Экзистенциальная Россия

Памяти Саши Скула

Я сижу на пластиковом стуле в маленьком магазинчике и пью пиво. Вторая банка уже наполовину пуста. Ко мне подходит парень и просит сделать глоток, чтобы запить таблетки. Он показывает мне упаковку, зажатую в руке. Он довольно молод, на коротко стриженой голове нелепая челка. Несмотря на жару, парень одет в легкую, черную, сильно потертую куртку из кожзама и рваные джинсы.

Я протягиваю ему банку, он выдавливает таблетки из блистера в ладонь, закидывает их в рот, запивает глотком пива, благодарно кивает и передает банку обратно. Я мотаю головой, встаю со стула, подхожу к изнуренной, толстой продавщице с дурацким белым чепчиком на голове и беру еще две банки. Одну из них я оставляю себе, другую протягиваю парню. Он улыбается, благодарит, забирает банку и ставит ее рядом с собой. Допивая пиво, он спрашивает, откуда я. Я отвечаю. Встречаю ли я кого-то? Нет, просто я имею глупую привычку приезжать раньше, чтобы точно не опоздать.

Он понимающе кивает и начинает рассказывать о себе. Он родом из какого-то маленького городка в верховьях Волги. Ему там делать нечего, и он поехал. Сначала был в Питере, потом приехал сюда. Тут неплохо, только с работой бывает кидают. Конечно не с работой, а с оплатой за эту работу. Но недавно ему повезло, одна знакомая курица позвала его к себе, он хорошо провел время, помылся и постирался. Его речь периодически прерывает кашель.

Мне нужно в туалет. Я поднимаюсь с места, беру свой рюкзак и сумку. На вопрос своего собеседника я отвечаю, что еще рано, просто мне нужно выйти по нужде, но потом я вернусь. Он с обидой смотрит на меня и говорит, что присмотрит за вещами. Я думаю несколько мгновений, затем ставлю сумку на землю, и, сказав, что скоро вернусь, ухожу с рюкзаком за плечами. Я очень переживаю за сумку, тем не менее, вернувшись, я застаю парня на прежнем месте. Сумка стоит там же. Он продолжает прерванный монолог, а я его слушаю, допивая пиво.

Остается уже мало времени и мне хочется курить. Я и мой нежданный спутник выходим из здания на улицу и курим. Он мне показывает место рядом с вокзалом, где собираются работяги, продающие за копейки свою способность к низкоквалифицированному труду. Выбросив бычок, я протягиваю руку парню и желаю удачи. Что мне до него! Подхватив свой скарб, я возвращаюсь в здание вокзала захожу в магазинчик и беру еще пива и закуску в дорогу. Затем следую через ворота к перрону, нахожу свой поезд, вагон, показываю документы проводнику и захожу внутрь. Поезд проходящий, внутри уже стоит запах доширака и потных носков.

Я ищу свое место на верхней полке, киваю сидящим внизу старушке и потасканной женщине среднего возраста, одетой в растянутую майку со смеющимися искандерами. Рядом с женщиной сидит непоседливая девочка дошкольница со светлыми волосами, заплетенными в косички, видимо, ее дочка. Девочка капризничает, и мать говорит ей злые слова. Я забираюсь наверх, устраиваюсь и открываю запасенную банку пива. Вскоре на места в проходе напротив нашего купе приходят двое уроженцев средней Азии. Они молча садятся и углубляются в свои телефоны. Я выключаю музыку в плеере и вскоре, под немного гнусавый речитатив, поезд трогается.

Пара часов, сопровождаемая парой банок, проходит беспечно, но далее я чувствую острую необходимость облегчиться. Я спускаюсь, опершись на верхние полки, стараясь не наступать на нижние, всовываю ноги в кроссовки, и, не зашнуровывая, иду в сторону тамбура. Я смотрю по сторонам: обычная однополая семья, мама, бабушка и двое детей, две старушки играют в карты, юноша, с острыми татарскими скулами и едва пробивающимся пушком на верхней губе, ему жарко и он позволил себе расстегнуть кадетскую форму. В купе рядом с туалетом сидят четверо мужчин в возрасте. Они пьют водку. Я слышу тост «За ВДВ!». Стараясь не смотреть на них, я прохожу в туалет, справляю надобности и выхожу в тамбур.

Через окно последнего вагона видны уходящие вдаль рельсы. Очень жарко, душно, накурено и тянет кислым запахом металла. Я курю. В тамбур входят двое мужиков, что пили водку. У них короткие прически, на пальце одного из них синий перстень, через верх майки второго видны горящие сусальным золотом верхушки синих куполов. Я бросаю наполовину выкуренную сигарету и возвращаюсь на свое место.

Я чувствую себя совершенно свободным, совершенно слитым с моей Россией. Я откидываюсь на спину и смотрю в потолок. Через некоторое время я открываю пиво и слушаю музыку. Вскоре приходит проводник. Он продает белье и предлагает кофе и закуски. Я оплачиваю белье и расстилаю простыню. То же делают и мои соседки снизу. Таджики белье не берут.

Вскоре поезд останавливается, и я выхожу на перрон. Уже смеркается. Торговцы наперебой предлагают свой товар. Я беру две холодные бутылки пива и пирожок с картошкой у бабушки в платочке и возвращаюсь в вагон. Поезд трогается, я жую пирожок и пью холодное пиво. Теплые банки в рюкзаке остаются про запас. Позже я опять спускаюсь, чтобы покурить. Мужики пьют «Балтику 9». Хотя за окном уже темно тамбур до сих пор горячий и дышать там невозможно. Я делаю несколько затяжек и иду к себе.

На следующей станции в вагон заходят двое полицейских в сопровождении проводника. Они уводят таджиков. Проводник говорит в пространство, не обращаясь ни к кому, что, мол, взяли бы белье, то ехали бы без проблем.

Я открываю банку теплого пива и смотрю в окно. Мимо меня проносятся чахлые деревеньки и призрачный лес. Я думаю о том, что пора спать и надо бы покурить перед сном. Слезаю с полки, наступив на ногу старушке. Она недовольно смотрит на меня, но ничего не говорит. Я извиняюсь и, покачиваясь, иду в конец вагона. При входе в тамбур натыкаюсь на кровавые капли, ведущие из тамбура в купе с мужиками. Я перевожу взгляд налево. Один из них сидит с перевязанной рукой. Я открываю дверь тамбура, обхожу пятна рвоты, закуриваю. Окно разбито. На осколках стекла блестит кровь.

Поезд набирает ход. Моя Россия, полная усталых, пожилых женщин, копьем Георгия Победоносца летит вперед. И теперь мы дойдем до Босфора и Дарданелл.