Эффектный конец

Эффектный конец

Утром, сразу после восхода солнца, они покидают пещеру. Мужчина, женщина и пятеро детей. Обмотанные грязным тряпьём, обвешанные утварью и бурдюками. Двигаются цепочкой вдоль горного хребта – он вырвался ночью и перекрыл дорогу к озеру, единственному источнику воды. Мужчина шагает уверенно, он знает, куда идти? Ведь можно обогнуть хребет с юга, но семейство своё мужчина ведёт на север, туда, где скалам нет конца и края.

Иногда он оборачивается и бьёт женщину, не сильно. Наверное, она постоянно спрашивает, канючит:

- Куда мы идём? Зачем мы идём?

Она стара, некрасива, истощена многими беременностями, падает от удара, копошится в пыли, завывает. Получив очередной пинок, поднимается и плетётся дальше. Дети молча наблюдают. Каждую драку родителей они используют для передышки.

Тощие слабые тела не могут нести много груза, еда заканчивается на пятый день похода, вода – на седьмой. Очередную ночёвку разбивают около илистой лужи. Мужчина, встав на четвереньки, долго обнюхивает мутную воду. Пока дети наполняют котёл и разводят огонь, мужчина показывает женщине в сторону холмов.

- Иди, собери чего-нибудь, - быть может, приказывает он.

- Здесь мёртвые земли, - скорее всего, отвечает она. – Здесь ничего нет.

Мужчина кричит. Женщина тяжело поднимается и уходит в темноту. В колючих высохших кустах она найдёт несколько грибов, сочащихся жгучей кислотой, но всё равно кинет их в подол, чтобы он убедился. Следом – горсть чёрных ягод, ведь тоже ядовитых. Она будет долго бродить между холмами, а когда вернётся к костру, увидит, как мужчина свежует мясо. Он заботится о ней и первым делом, до её прихода, сдирает кожу с маленького трупа. Слезы теряются в толстом слое пыли, покрывающем лицо женщина. Они молча хлебают варево, вшестером, и всю ночь она выскабливает кожу своего младшего сына. Пригодится.

Провизии с последней стоянки хватит еще на неделю пути. И снова повторяются упрёки женщины, и опять мужчина не сдерживает гнев. Он тычет пальцем в горизонт, в тёмную полосу.

- Лес, - скорее всего, объясняет мужчина. А если лес – значит, вода. Или дичь.

В изломанных корягах, покрытых липким древесным гноем, действительно, что-то ухает и стрекочет. Вооружившись луком и копьём, мужчина уходит в уродливую чащу, велев раскладывать лагерь. Пока дети ищут, из чего сложить костёр, женщина подходит к каждому, что-то нашёптывает на ухо. У них еще осталось мясо, но хватит его на два дневных перехода. А дальше? Что за этим неприветливым лесом?

Мужчина вернётся к полуночи, с пустыми руками, злой и обмазанный вонючей жижей. В котле останется несколько кусков разваренного мяса. Он жадно и громко съест пищу, прихлёбывая остывший бульон. Не обратит внимание на крохотную ягодную косточку, застрявшую в зубах. У похлёбки странный привкус, но мужчина слишком устал, чтобы его заметить.

Ночью он воет от резей в животе, катается по земле, обливаясь потом. Женщина стоит над ним, с ножом в руках. Подходят дети, и в их руках острые камни. Они долго, но неумело бьют отца. Он хрипит, даже когда от его головы почти ничего не остаётся. Разделку берёт на себя старший сын. Несколько дней они проведут здесь, чтобы хорошенько провялить мясо.

Обратный путь занимает много времени. Стёртые ноги еле волочатся по знакомой дороге. Они ночуют на старых стоянках. Пятеро, четверо, трое. В пещере, в которой женщина родила всех своих детей, теперь только двое. Мать и сын, сидят по разные стороны очага. Сегодня они не лягут спать. Мать внимательно следит за сыном. Сын – за матерью. Но женщина ослаблена, веки тяжелеют, глаза смыкаются, голова устало опускается. Она не успеет проснуться, сын перережет ей горло.

Съев и выпив всё, что смог унести, он находит южный проход. Издалека, с вершины холма, ему видятся отблески воды. Но нет, через громадную трещину вода из озера ушла, остались лишь проплешины солончаков и редкие бурые лужи. К первой из них он припадает и выпивает почти полностью. Иногда, на высохшем дне, он находит рыбьи скелеты, размалывает их камнями и засыпает в рот. Однажды ночью в окровавленную ногу впивается многоножка, крупная, высотой по щиколотку. Он не успевает догнать хищную тварь.

Когда всё съедобное в окрестностях озера заканчивает, у него не остаётся выхода. Первыми он отрезает пальцы на ногах. По одному в день. Вопит, когда отнимает собственную плоть, скрипит обломанными зубами, прикладывая к ранам соляную крошку. Потом вырезает обе икры. Ему некуда идти, ему не нужны ноги. Он сидит у самой большой лужи, медленно жуёт сырое жилистое мясо. Всё же ему удаётся подманить многоножку и раскроить ей панцирь. Внутренности твари кишат паразитами. Он жадно поглощает вонючие кишки. И наутро не может пошевелиться. Конечности его обгладывают набежавшие за ночь многоножки. Пытается воткнуть нож себе в горло, но сил не хватает.

Пожираемый насекомыми, он будет долго умирать, лёжа на спине, вглядываясь в небо, прямо в меня. Орать от боли, не открывая рта. Молиться богам, о которых не знает. Может, вообще ни о чём не думать. Солнце выжжет ему глаза, и последний звук, который он услышит – чавканье хитиновых челюстей.

Я не выключу запись до тех пор, пока не истлеют кости. Ветер разметает останки. Единственный за год кислотный дождь смоет последние следы человеческого ДНК. После очередного землетрясения дно озера превратится в дыру до самой магмы, уничтожив и пещеру – последнее жилище человечества. Архив с записью будет помечен особым статусом. Даже когда наноботы, пытаясь продлить срок моей эксплуатации, начнут перерабатывать фермы с гелевыми дисками в топливо и запчасти для двигателя, эту запись они оставят напоследок.

Когда-нибудь меня включат, странные существа с цветками вместо головы, и спросят, почему я не помог? Они легко разберутся в примитивной человеческой технике, напомнят, что у меня была лазерная пушка, одним выстрелом я мог закончить страдания последнего человека, не говоря уж о том, чтобы помочь, убить дичь, указать, где находится вода. Я буду долго, по их мнению, думать, прилично потрёпанный старательными наноботами, с ампутированными алгоритмами эмоцией и погрызенными контурами самообучения, порядком себя забывший.

- Зато эффектно получилось, - уверен, так я отвечу. И сгорю в протуберанцах Солнца, в сторону которого меня брезгливо пнут разумные цветы. Тоже, в общем-то, эффектный конец.