Эффегри

Осень в этом году вползла как обычно... Еще недавно погожие дни, обманчиво напоминавшие о лете, налились свинцовой хмуростью и серостью. Обычно с окончанием сезона отпусков в обществе наблюдается небывалый рост деловой активности, который в течение года, постепенно спадая, заканчивается смачным, во весь рот, зевком под лучами жаркого июльского солнца. Но на дворе стоял октябрь, и возбужденная толпа месила на улицах осеннюю грязь, по возможности избегая столкновений с автомобилями и фонарными столбами.

Не зараженный общей идеей, из окна седьмого этажа наблюдал сию малоприглядную картину человек. Глиняная кружка с черным кофе мелко подрагивала в его неспокойной руке. Усталый от бессонной ночи взгляд то тяжело падал на мокрый тротуар, то медленно поднимался к низким тучам. Телефонный звонок вернул человека к жизни. Поставив остывшую кружку на стол, он быстро прошел на кухню и поднял трубку.

— Я по объявлению! — сквозь треск и щелчки прорывался знакомый голос.
— Нет ничего, — хмуро отреагировал на старую шутку разбуженный. — Всю ночь не спал. К понедельнику заказ, а у меня и половины нет.
Знакомый голос высморкался и продолжил тем же тоном:
— Валера, пусть не посетила тебя сегодня «Муза», ведь ты в городе не один, такой поэт. Всем работать нужно. — Понизив голос, трубка зло прошипела: — Узнай, у кого ночевала, и застрели подлеца, но прошу, когда она вернется — не устраивай сцен!
— Квасин, мне сейчас не до приколов, — глядя на ползущего по стене таракана, скривился «рогатый» поэт.
— Едем сегодня или не едем?
Квасин шумно выдохнул:
— Угадай с трех раз, чего я у твоего подъезда делаю? У меня уже все носки промокли!

У подъезда, где проживал подающий надежды поэт, было особенно мерзко и грязно. Дело даже не в том, что отцы города «забили» на горожан и их дома, и даже не в том, что знакомый и родной с детства глинозем, поднимаясь по детским лаковым сапожкам, норовил залезть как минимум в нагрудный кармашек. Создавалось такое впечатление, что жильцы из соседних подъездов по ночам вываливали продукты своей жизнедеятельности гению прямо под ноги. Телефон, из которого звонил Квасин, висел чуть в стороне. Он идеально вписывался в пейзаж: стена вокруг аппарата представляла собой полный каталог номеров окрестных блядей с развернутыми рецензиями на каждую. Прямо под бессмертным творением инженерной мысли зияла яма, летом поглощающая воду, зимой — рождающая ледяной торос. Квасин сказал слова-катализаторы, ускоряющие сборы поэта, и повесил заплеванную трубку.

Если подумать, что Квасин пьян уже с утра, то можно крупно ошибиться! Потому что пил он еще с вечера. Практика работы в «ВИА» внесла свои коррективы в его отношения с зеленым змием, а то, что его слегка покачивало, так это только от усталости! Завершив техническую часть, Квасин уверенно зашагал к двум припаркованным недалеко легковушкам. За рулем белой «пятерки» он сразу же узнал своего одноклассника Стаса. Встреча была назначена на девять, и то, что все идет по плану, радовало Квасина. Тридцатилетний, не обремененный семейными обязанностями, раз в год он собирал друзей и знакомых, чтобы вместе съездить к деду в деревню. Пар дедовской бани и холодная водка под незатейливый деревенский стол не давали черстветь его русской душе.

Находящиеся в машинах люди были явно хорошо знакомы друг с другом. Оживленно жестикулируя, Стас что-то объяснял черноголовому пареньку, сидевшему за рулем «тройки». Разговор активно поддерживался «прекрасной половиной», которая занимала заднее сиденье и потребляла пепси. Компания заметила приближающегося Квасина. Дверь белой «пятерки» открылась, и Квасин опустился на сиденье.

— Всем привет, — сказал без энтузиазма Квасин и обвел всех присутствующих взглядом. Промокшие ноги навели на мысль о дорожной фляжке со спиртом.
— Поэт скоро будет? — спросил еще не остывший от монолога Стас.
Квасин молча кивнул.
— Вы слышали утренние новости? — скороговоркой спросила одна из сидящих на заднем сиденье девчонок. И не дожидаясь ответа, рассказала о том, что скоро будет конец света. Что болид, который должен был пройти совсем близко, оказывается, столкнется с Землей. И нам осталось жить совсем недолго...
Стас снисходительно посмотрел в зеркало заднего вида на докладчицу. Она смущенно хихикнула, втянула шею и отпила из бутылочки.
— Будешь водку? — спросил Стас у Квасина. — За начало гастроли!
Квасин сделал несколько глотков прямо из горла и откусил бутерброд.
— Наконец-то, — торжественно провозгласил Стас, заметив приближающегося поэта.

Валера шел к машине, увешанный сумками. Покачивался и скользил на грязном тротуаре. Подойдя, он приветственно развел руками и улыбнулся, показав свои крупные, безнадежно желтые зубы курильщика.
— И нюх, и скорость, — не без иронии заметил Квасин и протянул бутылку поэту.
— Нальем же, други... я в печали! — произнес Валера и лихо опрокинул бутылку себе в рот.

После укладки и утрамбовки скарба еще долго рассаживались по машинам. И наконец, выпив «на посошок», отправились в путь.

С большим трудом удалось выехать из города. Огромные пробки на дорогах и пешеходы, покинувшие тротуары, буквально не давали двигаться вперед. Но очутившись один на один с дорогой, можно было расслабиться.
— Все сегодня как будто озверели? — возмущался Стас.
— Ты же слышал про свежую порцию дерьма, что с утра влили им в уши! — с сожалением сказал Квасин и отхлебнул из бутылки. — За восемь лет все уже привыкли к мысли о возможной катастрофе, на плохую сторону этого дела уже никто не обращал никакого внимания. В народе родились рассказы о том, как большой транспортный корабль запустили к Венере. Ошиблись. И он столкнулся с обломком планеты, который должен был пролететь мимо Земли. И сейчас этот болид летит к нам... Конечно же, реального положения вещей никто никогда не знал. Просто эта хрень настолько вошла в нашу жизнь, что ни одно застолье уже не обходится без тоста на эту тему!

Машины не спеша следовали одна за другой, но неоднократно останавливались, когда у кого-нибудь созревал хороший тост.

Несмотря на начавшийся мелкий осенний дождь, настроение у Квасина поднималось. Уже стали узнаваемы промокшие перелески и непролазные полевые дороги. Шины ровно шуршали по мокрому асфальту, и по всему было видно, что цель уже близка.

Деревенька, что составляла конечный пункт прибытия, находилась в живописном месте. Стоя на высоком берегу реки, она была со всех сторон окружена сосновым бором. Эта местность составляла одно из немногих оставшихся уголков, не отравленных цивилизацией. Поэтому немногочисленное население деревни занималось рыбалкой и охотой. Дед Федор давно похоронил бабку, про которую люди шептались, что она зналась с лесной нечистью, и доживал свой век в одиночестве. Имел небольшое хозяйство и огород, на котором, бывало, вызревали такие ягоды, что на них слетались птицы со всего околотка, давая соседям повод для новых пересудов. На полке меж потрепанных книжек пылился странный предмет, отдаленно напоминавший штурвал или старинный астролябий. Был всегда весел и никогда не жаловался на жизнь.

Как и думал Квасин, дед еще издалека заметил приближающиеся машины и вышел встречать. Одетый в меховую душегрейку поверх тельняшки и старые рыбацкие штаны, он стоял у ворот и раскуривал потухшую трубку, напоминая капитана, стоящего у трапа своего корабля, который уже давно не покидал порт приписки.

— Ждал, ждал! — растрогался дед, обняв единственного внука.
Квасину стало не по себе. Он почувствовал себя опять семилетним пацаном, приехавшим к деду на каникулы. Вместе с тем ему было невыносимо стыдно за то, что в этом году он не черкнул деду ни строчки.

Дождь постепенно закончился. Тучи поредели, кое-где даже просвечивало солнце. Разместив машины во дворе, все занимались своими делами. В бане из трубы уже шел дым, в доме накрывался стол, в холодильнике охлаждалась водка. Дед Федор был очень доволен, что у него гости. Доставая из подполья разносолы, он с удовольствием рассказывал девчонкам, как и из чего это приготовлено. Выйдя во двор, где Квасин, Валера, Стас и черноголовый паренек носили в баню дрова и воду, выпуская клубы дыма, дед не без гордости рассказывал, что вода в его колодце самая чистая в округе.

Дед построил дом на краю деревни, обособленно. На вопрос внука дед как-то ответил: «Не люблю суеты». С тех пор внук об этом не спрашивал. Люди говорили, что бабка была колдуньей, но Квасин ее почти не помнил. Да и сам дед дружбы ни с кем из деревни не водил.

— Шабаш. Все за стол, — громко скомандовал дед Федор, выбив из трубки пепел. — Ваши барышни уже все приготовили!

Стол ломился. Грузди, огурцы, капуста с лучком, копченое сало — все источало тот самый, дедовский аромат, от которого слюнки текли. Деревенская сметана, творог, молоко в кринке, каравай, селедка, караси с хрустящими плавничками. И венчала это пиршество дымящаяся, рассыпчатая картошка, так и просившаяся, чтобы ее залили топленым маслицем. По соседству с ней, как бы дающая возможность на практике до конца прочувствовать прелесть данного стола, стояла холодная водка в запотевшем графинчике!

Все расселись вокруг стола. Пока Стас наливал в рюмки водку, Квасин ерзал на стуле и сосредоточенно двигал бровями.
— Предлагаю выпить за хозяина этого дома! За тебя, дед! — торжественно произнес он.
Дед смущенно кивком головы поблагодарил и выпил рюмку.

В непринужденной атмосфере началось застолье. Деревенская еда пришлась всем по вкусу. Все поглощали ее, обильно запивая водкой. Девчонки хрустели огурцами, смеялись и с интересом рассматривали старинную мебель, книги и висящие на стенах фотографии.

— А как нынче рыбалка? — чуть захмелев и освоившись, спросил у деда черноголовый парнишка.
— Какая там рыбалка, — с сожалением ответил дед. — Не стало рыбы. Прошлые года в сети много попадалось. А в этом вот видишь, что? — Он показал рукой на тарелку с карасями. — На болоте утки, и те пропали.
Дед с сожалением покачал головой, вздохнул, выпил и продолжил:
— Нынче по грибы ходил. Ничего, грибы пока еще есть. Но слышь-ка, попадаются какие-то странные... Отродясь таких не видывал! Смотришь сверху, вроде сухой груздь, перевернешь, а там вместо пластинок — иголки! Говорят, мутанты какие-то! Сколько народу уже потравилось. Все к одному концу...

Наступила тишина. Видимо, рассказ деда произвел на всех впечатление. Каждый думал о своем, не подозревая, что думают они об одном и том же.
— Вы слышали сегодня утренние новости!? — прервав тишину, подорвалась неугомонная девчонка.
— Да замолчи ты! — не удержался Стас. — Валера, налей, пожалуйста.

Чтобы снять нервозность, которая вот уже много лет довлела повсюду и время от времени находила выход, Квасин поднял рюмку, улыбнулся и сказал:
— Чему быть — того не миновать! Помирать, так с музыкой! — Залпом опрокинул в рот содержимое рюмки, взял гитару, ударил по струнам и запел:

— Нивы сжаты, рощи голы.
От росы туман да сырость.
Колесом за сини горы,
Солнце красное скатилось.
Колесом за сини горы,
Солнце красное скатилось...

Окна дома глядели на юг и на восток. За ними открывался прекрасный вид на реку. Будучи еще мальчиком, Квасин любил просыпаться с первыми лучами солнца и, подойдя к окну, смотреть, как дед на лодке скользит в утреннем тумане и проверяет сети.

Так и сегодня, небо очистилось, и в лучах полуденного солнца тихая река несла свои воды.

Изрядно захмелевшая компания сидела за столом и сравнивала наши и «доперестроечные» цены.

Закусив соленым огурчиком очередную рюмочку, Квасин вспомнил о бане.
— А не пора ли нам в баню? — сказал он и икнул. — Может, она уже готова.
— Сейчас я посмотрю, — сказал черноголовый. — Мне все равно на улицу нужно.
— Выйдешь в огород и направо, — сказал Квасин, догадавшись, куда собрался черноголовый.
— Веники запарь! — крикнул вслед ему Стас.
Квасин потянулся за графином.
— Ну, по одной, и в баню!

Девушки разговаривали о чем-то своем. Разговоры об осенней охоте их явно не увлекали.
— Барышни, а почему вы не выпили? — осторожно заметил дед, увидев стоящие возле них полные рюмки.
Девушки прервали разговор.
— У нас кончилась пепси-кола, а не запивать мы не можем, — ответила за всех самая смелая.

С улицы раздались громкие крики. Сидящие за столом испуганно переглянулись. В сенях послышался грохот упавших ведер. Стас и Квасин вскочили из-за стола, но тут в комнату вбежал испуганный черноголовый.
— Мужики! Полнеба нет! — закричал он и трясущимися руками стал показывать на окно и что-то неразборчиво бормотать.

Стас и Валера кинулись на улицу. Квасин подбежал к окну. На улице было чистое небо и светило солнце... Квасин повернулся к черноголовому и как-то грустно улыбнулся. Черноголовый же еще пуще жестикулировал руками и еще непонятнее бормотал. Девчонки, видя, что у человека истерика, пытались успокоить и напоить его водой. Только один дед Федор сидел не шевелясь. Его каменное лицо ничего не выражало. Квасин почувствовал что-то недоброе. Спотыкаясь о валяющиеся в темном коридоре ведра, он выбежал на улицу.

Стас стоял посреди двора и как завороженный смотрел куда-то чуть выше крыши дома. Валера сидел на завалинке и, обхватив голову руками, покачивался из стороны в сторону. Квасин подбежал к Стасу и посмотрел наверх. Что-то поднялось у него из желудка и застряло комом в горле...

Небо разделилось на две части ровно пополам. Одна — привычная, синяя с ласковым солнцем. Другая — черная, беспросветная, давящая и чужая. В голову Квасина молнией прилетела мысль о болиде. Он не видел больше никого: ни выбегающих из дома людей, ни расколовшегося неба. Он смотрел на содержимое своего желудка, которое с кашлем и стонами вырывалось наружу. Какой-то шум и женские крики разрывали голову Квасина на части. Уперевшись рукавом, он попытался сориентироваться. Сквозь шум он услышал:
— Все к телевизору!!! Может быть, это спутник! Включите телевизор! — кричал Стас и тащил кого-то в дом за руки.

Старый ламповый телевизор медленно раскалялся, прожевывая секунды, будто саму вечность. И только тогда на экране, сквозь снежную пургу, начали метаться тени.
— ...с Земли объявлена срочная эвакуация! Частные транспортные корабли за оставшееся время смогут сделать лишь два, максимум три рейса... — кричал надрывный голос, а по экрану бегали обезумевшие от ужаса люди. Неизвестно откуда взявшиеся космические корабли величиной с автобус взлетали один за другим прямо из города. Сотни людей, давя друг друга, пытались забраться в маленький звездолет, но он был уже полон. И тогда из окон высовывались стволы автоматов, и сотни людей падали как скошенные. А по их трупам навстречу пулям бежали к кораблю новые сотни. — В семьдесят четвертом году, — продолжал все тот же голос, — была открыта небольшая планета, атмосфера и почва которой по химическому составу похожи на земные. Ее использовали для выращивания особо чистых сельскохозяйственных культур... Но она настолько ма...
Телевизор затрещал, и экран погас...
— Электричество вырубили, — пощелкав выключателем, сказал Валера.

Его слова как-то гулко прозвучали в сразу же навалившейся тишине. Квасин заметил, что от только что услышанного «челюсть отпала» не только у него одного. Самая бойкая валялась без чувств на полу. Остальные тупо пялились в «никуда». Квасин подошел к столу, взял граненый стакан и налил себе половину.
Стас сел рядом.
— Налей мне тоже, друг, — чуть слышно сказал он.
— И мне, — сказал поэт Валера. — Какие звездолеты... Какая планета..?
Квасин вливал в себя водку, как воду, не чувствуя ни вкуса, ни запаха. Он ощущал, как душа его медленно отделяется от тела...

Запахло чем-то горелым. Квасин поднял глаза и заметил деда, который тихонько стоял в углу и раскуривал трубку.
— Слыхал я про эту планету... — выдыхая само садом, задумчиво произнес он. Голос его изменился, стал глубже, будто не из горла, а из-под земли шел. — Не тычь пальцем в небо, внучок. Они не на небе, они меж нами. Всегда были. Эта планета принадлежит тем, кто реально имеет власть здесь, на Земле. Не правительствам там разным, не мафиозникам, не крутым банкирам, которые не вылазят из телевизора. Это все куклы, которыми играют настоящие ХОЗЯЕВА ЖИЗНИ. Они никогда не полезут в этот чертов ящик, чтобы потом не плевать себе в лицо. Видя себя на экране! Им свои лики беречь надо.
Дед поглядел на всех, по-доброму улыбнулся и сказал:
— Ну, что, голуби мои, полетим на эту чертову планету?
— На чем, дедо? — грустно спросил Квасин.
— Да был где-то у меня маленький звездолетик. Пойдем, посмотрим.

Квасин решил уже ничему не удивляться. Он просто заметил, что к нему опять приросли ноги и понесли его вслед за дедом с такой скоростью, что голове стало страшно.

Придя в себя, вся компания выбежала во двор. Все поглядели на небо и с ужасом заметили, что черноты стало больше. Дед уже открыл двери старого амбара. Там в темноте что-то стояло, похожее на «Ниву».
— Ну-ка, подмоги! — закричал дед из темноты. — Мужики, идите все сюда!

Впятером они выкатили на свет какое-то подобие автомобиля, но он был гораздо больше «Нивы». Вернее всего, был похож на джип «Чероки». Белого цвета, весь в паутине и обосранный курицами, он представлял из себя жалкое зрелище.
— Девчонки, берите тряпки, воду и быстро отмойте его, — скомандовал Квасин.
Девчонки как ошпаренные кинулись отмывать звездолет.
Дед, Стас, Валера и черноголовый открыли двери и снимали чехлы.
«Чтобы выхлопать... — подумал Квасин. — А мне что полезного сделать? Ага, дорога дальняя. Пойду-ка соберу чего-нибудь с собой!»

Квасин забежал в комнату, беглым взглядом оценил стол и с досадой отметив, что взять здесь уже нечего, начал собирать в дорогу то, что осталось. Сначала он вылил обратно в графин недопитую в рюмках водку, собрал уцелевшую селедку и завернул ее в газету. На улице раздались восторженные крики. Квасин схватил выпивку и выбежал во двор. То, что он увидел, поразило его до глубины души. В центре двора, сверкая на солнце, похожий на дорогой джип, стоял белоснежный звездолет, на борту которого была надпись — ЭФФЕГРИ.

Девчонки очень быстро работали, вытирая поверхность корабля.
— Нужно еще в городе купить колбасы и пепси-колы! — кричала «неугомонная», увидев продукты, которые удалось собрать.

Ворота заскрипели, и во двор вбежал перепуганный человек. Это был грузный мужчина лет шестидесяти. Квасин помнил его с детства — бывший председатель сельского совета. Его карманы были набиты деньгами. Трясущимися руками он начал вынимать пачки долларов и складывать на капот «Эффегри», глядя на деда глазами, полными слез.
— Возьми меня с собой, соседушко! Не дай умереть... — захрипел сосед.
«Вот ведь, люди... нигде не пропадут», — подумал Квасин. «Как он узнал про звездолет?»
— Не оставь меня, благодетель, — исступленно твердил староста. — Я тебе дорогу покажу..!
Дорогу на планету дед, к сожалению, не знал, надеялся сориентироваться после взлета, но твердой уверенности не было. После этих слов старосты дед принял решение.
— Деньги бросьте в корабль, и все живо усаживайтесь, — скомандовал дед и посмотрел вверх на надвигающуюся черноту, закрывшую уже две трети неба. — Нам еще в город нужно успеть!

Запасов топлива «Эффегри» хватало только на один взлет, поэтому пришлось ехать на колесах. Оказалось, что он прекрасно передвигается по земле. За пятнадцать минут было пройдено больше половины пути.
«Наверняка в скорости не уступит "Чероки"», — молча размышлял Квасин. «Уехали... дом бросили, машины бросили... Все разворуют!»
Он посмотрел по сторонам и устыдился своих мыслей. Земля готовилась к смерти. Природа смиренно принимала неизбежное. Лес, птицы и зверье притихли, готовые разделить печальную участь. Попутчики тоже молчали. Корабль стремительно двигался в поглощающую черноту. И лишь в заднее стекло можно было увидеть знакомое небо и ласковое солнце.

Дед сидел за штурвалом и уверенно вел «Эффегри» по трассе. Рядом с ним сидел староста. Все остальные устроились сзади. Прижавшись друг к другу, вглядывались в зловещую тьму.
— Ни в коем случае нельзя пересекать орбиту планеты в «черные» часы, — оборвал тишину хриплый голос старосты.
— А что, случится? — поинтересовался Стас.
— Могут произойти биохимические изменения, — с готовностью ответил староста.
— Что такое биохимические изменения?! — спросила неугомонная девчонка.
Староста повернул голову, протянул пухлую руку и сказал:
— Да ничего особенного. Просто у человека вместо пальцев вырастают щупальца! — Он пошевелил пятерней и засмеялся.
«Неугомонная» фыркнула и уставилась в окно.

Показавшийся вдали город представлял собой ужасающее зрелище. На фоне черного неба полыхали пожары. Гигантские языки пламени облизывали высотные здания. Время от времени в разных районах вершины домов озарялись яркими вспышками. Клубы дыма и огня вздымались ввысь.

Экскурсия в этот ад не обещала ничего хорошего, но город уже был близко, и поворачивать не было смысла. Тем более что «Эффегри» мог в любую минуту стартовать прямо с шоссе.

К всеобщему удивлению, город оказался пуст. Обезумевшей толпы, как представлял это себе Квасин, на улицах не было видно. Лишь кое-где догорали разбитые машины и бесцельно бродили сошедшие с ума люди. Маленький продовольственный магазинчик, как ни странно, работал! Дед остановил «Эффегри» прямо перед стеклянной дверью.

Времени оставалось катастрофически мало. Полоса чистого неба неумолимо сжималась, превращаясь в узкую щель на горизонте, в которую должен был успеть выскочить «Эффегри».

Помятая продавщица неистово крутила ручку и беспорядочно нажимала на кнопки кассового аппарата, который надрывно гудел и выдавал не первый десяток метров чековой ленты.
— Попрошу побыстрее, у меня скоро пересменка, — деловито сказала продавец и очень странно улыбнулась.
Стас бросил на прилавок пачку «зеленых».
— На все! — собрав остатки цинизма, крикнул он.

Черноголовый и Валера уже выбегали из магазина и складывали какие-то коробки в багажник. Квасин загерметизировал все двери, кроме одной, и стоял, ждал остальных.

Вокруг стало происходить что-то необъяснимое. Мгновенно поднявшийся ветер поднял тучи пыли, послышался звон бьющегося стекла.
«Началось», — подумал Квасин.

С визгом и криками один за одним все запрыгивали в салон. Дед Федор склонился над приборной доской, готовясь к старту. Квасин, вдруг вспомнив о дальней дороге, решил последний раз помочиться на «грешной Земле».

Именно таким представлял себе конец света Квасин. Ураганный ветер выворачивал с корнем деревья. Поднявшаяся пыль не давала дышать. По асфальту катились и подпрыгивали неизвестно откуда взявшиеся камни. А Квасин держался за ручку двери и писал на заднее колесо.

Спасительная полоска синего неба и светящее в нее кровавое солнце становились уже почти невидимы.
— Садись быстрее, нужно срочно улетать, сейчас все взорвется!!! — кричали из салона.

Но Квасин уже не слышал ничего. Все смешалось вокруг. Оглушающий гул и грохот рушащихся домов поглотил все звуки. Квашин писал и был не в силах это прекратить...

Из космоса хорошо была видна ослепительная вспышка взорвавшейся планеты. Наступила долгая и холодная тишина...

В леденящей, абсолютной тишине космоса, где за стеклом плыли лишь осколки взорвавшейся планеты, вдруг прозвучал до боли знакомый голос:
— А что, стаканчики кто-нибудь взял!?