Эхо Древних

Меня зовут Кир, и я далеко не герой, хотя жизнь, кажется, упорно пытается сделать меня им. Когда-то я был обычным инженером, жителем Земли, с головой в звездах и мечтами о спокойной жизни. Но однажды все рухнуло. Меня, как кусок мяса, схватили работорговцы и выбросили на забытый Богом астероид, где я, по их плану, должен был копать руду до конца своих дней. Ошейник с подавлением сознания сделал меня послушным, но внутри меня клокотал гнев. Я умирал медленно, день за днем, пока судьба снова не вмешалась.

Полгода спустя, когда надежда почти угасла, в этот ад на краю Вселенной случайно залетел военный флот. Случайность или судьба — не знаю, но именно они вырвали меня из этой черной дыры. В миграционном центре, когда мне предложили контракт на военную службу, я не раздумывал. Ненависть к работорговцам стала моей путеводной звездой. Я поклялся уничтожить каждого, кто был причастен к этому бизнесу, и каждый бой приближал меня к цели.

Моя карьера началась рядовым штурмовиком-абордажником – тем, кто пробивает бреши в броне вражеских кораблей и превращает их палубы в кровавый ад. Но мне этого оказалось мало. Я изучал тактику, оттачивал навыки, пока не получил допуск на установку пилотской нейросети. Переведясь в истребительную эскадрилью, стал охотиться на пиратов в приграничных секторах. Каждый сбитый шаттл прибавлял звезды к моему рейтингу.

Командование быстро заметило результаты. Сначала доверили эсминец класса «Гроза», затем поставили во главе ударной группы 14-го оперативного соединения. Это была награда за бескомпромиссность и умение находить слабые места противника. Мои маневры изучали в тактических симуляторах, а враги передавали друг другу частоту моей ударной группы как предзнаменование поражения.

Сейчас я возглавляю 7-ю ударную эскадру Объединенного флота Содружества Центральных Миров. Мои крейсеры «Покров» и «Каратель» – ходячие арсеналы с искинами последнего поколения вместо мозгов. Мы прикрываем торговые коридоры, выжигая пиратские гнезда как раковые опухоли на теле цивилизации. Каждая операция – этюд, где я дирижирую огнем бортовых батарей.

После очередной зачистки сектора Q-42, когда флот ложился на обратный курс, мы поймали сигнал SOS из системы Генрис-В. Приказ Содружества гласит ясно: игнорировать запрос о помощи – военное преступление. Мы развернулись. Благородно? Бесспорно. Безрассудно? Как показали события – да. Это оказалась пиратская приманка с ложным маяком.

Из гиперпространства мы вынырнули прямиком в зону действия гравитационных мин. Три десятка пиратских корветов смыкали клещи. Но я не зря прошел путь от абордажника до адмирала. Флагман «Пламенный Ястреб» прочертил плазменным залпом по строю пиратов, превратив два корабля в россыпь обгорелых болванок. Истребители прикрытия жались к нам, как птенцы к матери-птице, отстреливаясь ракетами «шквал-М».

Экипаж работал точнее хронометра. Мы бились против пятикратного перевеса, но держали строй. Холодный расчет и адреналин – вот что заменяло нам численность. Казалось, сама Судьба смотрела на наше сражение. Когда пираты неожиданно отступили, я понял – ловушка захлопнулась.

«Всем кораблям – экстренный гиперпереход по маршруту „Ковчег“!» – рявкнул в общий канал, уже видя на радарах волну запусков с невидимых носителей. «Ястреб» остался прикрывать отход, наш корпус дрожал от попаданий как лист в ураган. Взрывы плазменных мин освещали мостик алыми вспышками.

«Реактор на самоуничтожение. Эвакуация. Все в спасательные капсулы», – приказал я, ощущая металлический привкус приближающего конца. Но тут нейроинтерфейс взвыл сигналом тревоги – пираты просчитали и синхронизировали запуск ракет с нашим вектором. Их ракеты-камикадзе цеплялись за квантовый след, как гончие псы за запахом крови.

Мы ушли в слепой прыжок, таща за собой смертоносный хвост. Гипердвигатель визжал от перегрузки, обшивка трещала по швам. Я сжимал подлокотники кресла, наблюдая как пространство превращается в безумный калейдоскоп. Это был не выход – лишь отсрочка приговора.

И вот, когда я думал, что конец близок, корабль выбросило из гипера, словно он был выжат через узкое горлышко. Мы оказались в неизвестном секторе, а на экранах только мерцали помехи. Но это не спасло нас. Проклятые ракеты всё ещё были на хвосте, и времени на передышку не осталось.

— Доложить о состоянии! — крикнул я, пытаясь подавить нарастающую панику.

— Щиты на 30%, есть пробоины по корпусу, но держимся, — ответил инженер, его голос звучал устало, но твёрдо.

— Искин, курс для маневра уклонения, — приказал я.

Корабль начал резкие маневры, пытаясь уйти от смертоносного преследования. Но ракеты были быстрее, и каждая из них приближалась, словно огромные хищные звери.

— Готовьтесь к развороту! — крикнул я. Мы должны были сделать невозможное. Я знал, что это самоубийственный маневр, но другого выбора не было.

Не предназначенный для таких маневров корвет развернулся, словно сломленная птица, и выпустил все оставшиеся снаряды навстречу приближающимся ракетам. Пространство перед нами вспыхнуло от столкновения, но, к сожалению, не все ракеты удалось перехватить. Одна из них прорвалась сквозь огненный шторм и ударила прямо в корму нашего корабля. Я почувствовал, как корабль содрогнулся, а система жизнеобеспечения начала выходить из строя.

— Повреждения критические, — доложил инженер по внутренней связи, его голос был почти заглушен ревом сирен.

— Надеюсь, вам не нужно было ничего важного на заднем мостике, — попытался я пошутить, чувствуя, как волны адреналина захлестывают меня.

— Активировать аварийные системы, подготовить варп-прыжок, — скомандовал я, зная, что время на исходе.

Искин начал заряжать двигатели для очередного прыжка, но система продолжала подавать тревожные сигналы.

— Кэп, двигатели не смогут набрать мощности. Часть энергии уходит на стабилизацию движения. Нас сильно приложило последней торпедой. Нас сносит в глубь системы, — сказал Эдвардс, подойдя ближе. — Мы можем разве что использовать резервные реакторы, чтобы увеличить подачу энергии для варп-прыжка.

Это было отчаянное предложение, но другого выхода не было. Я кивнул.

— Действуем.

Корабль вздрогнул, когда резервные реакторы начали разгоняться на полную мощность. Силовые линии зашипели от перегрузки, и на мостике стало так жарко, что я едва мог дышать. Но я знал, что этот шаг может спасти нас.

Корвет рванул вперед с невиданной скоростью, и на мгновение мне показалось, что мы вырвались из хватки смерти. Но вдруг что-то пошло не так. Один из реакторов перегрелся, и я почувствовал, как корабль начал разваливаться на части.

— Прыжок! — крикнул я, зная, что это наш последний шанс.

Корабль исчез в вспышке света, унося с собой все, что осталось. Мы прыгнули в неизвестность, оставляя за собой только обломки и дымящиеся следы сражения.

Когда я открыл глаза, всё было тихо. Мостик был окутан мраком, а экраны показывали только пустоту. Я чувствовал, что жизнь еще теплится во мне, но силы были на исходе.

— Мы это сделали? — пронеслась мысль у меня в голове.

Но даже мой глючный искин мне не ответил. Меня накрыла темнота.

В сознание я приходил медленно, словно выплывая из глубоких вод. Сквозь гул в голове доносился чей-то голос, как будто кричащий мне в самое ухо:

— Капитан, Кир, очнись!!!

Я с трудом открыл глаза, и передо мной размытым пятном предстала панель управления медкапсулы. Мягкий свет панели отражался на полированной поверхности, а окружающий меня мир был слегка расплывчатым, как будто я смотрел через мутное стекло.

— Глюка… — прохрипел я, пытаясь сглотнуть. Горло было сухим, будто я не пил несколько дней.

В ответ прозвучал механический голос моего встроенного биоиска, который я прозвал Глюка:

— Командир, вы пришли в сознание. После потери вами сознания я отдала команду дронам перенести вас в медкапсулу. Регенерационные капсулы отсутствуют, поэтому вы были помещены в стандартную медицинскую капсулу корвета.

Я тяжело дышал, пытаясь понять, что произошло. Голова кружилась, и каждое движение отдавалось болью в теле.

— Где… мы? — спросил я, стараясь говорить чётче.

— Мы находимся в неизвестной системе. После гипер-прыжка, корабль был выброшен в этот сектор. Системы навигации отключены из-за обесточенности. Единственные функционирующие помещения — медотсек и капитанская рубка. Последний уцелевший реактор работает на три процента мощности, — Глюка говорила спокойно, но я чувствовал, что ситуация критическая.

Моя голова наполнилась тревожными мыслями. Весь флот погиб? Мы одни в космосе? Я почувствовал, как паника начинает охватывать меня, но заставил себя сосредоточиться.

— Какие у нас повреждения? — спросил я, собирая волю в кулак.

— Основные секции корабля задраены и отключены от питания. Щиты на 0%, оружейные системы выведены из строя. Гравитационные стабилизаторы работают с перебоями. Связь с остальными кораблями флота отсутствует. Мы полностью изолированы, — ответил Глюка.

Ситуация была безвыходной. Я попытался вспомнить последние моменты перед тем, как потерять сознание. Мы совершили отчаянный прыжок, и теперь оказались здесь, в мрачной тишине космоса, без каких-либо ориентиров.

— Глюка, какая ситуация с экипажем? — спросил я, понимая, что должен узнать всё.

— Большая часть экипажа погибла или получила серьёзные ранения. Уцелевшие члены экипажа находятся в состоянии шока, в коме и без сознания. Несколько человек находятся в медкапсулах, но ресурсы ограничены, и восстановление идёт медленно, это скорее даже просто – поддержание стабильной жизнедеятельности — Глюка явно пыталась быть тактичной, но информация, которую она предоставляла, не оставляла места для иллюзий.

Я чувствовал, как темнота снова начинает затягивать меня, но сопротивлялся, сосредотачиваясь на своем дыхании. Каждое вдох и выдох давались с трудом, но я знал, что не могу позволить себе сдаться. Если я упаду сейчас, не будет никого, кто возьмет командование на себя.

— Нам нужно… как-то восстановить энергоснабжение… — пробормотал я, пытаясь мысленно составить план.

— Запасные энергоячейки израсходованы. Единственный оставшийся реактор работает на минимальной мощности. Любая попытка увеличить энергопотребление может привести к полной остановке реактора, — Глюка продолжала анализировать ситуацию.

— Проклятье… — прошептал я, осознавая, насколько мы оказались уязвимы. — Что с внешней обстановкой? Есть ли признаки других кораблей, сигналов или активности?

— Сенсоры зафиксировали слабое радиационное излучение от ближайшей звезды. В остальном пространство пусто, — ответила она. — Внешние антенны связи повреждены, поэтому мы не можем отправить сигнал бедствия.

В голове у меня крутились мысли, как выйти из этой ситуации. Всё, что у нас было — это медотсек и капитанская рубка, но это означало, что у нас есть доступ к тактическим системам и, возможно, к навигации. Однако без энергии всё это бесполезно.

— Попробуем перезапустить системы вручную, — наконец сказал я. — Нам нужно хотя бы восстановить связь и попытаться отправить сигнал бедствия. Если мы сможем связаться с флотом, у нас будет шанс на спасение.

— Командир, это опасно. Восстановление энергии на текущем уровне может привести к перегрузке и полной потере корабля, — предупредила Глюка.

— Мы и так в безвыходной ситуации. Мы должны рисковать, иначе мы просто медленно умрем здесь, — ответил я, пытаясь подняться на ноги.

Мои мышцы болели, и каждое движение давалось с трудом, но я знал, что должен действовать. К счастью, благодаря медицинским препаратам, которые подавались в капсуле, я быстро восстанавливал силы.

— Глюка, запусти последовательность перезапуска систем, — приказал я, вставая на неустойчивые ноги. — Мы должны попытаться.

— Принято, командир. Начинаю процесс перезапуска, — ответила Глюка, и я почувствовал, как слабый гул прошел по корпусу корабля, когда начался процесс перезагрузки.

Я направился к рубке. Каждый шаг давался с трудом, но адреналин и решимость помогали мне продвигаться вперед. Когда я добрался до панели управления, я увидел, как индикаторы медленно оживают, но процесс шел мучительно медленно.

— Процесс занимает больше времени, чем ожидалось. Нестабильная подача энергии, — доложила Глюка.

Я закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. В моей голове крутились сотни вопросов и сомнений, но я знал, что единственный путь к спасению — это действовать.

Внезапно я почувствовал резкий толчок, и весь корабль задрожал. Гравитационные стабилизаторы временно отключились, и я был выброшен в воздух, ударившись о стену. Боль пронзила всё тело, но я снова заставил себя встать.

— Что происходит? — крикнул я, хватаясь за панель, чтобы удержаться на ногах.

— Перегрузка в энергосистеме. Один из резервных реакторов вышел из строя, — ответила Глюка.

Я почувствовал, как тьма снова накрывает меня, но в этот раз я не мог себе позволить упасть.

— Мы должны это закончить… — прошептал я, стараясь справиться с болью.

— Перезапуск почти завершен, — сказала Глюка, и я увидел, как экраны постепенно начинают включаться.

Когда системы заработали, я наконец смог увидеть тактическую карту и сканирование ближайшего пространства. Вокруг нас была пустота, за исключением слабого сигнала, который поступал из дальнего угла экрана.

— Что это? — спросил я, указывая на сигнал.

— Это слабый энергетический сигнал. Возможно, остатки другой космической станции или корабля, — ответила Глюка. — Мы можем попробовать приблизиться к источнику и использовать его энергию для восстановления нашего корабля.

Это был отчаянный план, но у нас не было другого выбора. Я начал прокладывать курс к источнику сигнала, понимая, что этот шаг может стать последним.

Корабль медленно двинулся в сторону сигнала, и я чувствовал, как напряжение нарастает с каждым мгновением. Если это ловушка, мы погибнем. Если это всего лишь обломки — наши шансы на выживание будут ничтожны.

Но я не мог позволить себе думать о худшем. Я должен был верить, что у нас ещё есть шанс.

Когда мы приблизились к источнику сигнала, я увидел на экране некую рябь. Сначала я подумал, что это просто искажения, вызванные повреждением сенсоров. Но рябь становилась всё более отчетливой, словно пространство само по себе начинало ломаться, образуя вихрь, который тянул нас в неизвестность.

— Глюка, вытягивай нас отсюда — это вход в червоточину! — крикнул я, чувствуя, как сердце сжалось от страха.

Но что бы ни делала Глюка, как бы не пыталась управлять оставшимся запасным маневровым двигателем, остатки корабля неумолимо двигались в сторону червоточины. Я смотрел на экраны, наблюдая, как вращение ряби усиливается, и как она постепенно превращается в черную, жуткую дыру, готовую проглотить нас целиком.

— Глюка, больше мощности на двигатели! — кричал я, пытаясь сохранить контроль над ситуацией. Но реактор уже выработал свои последние силы, и даже резервные системы не могли остановить то, что было неизбежно.

Как же стремно смотреть смерти в глаза, думал я, глядя на приближающуюся точку входа в червоточину. Этот момент казался вечностью, как будто время само остановилось, позволив мне в полной мере осознать, что происходит. Адреналин захлестывал меня, но холодное осознание того, что всё кончено, пробирало до самых костей.

— Это всё… — прошептал я, когда корабль полностью потерял управление и нас начало засасывать в червоточину.