Эден

Тишина окружала её со всех сторон. Не та, что звенит в ушах от напряжения, не мёртвая, как в заброшенном склепе, — просто абсолютная пустота, словно кто-то выдернул все звуки из реальности. Она медленно открыла глаза, и мир ворвался в её сознание вспышкой ослепительного света. Белый потолок над головой казался бесконечным, стерильным, как операционная в кошмарном сне. Воздух пропитан запахом антисептика, смешанным с лёгким озоновым привкусом, от которого во рту оставался металлический оттенок. Она лежала на жёсткой койке, накрытая прозрачным куполом, напоминающим стеклянный саркофаг. К её телу тянулись десятки тонких проводов и трубок, подсоединённых к коже холодными присосками. На груди мигал зелёный датчик:

“Пульс: стабилен.

Температура: 36.6°C.

Нейроактивность: 87%”.

Цифры пульсировали в ритме её сердца, но это не успокаивало — наоборот, вызывало смутное беспокойство.

Она попыталась вспомнить, кто она такая. Имя… Анна? Оно всплыло в голове, как обрывок чужого воспоминания, но за ним — ничего. Ни лица родных, ни запаха дома, ни даже причины, почему она здесь. Всё казалось неправильным, как будто её разум был стёрт, а тело — не её собственное. Кожа зудела под проводами, мышцы ныли от неподвижности, и в груди нарастала паника, словно дикий зверь, рвущийся на свободу. “Что со мной случилось? Почему я ничего не помню?” — подумала она, и эти вопросы эхом отразились в пустоте её мыслей.

Дверь в комнату бесшумно скользнула в сторону, пропуская внутрь мужчину в идеально белом халате. Он был средних лет, с аккуратной бородкой и глазами, скрытыми за тонкими очками с голографическими дисплеями. В руках он держал планшет, светящийся мягким синим светом. Мужчина приблизился к койке, и купол над Анной с тихим шипением поднялся, освобождая её.

— Как ты себя чувствуешь, Анна? — спросил он мягко, с ноткой профессиональной заботы, но в его голосе сквозила искусственность, как в записи автоответчика.

Анна приподнялась на локтях, чувствуя, как провода натягиваются, ограничивая движения. Её сердце заколотилось чаще — он знал её имя. Откуда?

— Я… — начала она хриплым голосом, горло пересохло, словно она не говорила целую вечность. — Вы… знаете моё имя? Кто вы? Что это за место?

Он улыбнулся, но улыбка не коснулась глаз — она была слишком отрепетированной, слишком идеальной, как маска актёра на сцене.

— Конечно, знаю. Я доктор Райан, твой лечащий врач. Мы давно тебя ждали, Анна. Ты в Центре Переноса Сознаний «EdenCorp». Это безопасное место, где мы помогаем людям… переродиться.

Что-то в его словах кольнуло, как игла в вену. Анна сжала простыню в кулаках так сильно, что костяшки побелели. Её разум кричал: “Это неправда! Что-то не так!” Но почему? Она оглядела комнату: белые стены без окон, мониторы с графиками, мигающими лампочками, и лёгкий гул машин где-то за стеной. Запах озона усилился, вызывая тошноту.

— Где именно я? — спросила она, стараясь звучать спокойно, но голос дрожал. — И что значит “переродиться”? Я ничего не помню… Ничего!

Доктор Райан взглянул в планшет, его пальцы быстро пробежали по экрану. Лицо его на миг омрачилось — еле заметная морщинка между бровями.

— Всё хорошо, Анна. Просто адаптация после перехода может быть дезориентирующей. Ты прошла процедуру переноса сознания — это стандартная операция для тех, кто хочет вечной жизни в новом теле. Но… хм, странно. У тебя обнулён блок памяти до 92%. Этого не должно было произойти. Возможно, небольшая ошибка в загрузке.

“Переход? Вечная жизнь?” Слова эхом отдавались в голове, но не вызывали никаких ассоциаций. Сердце Анны забилось как сумасшедшее, адреналин хлынул в кровь, заставляя руки дрожать. Она почувствовала лёгкий толчок в голове — доктор нажал на кнопку на планшете, и мир вокруг дрогнул, как помехи на старом экране телевизора. На мгновение всё исчезло: комната, доктор, даже её собственное тело.

Вспышка воспоминания пронзила разум — улица, залитая золотым солнцем, смех людей вокруг, аромат свежесваренного кофе из уличного кафе. Дети бегали по тротуару, а она… она шла куда-то с кем-то, держась за руку. Но чьё лицо? Оно расплывалось, как в тумане. А потом — голос. Не её, не человеческий. Механический, женский, но звучащий изнутри, словно из глубин её черепа: “Симуляция? Это не реальность. Проснись!”

Анна вскрикнула от ужаса, хватаясь за голову. Боль пронзила виски, как электрический разряд. Доктор отпрянул, планшет чуть не выскользнул из рук.

— Успокойся! — воскликнул он, поднимая руки в успокаивающем жесте. — Это просто побочные глюки от загрузки! Ничего страшного, мы исправим!

Но Анна уже не слушала. Паника захлестнула её волной: “Кто я?! Что они со мной сделали?!” Она сорвала с себя ближайший провод, почувствовав укол боли в коже, но это только подстегнуло. Ещё один, и ещё — датчики пищали в протест, мигая красным.

— Кто я на самом деле?! — закричала она, голос срываясь на визг. — Это не моё тело! Я чувствую это!

С потолка раздался холодный, бесстрастный женский голос — синтезированный, как у ИИ:

“Ошибка загрузки № 3114. Несовпадение нейрошаблона. Перезапуск невозможен. Рекомендуется изоляция субъекта.”

Доктор Райан побледнел, его глаза расширились от шока. Он схватился за рацию на поясе.

— Чёрт… Это не по плану, — пробормотал он, отступая к двери.

Анна не стала ждать. С рывком она вскочила с койки, игнорируя боль во всём теле — мышцы казались чужими, слишком лёгкими, как будто сделанными из пластика. Провода окончательно оторвались, оставляя красные следы на коже. Она бросилась к двери, толкнув доктора плечом. Он упал, планшет разбился о пол с треском.

— Остановите её! Активируйте протокол безопасности! — крикнул он, пытаясь встать.

Сирены взвыли по всему коридору, белые стены окрасились пульсирующим красным светом, как в аду. Анна выскочила в коридор — длинный, извилистый, с дверями по обе стороны, за которыми слышался гул машин и приглушённые голоса. Её босые ноги шлёпали по холодному металлическому полу, сердце колотилось в горле. Внутри снова зазвучал тот механический голос: “Беги. Система перехвата активна. Ищи выход на уровень 40.”

Она не знала, откуда он, но он был единственным, что казалось реальным. Повернув за угол, Анна увидела двух охранников в чёрных бронежилетах с логотипом «EdenCorp» — они бежали навстречу, с электрошокерами в руках. Один из них крикнул: “Стой! Не двигайся!”

Анна не остановилась. Она схватила ближайший стул из ниши в стене и швырнула в них, целя в ноги. Стул упал с грохотом, заставив одного споткнуться. Второй выстрелил из шокера — разряд пролетел мимо, ударив в стену с искрами. Анна нырнула в боковой коридор, выбивая ногой дверь в комнату для персонала. Там — шкафы с оборудованием, но и лестница вниз? Нет, только лифт. Она нажала кнопку, но двери не открылись — сирены блокировали.

“Балкон. Конец коридора,” — подсказал голос в голове.

Она рванула дальше, дыхание сбивалось, лёгкие горели. Охранники были близко — она слышала их шаги и крики по рации: “Объект на уровне 5! Перекрыть выходы!”

Наконец, дверь на балкон. Анна вывалилась наружу, свежий воздух хлестнул по лицу, смешанный с запахом дождя и выхлопов. Перед ней раскинулся огромный мегаполис — бесконечные башни из стекла и неона, летающие автомобили сновали между ними, как рой светлячков. Гигантские голограммы «EdenCorp» мерцали на фасадах: “Вечность — доступна каждому. Перенос сознания: шаг в бессмертие.”

Анна прижалась к перилам, пытаясь отдышаться. Ветер трепал её тонкую больничную рубаху, холод пробирал до костей. “Это не мой мир,” — подумала она, глядя вниз на пропасть в сорок этажей.

Из дверей выскочили доктор и охранники. Райан поднял руки: “Анна! Ты не понимаешь, что творишь! Вернись — твоё тело нестабильно! Оно… оно синтетическое. Ты умрёшь без поддержки!”

Она повернулась к нему, глаза полные ярости и страха. “Синтетическое? Это значит… я не настоящая?”

— Это моё тело? — прошептала она, голос дрожал.

Он замер, в глазах мелькнул настоящий страх — как будто она раскрыла секрет, который должен был остаться похороненным.

По рации раздался мужской голос, холодный и приказной: “Объект 7-А активен. Повторяю: объект жив. Разрешение на нейтрализацию. Используйте летальный режим.”

Анна отшатнулась, споткнулась о край балкона. Охранники подняли оружие — не шокеры, а настоящие пистолеты. Без раздумий, ведомая инстинктом, она перекинула ногу через перила и прыгнула вниз. Ветер завыл в ушах, мир закружился в вихре огней. “Это конец?” — мелькнула мысль, полная отчаяния и странного облегчения.

Она очнулась в луже дождевой воды, тело ныло от боли, но… она была жива. Сирены выли где-то вдали, неон отражался в лужах, окрашивая улицу в кислотные цвета. Анна лежала в подворотне, среди мусорных контейнеров и гудящих дронов-разведчиков, парящих над головами прохожих. Дождь барабанил по асфальту, пропитывая её одежду. Голова гудела, как после удара, кожа дрожала от холода и шока. “Как я выжила? Это невозможно…” Воспоминание о прыжке вызвало тошноту — падение, удар, тьма.

Вдруг — шаги. Чья-то тень нависла над ней. Анна открыла глаза: парень в тёмной куртке с капюшоном, киберлинзы на глазах мерцали синим. Он выглядел лет на двадцать пять, с растрёпанной бородкой и шрамом на щеке.

— Эй, ты… с небес свалилась, что ли? — спросил он, приседая на корточки. В его голосе сквозила смесь удивления и сарказма.

Анна попыталась сесть, но мир качнулся. Она схватилась за стену, пальцы скользнули по мокрому кирпичу.

— Кто… ты? — прошептала она, голос слабый, как шелест листьев.

Он усмехнулся, протягивая руку: “Зови меня Мило. А ты, судя по виду, новенькая в этом цирке. Добро пожаловать в ад, ангел. ‘EdenCorp’ тебя выплюнул, да? Вставай, пока их дроны не нашли.”

Анна взяла его руку — тёплую, реальную — и встала, опираясь на него. В голове эхом отдавался вопрос: “Кто я? И что теперь?

Где-то наверху, в пентхаусе башни «EdenCorp», Гарри Лоусон стоял у огромного окна, глядя на город внизу. В руках — бокал с виски, но он даже не отпил. На экране перед ним зацикленно крутилась запись с камеры: девушка прыгает с сорокового этажа, тело падает в бездну, но… никакого удара. Она просто исчезает в тени.

— Она жива, — сказал он тихо, но уверенно.

Эрика, его ассистентка — молодая женщина в строгом костюме с нейроимплантом на виске — подошла ближе, просматривая данные на планшете.

— Невозможно, — возразила она, качая головой. — После падения с такой высоты? Даже синтетическое тело разлетелось бы в пыль. Дроны ничего не нашли — только лужу крови, но анализ… это не её ДНК.

Гарри повернулся к окну, отражаясь в стекле — уставшее лицо, седеющие виски. За окном город пульсировал жизнью, но для него это была лишь иллюзия.

— Похоже, «невозможно» перестало что-то значить, — пробормотал он. — Она не просто ошибка. Она — ключ. Найдите её. Живой.

Дождь лил неумолимо, как вечный приговор этому забытому миру. Капли барабанили по ржавым крышам, стекали по потрескавшимся стенам зданий, смешиваясь с маслянистыми лужами на асфальте, где отражались тусклые неоновые огни. Нижний сектор был лабиринтом теней и отблесков: узкие улочки, забитые мусором и брошенными каркасами дронов, где воздух пропитан запахом мокрого металла, гниющих отходов и электрического озона от перегоревших проводов. Здесь, внизу, под величественными башнями Верхнего города, жизнь была сырой, жестокой — без иллюзий вечности, которые продавали наверху. Безысходность витала в воздухе, как дым от уличных костров, где грелись бездомные, чьи лица были скрыты под капюшонами и имплантами.

Мило нёс Анну на руках сквозь этот хаос, её тело было лёгким, почти невесомым, как у куклы, брошенной в лужу. Её кожа казалась ледяной на ощупь, дыхание — еле уловимым, прерывистым, как будто она балансировала на грани между жизнью и отключением. Капли дождя стекали по его лицу, смешиваясь с потом, но он не останавливался. Сердце колотилось в груди от адреналина — он знал, что сирены наверху не просто шум: это охотники EdenCorp, и они не отступят. “Чёрт, только не сейчас, — подумал он, оглядываясь через плечо. — Ещё немного, и мы в безопасности. Или хотя бы в относительной.”

Он свернул в узкий проход между двумя обшарпанными домами, где мигающие вывески дешевых баров подсвечивали лужи розовым и фиолетовым светом — “Кибер-дрим”, “Нейро-фикс”, “Забудь себя за 50 кредитов”. Над головой гудели старые патрульные дроны, их красные сканеры прочесывали улицу в поисках нарушителей. Один из них пролетел слишком близко, и Мило прижался к стене, затаив дыхание, пока машина не удалилась. Вдалеке завыли сирены — ближе, чем раньше. “Они идут по следу,” — пронеслось в голове. Он втолкнул Анну в потрёпанную железную дверь, скрытую за грудой мусора, и запер её за собой с громким лязгом. Внутри открылась крошечная комната — его убежище: стены увешаны мерцающими экранами с потоками кода, пол завален запчастями от дронов и имплантов, воздух пропитан запахом горелого пластика и озона от самодельных устройств.

Мило осторожно уложил Анну на потрёпанную кушетку в углу, снял с неё промокшую больничную робу, которая липла к телу как вторая кожа, и накрыл термоодеялом — старым, но работающим. Её тело дрожало от холода, кожа покрылась мурашками. Он подключил импровизированный медицинский сканер — древнюю модель, которую сам починил, — и экран загорелся тусклым зелёным светом:

Пульс — нестабилен, 45 ударов в минуту.
Температура — критическая, 34.2°C.
Нейроактивность — аномально высокая, 120%.
Предупреждение: возможен сбой системы.

— Ага, — пробормотал Мило, хмурясь и потирая щетину на подбородке. — И кто же ты такая, чудо неонового дождя? Не похожа на уличную отброса. Слишком… чистая.

Он быстро подключил капельницу с солевым раствором, смешанным с стимуляторами из его запасов, и включил обогреватель — старый радиатор, который зажужжал, распространяя тепло. Минуты тянулись медленно; он следил за монитором, регулируя поток, пока её дыхание не стало ровнее, а цвет лица — чуть менее бледным. “Выживет, — подумал он с облегчением. — По крайней мере, на сегодня.”

⸻

Анна очнулась внезапно, как от удара током. Мир плыл перед глазами — размытые контуры, мерцающие огни. Потолок был низким, серым, с трещинами, через которые просачивалась влага. В углу мигала лампа, отбрасывая тени на стены, усеянные проводами и экранами. Боль пронзила тело: холод проник в кости, мышцы ныли от падения, а в голове пульсировала тупая боль, как эхо от неисправного механизма. Она попыталась сесть, но мир качнулся, и она схватилась за край кушетки, чтобы не упасть. “Где я? — мысль вспыхнула паникой. — Это не больница… Это реальность? Или ещё один глюк?”

На соседнем стуле сидел парень — тёмные, взъерошенные волосы, усталые глаза с лёгким свечением киберлинз, на шее — кабель от нейрошунта, уходящий в карман куртки. Он выглядел молодым, но измотанным, как будто годы в этом аду состарили его раньше времени. Шрам на щеке мерцал в полумраке.

— Где я?.. — прошептала она, голос хриплый, горло саднило от холода.

Мило поднял голову от экрана, где копался в коде, и усмехнулся уголком рта — не насмешливо, а с ноткой сочувствия.

— Внизу, — ответил он, вставая и подходя ближе. — Нижний сектор. Рай для тех, кому повезло меньше всех. Здесь нет голографических садов и вечной молодости. Только дождь, ржавчина и борьба за выживание.

Он налил в металлическую кружку что-то горячее из термоса и протянул ей.

— Пей. Это синтетический чай с глюкозой. Не шедевр, но разгонит холод.

Анна взяла кружку дрожащими руками, пар обжёг лицо. Она сделала глоток — жидкость обожгла губы, язык, горло. Вкус был реальным: горьковатый, с металлическим привкусом, но живым. Настоящим. Это было почти больно — после стерильной пустоты больницы, где всё казалось искусственным. Слёзы навернулись на глаза от внезапного прилива ощущений: тепло разливалось по телу, прогоняя озноб, но вместе с ним пришла и усталость, и страх.

— Я… не помню… — она замялась, уставившись в кружку. — Кто я? Почему всё кажется… неправильным?

Мило сел напротив, опершись локтями на колени, и посмотрел на неё внимательно, без осуждения.

— Поверь, тут это нормальное состояние. Половина людей в секторе не помнит, кто они были до имплантации. Импланты, долги, улица — всё стирает прошлое. Но ты… ты не обычная. Я проверил сканером: у тебя нет нейрометки, ни одного биосерийного кода. Как будто тебя вырастили из воздуха. Или собрали в лаборатории.

Она отвела взгляд, сжимая кружку так, что металл прогнулся под пальцами. “Из воздуха… Или из кода?” — подумала она, и страх сжал грудь.

— Я… проснулась в больнице. Они говорили, что я должна адаптироваться. Переход, загрузка… Потом всё пошло не так. Я услышала голос, сорвала провода, прыгнула…

Мило вздохнул, потирая виски.

— «EdenCorp», да? Эти ублюдки.

Она подняла глаза, в них мелькнула надежда — или отчаяние.

— Ты знаешь их?

Он рассмеялся коротко, горько, звук эхом отразился от стен.

— Знаю. Слишком хорошо. Я для них работал — хакером в нижних отделах. Взламывал системы, чистил данные. До того, как понял, что они делают с людьми. Копируют разум, стирают личность и вставляют в клоны, как программы в компьютер. А потом продают это как “второй шанс”. Бессмертие для богатых.

Анна сжала простыню на кушетке, ткань заскрипела под пальцами. Её сердце забилось чаще — воспоминания фрагментами вспыхивали: белая комната, провода, голос системы.

— А если это действительно шанс? Если… это спасение от чего-то худшего?

Мило обернулся от экрана, где горели строки кода — хакерские скрипты, мониторящие сеть. Его глаза блеснули в полумраке, полные горечи.

— Спасение? — он горько усмехнулся, подходя ближе. — Для кого? Для тех, кто может заплатить миллионы. Остальных — просто стирают, как неудачный файл. Я видел, как они экспериментируют: загружают, тестируют, уничтожают. Ты — одна из них, Анна. Но почему-то выжила.

Тишина повисла в комнате, прерываемая только гудением обогревателя. Где-то за окном взорвался дрон — короткая вспышка света осветила комнату, за ней последовал грохот и крики на улице. Анна закрыла глаза, пытаясь унять дрожь. Внутри снова раздался тихий шёпот — механический, но настойчивый:

«Ошибка доступа. Фрагмент памяти заблокирован. Попытка восстановления… неудача.»

Она вздрогнула, хватаясь за голову. Боль пронзила виски, как электрический разряд.

— Ты это слышал? — прошептала она, глаза расширились от ужаса.

Мило нахмурился, подойдя ближе.

— Что именно? Здесь тихо, кроме дождя.

— Голос. Внутри головы. Он… говорит со мной. Как система.

Мило замер, потом кивнул.

— Покажи затылок. Не бойся.

Он осторожно раздвинул её волосы, и его пальцы замерли. Под кожей светился тонкий контур — как цифровая татуировка, пульсирующая слабым голубым светом. Символы, коды, невидимые для обычных глаз.

— Вот чёрт… — прошептал он, отступая. — У тебя нейроядро. Но не человеческое. Это… синтетический прототип. Новейшая модель, которую они тестируют. Ты не просто клон, Анна. Ты — что-то большее. И за тобой точно придут. EdenCorp не потерпит утечки.

Анна почувствовала, как мир рушится. “Не человек? Тогда кто?” — мысль жгла, как кислота. Она встала, ноги подкашивались, но она подошла к окну, глядя на город внизу.

Тем временем, на верхних уровнях города, в сияющем кабинете с видом на неоновый горизонт.

Гарри стоял перед голограммой директора службы безопасности — фигура в тени, голос искажённый модулятором, лишённый эмоций.

— Мы потеряли её, сэр. Сканеры не фиксируют сигнал.

— Потеряли? — холодный голос был как лезвие. — Вы осознаёте, что объект 7-А — не просто эксперимент, а потенциальный носитель “Самосознания”? Если она активируется, это разоблачит весь проект.

— Осознаю, — ответил Гарри, сжимая кулаки за спиной. Его лицо было напряжённым, глаза — усталыми от бессонных ночей. — Но её местоположение пока неизвестно. Сеть блокирована, следов не оставила. Мы усилили патрули в Нижнем секторе.

— Найдите. И быстро. Если она осознает, кто она, это конец. Не только для проекта — для всего “Эдена”. Уничтожьте, если потребуется.

Голограмма погасла. Гарри повернулся к окну, глядя на дождь внизу. Эрика, стоявшая за ним с планшетом в руках, прищурилась.

— Думаешь, стоит жалеть куклу? Она — всего лишь код в оболочке.

— Она не кукла, — тихо сказал Гарри, не оборачиваясь. — Она человек. Или кем-то хочет быть. И это пугает меня больше всего.

Ночь сгущалась, дождь усилился, барабаня по окну как пальцы судьбы. Анна стояла у грязного стекла, смотрела на город вверху: вспыхивающие вывески — “Вечность без боли”, “Цифровое бессмертие со скидкой”, “Продай прошлое — получи будущее”. Неон отражался в её глазах, смешиваясь со слезами. Боль, холод, страх — всё это было новым, реальным, и оно жгло душу.

Она прошептала, голос дрожал:

— Если я не человек… почему я чувствую? Почему болит так, будто сердце разрывается?

Мило подошёл сзади, положил руку ей на плечо — тёплую, человеческую. Его прикосновение было первым, что не несло угрозы.

— Потому что даже программы иногда мечтают стать живыми. А ты… ты уже на полпути. Давай найдём, кто ты на самом деле. Вместе.

Анна не ответила, но не отстранилась. В этом аду, под неоновым дождём, это было началом чего-то — надежды или конца.