Элиан, четвертый сын князя Рейнара. Книга II: Ледяной Страж

Глава 1

Три месяца. За это время отчаяние успевает вмерзнуть в камень, а надежда – превратиться в хрупкую ледяную иглу. Поздняя зима, ставшая вечностью, все еще цеплялась за земли Рейнаров когтями из искристого инея и тихого безумия.

Замок, некогда гордая твердыня, возвышавшаяся над долиной, теперь напоминал гигантскую погребальную урну, запечатанную в хрустальный саркофаг. Башни, стены, зубчатые парапеты – все было сковано многослойным панцирем синеватого, пузыристого льда, который излучал слабое, фосфоресцирующее мерцание, видимое даже в лунную ночь. Воздух был острым и режущим, каждое дыхание обжигало легкие и тут же застывало в облако колючей алмазной пыли. Тишину нарушал лишь бесконечный скрежет сжимающегося камня и завывание ветра – монотонный плач по всему живому.

Но вопреки ожиданиям вселенской зимы, замок жил. Жил упрямо, яростно, как единственный раскаленный уголек в стуже сугроба. И во многом – благодаря тому, кто теперь был и его защитником, и его пленником, и его главной надеждой.

Высоко на обледенелом парапете юго-западной башни, где ветер выл с силой обезумевшего духа, рвал кожу и вымораживал душу, стояла одинокая фигура.

Она была выше самого рослого человека на голову, и ее силуэт состоял из бесчисленных граней и сколов. Это не была броня, наброшенная на тело; это была сама плоть, перерожденная в ледяную субстанцию. Мышцы заменили четкие, геометрические наплывы льда, пронизанные сияющими изнутри прожилками холодного огня – подобием сосудов. Лицо представляло собой гладкую, безликую маску, лишенную рта, носа и ушей. Лишь два глубоких овальных углубления, откуда лился мертвенно-синий свет слепого взора, методично сканирующего заснеженную пустошь за стенами. В одной руке – полупрозрачный клинок, выточенный из того же вечного льда, острый как сама мысль о смерти. В другой – ничто. Но в центре груди, вписанный в ледяную плоть словно механическое сердце, пульсировал черный обсидиановый шар – Узилище. Его фиолетовый свет ритмично пронизывал тело стража, то затухая, то разгораясь, отбрасывая на лед лиловые трепетные тени.

Это был Элиан Рейнар. Ледяной Страж. Живое Узилище.

Его ледяные ступни не скользили по обледеневшему камню; он был един с этим холодом, его господином и частью в радиусе собственной воли. Его взгляд-прожектор выхватывал из сплошной метели мельчайшие детали: свежий след одинокого волка, неосторожно приблизившегося к стенам и замерзшего на месте в немом прыжке; тонкую, как волос, трещину в дальнем валу, где лед медленно, но верно пожирал камень; слабый, едва уловимый, давно угасший след серебристой энергии – эхо прикосновения Серого, ядовитое пятно у подножия стены.

Стабильно, – пронеслось в его сознании, не звуком, а импульсом чистого, лишенного эмоций намерения. Периметр чист. Холод... сконцентрирован. Угроза минимальна. Наблюдение продолжается.

Но быть Стражем означало не только видеть внешние угрозы. Это означало чувствовать сам Холод. Ощущать его – древнего, немыслимо могущественного Повелителя, чье чудовищное сознание дремало, но не спало, под каменоломнями, в самом сердце земли. Слышать на краю восприятия его сны – ледяные кошмары, полные слепой жажды поглощения всего сущего. И самое тяжелое – постоянно ощущать на себе его взгляд и искушение. Сладкое, разъедающее волю искушение слиться с этой бездонной мощью, перестать бороться, стать лишь совершенным орудием в Его руках, забыть боль, страх, сомнения... забыть себя...

Элиан сосредоточился. Не на враге. Не на холоде. А внутри. На том крошечном, но яростно горящем угольке, что был им самим. Его человеческим «Я». Его воспоминаниями. О тепле солнечных лучей в главном зале; о громком, заразительном хохоте Орена; о тонком запахе древнего пергамента и трав, что всегда витал вокруг Лис; о тяжелой, уверенной руке Элрика на своем плече; о... отце. О Дамьене Рейнаре, чей собственный ледяной фанат дал ту самую зияющую трещину в семейной усыпальнице. Он сосредоточился на боли. Не физической – той, что была сейчас, а на боли былой слабости, детских обид, страха, отчаяния – всего того, что делало его человеком, а не бездушным инструментом.

Внутри ледяного исполина началось движение. Не механическое. Не трансформация. Преображение.

Фиолетовый свет Узилища в центре груди вспыхнул ярче, его пульсация участилась, став неровной, почти тревожной.
По ледяному телу, словно по высохшей земле, побежали тонкие, извилистые трещины. Не от внешнего удара, а изнутри. Сквозь них проглянуло не ослепительное сияние магии, а... плоть. Бледная, почти фарфоровая, испещренная синеватыми прожилками, но живая.
Ледяные грани начали терять форму. Не тая, как вода, а словно размягчаясь, как густой воск, теряя четкость линий, сглаживаясь, втягиваясь внутрь. Клинок растаял в руке, впитавшись в ладонь. Безликая маска лица осела, обретая знакомые, резкие, почти высеченные черты Элиана Рейнара: высокие скулы, прямой нос, упрямый, сильный подбородок. Глаза, все еще светясь синим остаточным свечением, обрели темно-серые, почти черные радужки, полные нечеловеческой усталости, боли и невероятной концентрации.

Элиан рухнул на колени, судорожно, с хрипом вдохнув ледяной воздух. Он обжег легкие, словно раскаленный пар. Боль – настоящая, физическая, разрывающая каждую клетку – ударила по нервам. Его тело, настоящее, человеческое, но навсегда измененное, кричало протестом против возвращения в мир тепла, тяжести и страдания. Он был одет в простые, прочные, шерстяные одежды, поверх которых лишь мгновение назад была его вторая ледяная кожа. На груди, под грубой тканью, тупо и нудно ныла та самая рана-воронка, место слияния с Узилищем, теперь скрытое, но вечно присутствующее, вечно пульсирующее. Он дрожал, не от внешнего холода (он все еще почти не чувствовал его), а от невероятного усилия воли, от шока чудовищного перехода. Пот стекал по вискам, мгновенно остывая, превращаясь в тонкие ледяные кристаллики.

Каждый раз... как умирать... и заново рождаться, – промелькнуло в голове, пока он с трудом, опираясь на дрожащие руки, поднимался. Его пальцы, настоящие, живые, но холодные на ощупь, как у покойника, сжались в кулаки. Но я делаю это. Сам. Он овладел этим искусством за три месяца адских, изматывающих тренировок под началом Элвиры. Контроль. Не ритуал. Не ее помощь. Его собственная воля, закаленная в горниле смерти и возрождения, разрывавшая оковы ледяной сущности. Цена – невыносимая боль и истощение, высасывающее душу. Но это была цена за то, чтобы остаться собой. Хоть ненадолго.

— Элиан?

Голос заставил его вздрогнуть. Он обернулся. По узкой, тщательно очищенной от наледи дорожке на стене к нему шел Лоркан. Второй сын князя был облачен в тяжелый, подбитый медвежьим мехом плащ, наброшенный поверх прочной кольчуги. Его лицо, когда-то открытое и доброе, теперь носило неизгладимую печать постоянной усталости, груза ответственности и неотпускающей тревоги. Во взгляде читалась привычная смесь облегчения (увидев брата в человеческом облике) и глубокой, неискоренимой тоски.

— Лоркан, — Элиан кивнул, стараясь выпрямиться во весь рост, маскируя остаточную дрожь в мышцах. Его голос звучал почти нормально, лишь чуть глуше, ниже и монотоннее, чем прежде. В нем не осталось и следа юношеской звонкости. Лишь тяжесть. Говорил как будто под водой. — Спокойно. На периметре тихо. Обнаружил лишь старый след Серого. Очень слабый.

— Знаю, — Лоркан остановился в шаге, его взгляд скользнул по лицу брата, выискивая малейшие признаки... чего? Срыва? Потери контроля? Полного исчезновения Элиана behind the ice? — Патруль у подножия стены наткнулся на подобный след час назад. Он растаял на солнце, едва его коснулись. Как и все предыдущие. — Он сделал паузу, в его голосе прозвучала бессильная ярость. — Они не нападают. Они... шпионят. Как тени. Как дурной сон.

— Анка выжидает, — констатировал Элиан, его взгляд устремился вдаль, к темному, размытому пятну леса на горизонте – бывшим каменоломням. Оттуда исходило постоянное, давящее на психику, тяжелое присутствие. Оно витало в воздухе, ощущалось кожей. — Он знает, что прямое столкновение со Стражем... для него рискованно. Узилище... отпугивает Его непосредственную силу. Пока.

— Пока, — мрачно, как эхо, повторил Лоркан. Он пристально посмотрел на брата, на его бледное, осунувшееся, почти прозрачное лицо, на глубокие тени под глазами. — Как ты? По-настоящему? Без этих вот... — он мотнул головой, не в силах подобрать слова.

Элиан отвел взгляд. Честный ответ был бы слишком страшен для них обоих.

Я – мост. Мост между жизнью и вечным льдом. Каждая трансформация – это битва, сражение за то, чтобы не потерять себя в силе, которая одновременно питает и медленно убивает меня. Я почти не чувствую тепла. Пища – безвкусное топливо, ее вкус призрачен. Сны... мои сны полны льда, скрежета и шепота Повелителя. Я сильнее, чем когда-либо, Лоркан. Я могу ощущать холод на мили вокруг. И я никогда не был так близок к краю пропасти.

Он сказал иное, привычное, отрепетированное:
— Держусь. Контроль... становится лучше. С каждым разом... боль меньше. — Голос звучал плоско и неубедительно.

Лоркан не поверил ни единому слову. Но понимающе кивнул. Он знал истинную цену этого «держусь».
— Отец ждет тебя. В Восточном крыле. У внешней стены.

— Проблема? — в голосе Элиана появились металлические нотки.

— Мор. Не болезнь. Ледяной мор. В Восточном крыле, в нижних ярусах... стена изнутри покрывается этими... штуками. — Лоркан с отвращением достал из кожаного мешочка небольшой, идеально круглый кристалл льда, размером с голубиное яйцо. Кристалл был абсолютно прозрачен и сверхъестественно гладок, но внутри него, словно живое сердце, пульсировала и переливалась крошечная капля серебристой, маслянистой жидкости. — Растут как чумные грибы после дождя. Пробиваются из швов между камнями, из щелей в растворе. Прикасаться нельзя – мгновенно обмораживает до кости. Пробовали разбить – жидкость внутри испаряется с шипением, и на ее месте из ничего вырастают два новых кристалла. Элвира уже битый час бьется над ними. Безуспешно.

Элиан почувствовал знакомый холодный укол тревоги где-то глубоко внутри, рядом с Узилищем. Не просто след Серого. Это была работа. Целенаправленная и изощренная. Анка не просто шпионил. Он действовал. Точечно. Подкопом. Сеял семена холода внутри самой крепости, прямо у них под носом.

— Это не просто аномалия, — сказал Элиан, и его голос внезапно стал жестче, ниже, в нем зазвучали отголоски безличной власти Стража. — Это метка. Тест. Или... приглашение.

— Приглашение? Кому? — не понял Лоркан.

Элиан молча коснулся груди, где под одеждой скрывалась воронка раны и мерцающее Узилище.

— Мне. Он проверяет мои границы. Прощупывает мою связь с Ним. Или... пытается эту связь усилить, установить прямой канал, минуя мою волю.

Восточный коридор, некогда оживленная артерия замка, теперь напоминал склеп. Царство гнетущей тишины и концентрационного, почти осязаемого холода. Гвардейцы стояли на почтительном расстоянии от участка стены длиной в два десятка шагов, их лица были бледны, а руки сжимали оружие. Камень здесь был покрыт не просто инеем или наледью. Он был буквально усеян теми самыми кристаллами. Десятки. Сотни. Они росли причудливыми гроздьями, напоминая кораллы или инопланетные плоды, переливаясь в трепетном свете факелов холодным, неживым блеском. Внутри каждого пульсировала та самая серебристая капля. Воздух над этим участком стены мерцал и струился от мороза, идя волнами холода.

У самой стены, облаченная в толстые кожаные перчатки и маску, склонилась Элвира. Рядом с ней, прижавшись спиной к противоположной стене, замерла Лис; ее лицо было искажено сосредоточенностью, а ее прибор, «Тенелом», который она сжимала в дрожащих пальцах, гудел тревожно и прерывисто. Увидев приближающихся Элиана и Лоркана, Элвира выпрямилась. Ее глаза, запавшие от бессонницы и переутомления, светились сухим гневом и профессиональным бессилием.

— Элиан, — она кивнула ему. Голос ее был хриплым от напряжения. — Видишь? Это не природное явление. Это не намерзание. Это... инфекция. Чужеродная, паразитическая структура. Она впитывает холод из стен, из самого воздуха, концентрирует его... и размножается. Мои простейшие чары лишь чуть замедляют рост, но не останавливают его. Она как плесень. Но ледяная.

Элиан молча подошел ближе. Гвардейцы невольно отступили еще на шаг, смотря на него со смесью страха и надежды. Он почувствовал... зов. Тонкий, ледяной, едва уловимый шепоток, идущий не из ушей, а прямо в сознание, от всей этой pulsating грозди кристаллов. Знакомый шепот. Его. Но опосредованный. Пропущенный через призму работы Анки или его Серых слуг. Этот зов был направлен именно на него, на Узилище в его груди, он был похож на магнитную стрелку, трепетавшую в его сторону.

— Это ловушка, Элвира, — тихо, но четко сказал Элиан. — Для меня. Они пытаются создать точку входа. Усилить связь. Создать прямо здесь, в стенах замка, антенну для Его воли.

— Тогда не подходи ближе! — резко, почти крикнула Лис, шагнув вперед и наставив свой жужжащий «Тенелом» на кристаллы, как оружие.

— Должен, — спокойно, без колебаний ответил Элиан. Его серые глаза, казалось, замерзли, превратившись в блестящие льдинки. — Если не я, то кто? Кто другой сможет это понять, прочувствовать?

Он сделал шаг вперед. Еще один. Холод, исходящий от стены, стал физически ощутим, как удар током или удушающая волна. Но для Элиана он был... родным. Ложным уютным теплом. И от этого – в тысячу раз страшнее. Он медленно протянул руку. Не к самим кристаллам, а к воздуху над самой крупной, мерцающей гроздью.

Контроль.

Он не стал превращаться в Стража полностью. Он использовал лишь крупицу силы, крошечную часть того могущества. Его рука и пальцы мгновенно покрылись тончайшим, узорчатым инеем, от них повалил густой морозный пар. Он сосредоточился не на уничтожении, а на ощущении. На том самом зове. Он позволил ему коснуться краешка своего сознания, позволил Узилищу в его груди отозваться – на миллиметр, на мгновение.

И увидел.

Не глазами. Внутренним взором, который открылся ему. Сеть. Тончайшие, почти невидимые нити из чистейшего холода и серебристой, отравленной энергии, тянущиеся от каждого кристалла, от каждой капли... вниз. Не просто в подвал. Глубже. В каменное, непроглядное лоно земли. Прямо к Нему. И каждая такая нить была живым каналом, по которому холод не только впитывался кристаллами для роста, но и... откачивался из замка, высасывая последние крохи тепла, жизни, энергии из древних камней, питая сонное, ненасытное чудовище в глубине. Замок был не только скован льдом. Он был донором для своего палача.

Элиан резко отшатнулся, как от удара током, его лицо побелело, как мел.

— Они не растут сами по себе... — прошептал он, с трудом переводя дыхание. — Они... кормят Его. Высасывают последние остатки тепла, самой жизни из камня... и отдают Ему. По этим нитям. Через меня... или прямо мимо меня.

Ужас, холодный и тяжелый, повис в ледяном воздухе. Элвира ахнула, прикрыв рот рукой. Лис побледнела еще сильнее. Лоркан с глухим лязгом выхватил меч из ножен наполовину.

— Мы должны уничтожить их! Все до единого! Сжечь! — выкрикнул Лоркан, его голос дрожал от ярости и отвращения.

— Нет! — резко, с ледяной властью в голосе, оборвал его Элиан. — Если уничтожить их грубо, физически – высвободится вся накопленная энергия. Обратный удар пойдет прямо по этим нитям вниз. Это может... разбудить Его раньше времени. Или стать для Анки идеальным сигналом к началу общей атаки. Мы сыграем им на руку.

— Что же делать? — почти беззвучно спросила Элвира, в ее усталых глазах мелькнула последняя искра надежды на то, что он что-то понимает.

Элиан снова посмотрел на стену, покрытую смертоносными «плодами». Его разум, острый и холодный, как его клинок в форме Стража, работал на пределе, просчитывая варианты.

— Изоляция, — произнес он четко. — Нужно не уничтожать, а отрезать. Отрезать от источника. От Него. И от... меня. — Он снова коснулся груди. — Элвира, ты можешь создать барьер? Не тепловой, не ледяной. Энергетический. Разрывающий эти нити, блокирующий канал.

— Попробую создать симпатический барьер, — Элвира тут же кивнула, уже роясь в своей бесчисленной сумке с компонентами и кристаллами. — Но это будет временное решение. Каллиграфия на песке. Они найдут новый путь. Их воля... она жидкая, она просочится в любую щель.

— Мне и нужно немного времени, — ответил Элиан. Его взгляд стал отстраненным, стратегическим, взглядом полководца, смотрящего на карту боя. — Пока ты работаешь здесь... мне нужно спуститься. Вниз. В самые глубокие, самые старые подземелья. Туда, где Его присутствие сильнее всего. Туда, где эти нити сходятся, где они самые толстые.

— Зачем?! — в ужасе воскликнул Лоркан, хватая брата за рукав. — Элиан, это чистое самоубийство! Он почувствует тебя сразу!

— Чтобы найти источник, — холодно, без эмоций ответил Элиан. В его глазах, однако, горел тот самый огонь, что горел в дерзком ребенке, бросавшем вызов Годрику. Огонь воли. — Чтобы найти слабое звено в сети Анки. Узел связи. Чтобы понять, как перерезать их все разом. Не здесь, на поверхности. Там. У самого сердца льда.

Он повернулся и твердыми шагами пошел прочь от стены, покрытой кристаллами-вампирами. Он снова был человеком, его шаги отдавались глухим стуком по каменным плитам. Но решение, которое он только что принял, было решением Стража. Решением, ведущим в самое пекло ледяного ада, навстречу тому, что ждало его в темноте.

Второй том начался не с оттепели, а с погружения в еще более глубокие, еще более опасные слои льда и тьмы. Элиан Рейнар, балансирующий на лезвии между человеком и орудием вечного холода, шел навстречу тьме, неся в груди не только Узилище, но и последнюю искру надежды для замерзающего мира. А в глубине каменоломен, древнее сознание Повелителя, почувствовавшее дерзкое прикосновение к своей паутине, издало тихий, заинтересованный гул, похожий на скрежет сдвигающихся ледников. Игра продолжалась. Ставки выросли до предела.