Ель

К сожалению, я не умела летать. Бегать – сколько угодно. Падать в терновый куст и кубарем катиться по наклонной тоже приходилось. Но эти замечательные навыки никогда не спасали.

– Зачем убегаеш-ш-шь, глупая? – шипела мне вслед голова-шпион. – От судьбы не убежиш-ш-шь.

От судьбы, может, и нет, а от дракона, который три года удерживал меня в плену, удрать труда не составит.

В его сдерживающей магической паутине всегда было предостаточно брешей, чтобы улизнуть. Загвоздка состояла лишь в том, чтобы спрятаться. Потому что дракон везде найдёт. Выпустит на разведку своих ищеек – шипастые призрачные головы – и в два счёта вычислит твоё укрытие.

Вот и сегодня вычислил.

Ругаясь последними словами, я выпрыгнула из окна гостиничного номера на дереве, преодолела бесславный спуск по веткам, угодила в колючий кустарник и, насилу вырвавшись из его объятий, припустила через джунгли.

***

Утро в тропических джунглях стояло чудесное: солнышко пригревало, птички орали, как резаные; макаки опять дрались за территорию и еду. И я бы непременно оценила здешний колорит по достоинству, понежилась бы в постели, в роскошном гостиничном номере на ветвистом дереве и не спеша приняла бы ванну… Но вот незадача: меня обнаружили.

Стоило продрать глаза, как объявился нематериальный лазутчик:

– Попалась, Акле! Хозяин придёт за тобой, просто подожди. Мне прямо интересно, какое наказание он придумает теперь.

Наказания он изобретал с каждым разом всё более изощрённые. А сбегала я уже далеко не впервые. Предыдущие попытки оказались провальными, потому что дракон настигал меня почти сразу после появления призрачной чешуйчатой башки. Я не успевала ни спрятаться, ни убежать.

Нынешняя башка была особенно уродливой. Ноздри огромные, со стекающей слизью, кожа – сиреневая с переходом в желтоватый, глазищи с вертикальными зрачками налеплены на морду абы как, без симметрии. «Хозяин» не очень-то старался, когда творил эти морды из эфира, ибо главное в деле ищеек – разнюхать и отчитаться.

Драконья голова свесилась надо мной, обвив держатель для балдахина, и отчего-то медлила. Ждала, наверное, что я визжать от страха начну. Но я, к ужасам приученная, только дыхание задержала и спящей прикинулась. Не помогло.

Разведчик исчез – докладывать отправился, где беглянку окаянную, носит. А это означало, что времени у меня в обрез. Уносим ноги, Акле! Чем скорее, тем лучше!

Драпать я решила через окно: религиозная братия, с которой мы вчера проводили ритуал по призыву лесного царя, едва ли обрадуется, когда поймёт, что оплаты за сеанс от меня можно не ждать.

К слову, никакой пользы их обряд не принёс. Лесной царь на зов не явился, а я только головную боль заработала и этого… драконьего следопыта.

Уверена: его приманила магическая аура, которая окружала гостиницу, когда мы пели заклинания, жгли благовония и били в бубен. Никогда, ни за что, никаких больше ритуалов!

Стоило мне выбраться через окно на ребристую древесную ветку, как шипящая морда появилась снова.

– Зачем убегаеш-ш-шь, глупая?

– Хочу и убегаю. Отстань.

Неуклюже проехавшись вниз по ветке, я сверзилась – ой, ау, оуч! – в пышный колючий куст. Пересчитала косточками препятствия по пути к земле, так ещё и кровушку мне пустили напоследок. Кровь моя была не красной, как у всех нормальных людей, а прозрачной. И пахла она странно, и на ощупь какой-то липкой казалась. Вероятно, благодаря её особому составу заживало на мне, как на собаке.

Но опять же, какой в том прок, если бегу я бегу, из сил выбиваюсь, а дракон всё равно с удручающим постоянством вырастает у меня на пути?

Сова Филипповна как-то говорила, что он не принадлежит к драконам-хранителям Мережа и уважения не заслуживает. Он, сердилась сова, мутант, отступник. Пошёл против лесного царя, доигрался до того, что его сослали. А ведь когда-то они были с царём близкими друзьями и души друг в друге не чаяли.

Дракон нашёл меня, несмотря на то, что я ушла так далеко от его логова в Клыкастых Горах. Виной всему наверняка был ритуал призыва. А призывали на ритуале лесного владыку, одно упоминание о котором приводит дракона в бешенство.

Я опасалась, что за эту выходку мне достанется сполна.

Мой мучитель был жуткий. Три головы на длинных шеях, три здоровенные пасти, коротенькие ножки в количестве четырёх штук под грузным телом, непомерно большие кожистые крылья и остроконечный хвост с шипами на мясистой «булаве». Шибанёт по тебе такая булава – и отойдёшь ты в мир иной, не успев опомниться.

Я редко видела его в человеческом обличье. Человеком он был красивым настолько же, насколько безобразна была его изначальная сущность.

Он перевоплощался, когда наказывал меня.

Тогда его полные чувственные губы расползались в злорадной усмешке, пленительные глаза щурились, а руки с тонкими бескровными пальцами… Чего эти руки только ни вытворяли. В основном, они заставляли меня страдать.

Сейчас он был трёхглавым чудищем, и это чудище заграждало мне дорогу и дышало затхлым воздухом из раскрытых пастей.

– Полезай внутрь, – сказала одна из голов и шире разинула пасть, спустив её к самой земле.

Там к нижнему ряду зубов крепилась незатейливая клетка из металлических прутьев, куда я должна была зайти добровольно и без возражений. В лапах дракон меня не носил, ибо эти лапы были ни на что не годны.

– А если откажусь?

Мой голос дрожал, и сама я дрожала, но мне по-прежнему хватало сумасбродства, чтобы испытывать судьбу.

Драконьи глаза на трёх головах полыхнули заревом ярости. Он взмахнул своим булавовидным хвостом и тяжко вогнал его в землю. Прогремело, точно от взрыва. В поднебесье взвились всполошённые птицы.

А затем ближайшая ко мне морда извернулась и заглотила меня живьём. Я едва успела схватиться за ржавые прутья, прежде чем по языку соскользну в глотку, а оттуда – прямиком в зловонную бездну желудка, где плещется смертоносная кислота.

Забравшись в клетку, я трясущимися руками задвинула засов. Вонючая слизь капала отовсюду, неповоротливо ходил меж челюстей мощный раздвоенный язык.

В какой-то момент клетку тряхнуло, я беспомощно повалилась на бок и поняла, что мы взлетаем. Прощайте, джунгли. Прощай, свобода. Нам было так хорошо вместе.

Слёзы мои застывали, как смола на месте срубленной ветки. Наверное, именно поэтому я ненавидела плакать.

Дракон принёс меня в Клыкастые Горы, где на камнях не росло ни единой травинки. Если бы я то и дело не сбегала и не исследовала окружающий мир, то считала бы сейчас, что весь Мереж – сплошные горы и больше ничего.

Голова чудовища раззявила пасть, позволяя мне выбраться. И когда я скатилась на камни из зловонной слюнявой пасти, на меня без слёз было не взглянуть. Трёхглавый вспыхнул столбом огня, сбросил чешую, обернулся мужчиной и оглядел меня с напускным сочувствием.

– Акле-Акле, – произнёс он самым притягательным голосом на свете. – Зачем было устраивать всю эту игру в прятки? Слишком сладко тебе жилось, да?

Он вытянул руку, и в его ладони загорелось ослепительное синее пламя. Когда оно погасло, мужчина держал хлыст с металлическим дротиком на конце. Я взглянула на хлыст всего раз. Будет бить. Дракон ни за что не стал бы проделывать подобные фокусы, просто чтобы передо мной покрасоваться. Он меня и за человека-то не считал. Кто я для него? Так, жалкая букашка. Букашка, которая посмела пойти против воли хозяина.

Головы-лазутчики были тут как тут. Они вились в воздухе над нами и пронзительно хохотали. Им хотелось понаблюдать, как станут наказывать непослушную Акле.

Хозяин взмахнул кнутом, и плеть прошлась по моей спине, впиваясь в кожу острым наконечником. Раз, другой, третий… Моя одежда насквозь промокла в драконьей пасти, отчего удары были ещё более болезненными, чем прежде. Мне разрешалось кричать, плакать, умолять, терять сознание, которое всегда возвращалось слишком быстро. Меня охаживали хлыстом без малейшего милосердия, как скотину, которую не жалко.

Боль была настолько невыносимой, что я мечтала умереть.

– Почему ты просто не убьёшь меня? – Этот слабый охрипший голос, казалось, уже не был моим.

– Ты нужна мне живой, – сцепив зубы, отвечал истязатель. – Ты была самым любимым его созданием, Акле. Я собираю силы, чтобы свергнуть его. Я хочу убить тебя у него на глазах, чтобы сломить его окончательно.

Когда трёхглавый выдохся и устал наносить удары, он небрежно перебросил меня через плечо и куда-то понёс. Когда он касался меня, я совершенно не могла сопротивляться.

«Царь леса, помоги!» – Эта немая просьба, как и все прочие мысли, терялась в уме, не успевая оформиться.

Дракон бросил меня в темницу. Впервые за свою жизнь я очутилась в беспросветной духоте и сырости, отрезанная от неба, от света звёздного и солнечного, без земли под ногами. Прежде меня никогда не наказывали так жестоко.

Прежде он держал меня закованной в цепи на улице – и в лютую стужу, и в иссушающий зной. Но, по крайней мере, из почвы мне удавалось черпать энергию, чтобы восстановиться.

Теперь всё было иначе. Раны от плети не шли ни в какое сравнение с голодом, который одолевал мою душу. До безумия хотелось простора, природы, ветра.

В заточении среди четырёх стен, в спёртом воздухе, с узеньким решётчатым окошком под потолком я с каждым днём чувствовала, как угасаю. На моей шее, щиколотках и запястьях висели тяжёлые кандалы. Меня лишали воды и пищи, зная, что я всё равно не умру. Ко мне приходили наведаться лишь затем, чтобы ядовито рассмеяться в лицо.

Мне было больно дышать.

Иногда над местом заключения пролетали большие белые птицы. Они проносились в воздухе неслышно и были совсем недолго видны в крохотном окне моей темницы. В такие моменты внутри всё благоговейно затихало, и верилось, что помощь придёт.

По-другому и быть не могло.