Электрички до Клина отменили

Электрички до Клина отменили

20 октября Егор Матвеевич Кравцов проснулся рано. По звуку радио на кухне он понял, что жена Нина его опередила. Егор Матвеевич посмотрел на циферблат наручных часов - пятнадцать минут седьмого. Он встал и направился в ванную. Умывшись наскоро, он свернул на кухню и тихонько, из-за спины, дотронулся до щеки жены прохладными пальцами.Жена Нина охнула всей грудью, манная каша шумно разбрызгалась и попала в пламя газовой плиты. Егор Матвеевич задорно засмеялся-этой проказе уже не один десяток лет, а Нина пугается как в первые годы их брака. " Куда ты так рано встал, рыбалка у тебя только завтра", - спросила жена, быстро успокоившись. "Не спится, Нин. Я пройдусь. Чай попью и пройдусь" Куда? На улице дождь! Подожди ну хоть до обеда, сходим вместе на рынок,передавали прогноз погоды как раз....Егор Матвеевич одел тёплый свитер, накинул плотную рыбацкую куртку и тихонько вышел в подъезд. Холодный зелёный камень стен и лестницы встретил его запахом сырости и осенней промозглости. Он оглянулся, будто кто- то мог его заметить или застать врасплох. Потом достал папиросы, приготовился закурить, перед этим громко сказав жене в приоткрытую входную дверь:Нина, я пойду за вермишелью. - Вермишелью? - ответил растерянный голос, а потом, радостно спохватившись, жена ответила :ааа, Егор, тебе сварить куриный суп? - Да, да, Ниночка,-радостно подхватил он. Егор Матвеевич спешно стал спускаться по лестнице миную лестничные площадки мрачных этажей. На подоконниках не было фикусов и, даже консервных банок, переделанных под пепельницы. Не толпятся детские коляски внизу. Егор Матвеевич уже привык к этой пустоте. Никто из прежних соседей больше не составлял ему компанию для перекура или прогулки, никто не приходил к жене за рецептом рассола или похвастаться рассадой. Дом стих, озяб и опустел. Только одна жилка в его сердце не сдавалась и не давала ему застыть в мёртвом безмолвии-это квартира 18 на 5м этаже, квартира Егора и Нины Кравцовых. Что же такое случилось? Какая неведомая сила забрала жизнь из некогда оживленного, шумного дома с дружными соседями, знавшими друг друга с юности, съевшими сообща не один пуд соли?

Дело было в том, что дом по адресу ул. Флотская д 36 со всеми его корпусами подлежал реновации. Первые разговоры о расселении "хрущевок" пошли где то лет 7 назад, но тогда в это мало кто верил. Осознание, что столичный проект вполне достоверный стало приходить с первыми ордерами и первыми Газелями, гружёными разным скарбом соседей-сперва одних, потом других. Егор Матвеевич относился к идее переезда крайне скептически до тех пор, пока его возле дома не встретил высокий и тощий парень, одетый нарядно но зябко, явно не по погоде, желая щегольнуть.

-Егор Матвеевич, я из жилищного ведомства, - ласково-заискивающе начал он, несмотря на то, что адресат его слов продолжал идти, он засеменил следом.

-Егор Матвеевич, у нас по плану в конце квартала должно быть расселено не меньше 40 % жильцов. Есть хорошие квартиры, Ленинградское шоссе, рядом с Химками.... Там лес, и водохранилище..

-Ага, и кладбище, - не поднимая на него глаз продолжил Егор Матвеевич. Знаю я, не суетись. Дом возле трассы, вокруг парковка, стены едва толще фанеры. Нет, голубчик, ты не трудись. Иди домой, а то застудишься. Со мной время терять нечего.

А что же до Нины Захаровны? Неужели у неё нет права голоса, скажут некоторые современные женщины? Есть, и ещё даже как. Нина Захаровна внимательно слушала рассказы бывших соседок про "лоджию, чуть не с комнату размером", про вид на густой сосновый лес, про пикники с шашлыками прям во дворе и про лифт просторный и что забыли про свою "хрущевку" как про страшный сон, 36 лет жить в 8ми метровой комнате, а тут вот она, наступила жизнь настоящая ,говорили они. Нина Захаровна со всем соглашалась, вежливо принимала приглашения на новоселье, только никогда не ездила, всегда находился неожиданный, но веский повод-то давление поднялось, то кран прорвало и ждёт сантехника. На доводы и упеки - "Нин, ну сколько можно в своей конуре ютиться-то? Дети уж сами к пенсии идут, сказала бы своему упертому, поставила вопрос ребром! У тебя же там тоже доля есть, значит, и право голоса есть!". Нина Захаровна грустно вздыхала, обещала все и всех поставить ребром непременно, соседки уходили довольные и Нина Захаровна тоже. Пару раз она и вправду старалась завести разговор с мужем и понять причины его нежелания переезжать. Обычно, она начинала издалека.

-Егор, я тут хотела позвать Зою Мальцеву в парк, а ее и нет..

-Как?! Померла? - не то всерьёз, не то язвил Егор Матвеевич.

-Переехала она, - Нина Матвеевна выждала паузу. - Егор, третий подъезд уже весь пустой стоит...

-А мне-то что? Что ты мне это рассказываешь?

-Может, новая квартира, это не так уж и плохо?

-Ааа, вот ты чего... ,- Егор Матвееич начал говорить скрипучим, устрашающим голосом злого персонажа из кино, почувствовал, что его пытаются разоблачить.И, какая ж это квартира? Барак из фанеры возле кладбища? Это я и сам сколотить могу.

-Почему сразу барак? Римма говорила..

-Римма говорила! - перебил и передразнил Егор Матвеевич. Он резко встал, дернул ручку фоточки, та с тугим скрипом открылась,впустив поток морозного воздуха в нагретую кухню. Он чиркнул спичкой,закурил и ,шумно дыша, продолжил,глядя в окно:-Облапошили её! На старости лет!

Дальше разговор обычно не шёл, потому что обоим все и так было ясно.

Так прошло два года. Соседей становилось все меньше, в доме становилось все тише.

Однажды, перед сном, Нина Захароана спросила мужа:

-Егор, а ты не боишься?

-Боюсь? - он помолчал, как будто не понял, но, по взгляду жены догадался, о чем речь.

-Ниночка, чего мне бояться? Чтобы им дела добиться,о котором ты переживаешь, им придётся и тебя порешить, а это уже двойное убийство, да ещё и с корыстной целью! - он засмеялся и закашлял, не то от смеха, не то от папиросного дыма. - кишка у них тонка, Нин. Не то стали бы они два года плясать вокруг нас. Согласие им нужно,добровольное согласие, росписи наши.

А вот окно на третьем этаже, это 15ая квартира. Оконная рама, когда то бордового цвета, сейчас облупилась, на подоконнике больше не громоздятся тазы и кастрюли, только видны очертания желтоватого плафона в глубине потолка. Тут жил добрый приятель Борис, товарищ по цеху и по зимней рыбалке. Егор Матвеевич тосковал по нему до сих пор, хотя прошло уже 15 лет, как старая афганская травма разъела Бориса изнутри. "Нина, ведь это не может быть. Не уходят так люди одной минутой" - сказал он тогда жене на похоронах. Борис жил скромно, путёвок ветеранских, что ему любезно предлагал пенсионный фонд, не брал, после завода устроился сторожем на местную автостоянку. Однажды прилёг на диван, это было весной, тёплый стоял майский вечер...А потом Егор Матвеевич почему то стоял возле него, бледного, холодного, со впавшими глазами и ртом, перекошенным судорогой. Спустя где то неделю, в квартире появился Алексей, сын Бориса

Крепкий парень, прошел чеченскую, Егор Матвеевич всегда хорошо к нему относился. Но у Алексея были свои, какие то другие планы. В квартиру часто приезжала милиция, гостями стали смуглые и коренастые ребята откуда то с берегов Каспийского моря или с морозных горных вершин. Но с Егором Матвеевичем Алексей при встрече здоровался. Может, стеснялся, может, помнил, как тот в детстве подарил ему шайбу с автографом Павла Буре и помогал мастерить хоккейные ворота и выпиливать самодельные клюшки-Борис, к сожалению, вернулся из Афганистана только с левой рукой да и та без двух пальцев... Но однажды Егор Матвеевич поднимался по лестнице и увидел, что порыжевшая от времени дверь с номером 15 опечатана липкой полосатой лентой, вокруг снуют люди , а какой то одутловатый парень в милицейской форме с толстыми как сардельки губами грубо сказал ему:

-Эээ, дядя, что таращишься? Давай, топай отсюда, а то пойдешь как свидетель!,-сказал он и нагло сплюнул себе под ноги.

Не то, чтобы Егор Матвеевич, испугался самой угрозы или обиделся на резкие слова. Он переглянулся с соседкой Риммой, которую позвали понятой и по её глазам все понял. "Мда...квартира... Вся в хозяев. Ни зла не терпит, ни чужих непорядочных людей ." - подумал он про себя. Какое то время,потом, вроде бы, квартиру пытались сдавать семьям то из Ташкента, то из Бишкека, но однажды порыжевшая от времени дверь закрылась и больше на постой никто в квартиру не приходил. Егор Матвеевич помнил о ключе, который лежал в прихожей под старым дисковым телефоном, даже порывался сходить, вертел ключ в пальцах, но так и не решился пойти.

На улицу опустился поздний осенний вечер. Тот самый зяблый и какой-то тревожный вечер с серым , вздрагивающим от мелкой сырой дождливой взвеси небом, тот самый вечер, когда и следа не осталось в воздухе от былого тепла бабьего лета, выветрилось оно из ещё не успевших облететь, пока золотистых берёз и клёнов. Они стояли, еще яркие, но золотистые кроны их стали тяжёлыми, тусклыми, будто отдали тепло своего цвета неотступной и холодной октябрьской поре,пытаясь таким откупом хоть немного продлить драгоценное тепло погоды. Все в этом вечере - безликие машины, которые ехали непойми откуда и непойми куда, грустная детская площадка с пустыми качелями и забытой кем-то игрушечной лопаткой на линялой дощатой скамейке без спинки,редкие прохожие спешно пробегающие куда-то будто тени - все гнало прочь ,долой, скорее, точно нечто страшное бродило по улице туда-сюда и грозило неведомо чем,отчего становилось особенно не по себе. Егор Матвеевич посмотрел на свой дом- чёрные пустые глазницы окон, кирпичный остов , серые порталы дверей и только один светлячок надежды,этот маленький сияющий огонёк окна его кухни глядел на него свысока, точно звезда. « Загулялся,»- подумал Егор Матвеевич,поёжился ,привычно стукнул себя по нагрудному карману ,будто забыв, что там лежит связка ключей ,и отправился домой.

Зайдя в квартиру, он разделся и прошёл в комнату. Нина сидела в твёрдом кресле с деревянными подлокотниками, в облаке тёплого света, который ниспадал от торшера. Тень от его бахромы падала ей на плечи. В проворных пальцах спицы выполняли быстрые и слаженные движения,точно синхронисты в бассейне. Она подняла на него взгляд из-под круглых очков и склонила голову набок:

-Ты не поехал,да?

-Не поехал, Ниночка.Электрички до Клина отменили что-то.

Он сел напротив неё на большую софу, та в ответ тягуче скрипнула и прогнулась .

-Нина, а помнишь, какая ты была в юности?,- неожиданно спросил он.

Жена посмотрела на него так, как смотрят на следователя, внезапно на допросе спросившего у обвиняемого - не хотите ли вы пломбиру?

-Какая была?....тихо повторила она себе.. внешне?

-Ну, да да,- ответил он,сам не зная, как дальше будет идти разговор.

Жена посмотрела куда-то в глубину лоджии, как будто там, в оконном стекле был некий омут памяти. Она вздохнула.

-Страшненькая такая,Егор. Меня даже на танцы звали как некрасивую подружку. Знали, что никто не позовёт ,разве что из жалости кто.

-Это почему?- удивился Егор Матвеевич.

-У нас в деревне голодно было,после войны. Много народу привезли в эвакуацию из Ленинграда . Я тогда заразилась инфекционной желтухой,да так до конца и не вылечилась. Врач сказал, нужны лимоны с глюкозой, а где их было взять - вокруг одна лебеда и полынь, да и за ту в драку кидались. Косы мама мне обрезала ещё до болезни -боялась вшей - у нас у соседки дети заразились от кого-то из эвакуированных. Ну, потом лицо пожелтело, кожа стала как бумага. Я же и не росла лет до 13, и волосы плохо отрастали. Так , как-то и осталась я. Мама думала, что я богомолкой стану-она религиозная была, в колхоз идти не хотела- не верилось ей, что я выздоровлю ,думала, буду блаженной,- Нина перешла на шепот,- а мне так хотелось ей доказать, что я смышлёная! ,- она отложила вязание на комод и стала вглядываться в оконную мглу, будто читала в спешно расплывающихся нотных строках дождя печальную мелодию своих воспоминаний.-ты ведь не знал моей мамы,Егор,только тетку Надю.

-Неет,- задумавшись, прошептал Егор Матвеевич,-а сейчас узнал, как будто.

Нина усмехнулась, точно случилось что-то абсолютно очевидное и давно понятное.

- Мамы не стало через три года после войны. Из детей остались и я брат младший, нас хотели отдать в интернат, а потом оказалось, что мама незадолго до смерти написала письмо тетке в Москву, что вот-вот уйдет она и просила нас не бросать. Так я и приехала в столицу. С мешком от лука вместо чемодана и корзинкой. Да у нас и брать было толком нечего- Семке я завязала узел из наволочки. Он плакал, не хотел ехать- ему цыплят наших было жалко и кошку -пришлось их отдать соседям вместе с ключами от дома.

-

Дождь постукивал по стёклам лоджии мелкой дробью, точно стая маленьких прозрачных птичек одновременно стучалась и просила корма.

Свет от торшера освещал профиль Нины Захаровны. Егору Матвеевичу иногда казалось, что она не менялась вообще с тех пор, как они познакомились. Сейчас на него слегка искоса смотрели глубокие голубые глаза, чуть высокий лоб, некогда обрамленный пышными рыжеватыми как ржаные колосья завитками волос. Сейчас волосы были убраны в скромный узел немного ниже макушки. Все так же был чуть вздёрнут нос,тонкие губы, так красиво складывавшиеся в улыбку,всегда как будто немного удивлённую, вместе с ней она всегда чуть приподнимала брови. Изгиб плеч слегка усталой линией за многие годы проверки школьных тетрадей до глубокой ночи,тонкие руки которые успевали столько всего переделать- когда это?это я такое делала? -часто переспрашивала она ,будто делала столько дел паралельно, что и сама не помнила, что из них было минуту назад. Сейчас она сидела перед ним как и десять и двадцать, господи ,даже тридцать лет назад!

-Я ведь и в пед.училище пошла, на учителя младших классов, потому что там недобор был.Все , как-то я , по остаточному принципу...

-Нин, а ты Богданова помнишь?

-Какого ?Старшего или младшего?

-Старшего.

-Ну он мне как-то письмо прислал на работу. Я же его сына учила, а он бестолковый такой, да еще и задира-дрался как оглашенный, кого стулом ударит, кого об батарею, деньги отбирал, огрызалася....Вот, он и пишет мне: так то и так то, Нина Захаровна , прошу вас принять в известность что как потенциально опасный элемент мы берём вас на контроль. Имеем сведения, что ваш родной дядя в 1943 году был в оккупации и является нежелательным классовым элементом. Также ваш муж, ранее имевший выговор с требованием о выселении в Казахскую ССР в качестве наказания....она говорила содержание письма по памяти.

-Ну, а ты что?,- загорелся Егор Матвеевич.

-Что ?-Нина Захаровна засмущалась как школьница, у которой нашли пудреницу старшей сестры ,- написала ему ответ. Егор, в письме 12 орфографических и 6 пунктуационных ошибок было, ну я не удержалась! Как была, красной ручкой все исправила и написала : переписать можно в среду после третьего урока.

Егор Матвеевич после небольшой паузы расхохотался.

-Что ты хохочешь, мне так стыдно стало за себя,я даже хотела пойти извиниться..

-Нина,да за что?

-Ну, я же учитель начальных классов, а он взрослый человек. Даже в ШРМ не учился, восемь классов и сразу на работу, там не до книжек, некогда читать, сразу лозунги писать, орг.работу проводить. Мне его жалко стало. Правда,потом он сам ко мне пришел- важный такой, пиджак на нем как шифоньер, галстук широкий, в пол груди. Нина Захаровна, говорит, я оболтусу своему уши надрал,-я говорю, зачем же? Он у вас читает «Родную речь» и даже классный уголок оформлял с ребятами. Не обижайте его, говорю. Он потом как то мялся, вроде что-то хотел сказать, да так и ушёл.

На следующее утро Егор Матвеевич проснулся по привычке рано.

-Нина,Нина,-он окрикнул жену из комнаты,- я поехал,Ниночка....

-Куда? Что за спешка такая?,-не поняла жена,-ты же никуда не собирался....Подожди, сегодня же должна приехать комиссия, суд принял решение чтоб мы выехали, тебе нужно будет подписать документы!

-Помню, помню !На рыбалку,Ниночка....Электрички до Клина опять пустили!Никак не могу не ехать! Я туда и обратно!

-Егор...Да кто тебе такое сказал?Про электрички?

-Авдеев Федька,сейчас позвонил!,-растерянно сказал он,-ну, я поехал,Ниночка!-сказал он уже стоя в дверях.

-Авдеев....себе под нос задумчиво проговорила Нина Захаровна, как вдруг ее словно ударило током.Она бросила полотенце в раковину,даже не выключив воду и бросилась в комнату, к серванту.

-Авдеев, Федя,он же....точно же.....господи, ну где, где....

Она в спешке вытаскивала пыльные рюмки, статуэтки,старые открытки. Наконец, она достала записную книжку в зелёной кожаной обложке.Нина Захаровна суетливо и резко стала листать страницы,одну за одной, пока не нашла старый снимок - на нем Егор с другом Федей стояли рядом возле заводской проходной.Трясущимися непослушными пальцами она перевернула снимок-сзади ее рукой, аккуратным учительским подчерком было написано: Федор Авдеев, Перепечиснкое кладбище, 213 участок, похороны 18 марта 2016 год....

Нина Захаровна бессильно опустилась на стул-снимок выпал ей на колени.

-Егор, как же он тебе.....Егор....он же.....

В комнате тихо покачивались часы. Больше абсолютной тишины ничто не нарушало. Нина Захаровна молча подошла к балкону и увидела маленького ,шустрого воробья - он суетился в кормушке,пытаясь подцепить клювом пшено.Она вдруг поняла, что сегодня совершилась судьба, та самая неизбежность и что все уже было решено давным-давно....

Его Матвеевич пошел пешком от станции. Эту дорогу он знал с самого детства , мог пройти ее с закрытыми глазами-в этих местах он вырос, знал каждый ее поворот, каждую тропинку, знал, как росло каждое дерево, каждый кустарник, где находится каждое птичье гнездо. Вон там, всего метров через триста, раньше стоял их дом. Теперь там всего лишь участок трассы- помнит ли эта земля, что когда-то здесь паслись коровы и козы, вместо супермаркета стояла баня, а вокруг была россыпь деревенских домиков? Вот, перед ним уже было то самое озеро. Егор Матвеевич уверенно зашагал вперед.

Под ногами у него захрустел неуверенный, шаткий лед поздней осени. Небо на горизонте сливалось в своей перламутровой белизне с едва выпавшим тонким покрывалом снега, лежавшим сплошным белым полотном, таившим под собой широкую гладь студеной воды. Он шёл вперед, шаг за шагом , ведь он знал эти места с детских лет на его глазах это озеро мельчало и вновь наполнялось водами , ласково встречало его прогретой до самого дна прозрачной водой и недружелюбно сердилось, когда он приходил сюда в ненастье, будучи сам в дурном настроении. Он шел вперед, точно хотел дойти до той самой узкой полоски горизонта, тянулся к ней, как она уходила в даль , в дрожащий осенний воздух. Был уже вечер и время шло к закату. Солнца не было видно- тяжелые сизые тучи, затянувшие мрачный пеленой небо местами будто лоскутное одеяло, разгонялись порывами резкого сырого ветра. Внезапно он ощутил себя как будто оказался в невесомости- все его тело будто оказалось неподвластным ему, но он и не пытался бороться с этим чувством. Наверху появился яркий молочно-белый перламутровый свет, как будто внезапно наступил яркий солнечный день. Тучи разошлись сами собой- их сменили белоснежные облака в обрамлении небесной голубизны. Егору Матвеевичу вдруг стало тепло и спокойно, как в детстве, когда он лежал на пригорке возле косогора. Солнце пощипывало ему нос, живот и плечи были горячими , но ему было лень перевернуться, а перед глазами плыли волны и круги от солнечного света. Он вдруг увидел родителей, совсем молодых, таких, какими были они с женой, когда впервые встретились .Они чему-то смеялись . Он стал махать им рукой, но они не видели его,будто он смотрит кино и стоит по ту сторону экрана. Вот он видит своего друга Бориса,они с женой пришли на его свадьбу. Он хочет закричать ему :Борька, что же ты тут делаешь? Как же чертовски я скучал по тебе!-но тот не слышит его . Вот, картинка экрана сменяется , и он видит себя с товарищами по футболу-вот они идут , совсем молодые,Егор Матвеевич едва угадывает многих- но , почему-то , вдруг, один за другим их будто уносит порывом прибрежной волны: вот от компании отстал Вадим, а следом вратарь-Олег, дальше, один за другим , нападающий и полузащитник, два брата... «Зачем человеку даётся такая долгая жизнь,-внезапно подумал он, если все самое лучшее в жизни можно уложить в несколько ярких мгновений, а остальное- не больше чем затянувшийся зимний сумеречный день?»...Над головой Егора Матвеевича клубились яркие пузырьки, ватагой, точно крохотные аквариумные рыбки. Их пестрый рой блестел и переливался в в свете белоснежных лучей яркого солнца. Ему стало так хорошо, он хотел засмеяться, но почему-то не слышал своего голоса. Внезапно, яркий свет исчез, его закрыла тяжелея свинцовая туча, в один миг, точно этого прекрасного заката и не было. Ветер нагнал на поверхность пруда колючую вьюжную метель, быстро залатав оставшиеся от следов прорехи на его белоснежном саване....

Жилищный инспектор докурил очередную сигарету и беспардонно затушил ее в чайное блюдце на кухонном столе.

- Нина Захаровна,- откровенно раздражённо почти крикнул он.Согласно постановления, сегодня вы должны выехать из квартиры и переехать в новое жилье. Мы ждем только вашего мужа для подписания акта . Вы три часа назад сказали, что он будет с минуты на минуту. Вы что ,нас всех здесь держите за дураков? Или мне вызвать полицию-это вас поторопит?!

Нина Захаровна спокойно перевела на него взгляд и встала с дивана:

-Я...я...мне так жаль,но ...он не придет,Егор не придет....слезы мокрыми тонкими дорожками, точно талые капли льда на окнах сползали по ее бледным щекам.

-Чего?Вы что нам тут морочите голову? Совсем на старости лет, дурить людей вздумали?!

-Я извиняюсь, но на то...на то есть причина...

-Какая еще причина?!

Она подошла к двери балкона- воробей вновь был на прежнем месте. Она вышла и насыпала в кормушку добрую горстку пшена- птица сразу бросилась подхватывать крупицы маленьким острым клювом.

-Уважаемый инспектор,-ответила она наконец,- электрички до Клина отменили,-она слегка погладила пальцем птаху,-слезы все еще текли по ее щекам.

-Какие, какие электрички?.......