Эбонитовый Воин

— Что ж, на этом думаю нам и стоит закончить, — сухо заключил тёмноволосый редгард, опуская деревянный меч.

Валявшийся на земле юноша раздраженно прошипел, но возражать не стал. Хоть унижение хлестало его гордость, соблазняя на реванш, но, если что он и усвоил — отца ему не победить. Сколько ни пытайся, а каждый раз один и тот же итог. Он глотает пыль, пока изнуренное тело болит от полученных синяков.

Взявшись за протянутую отцовскую руку, он встал и измученно выдохнул.

— Ну и что теперь я сделал не так? — хмуро пробормотал юноша, поднимая деревянный меч и поднимая мрачный взгляд на отца.

Слушать раз за разом его поучения становилось все невыносимее. Ведь чем больше времени шло, тем больше отец придирался! Все говорил, что раз сам хотел, то должен сполна обучиться родовому делу пока ещё может, дабы свою честь не опозорить и уметь себя защитить. Хотя с чего вдруг это так нужно, если отец не кто нибудь, а Дулавир — капитан всей городской стражи Даггерфола? Ох, порой он горько жалел, что однажды захотел научиться так же махать мечом, как и отец…

— То же самое, что и в прошлый наш бой, — не утешил его редгард, — Но, отдам должное. Все-таки ты продержался дольше обычно. Хотя и если будешь так продолжать дальше, ничего путного не выйдет. В тебе есть потенциал, но что-то мешает его раскрыть, сын.

— И что же это такое, а? — раздраженно выдохнул тот, в негодовании взмахнув мечом. — Я делаю ровно так, как ты говоришь! И прочитал кучу раз эту скукотень по фехтованию и тактике боя! Но это лишь тупая потеря времени!

— Но упорно не хочешь, то ли не вникаешь в их мудрость, — сурово отчеканил отец, откладывая меч и в его взгляде прорезалась сталь. — Ровно как и не используешь до конца мои советы. И после этого, щенок, ещё имеешь наглость рассуждать про их полезность?

Гневно скривившись, он отвел взгляд. Правда была на его стороне, но какой толк, если отец за такое его снова потянет за уши и заставит упражняться до обморока? Да чтоб, он итак посвящал этому проклятому мечу столько сил и времени, сколько мог, а отцу было все мало!

— Думаю, я понял то, что мешает тебе, — продолжил Дулавир скорей уже задумчиво. — Может ты и пытаешься, сын, но тебе не хватает мотивации. Ты жаждешь одолеть меня, доказать, что ты прав, но этого мало. Нужно что то куда большее, дабы желание сражаться окутало сердце пламенем, а не было лишь холодным повелением разума. Иначе ты не захочешь вникать в ту мудрость, которой я учу.

— Пожалуй, — неопределенно бросил он, удивленный услышанным.

Раньше он бы махнул на такое рукой, думая, что надо лишь больше стараться. К тому же эти слова больно хорошо описали то, что всегда мелком проскальзывало в мыслях. Только вот…

— И как мне тогда такое найти? — вырвался из губ очевидный вопрос.

— Коль твоя судьба действительно связана с мечом, сам поймешь со временем, — пожал плечами Дулавир и промедлив, тише добавил. — Если нет, то не будем тратить время на гиблое дело. В конце концов тебе лишь шестнадцать и сейчас тебе доступны многие дороги. Но, какую бы ты не выбрал, поклянись, что пройдешь её достойно, сын, — потребовал он, взявшись за плечо сына и заглядывая ему в глаза.

— Обещаю.

— Вот и хорошо, — ободряюще улыбнулся отец. — Но так же будь осторожен. К сожалению, за годы когда я был наемником, многих врагов приобрел и далеко не все из них сгинули в песках, — из его губ вырвался глухой вздох. — И я не уверен, что смогу тебя от них уберечь. Да и своих врагов ты тоже приобретешь, такова уж жизнь. Поэтому я в том числе желаю, чтобы ты обучился моему делу, ведь может лишь раз, но оно спасет тебе жизнь. Однако, чего уж я разболтался, нас обед ждет, пойдем.

***

Домой он шел в приподнятом настроении. День сегодня был хороший, теплый, делая ранее унылые улочки уютными, а от дел удалось освободиться пораньше. Потому и домой можно было идти с чистой совестью. Тем более, тот уже виднелся неподалеку большой и угловатый.

— Отец, я дома! — обыденно воскликнул он, снимая ношу в виде купленных кренделей.

Только вот ответом была тишина, заставляя нахмуриться. Обычно отец тут же откликался, да и сейчас праздник, а значит он должен был быть дома. Может ушел куда? Нет, что то ему подсказывало, что не ушел. И от этой мысли у него засосало под ложечкой, словно случилось что-то гадкое. Нет, ужасное. И это добавило решимости пойти прямо в отцовскую спальню, ведь если он не там, то может там подсказка?

Нет, ничего. Тогда оставался его кабинет, возле которого он вскоре оказался и войдя дверь, застыл у порога.

По первой даже и не поняв, что увидел. Только где-то краем сознания подметил, что теперь стены и пол от чего-то стали красные, багровыми. Затем, что в воздухе веяло противным металлическим запахом от которого начало мутить. Это свежая краска? Но она вроде пахнет не так. На полу же разбросаны бумаги и книги, стол кажется сломан. Как странно, ведь отец любил когда все было на своих местах. А уж сколько будет ворчать про стол…

Нет, было что-то ещё. У стены, где было больше всего красного. Что-то крупное, тоже покрытое краской… в одежде. В горло тут же пересохло, тело пробило дрожью. Одежда порвана и до боли знакомая. Та, в которой он обычно видел отца. Манекен? Нет, глупо, у них такого не было, да и чего бы ему тут делать…

Нет. Нет-нет-нет. Это не так. Этого не могло быть.

Он не осознал, когда его ноги задвигались, как он шел туда, навстречу. Как глаза медленно вглядывались в детали. Краска не выглядела не так, особенно красная, таких её оттенков он не встречал. Но сам цвет, да, видел. Когда отгонял одичавших собак от кричавшего нищего и увидел этот цвет. Его было так много, покрывая того человека с головы до ног. Так же, как и сейчас. И запах…

Кровь. Это все время была она.

Если так… эта мысль подобралась к нему близко, но он не смог за неё ухватиться. Будто что-то толкало прочь от неё, обливая как холодной водой невообразимым ужасом. Но желание понять было сильнее. А поэтому он вновь вспомнил. Тот нищий был покрыт кровью, но хрипел, слабо дергался и потом заметил его. А здесь оно не двигалось, не замечало, было, как статуя. Но это не могла быть статуя.

У него была кожа, была одежда и виднелась большой порез на груди. Это был… человек. Нет, мертвец.

Мысль пронзила страхом, а бешено стучающее сердце словно вот-вот выпрыгнет. Но, нет. Было что-то ещё. Рядом, перед глазами, нужно было лишь…

— Отец… — это все, что смогли выдавить губы.

Его лицо было бледным и застыло как маска в гримасе боли. Ранее приглаженные волосы были растрепаны, а взгляд словно ни на что не обращал внимание.

Нет, это ведь ничего не значит, ведь так? Просто он задумался, вот так уснул… он потормошил его, надеясь, что смог заставить очнуться. И не понял, почему отцовская ладонь стала холодной.

— Ну давай же, пап, хватит, — умоляюще прошептал он и видя, что лицо отца не изменилось, уже отчаянно воскликнул. — Да не смешно ведь! Хватит, вставай!

Ничего. Это все, что он увидел. А затем сам застыл, глядя в отцовские черты. Ведь тогда опять та знакомая мысль вновь оказалась рядом, так мучительно медленно меняясь из непонятной каши в два простых слова.

Отец мертв.

Эхом это разносилось по его голове раз за разом и юноша понял, как тело охватывает тряска. Как его казалось вот-вот вырвет здесь и сейчас, а он хочет одного единственного — крикнуть, что это неправда! Только губы молчали, не в силах пошевелиться, пока мысли метались в желании ему сбежать от этого кошмара, не видеть его. Но он не смог! Лишь стоял и смотрел, желая собственной смерти больше, чем понимать, что его отца нет! Что он не спас его, а шлялся по улицам!

Хотелось разорвать себя, лупить и душить пока хватит сил! Сломать в злой досаде все, что только тут было и кричать покуда не охрипнет горло. Но отца это бы не ввернуло. Ничто уже не ввернет. Кто-то убил его.

Да, убил! Этот порез, он ведь кем-то да был сделан, ведь так? Лишил его отца, которого теперь не услышишь, не обнимешь, не будешь ждать дома… только сейчас юноша понял, что сжимает в руке холодную отцовскую ладонь и посмотрев на неё он понял, что должен сказать.

— Я отомщу за тебя, отец, — тихо и четко поклялся он, чувствуя как ярость наполняет его сердце, пока мысли заполнены лишь одним.

Найти и выяснить, кто это сделал. А затем убить всех до единого.

***

С трех пор успело миновать многое. Пять лет. Вроде и немного, а казалось это была целая жизнь. В которой от судьбы уличного попрошайки спасло сперва отцовское наследство, а потом и помощь старых знакомых. Трудно, но, вполне можно жить. Однако для мести нужно было куда больше, тем более когда городская стража заткнула свои рты и даже бровью не повела, дабы найти убийц!

Пришлось взять дело в свои руки. И узнать, что месть была куда сложней и грязней, чем хотелось бы. Заставляя прислуживать различным отбросам, со временем сам мало отличаясь от них, а затем быть убийцей на побегушках у дворян, торгашей и бандитов. Разницы меж ними было не больно много, как выяснялось. И с каждым разом больше видя, насколько родной Даггерфолл на самом деле прогнил. Столица героев и славы? Скорей уж мразей и лжи, где за величием прошлого пряталась грязь настоящего, от которой хотелось бежать без оглядки. Однако, кривить нос от всего этого перестал быстро, осознавая, что иначе своего не добьешься.

По горькой иронии, теперь он понял сполна слова отца — да, самое главное в любом деле это желание. С этим даже то, что не умеешь будет вполне по плечу. И у него этого было с лихвой, позволяя делать работу молча и давя проблески сомнений. И как оказалось, он оказался весьма неплох в этом деле, отточив владение клинком, а следом другие премудрости.

Что очень помогло выбиться куда повыше, а значит и узнать больше. Правда была горькой. Отец погиб не по воле бандита, а по прихоти знати, что тайком продавала горожанам скуму и не желала, дабы этому мешали. Но, этого было мало. Нужны были имена, благо, услуга за услугу и старый добрый подкуп действовали безотказно.

И вот, он настиг ублюдка, чью шею он все это время хотел сжать в своих руках. Убийцу отца, которым оказался аргонианин — ассасин Тёмного Братства. Он был наслышан о них. Фанатики-убийцы, лучшие в своем деле. Но лучшие не значит бессмертные. Особенно, когда зная врага, он подготовился. Хотя и даже так, битва с ним едва не свела в могилу.

Стоит отдать должное — эта ящерица была достойным воином. Считывал почти любой удар и недостаток брони компенсировал ловкостью. И мало того, у того был ещё было оружие, что ранее было мечом его отца! Всю его смертность юноша вдоволь испытал на себе: эбонит сам по себе был остр, а вкупе с зачарованием высасывающим жизнь и ловкостью этой твари был убийственен.

Однако, он тоже был непрост. Крепкая броня, щит и опыт фехтования делали свое дело, превращая их битву, как бы сказали поэты, в беспрерывный танец, где аргонианин неизбежно выдыхался. И в один момент тот не смог парировать удар, что повалил его на землю.

Тогда рука так хотела опустить меч на чешуйчатую шею. Но, как бы не пылала в сердце ярость, хвостатого он пощадил.

Ведь тот мог рассказать, кто же его заказал. А раз пытками такого фанатика не возьмешь, пришлось припомнить старого должника. Сноходца, что непонятно какой магией влезал в чужие сны, а через них в разум. И в этот раз тоже влез, вскоре поднеся долгожданное имя.

И оно было до боли знакомым. Морсефона. Герцогиня-полукровка и любимая дочка альтмерского папаши, правившего Даггерфолом. Теперь все сходилось. Вот значит кто стоял во главе торговлей скумой, которая как чума наводнила город и кто не боялся покуситься на его отца. Теперь оставалось совсем немногое, дабы исполнить давнюю клятву.

Особенно когда для неё он уже выполнял грязную работенку. И не забыл, с каким взглядом она смотрела на него. Тогда он не ответил взаимностью, а теперь… ответит. Почему бы и нет, раз жить ей теперь недолго? Да и это будет по-своему красивая месть.

Долго ждать встречи не пришлось. Слово за слово и стало окончательно ясно, что её желание никуда не делось. А стоило оказался поближе, как их губы накрыли друг друга. Как ожидалось от аристократки, её губы нежны как саммерсетский шелк, а в пылкой страсти не уступали жрице Дибеллы, пока её язык как змея проскользнул внутрь его рта и свел их вместе окончательно. Стоит признать, несмотря на окутывавшее его омерзение и гнев, Морсефона умела делать приятно — играючи танцуя с ним и ловко не давая задавить себя в их своеобразной дуэли.

Руки же её блуждали по его телу, накрывая мимолетными теплыми касаниями, создававшими невидимые узоры, накрывавшему его талию, спину. И бедра, ну куда же без них, где женские руки уже плотней прислонись к ткани штанов, будто прощупывая скрытые под ними мышцы и постоянно скользя так близко, но мимо паха. А там, чего скрывать, становилось тесно, заставляя и самому распустить руки, охватив такую изящную в сиреневом платье талию, пока другая опустилась на бедро, неспеша поглаживая его.

— И почему же мне так везет на приятных глазу наемников? — усмешливо бросила Морсефона, неспеша разорвавшая их поцелуй. — Просто ли удача или стоит уж признать, что я благословлена самой Дибеллой?

— Ну как боги могли не прикоснуться к вам, леди Морсефона? — томно протянул редгард. — Будь иначе, я бы в них разочаровался.

— Тогда считай, что в эту ночь получишь ничто иное, как божественное благословение, — прошептала герцогиня с легкой ухмылкой, глядя его щеку.

Затем отошла назад, дабы одним движением заставить платье соскользнуть вниз. Открывая вид на то, от чего перехватило дыхание в невольном восхищении. Идеально стройное тело в сочетании с длинными ногами навевало воспоминаниями об альтмерках, но немалые груди с уже распухшими ореолами сосков и подсвеченные лунным светом идеально круглые ягодицы выгодно отличали её от них. Бледно-желтая, почти белая кожа заодно с поблескивающими в свету чёрными губами и томным взглядом сиреневых глаз добавляли причудливому, но притягательному образу красоты.

Но и это не был конец. Ведь платье скрывало за собой чёрные, как уголь, чулки с поясом, сливаясь с такого же цвета каблуками и длинными перчатками. Делая воистину прекрасный контраст с белизной кожи. Но, самая изюминка была на груди: причудливое колье из маленьких жемчугов лежало на её ключицах и обвивало груди, делая меж ними тонкую цепь бусинок.

Морсефона гордо подняла голову и вставая на одну ногу, сделала вокруг себя круг, развивая бело молочные волосы по воздуху. А как застыла, дразняще сжала свою грудь и поправила прядь волос.

Проклятье. Эта дрянная полукровка, как бы не хотелось свернуть той шею, была хороша…

— А теперь положи в мои ножны свой кривой меч, алик’рский воин, — предвкушено протянула герцогиня, уверенно ведя его к кровати и немедля толкнув на неё. — А то я не очень люблю, когда меня заставляют ждать.

Что ж, назад пути точно теперь не было.

Так что вместо сомнений он дал волю похоти, взявшись за мягкие бедра возвышавшийся над ним герцогини и одним уверенным толчком проник в неё. И едва удержался от того, чтобы не кончить. Он уже имел опыт с женщинами, но Морсефона была несравнима. Так узка и горяча, что перехватило дух, чувствуя как резкий жар заполнил пах, а его член отчаянно пульсирует, пытаясь преодолеть волю хозяина. Но, редгард удержался и сначала неспеша, а затем уверенней начал двигаться внутри неё, заполняя комнату звуками глухих шлепков, вырывая из чёрных губ довольные стоны.

И тем они были громче, чем резче он двигался, отдаваясь возбуждению, медленно, но неудержимо преодолевая облипшие его стенки лона. Это можно было б сравнить с поцелуями сотен губ, что жадно присасывать к малейшему кусочку кожи на его члене. Воистину прекрасней чувства словно было вообразить. Но, сама Морсефона явно желала большего, осыпая его шею поцелуями и даже успев сделать засос, прежде чем он решился все-таки за неё взяться по полной.

А именно перевернуть на себя и крепко сжав одну из грудей, уже самому попробовать её шею. Такая гладкая, тонкая и цвета белейшего молока. Его желание ненадолго разрывалось меж желанием свернуть ту до хруста или зацеловать. По итогу он выбрал компромисс, неспеша облизывая нежную кожу, а затем оставляя на той красные следы укусов. И судя по томному вздоху, возражений ожидать не следовало.

Эта мысль приятным возбуждением прошлась по телу, заставляя делать толчки сильней. Нутро герцогини отвечало лишь более крепкими и скользкими объятьями, пока она до смешного беспомощно разлеглась на кровати, упираясь лицом в мягкие подушки. Взгляд редгарда невольно упал на дрожащие от каждого его движения ягодицы и глухо зарыча, он шлепнул их, вырывая из женщины слабый вскрик, а следом дрожь по всему телу.

Признаться, он ожидал возмущения, хоть и вряд ли бы его послушал. Но, вслух уловил лишь.

— П-Пхах, значит так хочешь? Ну вперед, это было весьма неплохо.

Такой вызов ему был по душе. И пользуясь позой, он схватил её за злосчастную шею, упирая лицо в подушку. А затем сделал новый шлепок, с увлечением глядя на дрожащую покрасневшую плоть и вынув член, задумчиво хмыкнул, а затем вогнал член уже в узкое колечко, что все время так и мелькало, будто дразня. От чего мгновение спустя теперь ему пришло время протяжно застонать. Проклятье! Вот здесь было по настоящему тесно! Похоже тут гергоциня была точно невинна и что ж, этим стоило воспользоваться по полной.

Морсефона начала дергаться, даже пытаясь ударить его, но, тогда редгард усилил хватку на шеё, заставляя немного успокоиться. А затем безжалостно обрушился на беззащитную добычу, тараня недавно девственные стенки, что судорожно сжимались, но, никак уж не могли его оставить. Наоборот, лишь добавляли решимости, впрочем, такими темпами и…

Он хрипло охнул, когда член яростно запульсировал, наконец выплескивая ждавшую своего часа сперму. И даже сквозь подушку он услышал стоны Морсефоны, чья задница в тот момент словно выжимала из него каждую каплю семени. Отпуская с большой неохотой даже когда он дал все, что мог.

Тяжело выдыхая, редгард присел, вытирая со лба пот, чувствуя как возбуждение приятным жаром оседало на тело, а сладостный туман медленно отступает.

— В пору разозлиться на тебя… — краем глаза он заметил покрасневшее лицо герцогини. — Но, знаешь, это… пришлось мне по вкусу. Так что как насчет того, чтобы продолжить?

Хмыкнув, редгард с сомнением обвел взглядом женское тело. Чувствуя, как член наливается силами, он одними губами проклял себя за слабость и вновь припал к ней. Чувствуя как чёрные губы оставляют на его ключицах свои следы, на языке сладкие ореолы, пока длинные подтянутые ноги обхватывают его. И как его член вновь заполняет её влажное лоно, теперь уже его заполняя новой порцией спермы.

— Ох, ты определенно находка. Знаешь, к даэдра, как насчет того, чтобы встречаться так почаще? Коль желаешь, я щедро одарю тебя за твои таланты, — томно пообещала она с воистину лисьей улыбкой.

— Не думаю, что мертвец сможет мне что-то подарить, — невесёло усмехнулся редгард, поворачиваясь к ней с хищным оскалом.

Морсефона же застыла и в её медленно округляющихся глаза он разглядел целый калейдоскоп эмоций. Недоумение, шок… да, страх. Как у животного, загнанного в угол и это возбудило не хуже её тела, заставляя его броситься на неё, вцепляясь мертвой хваткой в белесую шею. Морсефона захрипела, как выброшенная на берег рыба двигая губами, пока её взгляд с ужасом таращился на него. Чёрные ногти хаотично принялись царапать его, покрывая багровыми следами, а затем беспомощно дергаться в воздухе, видимо пытаясь создать заклинание.

Только он не желал давать ни шанса, делая свою хватку сильней и видя как герцогиня отчаянно задергалась. Как её лицо побагровело, взгляд её, такой цепкий, медленно мутнел, а дыхание становилось все тише. Тише, тише и тише, пока её тело уже перестало дергаться, лишь беспомощно дрожа в его руках. А потом редгард заметил, что теперь она окончательно застыла. Её глаза смотрели в темноту, пока губы не двигались.

Прислушавшись к её груди, он убедился, что это была правда. Наконец истинная убийца отца получила свое.

Отпуская шею, он потер ноющие раны и уселся на кровати, рассеяно глядя в приоткрытое окно, откуда виднелся Массер.

— Знаешь… я думал убивать тебя будет поприятней, — бросил редгард, кривя губы.

Так долго он ждал этого момента, так грезил. И ни разу не сомневался, что как исполнит клятву испытает радость, восторг, да хотя бы облегчение! Столько лет он прожил с этим, порой не в силах заснуть и сгорая от бессильной злобы, когда не мог приблизить этот момент. А теперь в груди давила пустота и брезгливое омерзение к себе. Будто облился помоями, провонял ими до костей и сделал это по собственной воле.

Женщин хватает, мог бы и от другой получить не хуже. Но нет, надо было поддаться тупой блажи и мелочной гордыне! Нет, хуже. Похотливому желанию таки узнать, как хороша эта грязь на деле, а не только со стороны. Чего он добился всем этим? Сделал себе приятно и плюнул на свою же клятву, предавшись близости с убийцей отца. Мало того, со змеей, чьи делишки были отвратней ямы с трупами.

Да и даже не будь этого… он осознал, что больше не понимает, что ему делать. К чему стремиться, зачем теперь бороться? Жизнь с одной лишь клятвой была так привычна, что он и не задумывался об этом. И сейчас вместо ответа была пронзительная тишина которую было нечем заполнить. Просто жить так и дальше служа тем, кого хотелось удавить как Морсефону? Нет, спасибо. Осесть и создать семью? Нет, даже если кого и полюбит, то не посмеет после того, как отца не уберег…

Тяжело выдыхая, он невесело усмехнулся и поднялся на ноги, понимая, что похоже теперь остается только идти куда глаза глядят. А там либо он поймет, либо сгинет.

***

Путь в Даггерфолл с тех пор ему был закрыт навсегда. Раздосадованный папаша Морсефоны позаботился об этом, как и о сворах наемниках, шедших за ним. Правда к разочарованию ушастой рожи, его голову тот так и не получил. Хотя проблем доставил изрядно, заставляя блуждать по всему Хай Року, от границ с Хаммерфелом до гор, за которыми был уже Скайрим. Но, оглядываясь назад, редгард даже был за такое благодарен.

В пути было куда приятней и легче, чем тогда, на родных улицах. Теперь у него был лишь он сам и дорога, ведущая каждый раз в неизвестность. Которая нередко скрывала за собой чарующие красотой виды. Густые леса, полные жизни, широкие равнины вспахиваемые крестьянами, бесплодные земли с грозно возвышающимися скалами. И все же, как бы красивы они не были, но не могли избавить от пустоты, безжалостно давившей на сердце.

Как бы кровь не пьяняще бурлила каждый раз, когда он вновь сражался, но не мог этим насытиться. Как бы вкусна не была еда, а стонущая в руках женщина страстна — мгновение спустя все вновь заполняло все одно. Простой вопрос о том, ради чего ему жить теперь? Ради чего он продолжает так дальше, а не просто закончит все здесь и сейчас?

Долгие ночи размышлений делали только хуже, заставляя безмолвно ждать когда настанет его час. Погибнуть или же узнать ответ.

И однажды он дождался. По шутке судьбы тогда, когда совсем не ожидал.

Работа не представляла из собой ничего особенного. Бандитское отребье разграбило деревню и увело у выживших женщин, которых теперь нужно было привести домой. Деньги за такое предлагали не лучшие, но лучше так, чем дальше терпеть наступившее безденежье.

Укрытие ублюдков долго искать не пришлось, благо далеко они не ушли. И хоть численный перевес создал немало проблем, но надежный лук и парочка ловушек сделали свое дело, позволяя достичь пленниц, живших там как скот. До изгнания он насмотрелся картин и похуже, но тогда старался не думать об этом. Не видел чужих слёз, полных боли и отчаянной надежды взглядов, слов описывающих ту мерзость, которая порой водится в мире. А теперь увидел и понял, что не было того, что заставляло бы отмахнуться как в былое время.

Поэтому он убил каждого из ублюдков, что там ещё были.

А когда вернулся в деревню, не смог взять злосчастные деньги. Противно брать оплату за то, что было просто правильно, особенно когда другому это было нужней.

Но когда уже хотел уйти, то с удивлением услышал просьбу остаться на праздник. Праздник в честь него же.

Где с изумлением увидел увидел, что эти люди благодарны ему. Далеко не так, как он привык. Без неискренних улыбок, заученных слов, мешочков с деньгами от тех, кто ещё недавно полным пренебрежения. А с крепкими объятьями, пьяными песнями и замудренными танцами, горячей выпечкой да задушевными историями за кружкой пива. Где каждый буквально лучился добродушием, обращенным к нему, а от внимания к себе он больше не хотел покривиться. Где наконец смог расслабиться, не держа в голове мысль, что люди вокруг могут обкрасть или отравить.

Среди них он и понял, ради чего теперь можно жить. Для чего нужно бороться и дальше. Не только ради радости сражений и блажи удовольствий. Но и ради них, этих людей, далеких от всей этой грязи и зла. Ради справедливости, где он не позволит больше им быть беззащитной добычей.

Стать тем, кем хотел бы увидеть его отец. Героем.

***

— Что ж, смертный, ты неплохо справился с тем, чтобы избавить меня от непозволительно слабой прислуги, — со слабой ухмылкой вампирша наиграно похлопала ему.

На это регард лишь хмыкнул, вынимая эбонитовый клинок из груди уже окончательного мертвого вампира. А затем хмуро окинул взглядом центральную залу замка, где куда ни посмотри, его окружали кровососущие твари, разодетые в дворянские одежды. А во главе них стояла она — одетая в платье цвета сапфира, переливающееся светом зачарований сравни глади воды под сиянием солнца. Её голова, украшенная русыми волосами и надетой изящной шляпой с белоснежным плюмажем. И лицо, мертвецки бледное и застывшее в вечной молодости.

Осадка, неспешность и отточенность каждого движения, снисходительность и превосходство в каждом слове. Если тут кто и правда был благородной крови, так это она. Только вот что толку, если благородства на деле в ней было ни грамм? Уж его он не заметил, когда видел опустошенные этими чудовищами места.

— Пожалуй, тебя можно даже назвать не добычей, а охотником, — её рука с восхищающим изяществом сняла шляпу и прислонила к груди. — Жаль, что таких держать при себе будет больно хлопотно. Но зато, думаю, твоя кровь будет более чем вкусна, — язык вампирши медленно обвел губы, а шляпа вернулась на свое место.

— Ты слишком много болтаешь для мертвеца, — наконец сказал редгард с мрачной усмешкой, покрепче сжимая меч.

Похоже здесь ему придется тяжко. Но, впрочем, он отнюдь не возражал.

***

— И будешь ты властителем земель, что несправедливо отвергли тебя, вкусишь удовольствия, что не сможешь познать ни с кем другим, обретешь власть и силу, что я таила эти тысячелетия. Лишь стань моим воителем, коим ты и должен быть, — тихо шептала ему в голос смуглая эльфийка, чьи пальцы с нежностью поглаживали его щеку. — Обрушь на тех, кто забыл свой удел покорных слуг, мою праведную кару, завоюй мне взамен утраченных уже новые владения здесь. Даруй мне и моим воинам их плоть, их души, их страдания, все, что они заслужили своим проклятым восстанием против своих хозяев и истинных богов. И когда мое тело вернется, ты сполна получишь свою награду и станешь со мной во веки веков.

Регдард тяжело выдохнул, слыша как её соблазнительный томный голос эхом отдается в разуме. Чувствуя как нежные пальцы греют кожу, видя перед собой чарующий лик с его изящными острыми чертами, тёмно-голубыми губами безмолвно просящими поцелуя и лазурными глазами. Их сияние было сродни звёздам, таким же прекрасным, неизведанным и могущественным. Боги, кто бы подумал, что путешествие в айлеидские руины приведет к такому?

И стоило признаться, все в нем кричало поддаться. Сказать заветное «да» даже не ради силы или богатств, но ради этой королевы. Чья красота и могущества пронизывали все вокруг, безмолвно требуя страстного поклонения.

Но, ленивый взмах мечом вовремя развеял иллюзию, наполняя уши пронзительным вскриком. Похожим на женский, но, нет, то было чудовище, ужасное и древнее. И теперь он видел его во всей красе, уже не чувствуя как магия давит на разум. Королева айлеидов, запертая в руинах своего города все это время, сияла мертвым синим светом и уже не была красива. Одетая во все такое же развратное платье, её облик сполна показывал то чудовище, что стояло за кошмаром творящимся в деревнях. Руки её были словно поломаны, заканчиваясь крючковатыми когтями, её грудь была из сомкнутых друг с другом клыков, источая из рваной раны светящуюся жижу. Экзоплазма, она была словно кровь для призраков.

Как же все-таки хорошо, что он предварительно нанес на меч серебряное напыление вкупе с одним зачарованием.

— ПРОКЛЯТЫЙ УРОД! — Истерично вскрикнула она, искажая итак уродливое лицо яростью. — ДУМАЕШЬ, ЧТО ОСТАНОВИШЬ МЕНЯ?! Я УТОПЛЮ ВСЮ ВАШУ РАСУ В КРОВИ И БУДУ ПЫТАТЬ ТЕБЯ ДАЖЕ КОГДА ОТ ТВОЕЙ ДУШИ ОСТАНЕТСЯ ОГРЫЗОК! И ТЫ НИГДЕ, СЛЫШИШЬ НИЧТОЖЕСТВО, НИГДЕ НЕ СКРОЕШЬСЯ ОТ МЕНЯ!

— Посмотрим, — мрачно бросил редгард.

***

— Вы уничтожите лишь плоть! А я же буду преследовать до конца ваших никчемных жизней! — с отчаянной злобой вопил закованный в цепи лысый старик, из чьих глаз лился чёрный свет, казалось, способный сжечь заживо.

— Твои жалкие угрозы нас не испугают, даэдра! — решительно воскликнула закованная в пластинчатый доспех женщина, победно взмахивает мечом.

Ответом ей послужил гневный рёв, от которого затряслись сами стены. Но, это уже ничего не могло изменить и запечатанный в смертном теле даэдра, одна из «плетельщиц Мефалы», медленно опускалась в кошмарный водоворот портала, следуя за алтарем, к которому его приковали цепи. Секунды спустя засияла вспышка с громким хлопком, за которым последовала блаженная тишина. Ни даэдра, ни портала. Лишь оставленные разрушения да они оба, в силах только тяжело дышать.

— Мы сделали, это, — наконец хрипло сказала рыжеволосая женщина и одарила спутника глупой улыбкой. — О Кинарет, мы правда победили! — бросая меч, она крепко его обняла.

— Победили, — устало усмехнулся редгард и с великим усилием разорвал объятья. — Ну все-все, а то я итак еле уж держусь, — хмыкнул он и устало вытер окровавленный лоб. — Чего уж не думал, так это что придется с даэдра драться. И пожалуй, ещё раз я не хочу…

— Главное, что мы справились, — удивительно бодро заверила бретонка и неловко улыбнувшись, хлопнула его плечу. — При том, именно благодаря тебе, знаешь? Так что пойдем, думаю пора бардам рассказать о герое, что спас наше славное королевство от участи плясать под дудку одной паучьей задницы.

— Герой? — насмешливо протянул тот, поднимая бровь. — Не больно уверен, что уже стоит мне так называться, но, дело твое.

— Ох, а ты будь уверен! Без нас она натворила б столько делов, что потом бы не остановили, так что хорош кривиться! — цыкнула рыжеволосый рыцарь, забавно хмурясь. — Да и если сейчас не согласен, то потом назовешься! Уж после того, что видела, вот увидишь, нагеройствуешь на весь Хай Рок!

— Ну-ну, — хмыкнул он.

***

Он остался один. Его броня была покрыта вмятинами, местами проплавлена и проткнута. Раны покрывали живот, руки, спину. Сил с трудом хватало, чтобы держаться, а рядом валялся обожженный тёмно-зелёным огнем труп. Он помнил её, эту весёлую рыжеволосую бретонку, с которой казалось недавно попивали пиво. Последняя из тех тридцати, с кем он пошел сюда. Все они, рыцари и маги, лучшие из тех, кто остался. Остальные отвлекали армию мертвецов или только поспевали к битве, что могла бы остановить того, кто стоял впереди.

По иронии судьбы, некромант культа Чёрного Червя был до отвратного схож со своими чудовищами. Одетый в потасканную серо-зелёную мантию, тот носил на прикрытой капюшоном голове диадему, схожую с королевской. Но это нисколько не скрывало его уродливой морды. Одна его половина ещё сохраняла прежние черты, но кожа усохла, словно готовая отвалиться, а глаз вывалился из орбиты, лежа на щеке. Вторая же была голым черепом, в чьей глазнице отчетливо сиял зелёный огонек. Объятые такого же цвета пламенем руки прогнили до костей, сохраняя лишь редкие уродливые нити из мышц.

— Ты один, дитя, — заговорил некромант, двигая челюстями и на удивление его голос был куда приятней облика. — Впереди тебя ждет тьма, как и для всех, кто придет следом. Для города, которого вы хотите спасти. Для земель, что населяет ваш народ. Оставь надежду и боль тогда станет для меньше.

Регард хмыкнул, мрачно обводя взглядом окружающих вокруг мертвецов. Одетые в броню и с оружием в руках, те готовы сражаться даже без ног, рук и головы, они были почти непобедимы. И сколько их не покроши, а у этого ублюдка их до сих пор было в достатке. А потом может станет столько, что никто уже не справиться. В Даггерфоле, негласной столице всего Хай Рока, было все ещё слишком много народу и если все они пополнят эту богомерзкую армию трупов…

Он тяжело выдохнул, покрепче сжимая меч. Нет, пока он жив, его родину не постигнет та же судьба, что постигла другие города, что разорило это чудовище. А тех, с кем он сегодня вместе пролил кровь, гнилой червь не осквернит, как остальных!

— В меньшинстве, — воин сплюнул кровь и покрепче сжал отцовский меч. — Но не в проигрыше.

***

Празднования длились до самой ночи. И стоит признаться, сколько бы вина он не выпил, хвалебных од не выслушал, но до сих пор не избавлялся от изумленного недоумения. Он действительно победил. Израненный по самую макушку, чудом дождавшись лекарей и все же… одолевший этого ублюдка, оравшего до последнего про своего Маннимарко. Мало того, теперь по самые по уши занятый тем, как чествовали его как «спасителя Даггерфола». Города, в который он даже и не надеялся хотя бы вернуться, не то что на белом коне скакать по его улицам, где навстречу кидали цветы. А потом оказаться лицом к лицу с некогда мстительным папашей, что с завидной выдержкой осыпал его благодарностями да подарками.

Главным из которых стала чёрная, как ночь, эбонитовая броня, едва сияющая от наложенных зачарований. Достойней неё брони было не придумать и стоит признаться, лучше подарка тоже. Хотя с этим и пытались активно поспорить весь Даггерфол, что бесперебойно топил его в лучше выпивке, в столах полных заморских фруктах да прожаренных тушах мяса, не говоря уже о всем том золоте, что забило все карманы.

Ох, кажется он наелся да озолотился на всю жизнь.

И пожалуй с таким… да, может называть его «героем» не казалось таким уж неуместным. По крайне мере теперь в родной город он принес не беду, а благую весть, восстановив поруганную прежними грешками отцовскую честь.

Только вот несмотря на усталость сон совсем сейчас не шел. В голове крутился вопрос, что кажется будет всегда его мучать — что дальше? Он спас всех, сделал так, что честь семьи стала ярче чем когда либо, но, что остается делать теперь? Последовать за примером знакомых рыцарей да осесть с кем нибудь? Создать семью, растить детей, наслаждаться покоем…

Губы кисло скривились. Возможно это было бы правильно, но, совсем не по душе. Он встречал многих женщин, но ту, с кем мог бы такое и попробовать, с ним уже не было. И вряд ли ещё он встретит он встречает такую же. А жизнь в личном доме, в мире и постоянстве без всяких перемен страшила унылой скукой, что убьет верней любого копья. Но и дальше в Хай Роке он странствовать не хотел, ведь увидел почти все, что мог бы, истребив все зло, до которого смог дотянуться.

Впрочем, мир был огромен, не так ли? Богатый, хоть и неспокойный Сиродил, жаркий Хаммерфел, снежный Скайрим да многое другое. Каждое со своими неповторимыми красотами, монстрами и испытаниями. И раз уж пока он не стар, то стоит не терять времени зря…

***

С тех пор минуло немало лет и ноги приводили его в самые разные места. Даже самые многословные рассказы и книги блекли перед тем, что увидели глаза. Грозные и величественные города имперцев, перед которыми блек даже родной Даггерфол. Бескрайние пустыни Хаммерфела, заселенные ужасными чудищами сразить которых было сравнимо чуду, храня внутри себя редкие оазисы, живое чудо хранящее в себе воду и растения. Забавно, что по итогу дальняя родина была последним местом в Тамриэле, которое он хотел бы посетить вновь. Эльсвейр, что был схож с Хаммерфелом, но и сильно отличен — как сшитое из разных тканей одеяло. Полное как пустынных равнин с саванами, так и дождливых джунглей, едва ли более выносимых, чем пустыни. И куда же без Скайрима, чей холод въедался по самые кости, заснеженые горы желали убить на каждом шагу, а эль лился рекой.

Но где бы редгард не был, каждая провинция дарила что-то свое, неповторимое и чарующее. Воспоминаниями о миновавших приключениях, встречах и удивительных красот, от которых забывалось как дышать. Учила и наставляла, позволяя встречать новые земли сильней да мудрей. Начиная от приемов, что научили алик’рские мастера и заканчивая мощью легендарного ту`ума. А ещё закрепило за ним прозвище.

Эбонитовый Воин. Что ж, просто, но, метко.

И как выяснилось, легко запомнилось здешним нордам, невольно осыпая его шепотками за спиной и одобрительными тостами, к которым его подзывали присоединиться. А в добавок просьбами от помощи, одна из которых привела его сюда. К убежищу магов, что смогли подчинить разум великанов и ими закошмарить здешние деревни, ставшие платить подлецам за последующее «спасение». Только вот обман вскрылся и теперь предстояло ответить за все. Особенно когда маги пошли куда дальше, подчиняя уже всякое зверье и даже спригганов.

Забавно, это немного отдавало славными деньками, когда он защищал Даггерфол.

Правда сейчас помощь других ему оказалась не нужна. Меткие попадания из лука, крепкий щит да отцовский меч быстро сделали свое дело. А броня же, как всегда, по совести держала удар заклинаний, сделав этих магов просто малышами.

И стоило сражению затихнуть, Эбонитовый Воин не смог сдержать усталого вздоха.

Странно. Он думал, что это будет повесёлей. Хотя казалось бы с этими пришлось попеть, а сам бой был хорош. Кровавый, трудный, как в старые добрые! Да, чарующие и в то же время без того, что он бы ещё не видел. Того, что смогло бы застать врасплох, заставить почувствовать себя на грани поражения, лихорадочно придумывая очередной план. Зверье разное, да толку, если приемы были одни и те же?

Он тряхнул головой, желая отогнать внезапные мысли. Чепуха все это, может, просто противная погода все удовольствие подпортила, вот уж в Скайриме она это любит.

***

— Эй? Эй! Вы меня хоть слышите?!

Эбонитовый Воин удивленно осознал, что слышит чужой голос и опустил взгляд. Возле разведенного костра сидел захудалый паренек, что пожевывая бутерброд, недовольно смотрел на редгарда.

— Сами попросили рассказать, а по итогу делаете все что угодно, кроме как слушаете, — хмуро констатировал русый норд, которому он мог дать от силы лет двадцать.

— Извини, больше не буду, — применительно поднял руки тот. — Просто засмотрелся на звёзды.

— Герои плохо лгут, вы не замечали? — хмыкнул парнишка с насмешливой улыбкой. — Вы о чем-то задумались, по глазам было видно. Если не секрет, то о чем?

— Сам хотел бы понять, — хмыкнул редгард, лениво почесывая ухо. — Мысль вроде бы и есть, а ускользает. Ну ты давай это, лучше про драконов своих рассказывай, в этот раз обещаю слушать во все уши.

Норд с недоверием прищурился, но, спустя недолгое молчание продолжил свой рассказ про драконий культ. Кажется, сейчас рассказывая про какого-то жреца Валока и чем паренек говорил, тем быстрей былой огонек парнишки вновь загорался. Да так, что вскоре тот словно уже и не замечал своего недавнего спасителя, предаваясь рассказам про дела прошлого. А Эбонитовый Воин все смотрел на него и про себя улыбался, видя такую страсть, такой бурный огонь. То, что по словам его спутника, его и толкнуло сюда: в эту горову задницу полную волков да снега, где на вершине покоилась некая «стена слов» которую норд хотел изучить.

Паренек всей душой этому отдавался, уже гранича с безумием. Иначе не описать то, с каким пылом парнишка преодолевал гору, как горячо грезил тем, что увидит по итогу и как одновременно ненавидел да восхищался видами гор. Это пугало столько же, сколько и восхищало. Жаль только, что редгард не чувствовал ни капли схожих чувств. Ведь для него все это было так… обычно.

Горный холод и непроходимые тропы чувствовались так же привычно, как рюкзак за спиной, принося лишь скуку. А рассказы о драконах, таких могущественных и грозных, едва не вызывали усмешку. Да, наслышался он и не такого о всяких тварях, часть из которых вполне реально оказалось одолеть. Не стоили они того, чтобы им жизнь свою посвящать. Но куда там, парнишка лишь видел цель.

Хах, наверное схоже сам он выглядел для других, а?

Редгард с грустью посмотрел на ночное небо. На тёмно-синем полотне все так же сияли бесчисленные звезды, укрытые покрывалом туманностей и создавая силуэты созвездий, возле которых возвышались красно-белые силуэты Массера и Секунды. Красивое зрелище, жаль только теперь и оно в нем ничего не вызывало, когда он успел увидеть его столько раз, что выучил уже каждое созвездие?

И вот так со всем. Битвы теперь не будоражили кровь, вызывая лишь скуку и изредка неясную злость. Ранее очаровывавшие сердце виды ощущались заунывными, а то, что должно было стать по своему расслабляющим приключением навело лишь мысли о глупости того, что он тратит здесь время. Эбонитовый Воин устало вздохнул, силясь понять почему же все стало… так.

Казалось день назад все было по другому. Тогда все он ещё не знал, сможет ли выйти из очередного боя живым. Тогда книги были полны потаенных для него тайн. А Тамриэль был полон мест, что он ещё не видел и не познал их удивительную красоту. Да… тогда все ощущалось свежо, тогда перед ним был целый мир…

А теперь сколько уже не посмотришь, а ничего сильно нового не найдешь. Да, возможно в этом и кроется решение. Найти что-то неизведанное, что ещё не видел, не прознал хорошенько и хорошо бы, чтобы где даэдрические лапы не раздерут его душу. Только вот что?

— Эй, вы опять не слушаете! — обиженно воскликнул парнишка.

— Все-все, слушаю, — усмехнулся редгард.

***

— Так что это за Совнгард, о котором ты все так пытаешься сочинить песню? — наконец спросил Эбонитовый Воин за бутылкой эля.

— Ты серьезно не знаешь? Хах, а говорил, что пробыл в Скайриме уже немало лет. Да где ж тебя тогда носило? — хохотнул рыжеволосый бард, откладывая лютню.

Встретился редгард с ним случайно, спася от волков и решив сопроводить незадачливого путника, раз им оказалось по пути. Тем более когда оказалось, что оружия тот с собой не носил. Говорил, что ни септима на это не нашлось, а на вопрос, почему тогда не прибился к торговому каравану, лишь похлопал глазами. Ох, порой тупость из которого рождалось храбрость нордов была вовсе не мифом.

— У этих ваших Седобородых, — хмыкнул редгард, получая неверящий взгляд. — Интересно было, да и захотел так вот отдохнуть. Хорошие мужи, хотя и не завидую я им жить в такой мерзлоте.

— Раз не окоченели, то не так уж все плохо, — усмехнулся бард. — Но, коль не брешешь, то достойно поступил. Восхождение туда есть великий подвиг, сколь трудный, столь и придающий мудрости если его осилишь. Может я тоже попытаю удачу, думаю, виды там открываются такие, что только и создавай оды во славу героев, что благословением матери-природы Кин одолели Пожирателя Мира.

— Виды может и красивые, но я хотел не о них поговорить, — напомнил редгард, видя, что ещё немного и бард опять уйдет в свои чащи вдохновения.

— Одно связано с другим, пусть и по своему, — лукаво улыбнулся бард и вылив в свою кружку эль, сделал глоток. — Ведь Алдуин что ни на есть бич не только монахов, но и Совнгарда, пожирая когда-то тех, кому нет места или только идет в Зал Доблести. А сам Совнгард королевство, дарованное Шором нордам, что встретили достойную смерть и жили не менее достойно. И живут в нем павшие герои, греясь в заслуженной славе да не зная ни горя, ни печали, вкушая радость весёлья и битвы друг с другом да с врагами, что прячутся в тенях деревьев, — рыжеволосый норд тоскливо вздохнул и выпил ещё немного. — И королевство более славное нигде не найдешь. Зал Доблести размером с города, полный яств да лучшего меда, пока земли вокруг покрыты прекрасными лесами да полями, в которых чудеса, что ни пером описать, ни в сказке сказать.

Эбонитовый Воин молча впитывал каждое слово и как норд закончил, посмотрел на костер. Хоть лоск этой речи был смазан пьяными нотками, но, суть её не перестала быть столь же чарующей. Схожие рассказы он слышал о дальних землях того же Саммерсета или о владениях таинственной Азуры. Но сейчас этот сказ словно дотронулся до его сердца. Сказал о том, что больше и не смогло бы соблазнить редгарда туда. Места полного чудес и красот, где битв могло было б не счесть…

Только вот это было все для мертвых. Да и нордов. Да и опыт уже не научил не верить сладким речам бардов, но, удержаться от вопроса он не смог.

— А не знаешь ли как попасть туда? — регдард кашлянул и быстро уточнил. — Не только умерев и веруя в этого самого Шора.

— Не ты один такой был, — насмешливо протянул бард. — Жил в Атморе Рольф Большой. Тоже захотел попасть туда да всю жизнь на это посвятил, но, не нашел ничего, где бы не искал. И лишь когда на его деревню напали великаны и он погиб от них, то узнал от Шора, что смерть почетная — вот что ведет туда.

— Нет уж, по твоим глазам чую, что есть тебе что сказать, — упрямился Эбонитовый Воин, мрачно хмурясь.

— Ну, — бард потрепал свои рыжие волосы и неуверенно добавил. — Читал, уж где не помню, легенду о том, как Боэтия однажды воспылала любовью к Шору да решилась найти его, дабы возлечь с ним. И в конце-концов удалось ей сотворить врата, что вели туда. Но Шор отверг ту и изгнал, а врата поклялись защищать избранники, что до скончания времен никого туда не пустят. Большего уж не скажу, ибо не знаю.

— Вот как, — задумчиво протянул редгард и наконец сказал. — Тогда найду я это место, а если уж нет, то так и быть, вознесу молитву вашему Шору, чтобы дал мне радость увидеть его владения когда найду я достойную смерть.

— Жаль только не увижу я лиц героев, что тебя встретят там, коль он согласится! — хохотнул норд, шлепая себя по колено. — Ох, разве для вас нет своих владений, дабы там покой найти?

— Я хочу не покоя, а земли, которые ещё не видел и врагов, что ещё не сразил, — произнес Эбонитовый Воин, с тоской бросая взгляд на звезды. — Дальние Берега уж мне закрыты, я ведь не верил в то, во что предки моего отца. Так что почему бы не походить по Совнгарду?

— И то верно, — хмыкнул бард и вдруг хитро улыбнулся. — К тому же песни слагают, что там же обитают самые прекрасные женщины. Среди которых бродят поверженные драконы, что на самом деле всегда были чудесными девами с крыльями да хвостами и рогами. А мы их такими не запомнили, ибо хотели предки так не позволить нам возжелать снова стать их слугами. Так что, думаю, это тем более повод там побыть, а?

— Если ты всерьез, то давно пропил мозги, — закатил глаза редгард. — Уж про ваших драконов я наслушался от одного знатока и за такое он бы тебя утопить захотел.

— Истина порой бывает совсем не такой, к какой мы привыкли, — таинственно протянул ухмыляющийся норд. — Но если не хочешь слушать про драконьих дев, то что насчет балладе о юном служителе Кин? Тот был юн, мил и неотразим своим ликом, не зная, стал причиной раздора богинь, что жаждали забрать его к себе.

— Ооох, — мучительно простонал Эбонитовый Воин, шлепнув себя по лицу. — Ладно, плохо мне спиться, так что может хоть под твои стишки засну.

***

Совнгард он так и не нашел. Искал подсказки во всем, что могло хотя бы намекнуть, но все было тщетно. Похоже история про того Рольфа была правдива. Значит собственная смерть, да? У него всегда с этим получалось плохо, но, выбора не было. Если уж и начать идти к горе, то дойди до её вершины. А поэтому молясь Шору, он угрюмо искал испытание, что сможет наконец его одолеть.

Искать пришлось долго. Живность Скайрима и его люди были опасны, но недостаточно, дабы одолеть в честном бою. И каждый раз он выходил победителем, невольно продолжая оставлять за собой шепотки да хвалебные оды, которые теперь уже скорей раздражали, чем радовали. И так год за годом, которые делали его все отчаянней, заставляя даже всерьез подумать, чтобы просто отправиться в Обливион.

Но однажды появились они. Драконы. Кажется все-таки древние норды убили их не до конца, внушая теперь страх и ужас бывшим врагам. А ему молчаливое восхищение и надежду. Увы и здесь они были тщетны. Нет, эти чудовища заслужили свою мрачную славу, каждый раз близкие к тому, чтобы его одолеть. Когти рвали эбонит, щит едва не рассыпался от одного удара их хвоста, а острейший меч с трудом пробивался сквозь их шкуру.

И все же на грани смерти, но он победил. А благодарные норды не дали ранам добить его. Благородно, но ох, каким чудом он только смог не обматерить их тогда?

В любом случае дорога повела его дальше, полного разочарования. Возможно эти драконы были просто слабы и ему стоит искать дальше? Возможно, но, одна случайная встреча помогла найти то, что он так искал.

Довакин.

Божественный герой, что одолел самого Пожирателя Мира, а? Достойный соперник и беглый взгляд на него сразу сказал редгарду, что такая слава была заслужена. А поэтому Эбонитовый Воин, выбрав момент, подсел к нему.

— Как понимаю имею честь заговорить с Довакином, м? — непринужденно протянул он, попивая эль.

— Возможно, — настороженно протянул Довакин, скосив на него взгляд. — Зависит от того кто ты и что тебе нужно.

— Меня зовут Эбонитовым Воином, — гордо ухмыльнулся редгард и удовлетворенно увидел вспышку интереса во взгляде собеседника. — И мое время пришло.

— О чем ты?

— Я сделал всё, что мог. Больше ничего не осталось. Не осталось заданий, которые нужно выполнить. Не осталось зла, которое нужно убить. Не осталось испытаний, с которыми нужно справиться, — молвил Эбонитовый Воин, глядя в пустоту. А затем, хлебнув из кружки, тише добавил, решительно уставившись в лицо божественного георя. — Кроме тебя. Ты — моё последнее испытание. Только ты можешь с честью отправить меня в Совнгард. Готовься. И если победишь, то получишь сокровища, что собрал я за свою жизнь, а так же мой меч и броню.

Довакин ответил не сразу, глядя на него неуверенно, но потом хмуро кивнул.

— Что ж… расскажи детали.

Эбонитовый Воин не смог сдержать улыбки.

Эта битва воистину стала лучшим из тех, в которых он бился! Довакин был не просто силен, он оказался сильнее. Ловок, силен и быстр, обрушивая на него всю ту яростную мощь, на которую драконорожденный способен. Щит развалился буквально на глазах, металл брони мучительно стонал, грозясь повторить судьбу щита, а его мышцы горели огнем, пока ран становилось все больше. И редгард не мог найти ни секунды передышки, отчаянно сдерживая или уворачиваясь от лавины обрушившийся на него мощи.

Но сдаваться Эбонитовый Воин не собирался. Зелья пились взахлеб, призванные дремора и атронахи разлетались на куски, пока вокруг них вилась ледяная буря как магии, так и сурового нрава северных гор. Но та развеялась под гремящей силой голоса Эбонитового Воина, сметая все на своем пути. Но все это не ломало Довакина, к его молчаливому уважению. Атаки встречали равную по силе оборону, что немедля переходит в ответную атаку, заставляя отчаянно защищаться, прежде чем чужой крик не заставил взлететь в воздух, а затем влететь в горную породу. Свалившись на землю, Эбонитовый Воин хрипло дышал, чувствуя как трещат сломанные кости, а на губах чувствовался вкус собственной крови.

— Ха-ха-ха! А вот это было больно! Давай, докажи что ты тот герой, о котором они говорят! — радостно прокричал редгард, в чьей руке засияла магия, что наполнила теплом грудь, исцеляя сломанные ребра.

В ответ он увидел мрачный взгляд Довакина, неспешно идущего навстречу. И стоит признать, видеть, как в них сияет злоба, было зрелищем от которого немного да пробежали мурашки.

Только вот они оба знали, что никто из них не захочет отступить. А потому битва продолжала греметь, проверяя все, на что они способны. Довакин не подводил, не показывая ни секунды слабости, равно как и Эбонитовый Воин, но они оба знали, что усталость начинает их одолевать и хватит лишь одной ошибки, дабы проиграть. И этот момент настал.

Довакин валялся на земле, не успев увернуться от крика и редгард, не чувствуя больше сил для заклинаний, ринулся вперед, уже целя клинок в беззащитную жертву. Но, в последний миг он понял, что сам сделал ошибку. Резкий и удачный удар дезориентировал его, давая шанс Довакину завладеть мечом. По иронии судьбы, именно отцовский клинок вонзился в живот, окрашивая белый снег в красный.

Мутнеющим взглядом оглядывая торчавший из него меч, редгард пошатнулся, но, остался на ногах, не желая сдаваться. Нет уж, если он и проиграет, то борясь до последнего! Отчаянно зарычав, он вцепился с Довакином руками, желая пересилить его в начавшийся борьбе. Но, итак скудные силы покидали слишком быстро, уже не выдержав когда на уже незащищенную голову редгарда обрушился вражеский лоб, заставляя отшатнулся и болезненно захрипеть, пока меч выскользнул из живота, а потом проткнул сердце.

Эбонитовый Воин бессильно рухнул на колено в тот же момент, когда Довакин вынул меч. Смотря на окровавленную чёрную перчатку, редгард слабо усмехнулся. Что ж, кажется вот и все. Оставалось надеется, что эту жизнь он прожил так, чтобы героем был не на словах, а на деле.

И конечно, что Шор немного да услышал его молитвы.

— Наконец-то. Совнгард… — прошептал он и замертво свалился на кровавый снег.