тех, у кого заряжено оружие, и тех, кто выполняет грязную работу.

Он демонстративно перезарядил фазер. Затем он сунул руку внутрь мешка, достал пригоршню синих линз - целое состояние, за которое банды годами бы резали друг друга - и бросил их Ярому прямо под ноги. Те сверкнули на сером песке, как капли небесной синевы.

- И даже не думай идти по моему следу! - голос Кэда стал жестким, как кевлар. - Больше я не дам тебе шанса «освободить свое племя».

С этими словами он развернулся и пошел. Не в сторону Форта или каких-либо других поселений. Он пошел вглубь пустоши, в сторону от всего известного, зажав в кармане холодную грань Хрустального Кристалла.

Ярой смотрел ему вслед, сжимая в руке свой пустой, бесполезный арбалет. Он смотрел на синие линзы у своих ног - больше, чем он когда-либо держал в руках. Этого хватило бы, чтобы накормить племя на год. Хватило бы, чтобы купить лекарства, фильтры, может даже несколько старых, но исправных эмиттеров. Это был шанс. Не тот, о котором он мечтал, не шанс на власть и уважение, а шанс просто выжить. Ненадолго, но выжить.

Он так и не нашел ответа на свой вопрос. Почему?

Кэд шел, и бескрайние, выжженные пустоши Геены расстилались перед ним. У него в руке был билет отсюда. Корабль, свобода, новая жизнь. Он сжал кристалл так, что тот чуть не впился ему в ладонь. Он смотрел на ржавые, унылые горизонты, на пепельное небо, на мир, который был ему и тюрьмой, и домом.

Становится ли от этого мир вокруг хоть чуточку лучше?

Он не знал ответа. И в этом безмолвном вопросе, оставшемся без ответа, был весь смысл и вся бессмысленность его пути.

Послесловие

Форт «Последняя Надежда» кипел, как муравейник, потревоженный сапогом. Новость о том, что «Гелиос» вернулся и его команда бросила вызов самому «Вавилону», пронеслась по пустошам быстрее радиационной бури. В бывшем ангаре, превращенном в штаб-квартиру «Молотов», царило напряжение.

Роник Фенм, с лицом, измазанным в мазуте и отчаянии, отшвырнул мультитул, который со звоном отскочил от корпуса модифицированной плазменной батареи.

- Бесполезно! Все эти переделки - это как плевать в раскаленную броню «Вершителя»! Его щиты поглощают всё. Нужен качественный скачок, прорыв! Мне нужен источник энергии, который может дать одномоментный, сокрушительный импульс! Нечто, чего нет в таблицах и справочниках!

Илдира Вейн, не отрываясь, смотрела на тактическую голограмму, где кошмарный силуэт «Вершителя» подавлял всё своим масштабом.

- Конкретика, Роник, - её голос был хриплым, но властным. - Что именно тебе нужно?

- Теоретически... - инженер сгреб волосы руками. - Если бы существовал стабилизированный гиперкристалл с когерентной энергоотдачей, что-то вроде... артефакта с затонувших колониальных кораблей Первой Волны... Но это сказки! Такие вещи не валяются под ногами!

В этот момент в ангар вошел Волков. Его появление, как всегда, было беззвучным и мгновенно привлекло все взгляды. Его сканирующий взгляд прошелся по Илдире, Ронику, по голограмме.

- Чудес не существует. Существуют редкие ресурсы - сказал Волков.

Именно тогда из тени, откуда за всем наблюдали местные - оборванные выживальщики и новые рекруты «Молотов» - послышался хриплый голос:

- Вы говорите о кристаллах, что горят, как солнце?

Это был старый стигиец с лицом, похожим на высохшую пустынную глину. Он смотрел на них своими слишком блестящими глазами.

Роник обернулся, раздраженно:

- Что ты можешь знать?

- Знаю историю. Не старую, как мир, а новую. Историю Стрелка. Кэда. И о том, что он вынес из чрева «Эоса».

И он, и другие, подхватив, начали рассказывать. Историю о мутанте Яром, о банде «Красных Призраков», о Скорпионе и его «Гончих». И о холодном, как сталь, наемнике, который переиграл их всех, проник в древний завод и вышел оттуда с сокровищем, что могло ослепить человека.

- Он держал в руках само пламя! - с благоговением говорил один из бывших бандитов. - Кристаллы, что светились изнутри! Говорят, он продал душу, чтобы завладеть ими!

Волков слушал, не двигаясь. Его мозг, заточенный под анализ, отсекал шелуху легенд, оставляя голые факты: «Эос» - промышленный комплекс. Высокая вероятность производства энергоносителей. Наличие уцелевших образцов - статистически вероятно.

- Мифы, - с разочарованием выдохнул Роник. - Мы теряем время.

- Мифы основаны на реальных событиях с коэффициентом искажения 42%, - возразил Волков. - Этот «Кэд» - переменная, которую мы не учитывали.

***

Неделю спустя «Гелиос», совершая поисковый облет зоны бывшего завода «Эос», засек аномальную энергетическую сигнатуру на окраине радиоактивной пустоши. Не мощную, но стабильную и чистейшую, какую не дают ни известные генераторы, ни природные аномалии.

Спускаемый модуль с Волковым и двумя бойцами «Молотов» приземлился у подножия одинокой скалы, изъеденной ветрами. У ее подножия стоял одинокий, засыпанный пылью вездеход с потрескавшимися шинами. Рядом, у сложенного из камней убежища, сидел человек.

Он был высоким, поджарым. Его плащ был потерт, но чист. Длинноствольный эмиттер лежал у него на коленях. Его лицо было усталым, а глаза - серыми и холодными, как скалы Геены. Это был Кэд.

Он не потянулся к оружию, лишь слегка приподнял голову, наблюдая, как Волков бесшумно приближается, его собственная беспощадная эффективность была ответом на любую потенциальную угрозу.

- Я слышал, вы подняли шум на Вавилоне, - хрипло произнес Кэд. Его голос был гладким, как обточенный ветром камень.

- Шум привлекает внимание, - ровно ответил Волков, останавливаясь в двух шагах.

- Или смерть. Вы ищете меня. Значит, ищете и это.

Кэд медленно, не делая резких движений, достал из складок своего плаща небольшой предмет. Даже в тусклом свете Геены он сиял. Это был кристалл, размером с кулак, абсолютно прозрачный, и внутри него пульсировал сконцентрированный, живой свет, переливаясь всеми цветами радуги. Воздух вокруг словно звенел от его энергии.

Роник, наблюдавший за встречей через камеру дрона с борта «Гелиоса», ахнул в радиоканал:

- Это он! Матерь Божья, это именно то, что мне нужно! Его чистота... энергоемкость... она за гранью возможного!

Волков не отводил взгляда от кристалла.

- Ты понимаешь его ценность, - сказал он Кэду. Это был не вопрос.

- Я понимаю, что это единственная причина, по которой я еще жив, - парировал Кэд. - И почему вы здесь. У вас есть корабль и война с Вавилоном. У меня есть ключ к победе в ней. Что вы предлагаете?

- Место на борту. Выход с Геены. После того, как мы разберемся с «Вершителем».

Кэд усмехнулся одним уголком губ. Сухо, беззвучно.

- Я уже покупался на обещания чужаков. Я предпочитаю сделки с немедленной оплатой.

Он взвесил кристалл на ладони.

- У меня их два. Один я приберегу для себя. На черный день. Второй... - Он посмотрел прямо на Волкова, и в его взгляде читалась такая же бездонная, отточенная выживанием прагматичность. - Вы можете забрать его. Бесплатно.

Волков слегка наклонил голову, анализируя этот неожиданный ход.

- Обоснуй.

- «Вершитель» и Архонт Кассиан - это раковая опухоль этой системы. Пока они у власти, никто, включая меня, не сможет спокойно улететь. Вы для меня скальпель. Я предоставляю скальпелю остроту. Вы режете опухоль - я получаю чистый операционный стол для своей операции. Это не благотворительность. Это инвестиция в собственное будущее.

На несколько секунд воцарилась тишина, нарушаемая лишь ветром, свистящим среди скал.

- Логично, - наконец произнес Волков.

Он сделал шаг вперед. Кэд, не меняясь в лице, протянул ему сияющий кристалл. Их пальцы ненадолго соприкоснулись - шершавые, холодные пальцы стрелка и такие же безжизненные, точные пальцы Волкова. Сделка была заключена без рукопожатий, без клятв. Её скрепила взаимная выгода и холодный расчет.

Волков развернулся и пошел к спускаемому аппарату. Кэд смотрел ему вслед, медленно убирая второй кристалл обратно в потайной карман.

- Удачи - тихо произнес он, но Волков уже был слишком далеко, чтобы услышать.