Дымка в утреннем воздухе

- Валерий Евгеньевич, мы готовы помочь вам всем, чем можем. Но сначала можно вопрос? Почему вы, собственно решили заняться столь странной для человека вашей специальности темой этих инцидентов,    - Зеркальный покрутил ручку, вроде как в задумчивости.

Будто бы слова подбирал.

Решетчатый тоже начал крутить ручку - подхватил движение инфильтрат-лидера?

Чёрт его знает. Крутили они их одинаково неловко, и галстуки у них были повязано одинаково неловко, сминались возле узла.

Я их сразу прозвал Зеркальный и Решетчатый, не стал мудрить. У одного вместо глаз зеркальная кривоватая панелька - и сел он так, чтобы от этой панельки свет отражался мне прямо в глаза, а второй обзавелся металлическими решетками вместо глаз, и за решетками этими что-то недобро переливалось - словно хотело из-за них выбраться. Один раз мне показалось, что из уголка глаза высунулся кончик щупальца, но сразу отдернулся обратно в темноту.

И голоса у них тоже были одинаковые.

- Не молчите же, Валерий Евгеньевич, мы же вас не допрашиваем. Вы же знаете, что мы ценим вас, как ведущего эксперта по эмпато-психологическим проблемам Инфильтрации, поэтому нам крайне важно ваше мнение.

Конечно, оно вам крайне важно. Вы же сами не понимаете, кто вы такие.

Или, всё же, понимаете?

Если понимаете. и сидите здесь, в этих костюмах, вот это по-настоящему страшно.

Поскольку это значит что ТАМ, тоже прекрасно понимают, что происходит и все это имеет какую-то разумную цель.

Разумную, говорите?

___***___

Я вспомнил Ольгу, отстраненно-виноватую улыбку, неловкие и от этого болезненно-чувственные движения, которыми она снимала лёгкую жёлтую кофту. Грудь, от вида которой у меня начинала по-мальчишески кружиться голова и все, что было потом было прекрасно и чуть неловко, как в первый раз.

Только теперь грудь превратилась в холм, изрытый проходами ведущими в плоть. И эти проходы были заполнены Тьмой.

___***___

- Странная тема, говорите?    - я налег грудью на стол, покрепче сплел пальцы рук,    - а почему вы считаете её странной?

- Ну знаете ли, счастье... Это нечто такое... Сугубо индивидуальное, мне кажется, и определяется огромным количеством факторов, включая господствующую в обществе морально-этическую систему - умно сформулировал Решетчатый.

- А эмпатия, она, вообще, трудно формализуема,    - меня несло, перед глазами вставало лицо Ольги, искаженное гримаской грубо-чувственного экстаза, когда она трогала, гладила, дрожа всем телом ласкала головку питомца, появившегося из тьмы, поселившейся в её груди. Это было тёмное, болезненное, зацикленное на само себя удовольствие.

- Например, соответствуют ли морально-этической системе действия лаборатории Пятого корпуса СпецБиоТеха, подсаживая испытуемым неизвестные виды существ, которых вы называете питомцами?    - инфильтраты даже не пошевелились, лишь ручки лихорадочно закрутились в неловких пальцах.

Ох, опасный вопрос я задавал, но выбора не было. Надо было идти ва-банк, вызывать их на ответную реакцию. Возможно хотя бы по косвенным признакмм я пойму, насколько далеко они продвинулись.

- Откуда вы знаете о существовании пятого корпуса,    - дружелюбным тоном спросил Решетчатый,    - ывроде бы, ваш уровень допуска это не предполагает?

- Не только вы цените меня в качестве эксперта,    - ухмыльнулся я,    - так что, имеется доступ к самой разной литературе и очень интересным отчетам. Надо только уметь читать. А темой я заинтересовался после Нижегородского инцидента. Помните?

Все они помнили, но я решил сказать сам - пусть реагируют, раскрываются.

- Нижний Новгород, два с половиной года назад. Появление неопознанного левиафана, накрывшего город тем, что назвали Перепонкой? Эйфорическое поведение населения, огромное количество альтруистических поступков и небывалый всплеск активности партийных организаций и церковных приходов. Чем закончилось, надо напоминать?

Не надо им было ничего напоминать.

Я до сих пор помню улицы, по которым ветер нес пыльные пакеты, обрывки газет и журналов. Почему-то особенно много было страниц из красочных детских журналов.

И тела.

Они сидели вдоль домов,    спокойные, отрешенные - иссохшие. И все смотрели вверх, словно и после смерти ждали, когда появится то, что дало им столько счастья.

- К чему вы вспомнили этот трагический эпизод? - теперь проявился Зеркальный. Задавая вопрос, он зачем-то повернулся к Решетчатому, и только теперь я обратил внимание, что кожа вокруг зеркальной вставки у него совсем не двигается, когда он говорит. Выглядело жутковато и очень неприятно.

Как ему ответить, к чему я вспомнил?

Как рассказать, что я каждый день видел, как уходит от меня Ольга, хотя она была все время рядом, и все время с каким-то отчаяньем заглядывала мне в глаза, прижималась всем телом, шептала, как хочет быть со мной. И говорила, жалась все отчаяньей от непонимания того, что что ней происходит.

Её у в о д и л о от меня то, что поселилось внутри.

Она так и не сказала, откуда взялся питомец. Я спрашивал, она молчала, или ей делалось дурно.

А хорошо ей становилось теперь только, когда из Тьмы выныривала головка питомца и жадно требовала ласки. И давала ей что-то взамен.

Что-то грубое, чёрное и разрушительное.

- Эпизод с двойниками помните?    - ответил я вопросом на вопрос. И снова никакой реакции. даже ручки быстрее не закрутились.

Конечно - информация то открытая.

- Конечно. Появление детей-двойников. Случай исследован, реакции по всем показателям штатные, сушественных искажений вещественно-полевых ресурсов не зафиксировано,    - как интересно. решетчатый дословно процитировал строчки доклада комиссии по расследованию.

- Тогда, скажите, почему не производился долгосрочный мониторинг участников инцидента?    - спросил я.

И тут Зеркальный прокололся. Уронил ручку.

Значит. проводили вы мониторинг, сволочи.

И знаете, что почти восемьдесят пять процентов детей, к которым приходили двойники, потом получили питомцев. И все - отказывались говорить. каким образом.

И про то, что все эти восемьдесят пять процентов теперь живут в радиусе семидесяти километров от Нижнего Новгорода, и уже жили там на момент появления Перепонки - тоже знаете.

Вот, тут мне впервые по-настоящему стало страшно.

Посылая меня сюда, Банев честно предупреждал, что ощущения от разговора будут неприятные.

- Понимаешь, они не просто инфильтраты. Что-то за ними есть еще, и вот это что мы до сих пор не поняли. Нам нужно твоё чутье, Валера. надо понять, на каком уровне они играют. Если это просто ведомтсвенная возня, пусть и мерзкая, дело одно....

Но он сам не верил, что дело в ведомственной возне.

И всё же, отправил меня на этот разговор, который не был разговором.

А был он допросом. И пока не очень пноятно, кто кого допрашивает. СпецБиоТех впервые решил открыто показать зубы? Или, это личная инициатива руководства Пятого корпуса?

В любом случае, это значило, что те, кого Банев держал в спецблоке, не ошибались, правильно интерпретировали разрозненные признаки и скоро события перейдут в новую фазу.

Нам нужно было в этом убедиться.

Очень сложно выходить на Большой Совет, имея на руках только смутные подозрения, и Банев, естественно, не хотел рисковать. Моё мнение значило много, и если я скажу, что подразделения Сил Особого Назначения надо переводить в повышенную готовность, меня послушают.

Даже, если я честно напишу, что все мои выводы основаны на косвенных признаках. Но там должна быть фраза “а также четкой и ясной интерапретации эмпатических данных, полученных во время личной встречи”.

Считывание эмпатических данных... Как в старину говорили, не то дар, не то проклятье.

Кто бы знал, чего мне стоило протянуть эмпатический щуп и коснуться эмосферы Ольги спустя месяц после появления у нее питомца.

Банев знал.

Он меня и отпаивал.

И все же послал сюда.

Я не стал отказываться.

Ольга ушла.

Собрала вещи, захлопнула дверь “Москвича” и уехала. Кажется, она виновато улыбалась. Я не стал считывать ее эмофон.

Банев выслушал и поднял вертолеты.

“Москвич” вели, передавая от одного пункта к другому. А потом начали поступать сообщения. И фотографии. Нельзя было сказать, чтобы в транспортных потоках произошли кардинальные изменения. Но плотность движения в сторону рязани повысилась.

Банев бросился проверять железнодорожные кассы и убедился в своих подозрениях. Не объясняя    целей операции, поднял на уши милицию и выяснил, что среди тех, кто в последнее время брал билеты до Рязани, оказался аномально высок процент людей с питомцами.

И тогда он инициировал мою встречу с людьми из Пятого корпуса.

- К чему сейчас все эти вопросы, Валерий Евгеньевич?    - Зеркальный поднял, наконец, ручку и теперь снова крутил ее между пальцами. На этот раз, подчеркнуто медленно.

- Мне хотелось бы понять, находились ли в момент инцидента в районе Нижнего Новгорода люди, с которыми проводились,    - я подчеркнуто замолчал, подбирая слово, - манипуляции по вживлению питомцев в рамках деятельности Пятого корпуса СпецБиоТеха. В идеале, получить доступ к документам этой программы.

Они снова переглянулись.

И я, наконец, почувствовал. Нечто совершенно чужое. Ощущение, которое нельзя описать словами и даже осознать в привычных человеку терминах. Но оно было очень ясным и тярнулось между инфильтратами, словно прочный мост, по которому шел активный информационный поток.

Они знали, о чем я говорю.

Были причастны.

И готовили что-то снова.

- Да, конечно, - неожиданно легко согласился Зеркальный,    - мой коллега проводит вас до архива и вы сможете получить доступ к любым документам.

Он радушно пожал мне руку, - Подождите    минутку в коридоре, нам надо обменяться парой слов.

___***___

Из уголка глаза Решетчатого скользнуло тонкое дрожащее щупальце. Погладило щёку Зеркального, скользнуло под гладкую поверхность на месте глаз. Натянулось струной, замерло. Около двух минут инфильтраты стояли неподвижно. Звонкий щелчок - щупальце оторвалось от решетчатого и заползло под зеркальную пластину.

Одинаковыми движениями поправив галстуеки, инфильтраты шагнули к двери.

___***___

Ольга вышла на порог покосившегося деревянного дома. “Москвича” она бросила на окраине деревни - кончился бензин, но идти оставалось всего ничего. Она безошибочно узнала предназначенный для ее ячейки дом, поднялась по скрипучим ступеням, не глядя на лежащих на полу людей прошла до своего места и легла. Закрыла глаза и позволила питомцу делать остальное.

Сейчас она смотрела в небо и чувствовала спокойную радость, ощущая, как набирается сил, готовясь к следующей фазе Развития ее питомец. Вокруг стояли остальные элементы ячейки.

Из соседних дворов выходили другие носители, снимали одежду, освобождая питомцам пространство.

Рядом с Ольгой стоял мальчик лет тринадцати. Ему питомец подарил прекрасные симметричные проходы на обоих плечах.

Сейчас из них в прохладный утренний воздух поднимались темные струйки - питомец разворачивал внутри носителя доступные ему пространства.

Ольга почувствовала лёгкий толчок в середине груди и поняла, что ее питомец присоединился к остальным.

Струи чужих пространств поднимались в утренний воздух, спрлетались высоко над городом, формируя Перепонку.

На этот раз - серо-чёрную.