Эхо забвения

"Этикет - это искусство душить врага шелковым шарфом так,
чтобы он до последнего вздоха благодарил вас за тепло."

Баронесса фон К., "Искусство салонной войны", 965 И.Г.

Дворецкий появился в дверном проеме так бесшумно, словно пол малой гостиной был устлан не коврами, а мхом. Белые перчатки, выправка отставного гвардейца, лицо, лишенное возраста и эмоций - идеальный механизм служения.

- Господин граф просит передать, - голос звучал ровно, как отсчет метронома, - что семья будет рада видеть гостей фройляйн Орели за обедом. - Пауза длиной ровно в один удар сердца. - Через час.

Виктор не шевельнулся в глубоком кресле возле камина, где тлели угли. Орели замерла у высокого окна, и только накатившая бледность выдала ее напряжение. Хаген опустил чертеж, над которым склонялся у журнального столика, медленно, с осторожностью сапера, услышавшего щелчок взрывателя.

- Благодарю, Ханс, - Орели кивнула, не оборачиваясь. - Передайте papa, что мы будем рады принять приглашение.

Дворецкий склонил голову - ровно на тот угол, который предписывала вежливость к гостям, чей статус еще не определен окончательно, - и исчез за дверью так же беззвучно, как появился.

Тишина в комнате сгустилась, обрела вес.

- Виктор, - Орели обернулась от окна. В ее глазах плескалась тревога. - Матушка... она...

- Поступит так, как диктует ее положение, - Виктор перехватил ее взгляд и удержал, передавая свое спокойствие. - Как и мы поступим согласно своему.

Хаген сложил чертеж аккуратными, скупыми движениями, разгладил складки на бумаге.

- Виктор, - произнес он тщательно отмеренным тоном мастера, обсуждающего допуски механизма. - Полагаю, мое присутствие за графским столом вызовет... излишние вопросы. Это нарушение протокола.

Он поднялся, отряхнул рукав сюртука, где осталось крошечное, едва заметное пятнышко машинного масла - метка его ремесла.

- Я подожду здесь. Или прогуляюсь по террасе.

Виктор пересек комнату, остановился рядом с инженером. Не слишком близко - достаточно, чтобы слова звучали твердо, но не давили.

- Приглашение было обращено к гостям фройляйн Орели, - сказал он негромко, но веско. - Во множественном числе. Граф прекрасно осведомлен, кто находится в доме сегодня.

- Именно поэтому, - Хаген встретил его взгляд без тени робости, только с трезвой оценкой фактов. - Сын кузнеца за столом графов фон унд цу Роттенфельд. Я понимаю правила игры, господин барон. И понимаю, когда лишняя шестеренка может заклинить весь механизм.

- Правила, - Орели шагнула вперед, плечи расправлены, подбородок вздернут. В этот момент в ней проснулась дочь контр-адмирала. - Мы все трое уже нарушили все возможные правила. - Голос дрогнул, но она сжала челюсти. - Хаген, если ты сейчас откажешься, матушка воспримет это как признание слабости. Как доказательство того, что мы - не ровня.

- Орели права, - подтвердил Виктор. - Отказ будет прочитан как неуверенность. А неуверенность - как уязвимость. - Он перевел взгляд на Хагена, коротко кивнул. - Нас трое. Ты шел со мной в семейное хранилище - неужели семейный обед страшнее?

Хаген молчал, взвешивая риски. Его пальцы выбили по крышке столика короткую дробь - привычный жест, выдававший сложные расчеты.

- Час, - произнес он наконец, выдыхая. - Времени в обрез даже для того, чтобы привести в порядок манжеты.

Орели выдохнула, напряжение в ее плечах чуть ослабло.

Виктор развернулся к окну, где сквозь хрусталь проступали контуры Адельскрона, укутанного вечной дымкой. Час до обеда. Час до проверки, от которой зависело слишком многое.

Когда пришло время, дворецкий провел их знакомыми коридорами - мимо портретной галереи, где из позолоченных рам смотрели поколения Роттенфельдов, суровых мужчин и надменных женщин, мимо витрин с моделями кораблей. Виктор шел рядом с Орели, предлагая ей локоть. Хаген - на полшага позади, спина прямая, как шток поршня, руки свободно опущены. Инженер держался так, словно направлялся на защиту сложного проекта перед комиссией, а не на светский раут.

Двери большой гостиной распахнулись бесшумно.

Граф Людвиг стоял, опершись на каминную полку - высокий, с идеальной выправкой флотского офицера, которую не портили годы в отставке. Седеющие усы подстрижены по уставу, темный сюртук без единого украшения сидел как влитой. Шрам на правой руке, пересекающий кисть, был виден даже сквозь кружево манжета - память о реальных боях.

Рядом, у окна, стояла графиня Августа. Платье цвета пепельной розы, сложный крой которого подчеркивал статус, но скрывал возраст. Жемчужное колье на шее ловило свет хрустальных люстр матовым блеском. Безупречная осанка статс-дамы, руки сложены перед собой в замок. Улыбка тронула ее губы, но глаза остались холодными, как лед на иллюминаторе.

Орели шагнула вперед, ее голос прозвучал ровно, формулы учтивости отскакивали от зубов, отточенные годами воспитания:

- Отец мой, господин граф, позвольте представить вам мастера Хагена Стволла, инженера, чье искусство не раз выручало наш дом, и барона Эмиля фон Рауэнхорста, экстраординарного фехтовальщика из Восточных провинций, представленного мне в "Серебряной шпоре".

Граф кивнул Хагену - короткий, точный жест признания заслуг через социальную дистанцию. Взгляд задержался на Викторе чуть дольше. Темные глаза изучали с той же методичностью, с какой капитан оценивает неизвестное судно на горизонте: друг, враг или мишень?

- Барон фон Рауэнхорст, - произнес граф негромко, пробуя имя на вкус. - Восточные провинции. Давно не бывал в тех краях.

- Наши земли суровы, господин граф, - ответил Виктор, склонив голову ровно на тот угол, который предписывала вежливость младшего титула старшему, ни градусом ниже. - Но они воспитывают характер и уважение к иерархии.

Графиня шагнула ближе, шелк платья шелестнул по паркету, как змеиная кожа. Улыбка не изменилась.

- Барон, - голос звучал мягко, каждый слог отмерен с точностью аптекарских весов, на которых взвешивают яд. - Какая неожиданная честь. Мы так редко принимаем гостей из... столь отдаленных мест. - Пауза. - Надеюсь, столица не показалась вам слишком сложной? Слишком... шумной для провинциала?

Виктор встретил ее взгляд спокойно. Без вызова, но и без подобострастия.

- Ваша светлость, Небельхавен встретил гостеприимством и возможностями. - Он позволил себе легкую, едва заметную улыбку. - Что может быть роднее для человека, ценящего порядок и традиции, чем сердце Империи?

Графиня чуть склонила голову, жемчуг сверкнул. Удар был парирован. Холод в глазах не растаял, но в них появился интерес охотника.

За спиной послышались шаги - легкие, пружинистые. В дверях появился Конрад в мундире фрегаттенкапитана, а за ним - высокий сухощавый мужчина за пятьдесят в строгом чёрном костюме с серебряной бутоньеркой на лацкане.

- Фехтмейстер Вернике, - представил Конрад, подойдя ближе. - Мэтр, позволь - барон фон Рауэнхорст. Тот самый.

Бастиан Вернике остановился. Темные, цепкие глаза за тонкими стеклами очков вспыхнули профессиональным узнаванием.

- Барон, - произнес он, и в голосе зазвучала живая нота, разрезавшая холодную вежливость гостиной. - Ваше выступление в "Серебряной Шпоре"... Я ведь был там. - Он шагнул ближе, протянул руку. - Редко вижу столь чистую работу клинком. Вас учил мастер классической школы?

Виктор пожал протянутую ладонь - крепко, сухо.

- Мэтр слишком добр. Мой наставник придерживался старых традиций. Форма как основа содержания.

- Именно, - кивнул Бастиан, отпуская руку, но продолжая изучать стойку Виктора. - Форма, дисциплина, честь. - Он обернулся к графу. - Господин граф, если позволите, я бы хотел пригласить барона в зал после обеда. Обменяться опытом школ.

Граф взглянул на Виктора, кивнул медленно.

- Разумеется, Бастиан.

Графиня сохранила улыбку - застывшую, как на портрете.

Дворецкий появился в дверях, словно тень.

- Ваша светлость, обед подан.

Граф занял место во главе длинного стола, накрытого белой скатертью. Движения без спешки, но и без медлительности - привычка командира. Графиня опустилась на стул напротив супруга. Виктор получил место слева от графа - почетное, но находящееся под перекрестным огнем взглядов. Орели села рядом с ним. Справа от графа расположился Конрад, затем Бастиан. Хаген занял конец стола - так далеко, что граница между гостем и "полезным человеком" читалась без слов.

Граф поднял бокал с водой, кивнул.

- Приятного аппетита.

Слуги разлили суп - густой, темный, пахнущий дичью, можжевельником и дымком. Тяжелое столовое серебро зазвенело негромко, размеренно. Виктор взял ложку - фамильный герб Роттенфельдов на рукояти, вес идеально сбалансирован. Каждый предмет здесь кричал о веках истории.

- Конрад, - графиня пригубила вино, голос звучал обманчиво мягко, - ты обещал рассказать о новостях с верфей. Эта история с испытанием нового ядра?

Конрад выпрямился, благодарный за безопасную тему.

- Комиссия одобрила конструкцию мастера Шпренгеля, матушка. Коллектор двойного расширения с переменным шагом лопаток - прибавка в скорости на семь процентов при том же расходе флогистона.

Бастиан кивнул с вежливым интересом.

- Любопытно. Баланс ротора, полагаю, критичен?

- Абсолютно, - Конрад оживился. - Малейшее отклонение в весе стабилизаторов - и вибрация разрушит подшипники за неделю.

Виктор ел, отслеживая периферийным зрением графиню. Она ела медленно, изящно, но ее взгляд скользил по нему, как луч прожектора по тюремной стене - ища трещину.

- Барон, - она опустила ложку. - Вы, конечно, следите за техническими новшествами в провинции? Хотя, полагаю, темп жизни там... несколько иной. Более пасторальный.

Укол. Тонкий, но ядовитый.

- Ваша светлость, - Виктор промокнул губы салфеткой. - В Восточных землях ценят надежность выше скорости. Мы предпочитаем старые механизмы, проверенные временем. - Он посмотрел ей в глаза. - Возможно, это консервативно, но в суровом климате, когда на кону выживание, новизна часто уступает место прочности.

- Мудрый подход, - графиня кивнула, не моргнув. - Расскажите о фамильном поместье. Большое хозяйство?

Допрос продолжался.

- Скромное, - ответил Виктор. Легенда была вбита в память намертво. - Несколько сотен гектаров леса, пастбища, старая мельница. Достаточно, чтобы содержать дом и выполнять обязательства перед короной.

- Ах, мельница, - графиня наклонила голову. - Водяная или ветряная?

- Водяная, ваша светлость. Раухен протекает через наши земли. Весной разливается, приходится укреплять дамбу.

Графиня замолчала на мгновение, анализируя ответ. Граф продолжал есть, не поднимая глаз, но Виктор чувствовал вес его молчания.

- Барон, - Бастиан повернулся к нему, спасая от допроса. - Вы упомянули классические традиции. Какую форму предпочитаете - "Весеннюю" или "Летнюю"?

Виктор мысленно поблагодарил мастера. Твердая почва.

- Обе имеют ценность, мэтр. "Весенняя" дает основу - геометрию, чистоту. "Летняя" - напор. Но без "Зимней" нет завершенности.

Бастиан замер с бокалом в руке. Свет отразился в его очках.

- Вы изучали "Зимние формы"? - его голос стал острым. - Где? Они считаются утраченными в широкой практике полвека назад.

- Семейные архивы, - Виктор пожал плечами. - Мой дед был библиофилом. Манускрипты неполные, но достаточные для понимания принципов. Экономия движения. Холодный расчет.

- Механика "Зимних форм", - Бастиан повернулся к Хагену через весь стол, втягивая инженера в беседу, - требует иного баланса клинка. Центр тяжести смещен к гарде на дюйм. Вы, как инженер, могли бы оценить - насколько это критично?

Хаген поднял взгляд от тарелки. Ответил четко, без лишних слов, как на экзамене:

- Признаться, я дилетант в фехтовании, мэтр. Но с точки зрения физики... Смещение центра масс даже на два сантиметра меняет момент инерции рычага. Работать с классическим клинком в технике, рассчитанной на другой баланс, не невозможно, но энергозатратно. КПД падает.

Бастиан кивнул с глубоким удовлетворением.

- Точно. Я видел клинок такой работы только однажды - у старого графа фон Либенау. - Он снова взглянул на Виктора с уважением.

Графиня выждала паузу и вернулась в атаку.

- Барон, вы, конечно, знакомы с родом фон Штайнбергов? Они держат земли как раз у Раухена.

- Слышал имя, ваша светлость. Но наши земли севернее, ближе к хребту. Мы редко пересекались.

- Понимаю, - графиня улыбнулась одними губами. - Провинциальное общество... такое камерное.

Граф Людвиг отложил приборы. Звон серебра о фарфор прозвучал как гонг. Он поднял глаза на Виктора. Взгляд был тяжелым, прямым.

- Барон, какие планы привели вас в столицу?

Все замерли. Графиня застыла. Орели сжала салфетку. Это был не светский вопрос. Это был вопрос сути.

Виктор выдержал паузу.

- Ваша светлость, провинция дает корни. Но столица дает поле для битвы. - Он встретил взгляд графа. - Я ищу достойное применение своим навыкам. Возможно, службу. Возможно, связи, которые откроют дорогу.

Правда. Но не вся.

- Служба, - повторил граф медленно. - Понятно.

Тишина повисла над столом, плотная, как бархат.

- Барон, - произнес граф, вставая. - Не составите ли мне компанию в курительной? Мне бы хотелось обсудить... сорта табака.

Это был не вопрос. Это был приказ.

Виктор встал.

- Буду рад, господин граф.

Обед закончился. Дуэль началась.

Курительная располагалась в восточном крыле - небольшое помещение, обшитое мореным дубом, пахнущее дорогой кожей, старой бумагой и хорошим табаком. Место, где мужчины говорили без свидетелей.

Граф закрыл тяжелую дверь, повернул ключ. Щелчок замка отсек внешний мир.

Людвиг прошел к столу, налил два бокала коньяка. Жестом указал на кресло у камина.

- Садитесь.

Виктор сел. Граф остался стоять, глядя на него сверху вниз.

- Барон Эмиль фон Рауэнхорст. Если это ваше имя. - Голос графа был спокойным, но в нем звенела сталь. - Я человек флотский, барон. Я привык доверять картам, но проверять лоцию. Кто вы на самом деле? Что связывает вас с моей дочерью? И при чем тут Lex Talionis?

Виктор взял предложенную сигару, но не стал ее закуривать. Он крутил ее в пальцах, глядя на огонь в камине. Ложь была бы оскорблением. Правда могла стать смертью.

Он принял решение.

Виктор поднял правую руку. На безымянном пальце тускло блеснуло кольцо. Он развернул кисть.

Печатка с чуть синеватым отливом. Герб: древо с переплетенными корнями и кроной.

Граф наклонился. Его лицо осталось каменным, но зрачки расширились.

- Тальботы.

- Да, господин граф. - Виктор не опустил руку. - Виктор фон Тальбот. Последний из рода.

Тишина в комнате стала оглушительной. Только треск поленьев в камине.

- Вас обвинили в убийстве отца, - произнес граф глухо. - Восемь лет назад. Рудная котловина. Каторга без права переписки.

- Пять лет в шахте за преступление, которого не совершал. - Виктор наконец срезал кончик сигары. - Отец успел спрятать печатку перед смертью. Убийца не смог бы ее носить - вы знаете свойства фамильных артефактов Старших Семей. Она бы сожгла ему палец.

Граф кивнул. Он знал.

- Кто?

- Те, кто хотел доступ к Машине. Код крови Тальботов - ключ. Меня убрали, чтобы расчистить путь.

- Имена?

- Исполнитель - барон фон Риттер. Заказчик - канцлей-адъюнкт Кремер. Кукловод - выше. Я выясняю.

Граф отошел к окну, заложив руки за спину.

- И моя дочь? Вы втянули Орели в это? Она свидетель Lex Talionis. Вы сделали ее мишенью.

- Я не просил. Она предложила сама. - Виктор посмотрел в спину контр-адмирала. - Но я принял. Потому что без нее у меня не было шанса легализовать месть. И потому что она... она имеет право выбирать свою войну.

- Право... - граф обернулся. - Вы любите ее?

Вопрос ударил наотмашь.

- Да, - ответил Виктор. - Но я не имею права предлагать ей будущее, пока я мертвец, ищущий мести. Когда я очищу имя - если она захочет - я приду к вам. Не раньше.

Граф молчал, взвешивал слова. Наконец кивнул, вернулся к креслу, опустился.

- Садитесь, Виктор.

Имя прозвучало как признание.

Граф налил себе еще коньяка, выпил глоток, посмотрел в бокал.

- Вы должны понимать свое положение, - произнес он негромко. - Вы вне закона. Когда член рода ударяется в мятеж, глава рода обязан встать на сторону лоялистов. В таких условиях род выстоит всегда. - Он поднял взгляд. - Я контр-адмирал в отставке, глава дома Роттенфельд. Моя обязанность перед Короной - помогать в поимке отцеубийцы Тальбота.

Виктор сжал челюсти, кивнул.

- Понимаю, ваша светлость.

- Однако. - Людвиг сделал паузу, взгляд стал тверже. - Барону Рауэнхорсту двери нашего дома всегда открыты. Как гостю моей дочери, как достойному человеку.

Смысл дошел мгновенно. Виктор выдохнул, не показывая облегчения.

- Благодарю за честность, ваша светлость.

- Людвиг. Не благодарите. Я не могу открыто поддержать вас. Это уничтожит мою семью. Но если барон Рауэнхорст нуждается в совете старого флотского офицера - он его получит.

Они чокнулись. Звон хрусталя закрепил договор.

Виктор вышел в коридор. Ему нужно было найти Орели и Хагена.

Он услышал голоса в холле. Тихие, напряженные.

У мраморной колонны стояли двое. Графиня Августа и Орели.

Мать держала дочь за запястье - жесткий, контролирующий захват. Она говорила что-то быстро, наклонившись к самому уху дочери. Жемчуга на шее графини дрожали.

Орели качала головой. Упрямо. Молча.

Графиня дернула ее за руку, потом резко отпустила. Она подняла взгляд и увидела Виктора.

Трансформация была мгновенной. Маска светской дамы вернулась за долю секунды. Августа выпрямилась и разгладила складки платья.

В ее глазах не было тепла. Там был лед. Оценка. Понимание угрозы. Она видела в нем не просто провинциала, а опасность для всего, что она строила годами.

Она кивнула ему - едва заметно, холодно - и прошла мимо, шурша юбками, не сказав ни слова.

Виктор подошел к Орели. Она стояла, потирая запястье.

- Как прошло? - спросила она тихо.

- Твой отец - человек чести, - ответил Виктор. - Мы поняли друг друга.

Орели облегченно выдохнула, но тень тревоги осталась в ее глазах.

- А матушка... - начал Виктор.

- Она боится, - перебила Орели. - И она не простит. Нам пора, Виктор. Хаген ждет.

Виктор кивнул. Они пошли к выходу, и он чувствовал спиной тяжелый, немигающий взгляд портретов предков, которые смотрели на них со стен как судьи.

Война была объявлена не только Шлонгу. В этом доме тоже началась война.