Дзобаньки!

Я так и знал, что алкоголь меня до добра не доведёт. Пятница. Вечер. Пивасик. Кольца кальмара. Сухарики «Кириешки». Бар «Сто ручьёв» только для курящих. Познакомился с какой-то цыпой. Даже телефончик взял, дальше ничего не помню. Настолько хотел забыть свою никчёмную, серую, бессмысленную жизнь. Или чтобы мир обо мне забыл. Бойся своих желаний, особенно невысказанных.

Очнулся: весь мир такой мутный, прикольный, словно глядишь сквозь немытое стекло. И люди проходят сквозь меня, словно я призрак. А рядом мужик в шляпе и с часами. Глаза раскосые, лицо равнодушное:

– Господин Чжоу, время смерти двадцать три четырнадцать, прошу проследовать за мной.

– Какой я вам господин Чжоу? Я Антон! Антон Жданов.

Мужчина не смущается, улыбается понимающе, как психиатр со шприцем за спиной, и тычет мне в лицо карточкой, словно взятой из старомодной картотеки. Пожелтевшая, обтёртая, обгоревшая по краям, но читаемая. Клеточки, строчки, рамочки полны иероглифов, но мне отчего-то всё понятно. Сбоку фото, дата, место рождения, родители, фамилия, имя, детское имя.

– Кроме фото, всё неправильно.

– Такое случается. Здесь написано, что вы потеряли родителей в раннем возрасте, затем вас усыновили новые родители.

Как я смеялся, как хохотал... Если был бы жив, наверно, лёгкие бы выплюнул вместе со сломанными рёбрами. Наверно, как-то так выглядит посмертная истерика, когда вопрос, мучивший тебя всю твою никчёмную жизнь решается вот просто вот так.

– Всю жизнь считал, что я бурят, как дедушка. – хриплю я, приводя дыхание в порядок. –А оказывается... Надо же. Надо было родителей прямо спросить. Но как их теперь спросишь?

– Это ваше последнее желание? – вспоминаю неудачное алкогольное возлияние.

– Почему последнее?

– Вы мертвы, – напоминает мужчина. – Я – бог смерти.

– Это как в японских мультиках? Шинигами такие с косой?

– Господин Чжоу, вы – китаец, – морщится бог смерти. – Ваше. Последнее. Желание.

– А можно... ну... не умирать? Ну, теперь, когда я узнал… Всегда не понимал, почему мы с родителями так непохожи.

– Нет. Осталось последнее желание, а затем отправляемся в Диюй.

– Ну… – топчусь я, изо всех сил стараясь потянуть время, а потом просто открываю рот: слова каким-то чудесным образом всплывают в голове. – Как же я смогу полноценно использовать последнее желание, если я столького о себе, оказывается, не знаю? Вот вы же знаете, кто вы и откуда? Ну, о тех временах, когда были живы. Помните своих родителей, родственников, возлюбленную, которая рыдает на вашей могиле и жжёт ритуальные деньги. Ваших детей, которые чтут вас и навещают в день предков. Вся ваша жизнь была реальной, настоящей, ощутимой, а моя…

Бог смерти застывает и, кажется, перестаёт дышать. Если он вообще когда-то был на это способен.

– Я… Я… не помню, – шепчет он, и мне становится отчасти стыдно, что разбередил что-то уязвимое в глубине души этого демона. Этого безучастного существа на службе у смерти. – Нам нужен владыка города Вечной суеты.

– Это ваше начальство? – преувеличенно бодро переспрашиваю и хватаю его под локоток. Никогда не страдал этими излишними формальностями. – Айда, вместе спросим.

– Китайцы так не говорят, – мужик в шляпе не вырывается похоже только потому, что в ступоре.

– Хорошо-хорошо, скажите, как говорят китайцы, и я тут же включу это в свой лексикон.

– Дзо! Дзоба!

– Отлично! Тогда, дзобаньки!

~~~

“Да! Я врал тебе. Нет! Я тебя не люблю. Конечно, оно тебя толстит! Я никогда не был в Брюсселе. Слово «кровожадный» надо произносить через «Ж». Между прочим, нет, я не знаю Колумба, но я люблю клумбы. Но всё это меркнет и бледнеет в сравнении с тем фактом, что у меня опять увели мой корабль! Смекаете?”

Что за ор? Ну, в самом деле? В глазах пока двоится, но это ненадолго. Зато на слух – всё понятно. Для любителей, конечно. Кто-то смотрит “Пираты карибского моря”, и я попал на монолог Джонни Деппа. Люблю его. Каждый раз как слышу, хочется ржать. И вот сейчас не могу сдержаться.

Раздаётся резкий странный скрип, и он пугает. Я прекращаю смеяться, скрип тоже стихает. Причинно-следственность пугает ещё сильнее.

“Кто я?” – шепчет здравый смысл голосом Джеки Чана, и я теперь даже теперь знаю, как это будет на китайском: “Воши шэй?” Бог смерти научил. Отличный, между прочим, мужик, вот только пить не умеет совершенно. Но этому недолго натренироваться, а сейчас есть проблемы понасущнее.

На противоположной стене зеркало: в нём отражаются книжные полки, сувениры, аквариум, я пытаюсь моргнуть и чуть не падаю с полки от ужаса. Резная кукла с суставами на верёвочках деревянно ухмыляется, демонстрируя акульи зубы. Я даже могу различить шок в стеклянных глазах, так похожих цветом на мои.

Вдох-выдох, вдох-выдох, как учили на плавании. Гипервентиляция лёгких успокаивает мысли, выравнивает сердцебиение и приводит в чувство. Не знаю, умеют ли деревянные куклы дышать, но на меня действует. Мысли наконец-то успокаиваются. Отстранённо укладываются в деревянной голове мешочком с опилками. Наверно, как-то так думал Страшила из «Изумрудного города». Вот выберусь из этой передряги, надо перечитать.

Обязательно перечитаю и Волкова, и Достоевского, и Толстого, и пятнадцатитомник Маяковского, который от бабушки достался. Брошу курить и просаживать зарплату в барах, начну делать зарядку, уберусь, наконец, в квартире: после смерти родителей так руки и не дошли. Китайский бог удачи Цай Шен, пожалуйста, если я китаец, помоги мне выпутаться, вернуться, ожить. Я так хочу жить! Как человек!

А потом вспоминаю, что как человек-то я, кажется, никогда и не существовал…

Так получилось, что всю свою жизнь я «рулил» по накатанной. Сказали «на фортепиано», значит, иду в музыкалку. Сказали «поступать на программиста», поступаю. Сказали «женись на Таньке, у неё сиськи», иду подавать заявление. Танька сказала, что надо переписать квартиру на её родителей – сразу бегу к нотариусу. Так чего теперь огород городить?

Вздыхаю тяжело, чувствую, как деревянные челюсти трутся друг о друга, совершенно чужеродным движением выкручивая шарниры. С какой-то самоуничижительной небрежность радуюсь, что не способен плакать. Разбухшее от солёной воды дерево, не самое красивое зрелище. Ну, умер. Ну, подумаешь. Ну, стал куклой. Ну, бывает. В проекции с предыдущей человеческой жизнью – невелика разница. Невелика беда. Теперь просто кто-то другой будет выдавать мне инструкции. Как сидеть, куда смотреть, во что одеваться…

Даже если вас съели, есть целых два выхода, говорила Анька из соседнего двора, и поразительно, но есть в этом какая-то утешительная симметрия.

А теперь чего страдать? Надо выяснить, зачем меня сюда отправил Владыка города Вечной суеты. Вот ведь, раз китаец, значит надо в китайский ад, к китайскому богу смерти, и, вообще, не те мифы я в детстве читал.

Мысленно поднимаю руку и щёлкаю пальцами. Нет, не мысленно. На самом деле поднимаю и щёлкаю. Сухой звук деликатно растекается в воздухе. Тонкие пальчики со всеми суставами искусно вырезаны из куска дерева. Годовые кольца словно имитируют папиллярные линии. Палисандр. Красиво. Если б мог, то пошёл бы нафиг не на матфак, а в столярку. На трудах такие вещи вытачивал, что учитель чуть не в обморок падал, даже на какой-то конкурс отправлял, но потом меня перевели в маткласс, и там “лишние” предметы из расписания убрали.

Но хватит сожалений. На них можно потратить всю оставшуюся жизнь, да так и не выбраться из чёрной дыры отчаяния. Зачем-то же я здесь оказался? Что там такого я попросил? Если подумать, куклы подвижны, малы и незаметны. И трупом легко прикидываться. Значит… значит нужно что-то выяснить, за кем-то пошпионить. Скорее всего за хозяином квартиры.

Тонкие пальчики отлично цепляются за края полок, а значит, получается слезть, вот только кости скрипят, как седло у старого велосипеда. Стук в дверь спасает положение. Я вздрагиваю.

– Господин Чжоу, – раздаётся из коридора, затем скрипит диван, потом лёгкие шаги. Я крадусь под прикрытием спинки максимально тихо, но, как оказалось, недостаточно.

– Кто там? – рыкает, судя по всему, господин Чжоу, мой владелец, не дойдя до двери, нагибается и вытягивает меня за ножку. Если бы мне пришлось так изгибаться в настоящем теле, не уверен, что потом смог бы себя собрать воедино. А тут – ничего. Даже мышцы нигде не тянет и ничего не отрывается. Дерево, оно и в Африке дерево. Буратино, одним словом.

Не знаю, что он собирался делать дальше, но тут характерные звуки прошили стену и посметали стекляшки с моей полки, которые я, кстати, умудрился не хряпнуть, слезая. Автоматная очередь, если мне не изменяют армейские навыки и просмотр боевиков со Стивеном Сигалом. Хозяин, похоже, со мной согласен. Он падает на пол и просовывает руку куда-то между спинкой и подлокотником, достаёт пистолет. Кажется, мой господин Чжоу не такой уж милый и законопослушный, как казалось поначалу. Только уж больно грязный и лохматый.

Дальнейшее я помню плохо. Нет, не потому что потерял сознание от страха. Попробуйте рассматривать происходящее, сидя на мотающемся собачьем хвосте, или когда вами размахивают как нунчаками. Благодаренье китайскому богу, который покровительствует столярам, но ни одна деталька от меня не оторвалась, глаза тоже не выкатилась. Несмотря на мой антикварный вид, сделан я на совесть.

Господин Чжоу отстреливается, хватает какого-то мальчишку за шиворот – тот лежит на полу в соседней комнате, прикрыв голову ладонями, что рассказывает мне об этой семейке больше тысячи слов. Затем чёрный ход, и мы в автомобиле.

– Дядя Чжоу, зачем ты взял мою куклу? – первый вопрос, который задаёт мальчишка, на вид тринадцати-четырнадцати лет, ставит меня в тупик. Хотя, возможно, в этой семье перестрелки привычнее деревянных сувениров.

– Случайно захватил. Выбрось в окно, – не отвлекается тот от руля.

– Что?! – взбрыкиваю я, не уверенный, что моя конструкция перенесёт падение из несущейся по трассе машины. Я сделан на совесть, но не настолько же.

– Она разговаривает! – визжит подросток и бросает меня на пол между креслами.

– Ладно. Оставь. Если ты попытаешься меня укусить во время переключения скоростей, то я лично порублю тебя на куски и сожгу, – совершенно невпечатлённым голосом говорит мужчина, и мне становится любопытно, что ж за история скрывается за этим хмурым невыразительным лицом, если даже говорящая кукла его беспокоит постольку-поскольку.

– Больно надо! – пищу в ответ, стараясь устроиться поудобнее там, где нахожусь. Получается неплохо. Надо будет отблагодарить создателя за продуманность конструкции.

Мы скрываемся в каком-то задрипанном квартале из сотни кривых улочек и тысячи грязных хибар. Наша не лучше. Ни дивана, ни телевизора, ни полки для сувениров. Где я буду спать? Мои спутники заваривают доширак прямо в упаковке и усаживают меня на стол, как Арлекина. Дескать, развлекай нас за едой.

Моя история коротка и пряма как рельса. Был человеком где-то на другом конце материка, умер, оказался в кукле. Мечтаю вернуться и доумереть по-настоящему в своём родном теле. Зачем тут – не знаю, но, если что, могу помочь. В меру кукольных способностей и человеческих мозгов. Из иностранных языков – знаю русский, но что-то мне говорит, переводчик им пока не понадобится.

– Ты лучше любого телевизора! Я даже про тикток забыл. А можно я тебя сниму на видео? – восхищённо пищит мальчишка, которого зовут Джон. Да, обычная китайская семья: господин Чжоу и малыш Джон.

– Не вздумай, – предостерегает хозяин, и я вынужден с ним согласиться, как бы мне ни хотелось славы. Здравый смысл от перемещения в тело марионетки никуда не девается.

Очень быстро выясняется, что подросток – не родной племянник. Господин Чжоу его забрал, когда тот остался сиротой, после разборок мафии с его семьёй. Какие-то богатые предприниматели, я не вникал. Поначалу никому из настоящих родственников тот оказался не нужен, а теперь вдруг троюродные дядьки как заведённые устроили паломничество с намерением усыновить, вернуть в лоно семьи, помочь стать приличным членом общества. Не то чтобы опекун был против, но подозрительно это всё. А теперь вот такое нападение.

– Не волнуйся, – успокаивает подросток, как будто мне может грозить что-то страшнее огня или древоточца. – Дядя Чжоу из спецназа. Тут нас никто не найдёт.

От помощи они не отказываются, так что в итоге меня привозят в святая святых торгового альянса «Пять озёр» – так вроде называлась организация, основанная дядями и родителями малыша Джона – я лезу по водосточной трубе: легкое гибкое тело, цепкие пальцы, человеческий интеллект. Потом ползу по долбаной вентиляционной шахте, как Брюс Уиллис в «Крепком орешке». Всегда мечтал спасти мир, но не куклой же.

Трубы как лабиринт, но фотографическая память не подводит. Господин Чжоу только один раз прочертил маршрут на схеме коммуникаций, и я запомнил. Откуда у него такие планы, и почему он знаком с торговой мафией не понаслышке, я разумно не поинтересовался.

Спецназ, конечно, спецназ, с такими наколками только в спецназ, да. Также становится неудивительно, почему господин Чжоу носит длинные волосы и неопрятную бороду с усами.

Комната для совещаний оказывается там, где и должна. Споры в самом разгаре. Оказывается, малыш Джон где-то хранит ключ от сейфа с компроматом на отцовских коллег-братьев по бизнесу-очень хороших друзей. Во фразах нет кавычек, но мой мозг проставляет их автоматически, дабы не путать пиар с реальностью. И теперь они выдвигаются за ключом.

Либо малыш Джон слишком приукрашивает действительность, либо дядя Чжоу не настолько спец, либо с этой стороны задействованы такие невероятные ресурсы, но я вижу у них адрес – и это адрес квартиры, где находится моя семья. Странно называть семьёй едва знакомых людей, но отчего мне так хочется. Посмертная сентиментальность? Кукольная преданность? Ещё какие-то дурацкие сверхъестественные аспекты? А может, мне нужна твёрдая рука, которая будет направлять мои желания даже куклой? Не задумываюсь. Пока не задумываюсь. Будет ещё время для самокопания, когда эта история с покушениями на мальчишку закончится.

Я фигурально плюю на невовремя пришедшие мысли и лезу на стол. Кто-то забыл сотовый, и я даже запомнил код. Удивительно, насколько полезна маленькая, подвижная кукла с человеческим мозгом. Телефон дяди Чжоу я тоже запомнил. Фотографическая память в мирных целях круче любого телетайпа. О, боже. Что я несу!

Погорячился. Чёрт бы побрал эти технологии. Проекционно-емкостной сенсорный экран. Эта скотина реагирует на электрические сигналы и импульсы на человеческой коже, а откуда кожа у деревянной куклы. Время осязаемо утекает, я чувствую это всей своей палисандровой поверхностью и понимаю, что у меня есть два варианта. Телефон с дисковым или кнопочным набором либо чей-то палец. Вторая идея пугает, но первая вообще нереалистична.

Я пикирую с потолка на проходящего по коридоре верзилу, вцепляюсь зубами в ухо, и пока он с визгом, достойным королевы красоты выпускного бала, пытается меня скинуть, тычу жёстким пальцем ему в шею. Господин Чжоу всё-таки интересный человек. Сработало! Он учил мальчишку освобождаться и обездвиживать противника с помощью давления на акупунктурные точки, а я подсмотрел. Верзила тихо и плавно оседает всей своей грудой мышц на красный ковер с длинным ворсом. Если выживу - пойду в спецназ! Можно в китайский.

Смартфон, палец как пароль, палец для набора номер, и даже не пришлось его откусывать и куда-то тащить. Трубку берут сразу, и запыхавшийся малыш Джон кричит с другого конца электромагнитной волны: “Вэй?”, а затем раздаются выстрелы и короткие гудки. Похоже, я не успел.

~~~

Если бы я знал, что можно так быстро передвигаться по крышам, то стал бы кошкой, лениво текут мысли, пока тело то ли скачет рысью, то ли низко летит ястребом. Под ногами мелькают черепица, рубероид, бетонные блоки. Интересная архитектура. Неудивительно, что в китайских фильмах герои любят выбираться на крыши и там бухать. А ещё смотреть на луну и читать стихи. Если выживу – надо попробовать. И обязательно из чайничка с носиком. Для аутентичности.

В нужный квартал я попадаю как раз, чтоб успеть досмотреть поднимающийся в небо дым и насладиться воем пожарных машин. Крадусь ближе, смотрю на ругающихся жильцов, полицейское оцепление, красные машины. В толпе зрителей мелькает ничем не примечательное лицо с колтунами на голове и мешками под глазами, и я радостно щёлкаю зубами. Господин Чжоу.

– Слушай, а расскажи про себя, – просит малыш Джон, подперев щёку ладонью наподобие Марьи Моревны.

Мы опять где-то, куда привёл нас хозяин, и это полуподвал. Тут есть кухня, маленькая ванная и крошечная комната с матрасами. Просто сидеть скучно, я рассказываю сказки, подросток слушает, господин Чжоу заваривает на кухне доширак.

– Я даже показать могу. Есть ноутбук?

– Это ты? – спрашивает подошедший со спины хозяин, когда после долгих манипуляций с соцсетями и виртуальной клавиатурой – а где взять кириллицу на иероглифической? – мы наконец добрались до моего профиля вконтакте.

– Красавчик?

– Идиот. Столько личных данных и фотографий в открытом доступе. А это что? – тыкает он в строчку, начинающуюся с +7 и мне становится стыдно. – Только не говори, что мой брат настолько идиот?

– Твой брат? Вы тут всех так быстро в семью принимаете или только деревянных кукол? – говорю я в недоумении, когда что-то непривычно-нежное проскальзывает в чужих интонациях.

– Минуточку, – говорит этот невыносимо терпеливый и занудный человек и уходит в ванную. Он появляется, когда я заканчиваю сказку про Жар-птицу, а подросток сидит раскрыв рот, с восторгом рисуя что-то на листочке.

– Ты знаешь, а у нас же тоже есть птица, которая из огня состоит. Бифан. Только с одной ногой. И злая.

– Неправда, – говорит откуда-то из-за спины господин Чжоу, и я оборачиваюсь. – Её просто надо вовремя кормить, а так она белая и пушистая.

Мой раскрытый рот может посоревноваться с джоновым, но у меня есть оправдание. Господин Чжоу побрился, умылся, убрал нечёсаные патлы в хвостик, и теперь ясно видно, что он носит моё лицо. Чуть поменьше загара, убрать уродливый шрам со щеки, подстричь волосы и получится один в один моя фотография из соцсетей. Как это возможно?

– Вы близнецы? – шепчет мальчишка.

– Брат? - хриплю я и падаю в обморок.

~~~

– Малыш, нам нужно решить проблему с ключом. Подумай, ты знаешь, где он? Есть идеи, куда твой отец мог его спрятать?

Подросток долго молчит, потом нерешительно качает головой.

– Ну давай, не молчи. Сколько же можно уже, а? Вспоминай, что там случилось, когда всю твою семью убили? Что искали? Где искали? Что ты запомнил?

– Какие-то дорогие вещи? Семейные ценности? Что-то, что хранится в вашей семье? – встреваю я, потому что давно заметил, мой брат не умеет обращаться с детьми совсем, и оттого сейчас у подростка очень характерно трясётся нижняя губа. Самое время прекратить давить, погладить по волосам и предложить горячего какао. – Не волнуйся, не торопись. Просто подумай, что у тебя осталось от семьи. А я тебе потом сказку про “Серого волка” расскажу.

– Ты.

– Что я?

– Ты всегда стоял в моей комнате, папа… и старшие братья заходили и дурачились. Ну, знаешь, как будто разговариваешь за куклу, пытаешься озвучить её ответы таким тоненьким смешным голоском. Как-будто с кем-то другим разговариваешь.

– А что, если, – бросаюсь я расстёгивать кукольные одёжки. К таким мелким пуговичкам судьба меня не готовила, на помощь приходит малыш Джон.

– Ухты! Смотри! Ты был прав, – на груди ключ, глубоко вплавленный в деревянную грудь. Вокруг трещины от неравномерного давления на дерево. – Некрасиво, – неодобрительно щёлкаю языком, и это такой неожиданный звук, что все смеются. Даже я. Звучит, и правда, как семья.

– Я знаю, что это за банк, – говорит малыш Джон, крутя в руках металлический ключик с эмблемой. – Давайте заберём всё оттуда и отнесём в полицию?

Мы с братом переглядываемся.

~~~

В банк нас легко пускают, даже доводят до ячеек и позволяют остаться в комнате одним. Правда, сотрудник подозрительно косится на куклу, но Джон заявляет, что эта семейная реликвия должна сохраниться для потомков, и тот перестаёт. Мало ли сколь странные посетители к ним приходят. Лишь бы деньги платили.

В ячейке обнаруживаются бумаги, флэшки и деньги. Брат посмеивается, а потом мы приступаем к оцифровке и другим запланированным действиям. Получается небыстро.

На выходе нас уже ждут и сразу берут в коробочку. Малыш Джон жмётся к дяде Чжоу, а тот аккуратно размахнувшись, подкидывает меня вверх на резной выступ над входом, где я вылезаю на крышу и припускаю в центр. Пули свистят, да вот попасть в мелкую вертлявую тварь не так-то просто.

Чёртовы китайские города, по размеру как несколько сотен Ватиканов, но у меня есть конкретный пункт назначения и конкретное место, а значит отвлекаться нельзя. Даже на ворчание. Карта города, план, фотографическая память. Почувствуй себя почтовым голубем, сравнивая оттенки крыш со спутниковыми снимками.

Возле центрального полицейского участка меня уже ждёт друг господина Чжоу. То есть брата. Всё никак не привыкну его так называть. Кто ж знал, что в детстве наша мама решила, что двоих не сможет вырастить и отдала меня на усыновление. И у меня теперь есть брат. Семья. Хотя, если не успею их спасти, то больше и не понадобится привыкать.

Зря мы, конечно, на всё это подписались. Надо было просто сбежать и где-нибудь затаиться. Китай огромный, господин Чжоу квалифицированный, я незаметный. Но малыш Джон хотел, чтоб его семья погибла не зря, и это честно.

Не знаю, что уж господин Чжоу наплёл, наверно, сказал, что я экспериментальный робот из Boston Dynamics, но этот его друг даже бровью не повел, когда я отвязал от себя увесистый пакет и поинтересовался, что дальше.

– А дальше, мой дорогой юркий друг, мы начнём изучать материал, искать параллели в существующих делах и подтверждения документов, посылать запросы из ведомства в ведомство и, если бог времени Тай-Суй будет на нашей стороне, то к осени дело начнёт обрастать листами и начнутся аресты.

– А как же господин Чжоу? Их с племянником похитили, не думаю, что им удастся дожить до осени.

– Прости, – разводит тот руками. – Я не оперативник, всего лишь административная крыса. Но если ты сможешь их вытащить, я вас прикрою.

– Я?

– Господин Чжоу сказал, что ты его брат, а значит, ты не можешь быть слабее него. В узких кругах он – легенда. Как-нибудь расскажу. Любишь вино? Я знаю отличный бар, где подают прекрасное сливовое вино. Твой брат очень любит. Как всё закончится, приглашаю вас обоих. Посидим, перемоем косточки, расслабимся.

~~~

Господин Чжоу проглотил жучок и оставил мне отслеживающее устройство. Нет, не смартфон. После того, как я рассказал о своих мытарствах с тачскринами, он искренне посетовал – да-да, я видел еле сдерживаемый смех в его глазах – что я не откусил чей-нибудь палец и оставил мне кнопочный кирпич с экранчиком. Не Нокию. Но звонит.

– Без разницы как ты будешь говорить, все всё равно подумают, что ты используешь модулятор голоса.

Мой брат – юморист. Злой, жестокий, голодный юморист, вспоминаю я его однообразную доширачную диету, планируя приготовить потом что-нибудь из русской кухни. Совершенно самоуверенно пропуская, что никакого «потом» может и не быть.

Их похитили. Я нервничаю. Деревянные суставы выписывают джигу так, что кажется пальцев в три раза больше. Они щёлкают и скрипят. Это просто невыносимо слушать. Экран устройства исправно демонстрирует местоположение брата, так что нужно сжать пальцы и взять себя в руки. Можно фигурально.

Когда я добираюсь до здания, оно уже пылает. Какой-то загородный склад, какие-то бесполезные строения, пустые окрестности и ни одной полицейской машины.

Я опоздал. Очень сильно опоздал. Здание лижет огонь со всех сторон, крыша красиво и мощно полыхает так, что, наверно, космонавты на МКС даже смогут выложить эти фото в свой блог. Я представляю, как всё выглядит с разных ракурсов, с использованием фотофильтров, и это ясно говорит о том, насколько сильно я нервничаю.

Внутри, они внутри, бьётся страшная мысль, и я готов рыдать от ужаса. Ну почему огонь? Почему именно так? Я боюсь огня. Всегда боялся. Даже когда был человеком. Обожжённые пальцы и руки у меня с младенчества. А уж деревянной куклой – подавно. За что мне это?

Рву на себе волосы. Их не жалко, можно заново наклеить и всё будет как новенькое, а вот человеческие тела после такого не спасёшь.

Хватаю какой-то кусок брезента с земли, тащу к бочке с водой. Мысленно благодарю китайцев, собирающих дождь везде и во всевозможные тары, параллельно ругаюсь, потому что не справляюсь. Потому что декоративная марионетка предназначена для украшения и любования, а не для скоростных забегов с препятствиями и перетаскиванию тяжестей. Потому что пальцы слишком гладкие, соскальзывают, брезент вырывается, падает, скребёт по грунту, снова выскальзывает. Колени подгибаются и с жалобным треском бьются о землю, оставляя на гладких, отполированных деталях вмятины и царапины, а я боюсь только одного – что не успею добраться до них.

Бегу внутрь. На лекциях нам рассказывали, парадоксально, но дерево лучше сопротивляется огню, чем металл. В пример приводили металлические балки, согнувшиеся и потерявшие форму в первые же минуты пожара, и деревянные, обуглившиеся, почерневшие, но упорно продержавшиеся до конца. Я из дерева, а значит, я продержусь до конца.

Уже в ангаре я понимаю: ни дым, ни угарный газ на меня не влияют. Кислород мне не нужен. И это хорошо. Иду, как ёжик в тумане, в надежде найти то, что делает мою жизнь осмысленной. Семью. Мою семью.

Клетку с кем-то внутри я вижу почти сразу. Господин Чжоу, связанный и избитый на полу, не двигается. Кажется, даже не дышит. Рядом с ним сгорбленный мальчишка. Плачет.

– Малыш Джон! Иди сюда, надо выбираться.

– Антон! - кричит он в ответ, пугая меня и сразу заходясь кашлем.

– Не разговаривай, ложись на живот и дыши. Возле самого пола есть полоска чистого воздуха. Как же открыть эту чёртову дверь?

– Ключ где-то там, они оставили. Сказали, если отгрызть себе конечности, то можно протиснуться между прутьями, доползти до него и открыть дверь.

– Надеюсь, ты даже не пытался, – я стараюсь не смотреть на оторванные по плечи рукава и раны на коже.

– Нет, нет. Я… мы ждали тебя. Ты бы пришёл. Обязательно пришёл.

Хочется стонать, дым не мешает глазам, но видеть сквозь него я тоже не могу. Ключ искать бессмысленно. Тем более, это может быть просто уловка, чтобы поиздеваться напоследок. Чёртовы китайские мафиози.

Так. Надо успокоиться. Это замок. Достаточно простой замок. Нужна отмычка. Шпилька. Гвоздик. Что-то тонкое. Точно. Мои пальцы. Они тонкие и твёрдые. Это палисандр. По шкале Бринелля палисандр твёрже дуба. Надо попробовать. Всё равно я не собирался жить долго и счастливо.

Сначала ломается указательный. Затем средний палец. Безымянный остаётся в замке, но заседает там настолько крепко, что если его как следует подковырнуть мизинцем, то можно повернуть и вуаля.

Накидываю ещё влажный брезент на подростка и тащу к выходу. Он идёт сам, на выходе падает на колени и отползает подальше.

Вторым я вытаскиваю мужчину. В прямом смысле вытаскиваю. Он не шевелится, переваливается туда-сюда грязным неопрятным тюком, похожим на огромную стреноженную, изломанную бабочку. Господин Чжоу. Брат. Он не дышит. Или всё же дышит?

Я не знаю, как определить. Я слишком плохо слушал на курсах по оказанию первой помощи. Я уже вылил на него ведро воды, попробовал делать искусственное дыхание, остаётся удар в область сердца.

– Хозяин. Господин Чжоу. Не умирай! Слышишь! Не умирай! – хриплю я, убирая оставшимися пальцами обгоревшие волосы со лба. Кожа вроде не обожжённая, но почему же он не приходит в себя?

– Дядя Чжоу, – плачет мальчишка, – что с ним? Почему он молчит?

– Ты обещал приехать ко мне в гости. В Воронеж! Сходим на набережную, посмотрим храм. У нас ещё женский монастырь есть. Тебе понравится!

– Дядя Чжоу! – продолжает рыдать малыш Джон. – Не уходи! Не оставляй меня одного…

– Не хочешь в монастырь? У нас есть танк! Т-34, всю войну прошёл и сам на постамент влез. Ты же из спецназа, тебе понравится!

– Дядя Чжоу! – подросток не сдаётся, продолжает теребить мужчину. – Дядя Чжоу! Ты обещал! Ты обещал, что никогда меня не бросишь, а ты…

– Бра-ат! Я знаю, где круглосуточно продаётся сливовое вино! – бью его в грудь изо всей силы, тело наконец вздрагивает, грудная клетка начинает судорожно двигаться, мужчина заходится кашлем, скрючивается, словно ещё есть куда, и смотрит на нас счастливой улыбкой выжившего сумасшедшего.

– Ну вот, а чего раньше молчал? – хрипит этот невыносимый человек, с поразительно похожей на мою ухмылкой.

– Отлично! Тогда, пора валить отсюда. Я вызвал полицию. Дзобаньки! – я протягиваю целую руку и поднимаю его за шею в вертикальное положение, а он сгибается и начинает красиво кашлять кровью. И тут мир перестает существовать.

~~~

Реальность смотрит на меня картинами импрессионистов. Расплывчатые лица, пятнистые автомобили, светящиеся прямоугольники сотовых проносятся мимо как в ускоренной видеосъёмки… Внизу мелкие буквы одним неразборчивым шрифтом.

Стоп. Надо проморгаться. И тут я вспоминаю, как умер. Мужик с пистолетом в баре, орёт, жестикулирует, пугает бармена. Все падают на пол, один я, как смельчак (или как идиот) стою, неспешно потягиваю виски. Идиот.

– Извините, господин Чжоу! То есть, товарищ Жданов! – подхватывает меня под локоток бог смерти и вроде даже улыбается. – Внеочередная проверка… обнаружила…

– По… по партийной линии? – пытаюсь шутить, но в горле ком.

– Уже закончилась. Поэтому, приношу свои извинения. Мы ошиблись. Просим прощения и возвращаем вас в… обратно.

– Подождите, а как же настоящий господин Чжоу? Что с ним будет?

– Не имею ни малейшего понятия. Не в моей компетенции. Не в моей юрисдикции.

– А хотите виски? Коньячку? Неужели портвейна? – пытаюсь использовать проверенное средство.

– Я ещё после прошлого общения с вами должен руководству три объяснительных. Давайте больше не будем дегустировать.

– Но что-то же должно быть? Чем я могу вас убедить поведать мне о судьбе моего… моего однофамильца? Вот, что вы любите?

– Я люблю, когда меня слушаются и вовремя умирают.

– Нет, нет. Я пошутил. Просто очень любопытно. Мы же теперь с ним не… не чужие.

– Есть пожелания, как вас воскресить?

– Желательно со спецэффектами, – кричу я и просыпаюсь под белым потолком. Затылок гудит в такт какому-то аппарату, вокруг щебет, на языке вкус железа, в горле препротивно. Трубки какие-то, маски прозрачные, врачи с глазами по пять копеек, я мычу что-то на китайском.

– Товарищ Жданов? Как вы себя чувствуете? – машет перед лицом варежкой врач.

– Ма ма ху ху! То есть так себе, – наконец-то перехожу на русский. – А что случилось?

– Вы очнулись после двадцатидневной комы. Мы уже даже не надеялись. Нужно сделать несколько тестов, чтоб убедиться, что мозг не пострадал. Ваши родственники…

– Мои родственники? – пытаюсь вспомнить, есть ли какая-то дальняя родня, которая меня может знать. Родители-то при жизни ни с кем не общались, а после их смерти я остался совсем один… И тут заходят они, а я теряю дар речи.

– Мы пустили вашего брата и племянника. Вы не возражаете?

– Нет, – шепчу я внезапно осипшим голосом. – Господин Чжоу. Малыш Джон. Как вы тут? Что это на вас?

Мужчина выглядит похудевшим, кожа да кости, небольшой ожог на щеке, зато чисто выбрит и аккуратно пострижен. Подросток, наоборот, откормлен, упитан, загоревший и в панамке. Но вот одежда. Из какого-то местного сувенирного магазина – шорты цвета хаки и обе футболки в красно-жёлто-чёрных хохломских узорах с надписью “Я люблю Воронеж!”

– В аэропорту приключился небольшой ухуйчик, и мы пока не знаем, куда улетели наши дунси. Продавец сказал, что тут все так ходят, – щебечет мальчишка, явно очень довольный необычной экипировкой.

А вот господин Чжоу таким уж жизнерадостным не выглядит:

– Сначала я позвонил на твой телефон, но мне ответил какой-то косноязычный идиот… Кто ж знал, что врачи так непонятно разговаривают.

– Откуда у тебя мой номер?

– Думаешь, ты единственный в нашей семье унаследовал фотографическую память? Да, и твой профиль вконтакте сохранился на ноутбуке…

– Да и ты из спецназа, да?

– Не перебивай старших. Дальше я поискал твоих друзей, родственников не нашёл, связался с работодателем. Вот, кстати, это нормально адрес и телефон своей фирмы в общий доступ выкладывать, а? Сказали, что ты в больнице, и не факт, что выкарабкаешься, так что мы быстренько собрались и прилетели. Когда ещё представится повод посмотреть Воронеж?

– А как вы…?

– Я же из спецназа, – подмигивает тот и впервые на моей памяти улыбается. Похоже, даже впервые на памяти малыша Джона. Тот тоже застывает, ошарашенный внезапным переживанием. – Попросил коллег из русского спецназа, помогли с приглашением.

– Это фантастика какая-то, – шепчу я в ворот больничной одежды.

– Твоя жизнь. Вот это фантастика. Как ты мог так пропасть, а? Я чуть с ума не сошёл! Идиот! Хоть бы сказал что, а! Только-только нашёл брата, а он. И кто-то обещал меня сводить в ваш знаменитый бар. Показать монастырь, танк…

– Я покажу, обязательно покажу. Как только врач разрешит, так сразу и дзобаньки!