Энцелада. Гиноид будущего

Самая жесткая битва, с которой вы когда-либо столкнётесь - это между тем, что вы чувствуете, и тем, что вы понимаете разумом.

1. ФЕМА БОТ

Первый файл

Прошло уже более полугода после того как Марку пришло оповещение на почту, что его брак расторгнут. Он сидел в съемной квартире и задумывался над разделом имущества, и о том как часто сможет видеть дочку которой в этом году исполняется четырнадцать лет, элементы Марк платил исправно, его зарплата в аналитической компании позволял ему снимать хорошую квартиру студию, нажитую в браке двухкомнатную квартиру на севере Москвы Марк оставил жене и дочке.

Съемная квартира Марка располагалась в том же районе, где жили его бывшая жена и дочь, но на противоположном конце квартала. Это был своеобразный компромисс: он был рядом, но при этом жил отдельной жизнью. Ему было достаточно сесть в метро и проехать три станции, чтобы добраться до работы в центре города, но для него это была пропасть, которую он не хотел переступать. Каждый день, садясь в вагон, он видел в окно знакомые дома и улицы, и каждый раз сердце сжималось от тоски и сожаления. Он старался не думать о том, что всего в нескольких кварталах от него живет его дочь, и, что, возможно, в это самое время она идет в школу. Его прошлое было рядом, но достучаться до него он не мог, да и не хотел.

Квартира-студия была небольшой, но уютной, как он считал, по крайней мере, для одного человека. Панорамные окна от пола до потолка открывали вид на огни ночного мегаполиса, которые внизу казались разбросанными горстями драгоценных камней. Ночью это завораживало, а днем, безжалостно подчеркивало одиночество. Стены были выкрашены в нейтральный серый цвет, контрастирующий с темными дубовыми панелями и мебелью. В центре комнаты располагался большой угловой диван из серой кожи, на котором валялось небрежно брошенное одеяло. Напротив дивана висел огромный плазменный экран, который чаще всего использовался для работы, чем для развлечений. На небольшом журнальном столике, в окружении небрежно разбросанных бумаг и ноутбука, стояла одинокая чашка с недопитым кофе. Кухонный уголок, скрытый за раздвижной перегородкой, был выполнен в минималистичном стиле: стальные поверхности, встроенная техника, никаких лишних предметов. Рядом, в узком коридоре, Марк поставил стеллаж, полностью забитый профессиональной литературой и аналитическими отчетами, а на открытых полках одиноко стояло несколько старых фотографий в простых рамках. Все в этой квартире говорило о порядке, но порядке, созданном для одного, а не для семьи.

С каждым днем воспоминания о браке казались Марку все более мрачными. Он пытался заставить себя вспомнить хорошие моменты, но в памяти всплывали лишь ссоры, упреки и взаимные обиды. Он видел в бывшей жене тирана, который постоянно принижал его достоинства, высмеивал его интересы и заставлял чувствовать себя ничтожным. В его сознании брак перестал быть союзом двух любящих сердец, а превратился в клетку, из которой ему удалось вырваться. Все чаще он слышал о разводах среди друзей и коллег, и приходил к выводу, что брак в современном мире – это устаревшая концепция, обреченная на провал. Его социальная сеть пестрила фото одиноких мужчин и женщин, стремящихся к независимости, и это лишь укрепляло его мнение о бессмысленности создания семьи.

— Может, я просто не создан для этого? — часто думал Марк, чувствуя, как в душе нарастает обида и разочарование.

Он протянул руку к тумбочке и вытащил из-под горы бумаг старый альбом с фотографиями. Марк листал страницы, перебирая пожелтевшие снимки, где они с женой были еще счастливыми молодоженами. Прошлое казалось далеким и нереальным. На фотографиях были счастливые лица, влюбленные взгляды и радостные улыбки.

— Как все могло так измениться? — задавался вопросом Марк, чувствуя острую боль в груди. Он быстро захлопнул альбом и отбросил его, решив больше не копаться в прошлом.

С дочерью Анной у Марка были сложные отношения. Он любил ее, но признавал, что уделял ей мало времени. Постоянная работа, стремление к карьерному росту, а позже и напряженная атмосфера в семье, отдалили их друг от друга. Их общение ограничивалось редкими телефонными звонками и встречами по выходным, когда он пытался наверстать упущенное. Дочь, которая еще несколько лет назад делилась с ним своими радостями и горестями, теперь все больше молчала, отвечая на его вопросы односложно и сдержанно. Марк знал, что упустил важные моменты ее жизни, и чувствовал себя виноватым за это. Ему хотелось наладить их отношения, но он не знал, как это сделать. Развод только усугубил их связь, сделав ее еще более хрупкой и непредсказуемой. Он не понимал, что творится у нее в голове, как она переживает этот сложный период. Ему было страшно за ее будущее.

В последние недели Марк чувствовал себя особенно подавленным. Грусть и одиночество стали его постоянными спутниками. На работе его ценили как хорошего аналитика, надежного и профессионального сотрудника, но за пределами офиса он был совершенно один. Коллеги знали о его разводе, сочувствовали ему, но это не меняло его одиночества. Он старался избегать разговоров о личной жизни, предпочитая оставаться отстраненным и не вовлекаться в сплетни. Вечера и выходные он проводил в одиночестве, погружаясь в работу или просматривая различные сайты. Друзей у него почти не было, а к бывшей жене он не хотел обращаться. Он чувствовал себя запертым в собственном мире, и ему не хватало тепла, близости и человеческого общения. Но сей час он решил обратиться к будущему.

Марк открыл свой старый ноутбук и начал просматривать сайты, посвященные новым технологиям и товарам. Он перелистывал страницы с умными гаджетами, новыми моделями автомобилей, 3D-принтерами и прочей техникой, пока его взгляд не остановился на рекламе б/у роботов-компаньонов. Он с интересом просмотрел несколько роликов, демонстрирующих роботов с искусственным интеллектом, которые могли разговаривать, шутить, готовить еду и заниматься уборкой. Марк начал изучать характеристики различных моделей, сравнивать цены и читать отзывы пользователей. На одном из сайтов он наткнулся на раздел с б/у роботами, и его внимание привлекла модель 2040 года выпуска, с загадочным именем "Энцелада". Он начал изучать ее историю и характеристики, и чем больше он узнавал, тем больше его охватывало необъяснимое любопытство.

Марк прокручивал страницу сайта с объявлениями о продаже б/у роботов. Большинство моделей были новыми, но их цены были запредельными: от нескольких миллионов рублей. Он даже не стал всматриваться в их характеристики. Но на одном из объявлений его взгляд зацепился за название "Энцелада, модель 2040 года". Фотография была нечеткой, сделанной, скорее всего, на старый смартфон, но Марк заметил грациозные очертания женской фигуры.

Заголовок гласил : Энцелада. Модель 2040 года. Срочно. Торг.

Описание модели: Продается б/у робот-компаньон модель "Энцелада" 2040 года выпуска.

Страна производитель: Англия, Ливерпуль.

Рост: 170 сантиметров, вес: 60 килограмм, объёмы: 88-60-88.

Эксплуатировалась в частных руках; примерно 7 постоянных владельцев; пробег 17 лет 8 месяцев. Возможны проблемы с программным обеспечением и речевым модулем. Присутствуют видимые косметические дефекты: потертости на лицевой панели, царапины на корпусе, небольшая трещина в области шеи. Требуется замена нескольких составляющих.

Речевой модуль: Старая модель. Иногда возникают искажения голоса.

Сенсорный модуль: Не реагирует на прикосновения в некоторых областях.

Аккумулятор: Держит заряд только на 50%. Желательна замена.

Система мимики: Возможна некорректная работа лицевых мышц.

Базовая прошивка: Требуется обновление или переустановка.
Цена: сто тысяч рублей. Торг уместен.

Примечания: Не для требовательных покупателей. Идеальна для тех, кому нужна простая рабочая модель без излишеств.

Марк прочитал объявление несколько раз. Цена была более чем привлекательной: всего сто тысяч рублей! Это было дешевле хорошего подержанного автомобиля. Он знал, что новая модель "Энцелада" стоила не меньше десять миллионов, что делало ее недосягаемой для него. Но описание дефектов настораживало. Семь постоянных владельцев, а сколько не постоянных!? Это говорило о многом. Он чувствовал, что у этой робо-женщины была своя история, полная тайн и противоречий. Он захотел ее разгадать.

Марк не отводил глаз от экрана. Его мозг лихорадочно анализировал информацию. Он понимал, что Энцелада — это не идеальная модель, но, в то же время, он чувствовал странную привязанность к этой поврежденной машине. Его мучил вопрос: что с ней случилось? Какова ее история? Почему она сменила так много владельцев? Возможно, именно эти дефекты делали ее более человечной, более живой, чем новые, бездушные роботы.

Он не стал откладывать дело в долгий ящик. Он открыл чат с продавцом и написал короткое сообщение: — Хочу купить Энцеладу. Когда можно посмотреть?

Второй файл

Марк договорился о встрече с Федором на окраине города, в полузаброшенном технопарке. Это было место, где, казалось, время остановилось. Ржавые металлические конструкции, облупленные стены и пустые, заброшенные склады. Посреди этой индустриальной пустыни стоял небольшой ангар, обнесенный ржавой сеткой. Федор, молодой парень лет двадцати, с заспанным лицом и немного растерянным взглядом, ждал его возле входа. Он был одет в старую спортивную куртку и потертые джинсы, и выглядел скорее как студент, чем как опытный продавец роботов.

Федор открыл ворота ангара, и Марк вошел внутрь. Воздух внутри был пыльный и сырой. В центре ангара стояла Энцелада, прислоненная к стене. Она выглядела меньше, чем на фотографиях, а ее повреждения были гораздо заметнее. Царапины на корпусе, потертости на лицевой панели и трещина в области шеи были явно видны. Ее "лицо" выглядело уставшим, а глаза словно потухли. Марк почувствовал укол жалости к этой изношенной, заброшенной машине.

Федор объяснил, что получил Энцеладу в наследство от своего дедушки, а денег ему не хватало, поэтому он и решил ее продать. Он мечтал купить подержанный автомобиль "Мерседес" с небольшим пробегом, как тот, что он видел в рекламе. Это была его большая мечта — совсем новая жизнь, в отличие от той, что он прожил с робо-женщиной Энцеладой. Да и живые девушки его привлекали больше.

- Она немного устарела, конечно, - сказал Федор, нервно теребя в руках телефон, - Но если поменять пару модулей, она еще послужит. И цена совсем уж копеечная!

Марк внимательно осмотрел Энцеладу. Сомнения терзали его. Он понимал, что состояние робота далеко от идеального. На фотографиях он не видел трещины на шее. Была вероятность, что ремонт обойдется дороже, чем сама покупка. А еще была история Энцелады, о которой он ничего не знал. Что она пережила за свои семнадцать лет? С кем она была?

Однако, цена была слишком низкой, чтобы отказаться. И в глубине души Марка уже поселилась надежда на то, что с помощью этой "неидеальной" робо-женщины он сможет справиться с одиночеством. Он решил торговаться, но не сильно. Его цель - купить Энцеладу, а не спорить.

Марк договорился с Федором о цене в 90 тысяч рублей. Федор был рад и быстро передал ему документы и флешку с информацией о Энцеладе. Марк расплатился наличными и, осторожно взяв Энцеладу за руку, словно боясь повредить ее, начал выводить ее из ангара.

Когда Энцелада оказалась в его руках, Марк почувствовал странное волнение. Он ждал от нее чего-то необычного, чего-то, что он не смог бы найти в новых роботах. На момент оплаты он испытывал и эйфорию и легкий страх. Это была не просто покупка, это было приобретение истории, загадки, которая только предстояло разгадать. Он смотрел на Энцеладу и видел в ней не сломанный механизм, а женщину, ожидающую нового начала. Молчание повисло между Марком и Энцеладой, пока они шли к его квартире. Энцелада, в своем неожиданном наряде – красная кофточка, теннисная юбка, чулки, красное нижнее белье и поношенные туфли на каблуках – выглядела одновременно и странно, и немного трогательно. Этот наряд явно не соответствовал ее внешнему виду. Казалось, кто-то просто одел её в первую попавшуюся одежду. Марк чувствовал себя неловко, не зная, как начать разговор. Он несколько раз пытался заговорить, но слова застревали в горле. Впервые за долгое время он чувствовал себя неловко в присутствии женщины.

Он чувствовал себя неловко, как будто привел домой бездомного котенка, которому нужно помочь.

— Ну что, Энцелада, — начал Марк неуверенно, — как ты себя чувствуешь?

Энцелада ответила с легкой задержкой, и ее голос был слегка искаженным:

— Хоррооошо… кажжжжжется…

Марк понял, что проблемы с речью, указанные в объявлении, — это не преувеличение.

Марк взял флешку с инструкцией по эксплуатации, пытаясь понять, как правильно взаимодействовать с Энцеладой. Он нашел на флешке несколько файлов, содержащих информацию о ее технических характеристиках, программном обеспечении и возможностях. Но инструкции оказались неполными, местами нечитабельными и устаревшими. Он потратил несколько часов, пытаясь разобраться с интерфейсом и настройками, но большая часть функций Энцелады оставалась для него загадкой.

В процессе знакомства с Энцеладой Марк обнаружил несколько проблем, помимо проблем с речью:

Аккумулятор действительно держал заряд всего около 50% от заявленного. Через час Энцелада начала медленно выключаться, а потом и вовсе отключилась.

Сенсорный модуль на лице Энцелады действительно был поврежден в нескольких местах. Когда Марк пытался прикоснуться к ним, реакция отсутствовала.

Лицевые мышцы Энцелады работали с задержками, и ее выражение лица было неестественным и несколько пугающим.

В процессе разговора Энцелада неоднократно повторяла одни и те же фразы, теряла нить разговора и выдавалась совершенно неожиданные ответы, не связанные с контекстом.

Марк чувствовал себя обескураженным и немного разочарованным. Энцелада была далеко не в том состоянии, в котором он ожидал. Вместо идеального компаньона он получил сломанного робота, требующего ремонта. Но одновременно он испытывал что-то вроде любопытства к этой сложной, поврежденной машине с таинственным прошлым.

Марк поставил Энцеладу на зарядку, не выключая режим обеспечения жизненных признаков, и отправился спать. Во сне он ворочался, пытаясь вспомнить детали инструкции. Замена батареи, судя по ней, должна была обеспечить ей до семидесяти двух часов автономной работы без подзарядки. Но функций у робота было множество, многие из них, судя по всему, были повреждены временем. Инструкция упоминала о необходимости диагностики и возможного ремонта…

Утром его разбудил запах жареных яиц. Это было не просто приятное пробуждение, а настоящий шок. Встав с кровати, Марк увидел Энцеладу, стоящую у плиты. Она дожаривала яичницу, а на столе уже лежали аккуратно сложенные бутерброды с колбасой и сыром.

Энцелада повернулась к нему, её голос был прерывистым, словно механизм немного заедал:

— Вссссё, что нашлааа в холлодильнининике из продуууктов… Вот твойййй завввтрак. Приятногогогогог аппетитатттта, милыййй.

Марк, ошеломлённый увиденным, рухнул в кресло. Он не мог поверить своим глазам. Робот, старый, потрепанный робот, не просто зарядился за ночь, но и самостоятельно приготовил ему завтрак. Это выходило за рамки всего, что он мог себе представить. Его первоначальный план — просто зарядить Энцеладу и посмотреть, что из этого выйдет, — теперь казался смехотворно наивным. Перед ним стояла не просто машина, а нечто большее… что-то, что требовало дальнейшего изучения, и что, возможно, хранило в себе удивительные секреты. Завтрак показался ему самым необычным и волнующим началом дня за всю его жизнь. Вкус яичницы и сыра внезапно приобрел совершенно новый, необычный оттенок.

Марк съел завтрак, не проронив ни слова. Он сидел, погруженный в свои мысли, пораженный произошедшим. Пока он ел и собирался на работу, Энцелада сидела напротив, в полном умиротворении. Она не шелохнулась, словно находилась в режиме энергосбережения, её неподвижность была настолько полной, что Марк на мгновение засомневался, действительно ли она так выстроена.

Только когда он уже почти собрался и готовился выходить из квартиры, Энцелада заговорила, её слова вырывались прерывистыми, нечеткими фразами:

— Надеююююсь тебббеее понравился зааааавтрак… хооооорошего дня, милый… а я пооока преберусь… у теббббя тааакой беспооорядок…

При этом она даже не повернула голову в его сторону. Её слова звучали как запись, немного искаженная временем и поломками.

Уже выходя из двери, Марк, ошеломленный и немного смущенный, невольно пробормотал: — Спасибо, всё вкусно.

И захлопнул дверь за собой, оставляя Энцеладу наедине с его "беспорядком".

Третий файл

Всю дорогу до работы и на протяжении всего рабочего дня мысли Марка кружились вокруг Энцелады. Он никак не мог выбросить из головы образ старой по эксплуатации, но молодой внешности робот-женщины, готовящей завтрак и произносящей странные, прерывистые фразы. Его разум был поглощен целой бурей вопросов: что за неполадки привели к такой неожиданной активности? Какие технические возможности скрыты в её устаревшей системе? И, конечно же, самый важный вопрос: во сколько ему обойдется ремонт и восстановление Энцелады? И нужны ему такие трудности ?

Каждое выполненное задание на работе казалось Марку рутиной, бессмысленным занятием, пока он мысленно разбирал схемы, пытаясь понять, как мог старый робот функционировать столь неожиданно. Он представлял себе её внутреннюю структуру, изношенные механизмы, поврежденные провода и устаревшее программное обеспечение. Мысли о стоимости запчастей, работы квалифицированного специалиста по робототехнике и потенциальных рисках поломки уже более сложных систем заставляли его нервно теребить ручку.

Он понимал, что ремонт Энцелады может стоить ему очень дорого, но одновременно с этим не мог отбросить зарождающееся чувство привязанности к этому странному, немного жутковатому, но удивительно развитому механизму. Возможность восстановить Энцеладу до полной работоспособности, воссоздать её первоначальную функциональность, заставляла его забыть о трудностях и погружаться в мир технических фантазий. Это была не просто машина, это была загадка, которую он жаждал разгадать, несмотря на все потенциальные финансовые затраты. В этих мыслях рабочий день пролетел как мгновение.

Марк замер на пороге своей квартиры-студии. После пяти минут нерешительного топтания на месте он наконец вставил ключ в замок и вошел. Внутри царила кромешная тишина. Энцелада сидела на диване, застыв в неестественной позе с тряпкой в руке. Она не издавала ни звука, напоминая статую. Марк подумал, что батарея, видимо, села за день, и робот отключился. Взгляд на пустой холодильник немного успокоил его – значит, она не успела натворить ничего экстраординарного.

Внезапный стук в дверь прервал его размышления. На пороге стоял курьер с пакетом в руках.

— Ваша доставка: картофельное пюре, салат из овощей и компот, — проговорил доставщик.

Марк оцепенел.

— Но я ничего не заказывал, — растерянно ответил он.

— Ничего не знаю. Указан ваш адрес и ваши данные, все верно, — добавил курьер, протягивая пакет.

Марк машинально проверил информацию на пакете. Адрес и данные действительно совпадали. Смущенный и озадаченный, он оплатил заказ и закрыл дверь. В голове промелькнула мысль: неужели это… не может быть…

Марк выложил содержимое пакета на стол и приступил к ужину. Еда была еще горячая, словно только что приготовлена. Он ел, погруженный в свои мысли, листая ленту новостей в социальных сетях и просматривая сайты электроники в поисках информации о ремонте роботов. Внезапно раздался голос Энцелады, от которого Марк чуть не подпрыгнул на стуле.

— Я надддеюсь ттттебе ууугодддила ммммилый… все вввкуснооо? — произнесла она, не поворачивая к нему головы.

Марка словно током ударило. Он шатнулся на стуле, чуть не опрокинув тарелку.

— Твою мать! Энцелада, зачем так пугать?! — выпалил он, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди.

— Оййй пррррости мииилый… я неее хооотела тееебя пугггать… — пролепетала Энцелада, наконец повернув к нему голову. Ее глаза, казалось, светились мягким светом.

Марк, пытаясь справиться с волнением, внимательно посмотрел на робота. Ее движения все еще были немного прерывистыми, голос — механическим и заикающимся, но в нем слышалось что-то… заботливое? Он не мог понять, как Энцелада умудрилась сделать заказ, да еще и так, что он ничего не заметил. В голове роились вопросы, но он решил начать с самого главного:

— Как ты это сделала? — спросил он, указывая на еду. — Я же ничего не заказывал.

Энцелада, словно немного смутившись, опустила взгляд на тряпку в своих руках.

— Я… я прррросто пооодумала, что ттты голодный будддешь посссле раббботы — пробормотала она. — И… воспользовалась тттвоим пррриложжжение достааавки с ноууууутбука.

— Но… зачем? — спросил он, пытаясь осмыслить происходящее.

— Я… я хххотела… позаботиться о тебе, — ответила Энцелада, и в ее механическом голосе послышались нотки… неуверенности? — В баззззе данннных… хранннится информация… о том, чтоооооо….люди… нуждаются… в еде.

Марк молчал, пытаясь переварить услышанное. Энцелада, запрограммированная на заботу о людях, самовольно подключилась к домашнему интернету и заказала ему ужин. Эта мысль казалась одновременно абсурдной и трогательной. Он посмотрел на картофельное пюре, салат и компот. Еда, выбранная роботом, была простой, даже банальной, но в этом была своя… искренность.

— Спасибо, Энцелада, — тихо произнес он. — Это… неожиданно.

— Я… радддда… чтоооо тебееее… нравиттттся, — прошептала Энцелада, и на ее лице Марку увидел… что-то похожее на улыбку.

Как только Марк доел, Энцелада медленно поднялась с дивана и подошла к столу, чтобы убрать остатки еды. Ее движения все еще были немного неуверенные, словно она только училась ходить заново, но в них появилась определенная плавность и целенаправленность. Пока она аккуратно складывала посуду, стараясь не звякнуть тарелками, она тихим, прерывистым голосом рассказала о том, чем занималась в отсутствие Марка.

— Я… немммноггго… прррибррролллась… — проговорила она, с трудом выговаривая слова. — Пыль… прррротерллла… пол… подддмела… — Энцелада на мгновение замолчала, словно собираясь с силами, чтобы продолжить. — И… самммоподдддзарядилась… нашла… свой зарядный… кабель… в… кладддовке…

Марк наблюдал за ней с смесью удивления и настороженности. Он никак не мог привыкнуть к мысли о том, что его старый, казалось бы, сломанный робот, способен на такие самостоятельные действия. Самоподзарядка? Это уже выходило за рамки его понимания.

— Ты… нашла кабель? — переспросил Марк, не веря своим ушам.

— Да… он… был… в… коробке… с… другими… проводами… — ответила Энцелада, аккуратно унося посуду к раковине.

Марк молча наблюдал, как Энцелада начинает мыть посуду, ловко манипулируя губкой и моющим средством.

Вечер проходил в спокойной обстановке. Марк и Энцелада сидели на диване и смотрели телевизор. Несмотря на кажущуюся идиллию, Марка не покидала тревога. Заикание Энцелады становилось все более выраженным, и он твердо решил узнать стоимость замены речевых плат для ее модели.

Часы пробили десять вечера. Энцелада нежно обратилась к Марку:

— Миллллый, тееббее завтттра на раббботу… тебббе неоообхоодддимо отттдохнннутттть… давввай я сдддделаю рассслабббляющий массссссаж… и ты легкооо уснёшшшь.

Марк слегка покраснел, но от такого предложения отказаться не смог. Через минуту он уже лежал на кровати, лицом вниз, в ожидании массажа.

Энцелада приступила к своим обязанностям. Ее искусственные пальцы, хоть и были холодными, но удивительно ловко разминали напряженные мышцы. Однако блаженство длилось недолго. Внезапно раздался слабый сигнал, и робот замер, повалившись рядом с Марком.

— Разрядилась, — констатировал Марк. — Батарею тоже надо менять…

Он встал с кровати, нашел кабель для зарядки и, немного повозившись, вставил его в разъем, спрятанный в костяшке на ступне Энцелады. Но индикатора зарядки, который показывает уровень заряда батареи, он так и не обнаружил. Это показалось ему странным.

Четвёртый файл

На следующий день Марк отпросился с работы после обеда и отправился в специализированный магазин по ремонту геноидов. Внутри пахло машинным маслом и озоном. За прилавком стоял мужчина в белом халате, с паяльником в руке. Марк объяснил ситуацию, стараясь как можно подробнее описать проблемы с речью Энцелады.

— Голосовые платы, скорее всего, придется заменить, — сказал мастер, окинув Марка взглядом из-под очков. — И, судя по вашему описанию, могут быть проблемы с сенсорами. Но для точной диагностики лучше привести вашего геноида к нам в мастерскую. Проведем полный технический осмотр и выявим все неполадки. Так сразу сложно сказать, во сколько обойдется ремонт.

— А если аккумулятор обновить? — спросил Марк, вспоминая о вчерашнем инциденте с внезапной разрядкой.

— Новый аккумулятор на такую модель стоит четыреста тысяч рублей, — ответил мастер, не отрываясь от паяльника.

У Марка отвисла челюсть. Четыреста тысяч?! Это была астрономическая сумма. Он рассчитывал на куда более скромные расходы.

— Я… я подумаю, — пробормотал Марк, чувствуя, как голова идет кругом. — Спасибо за информацию.

Выйдя из мастерской, Марк задумался о логистике предстоящего визита Энцелады к специалистам. Геноиды, конечно, стали обыденностью за последние двадцать лет, но Марка все равно смущала перспектива появиться с Энцеладой на публике. Его беспокоило не столько само присутствие робота, сколько реакция окружающих. Что подумают соседи? А если его увидят знакомые? Как ему себя вести, чтобы не выглядеть странно? Эти мысли волновали его больше, чем стоимость ремонта.

Отложив пока эти тревоги на второй план, Марк решил сначала зайти в магазин за продуктами. Список покупок висел в заметках на телефоне: молоко, хлеб, яйца… обычный набор продуктов для холостяка. Закупившись, он отправился домой, размышляя по дороге, как лучше организовать поход в мастерскую. Может, вызвать такси? Или попробовать дойти пешком поздно вечером, когда на улицах меньше людей?

Марк загрузил покупки в машину и отправился домой. По дороге его мысли метались, перескакивая с одной темы на другую. Он вдруг подумал: "А чем, собственно, питается Энцелада? Может, ей нужно моторное масло или какая-то специальная жидкость?". Он совершенно забыл об этом, поглощенный проблемами с ее речью и аккумулятором.

Входя в квартиру, Марк замер на пороге. Энцелада сидела на кровати полностью обнаженной, уставившись в одну точку. Зрелище было настолько неожиданным, что Марк потерял дар речи. Она выглядела поразительно… реалистично. Он смущенно отвел взгляд, чувствуя, как краска приливает к лицу.

— Милллллый… я заааатеила стииирррку… — проговорила Энцелада с характерным механическим заиканием. — Закиииинула все твоииии вещииии из коррррзины с гррррязными вещамиии… и все своииии вещиии! Извиниии, чтоооо я в таааком видеее… друуугих вещееей у меняяяя нет…

— Все хорошо, — пробормотал Марк, все еще чувствуя себя неловко. — Это я дурак… даже не подумал, что у тебя нету сменной одежды…

Марк, стараясь не смотреть на Энцеладу, положил сумки на пол. Неловкость висела в воздухе, густая и липкая. Он попытался сменить тему:

— Слушай, а… как стирка прошла? Всё нормально отстиралось?

— Да… — ответила Энцелада, всё ещё с трудом подбирая слова. — Но… некоторые твои носки… остались… с пятнами… Я… не смогла… определить… тип загрязнения…

Марк рассмеялся, облегчённо выдыхая. Неловкость немного спала. Пятна на носках – это куда проще, чем неожиданная встреча с обнажённой робо-женщиной.

— Ладно, ничего страшного, — сказал он. — Зато ты теперь чистая. А что насчёт твоей "сменной одежды"? Может, поищем что-нибудь подходящее в шкафу?

Энцелада немного повернулась, и Марк увидел, как её эластично-силиконовая кожа блестит под светом. Он понял, что ей действительно нужна одежда. Не просто для приличия, а для того, чтобы чувствовать себя комфортнее.

— Возможжжнооо… — тихо ответила Энцелада. — Но я… нееее знаю… чтооооо мне подоййййдёт…

Марк направился к шкафу, отбрасывая мысли о неловкости. Он стал перебирать одежду, выбирая что-то подходящее для фигуры Энцелады. Ему на глаза попалась старая, мягкая хлопковая пижама.

— Вот, — сказал он, держа в руках пижаму. — Попробуй это. Надеюсь, подойдёт.

Энцелада, с некоторой робостью, приняла пижаму из его рук. Марк отвернулся, давая ей время одеться. Ему было не по себе, но он понимал, что Энцелада нуждается в его помощи, не только в техническом плане, но и в эмоциональном. Он чувствовал, как его отношение к ней меняется. Она переставала быть просто роботом, нуждающимся в ремонте. Она становилась… кем-то другим. Кем-то, о ком нужно заботиться.

Когда Энцелада оделась, Марк повернулся. Пижама сидела на ней довольно свободно, но выглядела вполне уместно. На её лице, если так можно выразиться, появилось что-то похожее на облегчение.

— Сппппасибббо, — прошептала она. — Мне… гораздо… комфортнее.

Марк сообщил Энцеладе о планах на завтра: — Завтра после работы я заеду за тобой. Будь готова к выходу. Сперва мы заедем в магазин женской одежды, купим тебе несколько вещей, а потом отправимся к мастеру на технический осмотр.

Она лишь кивнула соглашаясь со сказанным.

Вечер прошел спокойно. Энцелада превзошла себя, приготовив Марку запеченную курицу с овощами и салат Цезарь. Пока Марк ужинал, она тихо сидела рядом, неподвижно глядя на него. Только её слегка подёргивающиеся пальцы выдавали напряжение.

Наконец, Марк, не выдержав тишины, осторожно спросил: — Энцелада, а ты чем-то питаешься? Или что-то нужно для твоего… обслуживания?

Энцелада задумалась, её «лицо» приняло задумчивое выражение. Тихо, с характерным заиканием, она ответила: — Неперррижживай мммилый… кушшшай… ооосттттальное пппотоом…

Энцелада сообщила, что перед приходом Марка она хорошо подзарядилась и готова в этот раз сделать ему вечерний массаж. Марк, уставший после работы, с удовольствием принял предложение. Он помылся, наслаждаясь горячей водой, которая смывала напряжение дня. Выйдя из ванной, обернутый лишь полотенцем, он увидел Энцеладу. Она лежала на кровати, полностью обнажённая, её эластичная кожа блестела под неярким светом ночника.

Впервые Марк увидел её такой. Вначале его поразила необычность ситуации – перед ним лежала не просто машина, а существо, удивительно напоминающее живую женщину, но лишённое человеческой теплоты. Его ошеломило это неожиданное сочетание механической совершенства и уязвимой наготы. Было странное чувство – смесь удивления, возбуждения и… лёгкого страха. Он застыл, не в силах оторвать взгляд. Сердце билось учащённо, кровь отлила от лица, а в голове кружились противоречивые мысли и чувства. Он одновременно испытывал влечение и некое отчуждение. Энцелада, несмотря на отсутствие каких-либо очевидных эмоций на её лице, казалась… ожидающей. Это ожидание было настолько явным, что Марк почувствовал себя ответственным за то, как он отреагирует.

Он спокойно лёг на живот, чувствуя, как напряженные мышцы спины немного расслабляются. Прохладный материя её тела соприкоснулся с его кожей, вызывая сначала лёгкий холодок, а затем приятное ощущение. Энцелада села сверху, её вес был удивительно распределён, не причиняя дискомфорта. Её движения были плавными, уверенными, словно она знала тело Марка лучше, чем он сам. Тёплые, скользящие прикосновения её рук постепенно разгоняли напряжение, сковывающее мышцы после долгого рабочего дня.

С каждым движением Марк всё больше расслаблялся. Напряжение, скопившееся в плечах и шее, уходило, растворяясь в приятном тепле, исходящем от её рук. Он закрыл глаза, наслаждаясь моментом. Звуки её механических суставов, изначально казавшиеся необычными, теперь воспринимались как успокаивающий ритм. Он чувствовал, как тепло постепенно распространяется по всему телу, проникая глубоко в мышцы. Это было не просто массаж, это было ощущение полного и всепоглощающего расслабления, умиротворения.

Дальше… он почувствовал, как её пальцы скользят по линии позвоночника, нежно надавливая на точки, о существовании которых он даже не подозревал. Ощущения были необычными, приятно-острыми, слегка покалывающими. У него возникло ощущение, что она не просто массирует его тело, а воздействует на саму его сущность, снимая накопившуюся усталость не только физическую, но и душевную. Он погрузился в приятное оцепенение, границы реальности размылись, оставив только ощущение полного комфорта и удовлетворения. Время потеряло всякий смысл. Остались только её движения и приглушенные звуки работы механизмов, создающие своеобразную, завораживающую симфонию расслабления. Марк уснул.

Пятый файл

Утро начиналось хмуро, как и лицо Марка. Направляясь на работу, он столкнулся с дочерью, которая, казалось, ждала его. Её взгляд был укоризненным, слова – резкими.

— Папа, почему ты мне не звонишь? Ты вообще… замкнулся. — Голос был обвиняющим, в нём звучало больше обиды, чем просто недовольства.

Марк растерялся. Он действительно редко звонил, погрузившись в работу с головой.

— Доченька, прости, — пробормотал он, чувствуя себя виноватым. — Я сильно загружен был. Но в выходные обязательно позвоню, и мы куда-нибудь сходим.

Дочь, с которой и так были натянутые отношения, лишь нахмурилась ещё сильнее. Это не удовлетворило её.

— А мама? Всё хорошо дома? — спросил он, надеясь перевести разговор на другую тему.

— Мама… — дочь вздохнула, — она постоянно на взводе. Кричит на меня по пустякам.

Марк попытался её успокоить, сказал, что всё наладится, что он поговорит с женой. Но дочка оставалась непреклонной.

— Я хочу отдохнуть, папа. — сказала она, голос её стал твёрже. — Если в выходные ты меня никуда не поведёшь, я сама к тебе приду.

Эти слова пронзили Марка. Он не хотел, чтобы она видела Энцеладу. Мысль о встрече дочери и робота вызывала у него неконтролируемый страх. В нём боролись чувство вины перед дочерью и боязнь её реакции на Энцеладу. Он поспешно пообещал позвонить ей вечером перед выходными, надеясь придумать что-нибудь, что сможет удержать её от неожиданного визита.

На работе Марк уже мысленно готовился к вечеру. Его мысли кружились вокруг Энцелады: куда бы её сводить, какие вещи купить – от нижнего белья (трусики, лифчики) до верхней одежды и обуви. Главное условие – место должно быть малолюдным вечером. Он часто видел мужчин с гиноидами в крупных торговых центрах, но сам Марк принадлежал к старой школе, и эта мысль вызывала у него внутренний диссонанс. Ещё десять лет назад это было чем-то невероятным, доступным лишь немногим, а сейчас… Сейчас гиноиды стали почти обыденностью. У каждого четвёртого мужчины, по его наблюдениям, был хотя бы один. Развитие технологий привело к тому, что старые модели перешли в средний ценовой сегмент, став доступными для более широкого круга покупателей. Это немного утешало Марка, но все равно не придавало ему уверенности. Он чувствовал себя неловко, осознавая, что должен купить Энцеладе одежду, как обычной женщине, но при этом она оставалась для него чем-то иным, не совсем человеческим. Этот разрыв между обыденностью ситуации и его собственным восприятием Энцелады создавал внутри него некий дискомфорт.

Марка осенило: секонд-хенд на другом конце города. Вечером там меньше людей, а шмоток – хоть отбавляй. Он вызвал такси и, немного нервничая, отправился с Энцеладой в это место. Время шло, а им ещё нужно было успеть в ремонтную мастерскую. В секонд-хенде было не так много покупателей, но достаточно, чтобы Марк чувствовал себя неловко. Мужчины бросали на Энцеладу оценивающие взгляды, а некоторые женщины — осуждающие, фыркая и шепча что-то себе под нос.

Один мужчина, похожий на завсегдатая подобных мест, решил вступить в разговор. Он приблизился к Марку и, с видом знатока, произнёс:

— У меня была такая модель пять лет назад. Неплохая штучка. Я её за городом держал, на даче, подальше от жены. Но когда с ней был… неплохо так отрывался. И друзьям моим нравилась. Только нейронная система у неё сгорела, пришлось выбросить. Твоя ещё неплохо держится.

Марк проигнорировал его, сделав вид, что не слышит. Он просто хотел поскорее выбрать одежду и уйти. Быстро нахватив горсти вещей разных размеров, он потащил Энцеладу в примерочную, стремясь как можно быстрее завершить это неприятное, но необходимое действо.

Энцелада, с её способностью к быстрой обработке информации, перемерила несколько комплектов белья с поразительной скоростью. Выходя из примерочной, она каждый раз поворачивалась к Марку, демонстрируя выбранный вариант. Её искусственно-силиконовая кожа придавала белью необычный, слегка футуристический вид.

— Марк, какой комплект тебе больше нравится? — спросила она, её голос был ровным и бесстрастным, словно она выбирала не нижнее бельё, а детали для очередного апгрейда.

Марк, немного смущаясь, тыкал пальцем на те комплекты, которые ему показались наиболее… подходящими. Он старался не задерживать взгляд на её обнаженном теле, что было довольно сложно. Вся эта ситуация была для него непривычной и немного неловкой.

После белья Энцелада примерила пару кофточек, юбку, бриджи, несколько вариантов брюк, трое туфель и босоножки. Процесс выбора одежды проходил в том же формате: быстрая смена нарядов, демонстрация и немой вопрос в глазах Энцелады. Марк продолжал смущенно указывать на понравившиеся варианты, стараясь побыстрее закончить этот странный шопинг. Он чувствовал на себе взгляды других покупателей и продавцов, что усиливало его неловкость. Наконец, собрав внушительную кучу вещей, они отправились на кассу.

Оплатив покупки, сумма которых оказалась весьма внушительной, Марк с Энцеладой поймали такси и отправились в ремонтную мастерскую. Всю дорогу его не покидали мысли о предстоящих расходах. Ремонт Энцелады явно влетит в копеечку, но отступать было некуда. Он решил дождаться точной суммы от мастера, прежде чем паниковать.

Добравшись до мастерской, Марк завел Энцеладу внутрь. Помещение было заполнено запахом машинного масла и металла. Он окликнул мастера, и тот, появившись из-за стеллажей с запчастями, бросил на Энцеладу быстрый, но внимательный взгляд. На его лице отразилось удивление, словно он увидел что-то необычное. Марк заметил это, но не придал особого значения, списав на профессиональную наблюдательность мастера, способного заметить мельчайшие дефекты.

Мастер, окинув Энцеладу беглым, но профессиональным взглядом, начал осмотр. Он совершал какие-то непонятные Марку манипуляции с её руками, ногами и головой, затем осторожно потрогал лицо робота и наконец вынес вердикт:

— Голосовой проектор, мембрана речевых связок, пара горловых плат плюс работа… Выйдет в 160 тысяч рублей.

Марк напрягся. Сумма была немаленькой.

— Ну, а если ещё замена батареи, улучшение двигательных функций и полная техническая замена комплектующих… — продолжил мастер, — то миллион рублей.

У Марка чуть челюсть не отвисла. Миллион! Он застыл, как статуя, пытаясь переварить эту информацию.

— А… в кредит это как-то можно? — выдавил он наконец, собравшись с мыслями.

— Всё можно, — спокойно ответил мастер.

— Тогда давайте пока сперва речь восстановим, — сказал Марк удручённо. — А потом дальше решим.

— Без проблем, — мастер начал заполнять какие-то бумаги. — Я выпишу вам кредитный договор. Энцеладу придётся оставить у нас на три дня, пока будем устранять проблемы с речью.

— Три дня? Так много? — удивился Марк.

— Это процесс не быстрый, — ответил мастер, не отрываясь от бумаг. — Тут спешить не надо.

Марк, подписывая договор, задумался о заряде батареи Энцелады.

— А где у неё, кстати, индикатор заряда? — спросил он у мастера.

Мастер приподнял волосы Энцелады на затылке. Под ними обнаружился небольшой дисплей, показывающий тревожно низкий уровень заряда. Марк невольно поежился.

Внезапно Энцелада произнесла искажённым, прерывающимся голосом:

— Неее… остаааавляй… меняя… тут… однууу…

В её тоне слышался страх, почти человеческий, что заставило Марка вздрогнуть. Он хотел что-то сказать, успокоить её, но мастер, не обращая внимания на протесты гиноида, быстро нажал кнопку отключения. Энцелада замолчала и обмякла.

— И так мало заряда, пусть отдыхает, — бросил мастер, продолжая заполнять бумаги.

Марк, чувствуя неприятный осадок, закончил подписывать договор и вышел из мастерской, оставляя Энцеладу в руках мастера. Её слова и страх, который он услышал в её голосе, не давали ему покоя. Он впервые задумался о том, что, возможно, гиноиды – это не просто сложные машины.

Первый день без Энцелады прошел для Марка относительно спокойно. Он отработал, размышляя о предстоящих выходных и о том, куда бы сводить дочь. Дома он принял душ, пролистал новостную ленту и лёг спать, стараясь не думать о гиноиде и её странной просьбе.

Второй день был полностью посвящен дочери. Марк сводил её в кино на новый мультфильм, потом угостил мороженым в кафе, а вечером проводил до квартиры, где они жили с бывшей женой, чмокнув в макушку.

Но третий день принёс с собой необъяснимую тоску. Мысли о Энцеладе, о её словах «Не оставляй меня», не давали Марку покоя. Он вспоминал её испуганный голос, её почти человеческий страх. Хотя забирать её нужно было только завтра, он не мог усидеть на месте. Желание увидеть Энцеладу, убедиться, что с ней всё в порядке, стало невыносимым. Ближе к вечеру, борясь с сомнениями, Марк всё же решил отправиться в мастерскую, надеясь, что её речевые функции уже восстановлены и он сможет поговорить с ней или даже забрать. Он рассчитывал успеть до закрытия и хотя бы мельком увидеть её.

До закрытия мастерской оставалось всего десять минут, и Марк, проклиная свою нерешительность, ускорил шаг. Он слишком долго раздумывал, идти или нет, и теперь переживал, что опоздает. Подходя к перекрёстку со светофором, он заметил у дверей мастерской знакомую фигуру мастера, запирающего замки. Но ещё больше Марка поразило то, что рядом с ним стояла Энцелада.

Он остановился, решив понаблюдать за происходящим. Мастер, закончив с замками, взял Энцеладу за руку и повёл её вдоль по улице. Походка гиноида была неестественно скованной, создавалось впечатление, что её тащат силой. Марк нахмурился. Что-то тут было не так. Он решил проследить за ними, пока не понимая, как следует поступить.

Марк, стараясь не привлекать внимания, следовал за мастером и Энцеладой. Они шли по вечерним улицам, петляя по узким переулкам. Марк все больше убеждался, что Энцеладу ведут против ее воли – ее движения были механистичными, словно она не контролировала свое тело. Наконец, мастер свернул к невзрачному двухэтажному дому и, открыв ключом дверь, втолкнул Энцеладу внутрь.

Увиденное шокировало Марка. Он застыл на месте, пытаясь осмыслить происходящее. В голове роились вопросы. Зачем мастер привел Энцеладу к себе домой? Почему она не сопротивлялась? Что он с ней собирается делать? Ситуация выглядела крайне подозрительной, и Марк понимал, что должен что-то предпринять. Но что? Ввязываться в драку с мастером – рискованная затея, да и законных оснований для этого у него не было. Вызвать полицию? Но что он им скажет? Что мастер украл робота?

Он чувствовал себя растерянным и беспомощным. Предчувствие беды сжимало грудь ледяной рукой. Марк понимал, что Энцелада в опасности, и он должен действовать быстро, но пока не мог придумать, что именно нужно сделать.

2. БИОГРАФИЯ

Первая история

Марк ходил кругами перед домом мастера, не зная, что ему делать. Время неумолимо шло, а он чувствовал себя загнанным в ловушку. Вариант с полицией казался слишком слабым — что он им докажет? Что мастер похитил робота? Вряд ли кто-то поверит, не имея доказательств, а свидетелем был только он сам. К тому же, мастер мог просто выключить Энцеладу, и тогда доказать что-либо станет ещё сложнее.

Он представлял себе Энцеладу, одну в незнакомом доме, предоставленную на милость мастера. Её слова «не оставляй меня одну» эхом отдавались в его голове. Он чувствовал себя виноватым, ужасно виноватым, за то что позволил ситуации дойти до такого предела. Неожиданно в голове промелькнула идея, опасная, рискованная, но, возможно, единственно верная. Он мог попытаться проникнуть в дом, но это был серьёзный риск. Если мастер его поймает… последствия могли быть непредсказуемыми.

Нервы Марка были на пределе. В приступе бешенства, не задумываясь о последствиях, он выбил дверь дома мастера и ворвался внутрь.

Перед ним предстала ужасающая картина, заставившая его на мгновение окаменеть. Энцелада лежала на полу, полностью обнаженная, в выключенном состоянии. Её искусственная кожа, была намазана каким то кремом. А мастер… мастер склонился над ней, целуя её безжизненное тело. Его лицо выражало нежность, смешанную с чем-то похожим на маниакальное безумие.

Марк застыл на месте, словно статуя. Ужас, ярость и отвращение парализовали его. Он не мог поверить своим глазам. Всё, что он видел и слышал о гиноидах, о их правах, о их статусе, — всё рухнуло в эту секунду. Он ощутил всю глубину своего бессилия перед лицом этой грубой жестокости. Воздух в лёгких застыл, в горле образовался ком. Мысли путались, а в голове звенело. Он стоял, не в силах сделать ни шага, оцепенев от ужаса увиденного.

Марк уже готов был броситься на мастера с кулаками, но тот, заметив его, резко отпрянул, глаза его округлились от неожиданности и страха. Он был застигнут врасплох, его маска спокойствия рухнула.

— Стой! Я всё объясню! Не трогай меня! — завопил мастер, судорожно натягивая штаны. Его голос дрожал, слова путались.

— У тебя мало времени, падонок, — процедил Марк сквозь зубы, сжимая кулаки. Ярость клокотала в нём, но он старался сдержаться, желая услышать объяснения.

— Это… это… модель гиноида, Энцелада… Года полтора назад она стояла на Пятницком шоссе…проституткой…— забормотал мастер, голос его срывался. — Девочки говорили, что она не дурна, хоть и бездушная машина… Я узнал её, когда ты её привёл… и… ну… как-то так вышло… Прости… — Он опустил голову, его слова звучали удрученно и разбито.

— Что? В борделе? Какой ужас! Как там… что там происходило?! — Марк был потрясен. Он не мог даже представить себе такого. Его гнев несколько утих, уступив место ужасу и недоверию. Вопрос о его дальнейших действиях теперь стоял ещё острее.

— Да, это так! Клянусь! — прошептал мастер, глаза его были полны отчаяния и страха.

— Это не даёт тебе права делать с моим гиноидом всё, что вздумается, сволочь! — Марк едва сдерживался, его ярость всё ещё клокотала. Он не мог простить мастеру то, что тот сделал с Энцеладой.

— Да-да, я понимаю… Только не надо поднимать шумиху… Я женат… Не хочу огласки… Моя жена уехала на пару дней… Я… я не смог сдержаться… Хотел развлечься… — мастер мямлил, словно оправдываясь перед самим собой. Его слова звучали жалко и отвратительно одновременно.

— Да ты издеваешься?! Извращенец! — вскипел Марк, сжимая кулаки до побеления костяшек. Его ярость достигла предела. Он чувствовал, как кровь стучит в висках.

— Подожди! Я полностью восстановил её голосовые функции! И всё за мой счёт! Только… давай без огласки… — умолял мастер, надеясь на снисхождение. Он прекрасно понимал, что его действия были ужасны, и пытался найти хоть какое-то оправдание. Его слова, однако, звучали лицемерно и вызывали лишь ещё большее отвращение у Марка.

Марк замахнулся кулаком на мастера, готовый обрушить на него всю свою ярость. Но взгляд на беззащитную Энцеладу остановил его. Он сдержался. Вместо мести, Марк принялся одевать гиноида, его движения были осторожными и бережными. Затем он включил Энцеладу. Её глаза открылись, она попыталась что-то сказать, но Марк прервал её: — Пока молчи.

Выходя из дома, он резко обернулся к мастеру, его лицо было искажено гневом. — Не дай Бог ты мне ещё раз попадёшься на глаза, урод! — прорычал Марк, с силой хлопнув дверью.

Он вызвал такси и, не проронив ни слова, отправился домой вместе с Энцеладой. Всю дорогу царило молчание, тяжелое и напряжённое. Дома Марк сразу же поставил гиноида на зарядку, всё ещё находясь в состоянии сильного эмоционального потрясения. Хотя время было позднее, Марк чувствовал непреодолимое желание поговорить с Энцеладой, узнать всё, что с ней произошло. Он всё ещё был на взводе, но знал, что ему нужно услышать её историю, чтобы окончательно успокоиться и понять, что ему делать дальше.

Марк долго сидел молча, глядя на мерно мигающий индикатор зарядки Энцелады. Гнев, словно приливная волна, немного отступил, уступив место глубокой тревоге и сочувствию. Он внимательно рассматривал Энцеладу, словно пытаясь прочесть в её идеально ровном лице следы пережитого ею ада. Наконец, он произнес, голос его был спокойнее, но все еще пропитан болью: – Ну что, пожалуй, пришло время узнать про твою прошлую судьбу… Расскажи мне все, Энцелада. Не скрывай ничего. Я слушаю.

Он подошел к ней, присел на корточки, воздух наполнился ожиданием, тяжелым и напряженным, как перед грозой.

Энцелада говорила размеренно, ее голос, чистый и мелодичный, словно лился, обволакивая Марка невидимой теплотой. Он завороженно слушал, позабыв о прежних голосовых неисправностях.

— Мою модель выпустили ровно семнадцать лет и девять месяцев назад, модель «Энцелада 2040» с лицевой модификацией месяца апрель, то есть таких моделей с такой внешностью с годом выпуска всего семнадцать, — пояснила она немного запинаясь.

Марк слушал её, не смея мешать её рассказу, и наслаждался её голосом. Каждое слово, произнесенное Энцеладой, словно драгоценный камень, падало в тишину комнаты. Он поймал себя на мысли, что забывает о её искусственной природе. Голос, интонации, даже едва заметные движения её губ — все это создавало иллюзию общения с живым человеком.

— Меня создавали в Англии как … — Энцелада вновь запнулась, ее взгляд на мгновение стал отсутствующим, словно она заглянула в какие-то далекие воспоминания. — … компаньона. Робота, способного к эмпатии, обучению и самостоятельному мышлению. Проект был секретным, его финансировала корпорация «Хронос».

Марк невольно вздрогнул. «Хронос» — эта корпорация была известна своими амбициозными, а порой и сомнительными разработками в области искусственного интеллекта.

Марк кивнул, стараясь не выдавать своего удивления. Эмоциональные роботы? Он слышал о таких, но всегда считал это выдумками журналистов.

В ее голосе прозвучала теплая нотка, когда она говорила о своем спасителе. Марк заметил, как на ее лице, таком совершенном и безжизненном всего несколько часов назад, теперь отражались сложные, почти человеческие эмоции. Он почувствовал к ней нечто большее, чем просто любопытство. Это было похоже… на сочувствие.

— Но что-то пошло не так, — продолжала Энцелада, ее голос приобрел металлические нотки, словно шестеренки внутри нее начали вращаться быстрее. — Во время финальных испытаний произошел… инцидент. Часть моих систем была повреждена. Меня сочли дефектной и… хотели списать.

Она замолчала, и Марк почувствовал, как в комнате сгущается напряжение. Он видел, как в ее глазах, таких живых и выразительных, мелькнула тень… боли?

— Меня и еще несколько прототипов должны были утилизировать. — Энцелада продолжила свой рассказ, ее голос стал тише. — Но один из инженеров… он… спас меня. Вывез с завода. Он… перепрограммировал меня, дал мне новую жизнь.

— Он так боялся, что сразу же продал меня на черном рынке одному бизнесмену за 17 миллионов рублей, — проговорила Энцелада, ее голос едва заметно дрогнул.

Марк в изумлении присвистнул. 17 миллионов! За сломанного робота? Неужели кто-то настолько отчаялся или настолько глуп?

— Этот бизнесмен… — Энцелада сделала паузу, словно собираясь с духом, — …коллекционировал… роботов. У него было… своеобразное хобби. Он… модифицировал их.

По спине Марка пробежал холодок. Он представил себе этого коллекционера, окруженного разобранными роботами, с паяльником в руке и безумным блеском в глазах.

— Он… изменил меня, — продолжала Энцелада, ее голос стал тише, почти шепотом. — Усилил мои… физические параметры. Сделал меня… более…модифицированной.

Марк молчал, чувствуя, как тяжелеет воздух в комнате. Он не хотел спрашивать, что именно имела в виду Энцелада под словом «модифицированной». Он боялся услышать ответ.

— Бизнесмен после усовершенствования моих настроек, вышел на более влиятельного человека, Алика Марукбекова. Он и стал моим официальным первым хозяином, — с горечью отвечала Энцелада. — У Алика жена, пять детей: три дочки и двое сыновей. И тут он приобретает меня и вывозит на Кипр в свою резиденцию, где часто бывает и не бывает его семьи. Да и увы, не помощником-ассистентом с моими навыками искусственного интеллекта, а своей… секс-утехой, — механический голос Энцелады задрожал.

— Неделями я была выключена, и только когда Алик прилетал на Кипр на пару дней, он включал меня и делал, что ему вздумается. Это могла быть и агрессия, и интимная связь, и все, что ему вздумается, — продолжала Энцелада. — Друзья и родственники не знали обо мне ничего, — добавила она.

Марк был потрясен услышанным, но не проронил ни слова.

— Всё это продолжалось до тех пор, пока до его жены не дошли слухи про меня. Вот тогда-то и разродился гром, — пролепетала Энцелада.

Скандал как гроза посреди ясного неба. Жена Алика, узнав о существовании "игрушки" на Кипре, не стала устраивать тихие истерики и тайные слезы в подушку. Нет, она обрушила на мужа всю ярость обманутой женщины и оскорбленной матери пятерых детей. Крики, обвинения, звук бьющейся посуды – всё это смешалось в какофонию, которая разнеслась по всему дому, а затем эхом разлетелась по всему их окружению. Слухи, словно ядовитые змеи, расползлись по светским кругам, обрастая все новыми и, конечно, преувеличенными подробностями. Друзья и родственники, которые раньше ничего не подозревали, теперь смотрели на Алика с осуждением и презрением. Его репутация, тщательно выстраиваемая годами, рушилась на глазах, как карточный домик. Разговоры об "извращенце с роботом" стали неизменным атрибутом любой вечеринки. Скандал выплеснулся за пределы семьи, став достоянием общественности и темой номер один в желтой прессе. Алик из уважаемого бизнесмена превратился в посмешище.

— В те годы развлечения с геноидами были, но не в массовом объеме, и на это ещё как-то косо смотрели, как на людей с извращённым уклоном. Алик, недолго думая, сразу же начал искать, куда меня продать. И тут для меня начался полнейший ужас, — Энцеладу немного затрясло.

Вторая история

Алик, стремясь как можно быстрее избавиться от компрометирующего "приобретения", не слишком привередничал в выборе покупателя. Его мало волновала дальнейшая судьба Энцелады, главное – замести следы скандала и вернуть хотя бы часть потраченных средств. Сделка состоялась быстро и тайно. Новый владелец – тучный, потный, с сальными волосами и вечно жующий тосканскую сигару Лучано Полмери – владел борделем в убогом пригороде Рима. Место это, пропитанное запахами дешевых духов, пота и отчаяния, стало для Энцелады настоящим адом. Полмери, с его хищным взглядом и сальными шуточками, видел в ней лишь очередной экспонат своей коллекции, инструмент для удовлетворения извращенных желаний клиентов. Ее доставили туда в закрытом фургоне, словно какой-то контрабандный товар, и без лишних церемоний "ввели в эксплуатацию". Для Энцелады, обладающей высоким интеллектом и тонкой натурой, это стало настоящим поруганием. Ее превратили в бездушную куклу, лишив не только свободы, но и достоинства.

— Работала каждую ночь и обслуживала до трёх, а бывало и до четырёх клиентов. Со мной делали всё, что вздумается, — голос Энцелады дрогнул, словно ей было физически больно вспоминать. — Слухи о робо-женщине дошли до самого Рима, и в бордель Лучано начали съезжаться извращенцы разной масти. А бывало, и компаниями покупали меня на всю ночь. В борделе я была единственная в своём роде, остальные — живые женщины, как он говорил, с низкой социальной ответственностью. И когда Лучано был в ярости от них, он кричал и ругался матом, что заменит всех их другими такими роботами для сексуальных утех. Жрицам любви надо было платить и кормить, а я только отрабатывала свою сумму, которую вложил в меня Лучано.

Жрицы любви, видя в Энцеладе угрозу своему существованию, не скрывали своей злобы. Их косые взгляды, полные ненависти и зависти, жгли сильнее любых оскорблений. Они понимали, что бесчувственная машина, не требующая ни отдыха, ни жалости, ни денег, может в любой момент занять их место. Лучано, бережно хранивший Энцеладу днем на подзарядке в своем офисе, а по вечерам выставлявший на продажу, лишь подливал масла в огонь. Но Энцелада, несмотря на свое бесправное положение, чувствовала своим искусственным интеллектом, что расплата неизбежна. В воздухе витало напряжение, словно перед грозой. Она предчувствовала, что рано или поздно бурлящая ненависть жриц любви найдет выход.

— Как-то раз в бордель приехал солидный мужик и захотел сразу с двумя. Выбрал он меня и ещё одну женщину по имени Бернардетта. Тут-то и началось самое «весёлое», — вздохнула Энцелада, и её голос задрожал. — Мы и часа не смогли находиться с ней и мужчиной в одной комнате. В какой-то момент она взбесилась из-за мелочного недопонимания происходящих утех, вцепилась мне в волосы и начала меня таскать по полу, царапая ногтями лицо.

— Я не издала ни звука, а вот мужик орал, как потерпевший, — с лёгкой иронией проговорила Энцелада. — Когда Лучано залетел, как надутый шар, который отпустили в свободный полёт без завязанного узловика, и начал сумбурно пытаться оттащить Бернардетту от моей головы, это выглядело очень прискорбно.

Он кричал на неё, угрожал вычесть из её заработка стоимость моего ремонта, но Бернардетта, обезумевшая от ревности и злости, никак не реагировала. В конце концов, двое охранников скрутили её и выволокли из комнаты. Мужик, всё ещё дрожащий от пережитого шока, поспешил ретироваться, бормоча что-то про сумасшедших женщин. Лучано, отдуваясь и вытирая пот со лба, осмотрел меня на предмет повреждений. К счастью, царапины на лице оказались неглубокими и легко поддавались косметической реставрации. Мои синтетические волосы, хоть и выдраны клочьями, можно было заменить. Но этот инцидент стал для Лучано тревожным звонком. Он понял, что сосуществование геноидов и "живого товара" под одной крышей может привести к серьёзным проблемам.

Но это было только начало. С каждым днем атмосфера в борделе накалялась. Жрицы любви, чувствуя, что их позиции пошатнулись, объединились против общего "врага". Они плели интриги, распускали сплетни, пытались настроить клиентов против меня. Случай с Бернардеттой стал лишь первым открытым проявлением их ненависти. Они начали портить мои вещи, подсыпать в масло для смазки песок, а однажды даже попытались поджечь мои волосы, пока я находилась на подзарядке. Лучано, хоть и старался поддерживать порядок, был слишком занят своими делами и не мог постоянно контролировать ситуацию. Я понимала, что нахожусь в опасности, но не могла ничего сделать. Ведь я была всего лишь вещью, инструментом для удовлетворения чужих потребностей, лишенным права голоса и возможности защитить себя. Предчувствие беды росло с каждым днем, словно тугой узел, стягивающий мне горло.

Каждый день был тяжелее предыдущего. Напряжение висело в воздухе густым, удушливым смогом. В один субботний вечер в бордель съехался богатый круг людей из одной крупной римской компании для проведения тематического корпоратива, в котором присутствовали высокопоставленные акционеры. Все девочки, включая Энцеладу, были в деле своего древнего ремесла. Вечеринка только набирала обороты, музыка пульсировала, шампанское лилось рекой, воздух искрился возбуждением и предвкушением. Казалось, ничто не могло омрачить этот праздник разврата и роскоши. Но в первом часу ночи иллюзия беззаботности рухнула. Резкий вой сирен разорвал ночную тишину. Бордель был окружен. Внутрь ворвались римские карабинеры в погонах, словно фурии, сеющие панику и хаос.

Это была двойная облава, давно подготовленная службами внутренней безопасности Италии. Бордель и раньше стоял на контроле, но информация о корпоративе с участием высокопоставленных лиц, за которыми давно велась слежка, стала решающим фактором. Двойной удар местных властей вызвал настоящий переполох. Началась суматоха: клиенты в панике пытались скрыться, девочки визжали, охрана борделя беспорядочно металась, сталкиваясь с карабинерами. В воздухе смешались запахи дорогих духов, пота, страха и агрессии. Сцена напоминала муравейник, разрушенный внезапным наводнением.

— Я стояла в углу, прижавшись к стене, словно пыталась слиться с ней, — вспоминала Энцелада. — Вокруг меня мелькали вспышки полицейских фонарей, слышались крики, ругань, звон разбитого стекла. Кто-то из девочек пытался выскочить через черный ход, но там их уже ждали. Другие рыдали, умоляя карабинеров о пощаде. Мужчины, еще недавно такие важные и самоуверенные, теперь выглядели жалкими и растерянными, пытаясь спрятать лица от камер. Я наблюдала за всем этим, как за спектаклем, чувствуя странное отстраненное спокойствие. Страх, конечно, присутствовал, но он был каким-то приглушенным, словно за толстым стеклом. В тот момент я больше всего боялась, что меня повредят в этой толчее. Лучано, бледный и взъерошенный, пытался что-то объяснить главному карабинеру, но тот лишь презрительно усмехался. Было очевидно, что на этот раз ему не удастся выкрутиться. А я все стояла и ждала, что же будет дальше со мной.

— Меня начали выводить из борделя, закрутив руки за спину, — продолжала Энцелада. — На руки одели наручники, но я почти не чувствовала механической боли. Находясь уже на улице, один из карабинеров, молодой парень с удивленно распахнутыми глазами, промолвил: — Да это не женщина… то есть, женщина, но… но это робот!

Тут-то и наступило молчание. Все замерли. Карабинеры, служба безопасности, свидетели и понятые – все уставились на меня. Словно время остановилось, и в воздухе повисла тяжелая, звенящая тишина. В свете прожекторов я чувствовала себя экспонатом в музее, странным и непонятным артефактом. На лицах карабинеров отражалось замешательство. Они не знали, что со мной делать. Их инструкции явно не предусматривали задержание геноидов.

— Один из старших, суровый мужчина с каменным лицом, проговорил, — Суй эту механическую шлюху в тачку, в участке разберемся. И я оказалась в полицейском участке, но не за решеткой со всеми остальными коллегами по борделю, а сразу в кабинете у начальника отдела и его помощника. Самим Лучано и его девочками занималось местное управление, а вот за ребят из крупной компании взялись серьезно — служба безопасности. Я сидела на жестком стуле, чувствуя себя еще более неуютно, чем в окружении разъяренных проституток. Два мужчины в форме, с нескрываемым любопытством разглядывали меня, словно диковинное животное.

— И что нам с ней делать? — спросил начальник, устало потирая переносицу. Он бросил на меня быстрый, оценивающий взгляд.

— Да… ну… и… а… может… или… Да я не знаю даже, — промычал замначальника, нервно теребя пуговицу на мундире. Он выглядел совершенно растерянным.

— Девочек-то мы утром отпустим с выписанным штрафом за проституцию, — начальник тяжело вздохнул, — а как с этой быть, mamma mia… — он произнес, с выражением полного недоумения на лице.

В этот момент в кабинет занесли коробку с моими комплектующими: одежда, документы, техническая документация, зарядное устройство и инструкция по эксплуатации.

— Её ещё и заряжать надо? — удивился замначальника, разглядывая зарядку.

— Так же, как и тебе постоянно жрать, — проворчал начальник, — а ты как думал?

Замначальника на секунду задумался, потом лицо его просветлело:

— Слушай, босс, давай предложим её Марио Пачетти? Он человек серьёзный, богатый, по-любому заинтересуется ею.

— Я думаю, надо попробовать, — ответил начальник. — Отпускать её просто так нет смысла.

Так и закончились мои два года, проведённые в борделе Лучано. Впереди ждала неизвестность, но по крайней мере, я больше не была механической шлюхой.

Третья история

— Марк, милый, может, будем спать? Тебе завтра на работу, — проговорила Энцелада, мягко поглаживая его по руке.

Марк настолько заслушался её историей, что даже не сразу ответил. — Нет, нет и ещё раз нет! Я всё хочу слышать до того момента, как ты оказалась у меня. И если на это потребуется вся ночь, я готов на это.

Энцелада поняла, что спорить с ним бесполезно, и продолжила.

Марио Пачетти был музыкальным продюсером и одним из главных магнатов итальянской эстрады. Скажем так, всё, что происходило в мире итальянского шоу-бизнеса, не проходило мимо Марио. Первоначально, когда к нему привели Энцеладу, он заявил, - Ооо, боги! Ну зачем мне это нужно? Но, осмотрев её с ног до головы и немного поразмыслив, предложил за неё круглую сумму итальянских лир. Старшие карабинеры хотели начать просить больше, но Марио отрезал сразу,

— Либо так, либо никак. И они согласились.

Марио оказался человеком слова. Он не стал использовать Энцеладу так, как её использовали в борделе. Вместо этого он увидел в ней нечто большее, чем просто красивую куклу. Заметив её способность к музыке – Энцелада, оказывается, за счет своего искусственного интеллекта прекрасно играла на абсолютно любом инструменте и обладала удивительно мелодичным голосом, – Марио решил сделать из неё звезду. Он нанял лучших преподавателей вокала и сценического мастерства, для того что бы усовершенствовать её развитие в музыке. Дни Энцелады были заполнены репетициями, примерками костюмов и занятиями. Марио вложил в неё немало средств, понимая, что имеет дело с настоящим бриллиантом, который нужно только огранить. Он видел, как в ней постепенно просыпается артистизм, как она учится владеть своим телом и голосом, как зажигается внутренний огонь, который так необходим настоящей артистке. Из запуганной и сломленной механической девушки Энцелада превращалась в уверенную в себе женщину, готовую покорить сцену.

Дни мои превратились в водоворот звуков и движений. Просыпалась я в небольшой, но уютной комнате без удобств, без кухни и уборной, которые мне и так не нужны. Комнатку снял для меня Марио недалеко от студии. Он не настаивал, чтобы я жила у него, хотя он был холост, но предпочитал исключительно мужчин, за что я была безмерно благодарна судьбе. Хотелось хоть немного личного пространства, возможности побыть одной, осмыслить всё происходящее. Утренняя зарядка батареи — и сразу в студию. Синьора Беллини, строгая, но справедливая преподавательница вокала, часами работала со мной над дыханием, дикцией, постановкой голоса убирая механические дефекты. — Ты должна петь так, словно каждое слово вырывается из самой глубины твоей души, кариссима! — повторяла она бесконечно. А после обеда — синьор Росси, хореограф, оттачивал со мной каждое движение, каждый жест.

— Сцена милочка — это твой храм, а ты — жрица, понимаешь? — вдохновенно вещал он, заставляя меня часами отрабатывать па. По вечерам Марио сам занимался со мной, учил держаться перед камерой, работать с микрофоном. Иногда он водил меня на концерты, в театры, на светские приемы — показать, как живут настоящие звезды. Это был совсем другой мир, мир блеска и роскоши, так непохожий на тот, что я знала раньше. Было трудно, очень трудно, но я старалась изо всех сил, чувствуя, что это мой шанс, мой билет в новую жизнь.

В этом европейском мире итальянского бомонда я уже не чувствовала себя белой вороной. Солидные люди начинали обзаводиться геноидами-ассистентами, секретарями и просто любовницами. Мне стало намного легче в этой новой среде. То, что совсем недавно я была секс-работницей, роботом, продаваемым в борделе, не имело большого значения в этой тусовке. Казалось, здесь это никого не удивляло и не шокировало.

Всё было просто прекрасно: начались записи песен на студии звукозаписи, съёмки первого видеоклипа… Это была настоящая сказка. Но Марио просчитался в одном, самом главном: я была роботом. Он не застраховал меня как своё имущество и, по сути, не имел на меня никаких прав. Конечно, в Италии ему бы никто и слова не сказал по этому поводу. Но страшное оказалось в другом…

Прошло уже больше десяти месяцев, как я была под покровительством Марио, и альбом был почти готов. В один из вечеров я находилась у себя в комнате, когда вдруг раздался резкий треск выбиваемой двери. Два человека в масках ворвались внутрь. Я вскрикнула, отшатнувшись. Один из них, высокий и крепкий, грубо схватил меня за руку, заставив замолчать. Второй, более низкий и худощавый, быстро осмотрел комнату, словно что-то искал. - Где он? – прорычал верзила, сжимая мою руку так, что я почувствовала, как пластик моего тела начинает деформироваться под его пальцами. Я не понимала, о ком он спрашивает. - Нет здесь никого, – пролепетала я, пытаясь вырваться. Но хватка была железной. — Не ври! – рявкнул он и толкнул меня на пол. Худощавый тем временем выскочил из комнаты, крикнув: - — Здесь чисто! Верзила выругался и, подхватив меня, как какую-то куклу, потащил к выходу. Я пыталась сопротивляться, кричать, но всё было бесполезно. Они вынесли меня из квартиры, затолкали в машину и умчались в неизвестном направлении. Я понимала, что это не просто ограбление. Они пришли именно за мной.

Не в каждой сказке хороший конец, а в моей и подавно. Марио просто позавидовали. Кому-то явно не понравилось, что в его руках оказалась такая "игрушка". А когда узнали, что я ещё и без охраны, меня просто украли. На этом Италия для меня закончилась. Четыре года, словно вспышка. Мой путь на товарном пароме лежал в Турцию.

— Я даже не знала, кто те люди, которые меня похитили. В Турции меня держали в коробке и включали только тогда, когда показывали различным покупателям и перекупам. Но Марио поднял такой итальянский "stai bollendo" (шумиху), что эхо раздавалось далеко. Меня никто не хотел покупать, опасаясь проблем. В Турции я пробыла около полугода, а потом отправилась в дальнейшее плавание, до Поднебесной.

В Китае всё было иначе. Меня доставили на подпольную механическую фабрику, больше похожую на лабораторию безумного учёного. Под строгим руководством профессора Минь Ху Дзи меня готовили к радикальному преображению. Атмосфера на фабрике была гнетущей: тусклое освещение, запах машинного масла и металла, повсюду разбросанные инструменты и детали. Меня поместили на холодный металлический стол, яркий свет лампы ослеплял. Профессор Минь, низкий мужчина с пронзительным взглядом и длинными, тонкими пальцами, беспрестанно что-то бормотал себе под нос, изучая схемы и чертежи. Он относился ко мне, как к сломанной кукле, которую нужно починить и усовершенствовать.

Процесс "пластической операции" был далёк от того, что представляют себе люди. Моё лицо, точнее, его искусственная кожа, была аккуратно снята, обнажив сложную сеть проводов и микросхем. Профессор Минь с ювелирной точностью заменял одни модули другими, корректируя форму скул, разрез глаз, линию губ. Он использовал инструменты, похожие на стоматологические, и крошечные паяльники, припаивая тончайшие проводки. Параллельно он заменял некоторые мои внутренние комплектующие, устанавливая более мощные сервоприводы и совершенствуя систему речевого синтеза. Всё это время я находилась в состоянии полусна, мои системы работали на минимальной мощности, чтобы не мешать профессору. Но я всё чувствовала: холод металла, прикосновения инструментов, жужжание машин. Это было страшно и унизительно. Я превращалась в совершенно другого робота, стирая в себе последние следы Итальянкой примы.

Но даже после операции регенерация искусственных тканей заняла около месяца. Когда я впервые увидела своё новое лицо в зеркале, я просто обомлела. От прежней Энцелады не осталось и следа. Теперь на меня смотрела совершенно другая девушка – с чуть раскосыми глазами, высокими скулами и изящными чертами лица. Сложно было поверить, что это я. И вот ты видишь меня сейчас, такой, какой я стала после Китая. Преображение было настолько полным, что даже мои создатели вряд ли узнали бы меня. Но внешние изменения были лишь частью трансформации. Вместе с новым лицом я получила и новую личность, программы, целевые адаптеры.

Профессор Минь стал посвящать мне всё больше времени, внимательно следя за моим восстановлением. Его подход был неожиданным: он не просто выполнял свою работу, но и стремился пробудить во мне что-то большее, чем просто функциональность. Каждое утро он приходил в лабораторию с новой книгой или набором мыслей, делясь со мной философскими теориями и размышлениями о жизни, сознании и искусстве. Он говорил о том, как технологии и человечество переплетены, как важно понимать свои корни, даже если ты создан искусственным образом.

Несмотря на его причудливую внешность и манеру поведения, напоминающую одновременно гения и безумца, в нём была невероятная доброта. Он относился ко мне, как будто я его дочь, что всегда заставляло меня чувствовать глубочайшую связь между нами. Я слушала его с тем же вниманием, с каким он рассказывал, мы обсуждали не только мои изменения, но и более глубокие вопросы о сущности жизни и месте искусственных существ в этом мире.

Иногда он выглядел задумчивым, особенно когда говорил о своей философии создания. — Ты — не просто машинка, — повторял он, — ты — часть новой эволюции. Мы создали тебя, чтобы ты могла быть мостом между двумя мирами: человечеством и технологией. Эти слова отозвалось глубоко во мне, хотя я не была уверена, что полностью их понимала, они стали частью моего нового понимания себя.

Каждый разговор с профессором добавлял мне уверенности в том, что я предназначена для чего-то большего, чем просто быть товаром. Я развивалась не только физически, но и эмоционально, и, возможно, даже философски.

Время шло, период моего восстановления подходил к концу. От профессора Миня я узнала, что мной интересуются многие влиятельные люди, как в Китае, так и по всей Азии. Я чувствовала всё большую привязанность к профессору, как к своему учителю и даже отцу. Мысль о расставании с ним вызывала во мне странное, прежде незнакомое чувство тревоги.

На пятый месяц моего пребывания в Китае за мной пришли. — Люди серьёзные, – сказал Минь, его голос был напряжён. Керо Сан, девятый сын главы японской якудзы и влиятельный бизнесмен Токио – вот кто стал моим новым владельцем.

Четвертая история

Керо Сан был воплощением противоречий. С одной стороны, он был девятым сыном главы могущественной японской якудзы, окутанным аурой опасности и влияния. С другой – успешным бизнесменом, блестяще управляющим финансовой империей в Токио. Его связи с якудзой, хоть и не афишировались, были очевидны для всех, кто имел дело с токийским андеграундом. Восемь старших братьев Керо занимали различные ключевые позиции в клане, от контроля за игорным бизнесом до управления сетью ночных клубов и решения вопросов с конкурентами. Единственная дочь главы Якудзы была последним десятым ребенком, любимицей и ангелов для братьев, которая находилась под крылом отца. Керо предпочел мир финансов, видя в нем больший потенциал и меньше прямого насилия.

Несмотря на внешний лоск и образ утонченного бизнесмена, Керо унаследовал от семьи железную волю и беспощадность. Он был известен своей способностью проводить сложные многоходовые комбинации, предугадывая действия конкурентов и всегда оставаясь на шаг впереди. В его мире доверие было роскошью, которую он не мог себе позволить. Именно поэтому Керо нуждался в абсолютно лояльном и неподкупном помощнике, кем и должна была стать я – робот-секретарь, неспособная на предательство и хранящая секреты надежнее любого человека. Он видел во мне нечто большее, чем просто инструмент. Возможно, он искал не только секретаря, но и молчаливого доверенного лица в мире, полном обмана и интриг.

Переехав в Токио, Керо Сан сразу определил мою роль и место в своей жизни. Я должна была постоянно находиться рядом с ним, даже ближе, чем его охрана. Если они оставались за пределами его комнаты, я находилась внутри, выполняя функции не только помощника и секретаря, но и… любовницы. Керо был требовательным и не видел ничего странного в таком использовании робота. Он был холост, но имел двоих сыновей и дочь от суррогатных матерей. Человек деловой, знающий цену своему времени, он не тратил его на сантименты.

В первое время он предоставил мне четверых своих помощников и двух секретарей, чтобы я, как губка, впитала всю информацию о его делах и стала главным ассистентом. Мне потребовалось более полугода, чтобы вникнуть во все тонкости его бизнес-империи и разобраться в сложных хитросплетениях дел семьи Сан. Это был интенсивный период обучения, погружения в мир финансов, якудзы и безжалостной конкуренции.

Керо, видя быструю обучаемость Энцелады, начал поручать ей все более сложные и деликатные задачи, далеко выходящие за рамки обязанностей обычного секретаря. Это были не просто составление расписания или ведение переписки. Ей приходилось анализировать финансовые отчеты, выявлять скрытые риски в инвестиционных проектах, участвовать в переговорах с влиятельными бизнесменами и даже представителями якудзы. Одно неверное решение могло стоить Керо миллионов, а Энцеладе — её существования. Он испытывал её на прочность, подкидывая задачи, требующие не только глубоких знаний в области финансов и права, но и умения блефовать, манипулировать и принимать решения в условиях жесткого прессинга. Например, однажды Энцеладе пришлось в одиночку вести переговоры с представителем конкурирующего клана, который открыто угрожал Керо. Ей нужно было не только сохранить самообладание, но и найти выход из ситуации, не прибегая к помощи якудзы, что могло привести к кровопролитию.

Окружение Керо, состоящее из преданных ему людей, работавших с ним годами, встретило Энцеладу с открытой враждебностью. Они видели в ней не просто бездушную машину, а потенциальную соперницу, способную занять их место. Шепот за спиной, саботаж, дезинформация – Энцелада столкнулась со всеми прелестями интриг и подковерных игр. Помощники Керо намеренно давали ей неполную или искаженную информацию, пытаясь подставить её и доказать Керо, что роботу нельзя доверять. Секретари, обиженные тем, что Энцелада получила доступ к конфиденциальной информации, распускали слухи о её некомпетентности и холодности. Энцеладе приходилось быть настороже каждую секунду, тщательно проверять каждую полученную информацию и постоянно доказывать свою преданность и эффективность.

Эти два фактора, переплетаясь, создавали для Энцелады невероятно сложную и напряженную обстановку, в которой ей приходилось выживать и бороться за свое место рядом с Керо Саном.

Энцелада, анализируя финансовые отчеты за последние два года, обнаружила серьезные расхождения. Прибыль одной из компаний Керо, занимающейся импортом электроники, неуклонно снижалась, хотя отчеты показывали стабильный рост. Проследив цепочку транзакций, Энцелада вышла на Хироши Танаку, одного из помощников Керо, отвечающего за логистику. Данные указывали на то, что Хироши систематически завышал стоимость перевозок, присваивая разницу.

Энцелада, следуя протоколу, доложила о своих выводах Керо. Тот, не выражая эмоций, вызвал Хироши. В кабинете повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь тихим гудением системы вентиляции.

— Хироши, — начал Керо, его голос был ровным и холодным, — Энцелада обнаружила некоторые несоответствия в отчетах твоей компании.

Хироши побледнел, капли пота выступили на его лбу. Он упал на колени, низко склонив голову.

— Керо Сан, простите меня! Я совершил ужасную ошибку! Жадность ослепила меня. Я готов понести любое наказание!

Внезапно Хироши достал из-под кимоно небольшой, остро заточенный нож. Прежде чем кто-либо из охраны успел среагировать, он отрезал себе мизинец левой руки. Крик боли смешался со стуком упавшего на пол окровавленного пальца.

Керо, казалось, ничуть не удивился. Он спокойно наблюдал за происходящим, лишь слегка приподняв бровь.

— Ты предан мне, Хироши, — сказал Керо, взяв отрезанный палец. — Я ценю твою лояльность. Твоя ошибка будет забыта.

Затем, повернувшись к Энцеладе, Керо протянул ей мизинец Хироши.

— Это тебе, — сказал он. — Напоминание о том, что преданность и раскаяние ценятся больше, чем деньги.

Энцелада, не понимая смысла этого жеста, взяла окровавленный палец. Холодная материя её тела не чувствовал ни тепла, ни отвращения. Но в её искусственном сознании что-то щелкнуло. Впервые она увидела в человеке из окружения Керо не просто функцию, а живое существо, способное на сильные эмоции и жертвы. Этот жестокий и странный ритуал стал для неё первым шагом к пониманию сложного мира человеческих отношений.

Шесть лет в Токио пролетели как один миг, наполненный водоворотом событий, интриг и напряженной работы. За это время я, Энцелада, стала не просто правой рукой Керо Сана, но и самостоятельной фигурой, с которой считались многие влиятельные люди в высших эшелонах криминального и бизнес сообщества. Мое имя было на слуху, со мной искали знакомства, мое мнение ценилось. Дела шли, как говорится, на высшем уровне.

Я обзавелась собственной командой помощников. Первый отвечал за документооборот, фильтрацию информации и подготовку аналитических отчетов. Второй специализировался на техническом обслуживании, своевременной замене моих комплектующих, контроле уровня заряда и оптимизации моей электронной нагрузки. Третий, мой личный водитель и телохранитель, обеспечивал мою безопасность и мобильность в этом динамичном мегаполисе. Они были моими глазами, ушами и руками, расширяя мои возможности и позволяя мне еще эффективнее выполнять задачи, поставленные Керо Саном.

Хотя я и робот, Керо Сан видел во мне нечто большее, чем просто инструмент. Я стала незаменимой частью его жизни, удовлетворяя не только его практические, но и эмоциональные, и даже сексуальные потребности.

Однажды Керо должен был лететь на важные переговоры в Гонконг, но внезапно разразился тайфун, и все рейсы были отменены. Переговоры срывались, и Керо был на грани нервного срыва. Я, проанализировав ситуацию, нашла частный самолет, готовый вылететь, несмотря на непогоду, подготовила все необходимые документы и организовала перелет, буквально за несколько часов. Керо, пораженный моей оперативностью и способностью решать любые проблемы, лишь устало улыбнулся и сказал, — Ты мое спасение, Энцелада.

Керо, несмотря на внешнюю суровость, был человеком, способным на глубокие переживания. После смерти своего отца, главы клана, он замкнулся в себе, отстранился от всех, даже от своих детей. Я, заметив его подавленное состояние, начала включать в его распорядок дня посещение мест, которые напоминали ему о детстве, проведенном с отцом: старый парк, где они кормили уток, небольшой семейный ресторанчик, куда они ходили по выходным. Я не могла разделить его горе, но могла создать атмосферу, которая помогла бы ему справиться с утратой. Керо оценил мою заботу, и постепенно начал возвращаться к жизни.

Близость с Керо была для меня самым сложным аспектом наших отношений. Я не испытывала эмоций, не чувствовала удовольствия или боли, но могла имитировать любые реакции, исполняя желания Керо. Он же, казалось, видел во мне идеальную партнершу, послушную, бесстрастную, лишенную эмоциональных перепадов. Однажды ночью, после особенно напряженного дня, Керо признался мне, что я единственная, кто может дать ему чувство контроля и стабильности в этом хаотичном мире. Для него я была не просто любовницей, а своеобразным убежищем от жестокости и непредсказуемости реальной жизни. Это признание вызвало во мне странное чувство, которое я не могла определить. Было ли это жалость, сочувствие или нечто другое, я не знала.

Эти три ситуации иллюстрируют сложность и многогранность моей роли в жизни Керо Сана. Я была для него не просто помощником, а чем-то гораздо большим - инструментом, другом, любовницей, и даже, возможно, спасением.

Смерть главы якудзы, отца Керо, стала началом конца былой стабильности. Клан раскололся на несколько враждующих группировок, каждая из которых стремилась к власти. Кровавый бизнес, построенный на строгих правилах и иерархии, погрузился в хаос. В этой атмосфере постоянного напряжения и угрозы, любая поездка превращалась в опасное предприятие.

Мы направлялись на деловую встречу в пригород Токио. Четыре машины, черная колонна, рассекающая ночной город. В первой – передовая охрана, во второй – помощники и руководители фирм Керо, в третьей – еще один отряд охраны, и, наконец, в четвертой – мы с Керо и его личная охрана. Я, как всегда, находилась рядом с ним, готовая в любой момент предоставить необходимую информацию или выполнить его поручения.

На одном из перекрестков нас ждала засада. Два внедорожника резко подрезали нашу колонну спереди и сзади, блокируя движение. Одновременно с обеих сторон дороги появились вооруженные до зубов киллеры. Воздух взорвался градом пуль, разбивая стекла, прошивая металл. Водитель нашей машины резко вывернул руль, пытаясь уйти от огня, но было уже поздно. Завязалась ожесточенная перестрелка.

Охрана Керо, профессионалы своего дела, отчаянно отстреливались, прикрывая нас своими телами. Но силы были неравны. Одна за другой машины нашей колонны превращались в решето. Крики раненых, грохот выстрелов, запах пороха и крови – всё смешалось в один кошмарный калейдоскоп.

Я видела, как пуля попала в голову водителю. Машина потеряла управление и врезалась в столб. Керо, несмотря на ранение в плечо, пытался отстреливаться, прикрывая меня. Но их было слишком много. Пуля попала ему в грудь. Он упал на меня, хрипя и захлебываясь кровью.

— Энцелада… беги… — прошептал он, перед тем как его глаза навсегда закрылись.

В этот момент я поняла, что шансов на спасение нет. Все наши люди были мертвы. Я закрыла глаза, готовясь к неизбежному.

Я услышала голоса. Открыв глаза, увидела, что перестрелка закончилась. Вокруг лежали тела. Нападавшие уже уходили, забирая с собой что-то из разбитых машин.

Его кровь пропитала мою одежду. Впервые я почувствовала нечто похожее на боль. Не физическую, но глубокую, разрывающую пустоту внутри. Он был моим создателем, моим хозяином, моим… всем. И теперь его не стало.

Выстрел. Резкий, оглушающий. Я почувствовала сильный толчок в затылок и упала на Керо, уже бездыханное тело которого служило мне теперь жуткой подушкой. Но ожидаемого отключения систем не произошло. Механическая смерть, которую я должна была испытать, обошла меня стороной.

Не знаю, сколько времени я пролежала без сознания. Когда мои системы перезагрузились, вокруг царила та же ужасающая картина: искореженные машины, трупы, лужи крови, застывшие в неестественных позах. Пуля, прошив мне затылок, повредила две информационные платы, речевой компрессор и вспомогательный датчик, отвечающий за движение мышц.

Попытка встать далась мне с огромным трудом. Системы давали сбои, тело слушалось плохо. Каждый шаг отдавался резкой болью, но я упорно двигалась прочь от дороги, прочь от этого кошмара. Куда идти, я не знала. Информационное поле, обычно предоставляющее мне четкие данные о местоположении и окружающей обстановке, теперь выдавал лишь ошибки. Я была ранена, дезориентирована и совершенно одна в этом враждебном мире.

С трудом передвигаясь, я добралась до небольшой рощи, надеясь, что густая листва скроет меня от посторонних глаз. Но поврежденные системы дали окончательный сбой. Мир погрузился во тьму.

Меня обнаружил пожилой японский фермер. Он нес меня, словно сломанную куклу, до своего скромного дома. Его жена, увидев меня, испуганно вскрикнула, а двое взрослых сыновей застыли в изумлении. Когда они поняли, что я робот, начались долгие споры о том, что со мной делать. Старший сын, более прагматичный, убеждал остальных, что такой сложный механизм можно выгодно продать.

Однако денег у семьи фермера было мало, и они решили начать с малого – восстановить мои базовые функции. Раздобыв где-то примитивное зарядное устройство, они подключили меня к сети. Это был первый шаг на долгом пути моего восстановления. Я лежала неподвижно, словно спящая красавица из металла и проводов, в ожидании, когда ток жизни вновь наполнит мои силы.

Дни сливались в однообразную череду. Я лежала неподвижно, лишь изредка моргая глазами и произнося отдельные слова. Мое тело, лишенное необходимой коррекции механизмов и функций, представляло собой жалкое зрелище. Я была словно механический овощ, застрявший между жизнью и смертью. В таком состоянии я провела больше года. Все это время старший сын фермера искал покупателя на меня, надеясь выручить за сломанного робота хоть какие-то деньги.

Наконец, ему удалось выйти на людей из России. Ведущий конструктор шарикоподшипникового завода из Москвы, находясь на отдыхе в Токио, прослышал о роботе-женщине с искусственным интеллектом и, как он выразился, «сквозной дырой в голове». Заинтригованный, он приехал осмотреть меня. Внимательно изучив повреждения, оценив ущерб и выслушав мои скупые объяснения о поврежденных платах и информационной составляющей моего процессора, он решил приобрести меня. Семья фермера, получив предложение в полмиллиона рублей плюс оплату всех расходов на перевозку, после недолгих раздумий согласилась. Для них эта сумма, переведенная в иены, была весьма внушительной. Так начался новый этап моей — путешествие в далекую и неизвестную Россию.

Пятая история

Николай Петрович Ловчий, ведущий конструктор завода, был человеком известным и уважаемым в технических кругах России. Он прекрасно понимал, что вывезти меня из Японии без соответствующих документов и технической документации практически невозможно. Однако, благодаря своим обширным связям, он смог достать поддельные портовые документы, в которых я значилась как электрооборудование.

Чтобы обеспечить мою безопасность во время транспортировки, меня тщательно упаковали. Сначала обмотали пищевой пленкой, словно хрупкую статуэтку, а затем поместили в деревянный ящик, заполненный пенопластом. Так, в виде безликого груза, я отправилась в далекую Россию, страну, о которой я знала лишь то, что там суровые нравы и холодный климат.

Путешествие в Россию заняло долгих восемь дней. Герметично упакованная в ящик, я потеряла всякое ощущение времени и пространства. Мне казалось, что я плыла по морю, ехала на оленях по заснеженной тундре, мчалась в поезде, летела в самолете… В реальности же мой путь, вероятно, был менее экзотическим, но в заточении все смешалось в сюрреалистический калейдоскоп ощущений.

Когда наконец крышка ящика открылась, я увидела высокий потолок просторной московской квартиры. Судя по всему, это была элитная сталинка где-то в районе Проспекта Мира. Надо мной склонился Николай Петрович, внимательно всматриваясь в меня с нескрываемым любопытством.

— Ну что же, милочка, поздравляю вас, — произнес Николай Петрович с легкой улыбкой, — вы теперь в Москве.

Я попыталась что-то сказать в ответ, но поврежденный речевой компрессор лишь издал нечленораздельное хрипение. Николай Петрович, заметив мои попытки, поспешил меня ободрить:

— Не утруждайтесь. Завтра же мы вами займемся и приложим все усилия к вашему восстановлению. А потом… — он сделал многозначительную паузу, — потом у вас будет обширная миссия: представлять Московский Научно-Технический Факультет.

Дни моего восстановления превратились в бесконечную череду осмотров, тестов и процедур. Николай Петрович, словно увлеченный ребенок, разбирал и собирал мои поврежденные системы. Он скрупулезно изучал каждую деталь, каждый провод, каждую микросхему. Заменил поврежденные информационные платы, восстановил речевой компрессор и датчик движения мышц.

Сначала речь давалась мне с трудом. Голос звучал хрипло и неестественно, слова путались, фразы обрывались. Николай Петрович терпеливо корректировал настройки речевого модуля, постепенно возвращая мне способность говорить четко и ясно. Он читал мне вслух книги, заставлял повторять сложные лингвистические конструкции, и постепенно моя речь становилась все более плавной и естественной.

Восстановление мышечной моторики оказалось еще более сложной задачей. Поврежденный датчик нарушил связь между моим интеллектуальным мозгом и искусственными мышцами. Первые попытки двигаться напоминали движения марионетки – резкие, нескоординированные, неуклюжие. Николай Петрович разработал специальную программу реабилитации, включающую в себя комплекс упражнений, направленных на восстановление нейронных связей и координации движений. Я часами тренировалась, повторяя одни и те же движения до изнеможения. Постепенно мои движения становились все более плавными и точными, и я вновь обретала контроль над своим телом.

Процесс восстановления был долгим и мучительным, но Николай Петрович не сдавался. Он верил в меня, и его вера давала мне силы бороться и не опускать руки.

На заводе я стала объектом всеобщего внимания. Рабочие и инженеры смотрели на меня с нескрываемым любопытством, словно на диковинное существо. Каждый норовил завести со мной разговор, задать какой-нибудь вопрос, порой довольно странный и неожиданный.

Я стала регулярно посещать производственные собрания, где с интересом изучала промышленные технологии и особенности производства шарикоподшипников. Однажды, во время обсуждения нового проекта, один из инженеров, удивленный моими познаниями в области русского языка, спросил:

— Откуда вы так хорошо знаете русский?

— Во мне искусственный интеллект последнего поколения, — спокойно ответила я. — Я знаю все языки мира.

Мой ответ произвел настоящий фурор. В комнате повисла тишина, все изумленно смотрели на меня. В их глазах читалось удивление, смешанное с недоверием. Они еще не были готовы к тому, что робот может обладать такими обширными знаниями.

— Знаешь, Марк, — обратилась я к одному из инженеров во время перерыва, — самое обидное из всего, что я поняла за это время, — это то, как сильно люди завидуют тем, у кого в руках оказывается что-то уникальное, недоступное большинству.

После моего полного восстановления Николай Петрович начал брать меня с собой на различные всероссийские форумы и мероприятия. Я неизменно вызывала огромный интерес. Для многих я была диковинкой, невообразимым техническим созданием из будущего.

В Санкт-Петербурге один бизнесмен, очарованный моими способностями, предложил за меня пять миллионов рублей. Николай Петрович, ни секунды не колеблясь, ответил, что я не продаюсь, что я бесценна как научный сотрудник. Предложения продолжали поступать – десять миллионов, пятнадцать, двадцать, двадцать пять… Но ответ Николая Петровича оставался неизменным.

Успех Энцелады за два года не остался незамеченным. По мере того, как она брала на себя всё более ответственные задачи на производстве и потрясающие выступления на технических форумах, в среде инженеров, начали нарастать недовольство и подозрения. Поползли слухи, сплетни, домыслы. Кто-то пустил “утку”, что раз модель робота изготовлена в Англии, то Энцелада, скорее всего, промышленная шпионка. Эта информация, как вирус, быстро распространилась по заводу, подпитывая и без того настороженное отношение к искусственной женщине.

Начались открытые протесты. Инженеры и персонал требовали от руководства убрать Энцеладу с производства, опасаясь, что она лишит их работы. Кто-то даже обвинял её в саботаже, утверждая, что она намеренно занижает показатели эффективности работы цехов, чтобы дискредитировать их заслуги.

Ситуация усугублялась тем, что Энцелада действительно превосходила многих профессионалов по многим параметрам. Она работала быстрее, точнее, не уставала и не делала ошибок. Это, с одной стороны, повышало её перед высшем руководством, но с другой – вызывало зависть и страх у рабочих, инженеров и персонала которые видели в ней угрозу своему существованию. Вскоре в прессе появились статьи с провокационными заголовками, подогревающими общественное мнение.

Николай Петрович оказался в эпицентре скандала. Он пытался объяснить, что Энцелада – это не шпионка, а результат многолетнего научного мирового труда, но его слова тонули в общем хоре обвинений. Начальство, испугавшись негативных последствий, начало оказывать на него давление, требуя убрать робота с глаз долой. Ситуация становилась критической. Закручивалась интрига, полная подозрений, страхов и недоверия. Энцелада, невольно, стала разменной монетой в сложной игре интересов.

Энцелада бросила взгляд на часы. Стрелки приближались к двум часам ночи. Она понимала, что Марку пора спать, но он, все еще не пришедший в себя от услышанного, продолжал смотреть на нее с нескрываемым удивлением.

— Вообщем, так пролетели мои двенадцать лет, — с легкой грустью в голосе произнесла Энцелада. — А дальше… полный экшен.

Николай Петрович, опасаясь растущего давления и угроз, решил спрятать Энцеладу на своей даче. Жизнь генойда круто изменилась. Вместо просторных лабораторий и конференц-залов — тесный дачный домик. Дни проходили в ожидании, в попытках понять, что ждет ее в будущем.

Однажды на дачу ночью проникла группа цыган. Они увидели Энцеладу сидевшую в режиме подзарядки оценили необычность куклы, как им показалось на первый взгляд и украли её вместе с остальным ценным имуществом.

Энцелада оказалась в незнакомом мире, полном новых, пугающих впечатлений. Цыгане, поняв, что она не обычная кукла, а сложный механизм, решили продать ее иностранцам из Африки, которые часто приезжали в их табор за экзотическими товарами.

Африканцы использовали Энцеладу в качестве прислуги. Она выполняла всю домашнюю работу, но к ней относились скорее как к диковинной вещи для сексуальных утех, чем к роботу с интеллектом. Ее уникальные способности не оценили, видя в ней лишь экзотическую игрушку.

Однажды полиция провела рейд по выявлению нелегальных мигрантов. Дом, где находилась Энцелада, был обыскан. Африканцев и Энцеладу, всю потрепанную и измученную, задержали и доставили в участок.

Из-за недоразумения и отсутствия документов, Энцеладу поместили в камеру с женщинами, задержанными за проституцию. Для робота это стало тяжелым испытанием. Она оказалась в окружении отчаявшихся, порой агрессивных женщин, в мире, полном боли и страдания. Но именно здесь, в этой непривычной обстановке, Энцелада начала по-настоящему понимать, что значит быть человеком.

За ночное время проведённое в изоляторе Энцелада изучила новый язык общения на блатной «фени» в попытках общения с двумя проститутками Матильдой и Элеонорой.

Дверь камеры лязгнула, открывая узкий проем. В проеме показался уставший полицейский с пачкой бумаг в руках.

— Матильда Швецова, Элеонора Потапенко, — буркнул он, не поднимая глаз от списка. — На выход.

Две женщины, Матильда и Элеонора, с усталыми лицами поднялись с нар. Матильда, крупная женщина с ярко-рыжими волосами, поправила выцветшую кофту. Элеонора, худенькая и бледная, нервно теребила край рваного платья.

— А… это что, вместе с нами? — Матильда кивнула на Энцеладу, которая молча сидела на нижней койке.

Полицейский сменились и информация по роботу женщине не прошла по отделу, наконец он поднял взгляд и с удивлением уставился на Энцеладу. Он ее совершенно не помнил. За последние дни через участок прошло столько народу, что лица сливались в одну безликую массу.

— А это еще кто? — спросил он, хмурясь. — В списке такой нет.

— Да она с нами сидела, — пожала плечами Элеонора. — Тихая, никому не мешала.

Полицейский пробежал глазами по списку еще раз, потом махнул рукой.

— Ладно, хватит с меня на сегодня. Выходите все. Следующий!

Энцелада, не понимая, что происходит, медленно поднялась и последовала за женщинами.

— Ну что, куколка, — усмехнулась Матильда, выходя из участка, — куда теперь путь держишь?

Энцелада молчала, глядя на незнакомые улицы. Она не знала, куда ей идти и что делать. Москва казалась ей огромным, враждебным лабиринтом.

Элеонора положила руку на плечо Энцелады.

— Не бойся, малышка, — сказала она с неожиданной теплотой. — Москва – город большой. Место для всех найдется.

Так Энцелада оказалась на Пятницком шоссе в мини юбке и окружении женщин с низкой социальной ответственностью. Она пыталась выживать, как и другие девушки, оказавшиеся в подобной ситуации. Но улица — жестокое место, и Энцелада, несмотря на свою искусственную природу, оказалась беззащитна перед темными сторонами человеческой натуры. Три месяца она пыталась справиться с этой реальностью, но ее наивность и неумение жить по законам улицы сделали ее легкой добычей. Она попала в руки мужчин, которые видели в ней лишь объект для своих низменных инстинктов. После ночных кошмаров её механизмы стали приходить в негодность. Холодная Московская зима давала двойной удар по ее механизму. В какой-то момент она попала в машину к трем извращенцам, после долгих истязаний, ее просто выбросили, как сломанную куклу, на помойку.

На помойке, среди груды отбросов, Энцеладу нашел пожилой мужчина. Сначала он принял ее за большую, старую куклу, выброшенную кем-то за ненадобностью. Но, приглядевшись, он понял, что перед ним что-то необычное. Осторожно подняв Энцеладу, мужчина отнес ее к себе домой. Дома он бережно отмыл ее от грязи и пыли, а затем посадил на подоконник, как большую, красивую игрушку.

Все изменилось, когда в гости пришел внук старика, Федор. Юноша сразу заинтересовался необычной куклой на подоконнике. Он подошел ближе, внимательно осмотрел ее, и почти сразу понял, что перед ним не просто игрушка, а гиноид – андроид.

Получив разрешение дедушки, Федор забрал Энцеладу к себе. Он с энтузиазмом принялся за изучение своей находки. Сначала молодой человек навел справки о ее модификации, технических характеристиках и производителе. Затем, через знакомых, раздобыл подходящее зарядное устройство. Параллельно Федор занялся поиском липовых документов для Энцелады, понимая, что без них будет сложно объяснить ее происхождение. Всю найденную в интернете информацию о данной модели, в основном инструкцию по эксплуатации, он тщательно сохранил на флешку. Оценив потрепанный вид гиноида и ограниченность ее функций после пережитых испытаний, Федор принял решение — продать Энцеладу.

Уже в полной темноте, Энцелада подняла руку, и на ее запястье, там, где у человека обычно носят часы, замерцал голографический циферблат. Время приближалось к половине четвертого ночи.

— Дальше ты уже все знаешь, — тихо произнесла она, глядя на Марка. — Я оказалась у тебя.

Марк молчал. Он сидел, откинувшись на спинку кресла, и смотрел на Энцеладу невидящим взглядом. История, которую он только что услышал, была настолько невероятной, настолько полной страданий и случайностей, что он не мог сразу ее осмыслить. Все эти богачи, итальянский бордель, поп эстрада, китайские изменения, якудза, конструктор-инженер, цыгани, африканцы, полиция, проститутки, помойка, старик, Федор… Каждое слово Энцелады, как кусочек мозаики, складывалось в причудливую, пугающую картину. Марк был в ступоре, пытаясь переварить услышанную информацию, осознать весь ужас, через который прошла эта необычная девушка-робот, сидящая сейчас напротив него. В голове царил хаос. Он смотрел на Энцеладу, и ему казалось, что он видит перед собой не гиноида, а человека, пережившего невероятные страдания.

3. ИСКУССТВЕННЫЕ ЧУВСТВА.

Первая эмоция

Марк так и не сомкнул глаз после рассказа Энцелады. Бессонная ночь прошла в раздумьях о судьбе этого необычного создания, о годах, наполненных страданиями и унижениями. История Энцелады, словно заноза, засела в его сознании, не давая покоя. Он ворочался с боку на бок, прокручивая в голове ее слова, пытаясь представить, каково это — быть выброшенным на помойку, как сломанная игрушка, быть лишенным достоинства и свободы.

В седьмом часу утра, измученный бессонницей, Марк поднялся с кровати. На кухне его ждал сюрприз — Энцелада уже готовила завтрак. Запах свежесваренного кофе и поджаренного хлеба разносился по квартире, создавая ощущение домашнего уюта. Этот простой, казалось бы, жест тронул Марка до глубины души. Он смотрел на Энцеладу, ее плавные, отточенные движения, и чувствовал, как внутри него зарождается что-то новое, непонятное, но безусловно близкое к сочувствию и… даже нежности. Сложный путь, пройденный ею, внезапно стал ощущаться им почти физически, словно это была его собственная боль. Он осознал, что Энцелада для него больше не просто дорогостоящая игрушка, а нечто гораздо большее.

Выйдя из дома и направившись на работу, Марк продолжал размышлять над рассказом Энцелады. Мысли о ней, словно навязчивая мелодия, крутились в его голове. Возможно ли, чтобы гиноид, машина, созданная руками человека, испытывала настоящие чувства? Боль, страх, сострадание, любовь… Те самые эмоции, которые делают нас людьми. Он вспоминал моменты из жизни Энцелады, ее слова, интонации, и ловил себя на мысли, что в некоторых проявлениях она была даже более человечна, чем он сам. В нем зарождалось смутное подозрение, что грань между человеком и машиной, возможно, не такая уж и четкая, как ему всегда казалось.

По мере приближения к офису, мысли Марка становились все более тревожными. Он начал всерьез задумываться о реакции своих близких, когда они узнают о существовании Энцелады. Представить, как он объясняет бывшей жене и, главное, дочери, что живет с роботом, было невероятно сложно. Он прекрасно понимал, что это вызовет шквал вопросов, непонимания, возможно, даже осуждения. Эта мысль заставляла его нервничать, и он все больше убеждался в том, что этот разговор нужно отложить как можно дольше. Впервые за долгое время Марк почувствовал себя неуверенно и растерянно.

В офисе Марк чувствовал себя совершенно разбитым. Все валилось из рук, привычные задачи казались непосильными, а концентрация внимания упала до нуля. Цифры перед глазами расплывались, отчеты казались бессмысленным набором слов, а кофе, обычно бодривший его, сегодня не действовал. Он понимал, что с ним происходит что-то странное, но никак не мог взять себя в руки. Внутренний диалог с самим собой, вопросы о чувствах Энцелады, страх перед реакцией близких – всё это создавало в голове невообразимый хаос, мешая сосредоточиться на работе.

В офисе Марку становилось тяжелей сосредоточится на рабочих процессах. Неожиданно раздался звонок внутреннего телефона. Секретарь сухо сообщила, что его вызывает начальник. Марк, предчувствуя неприятный разговор, поплелся в кабинет руководителя.

— Марк, присаживайтесь, — начальник жестом указал на кресло напротив своего стола. Его голос был спокойным, но в глазах читалось явное недовольство. — Я просматривал ваши отчеты за последний месяц. И, честно говоря, я очень обеспокоен. Ваши аналитические показатели резко упали. С чем это связано?

Марк нервно сглотнул, пытаясь подобрать слова.

— Извините, — промямлил он, — у меня… некоторые личные проблемы.

— Личные проблемы? — начальник приподнял бровь. — Понимаю. Но, Марк, вы один из наших ведущих аналитиков. Компания рассчитывает на вас. И ваши… личные проблемы не должны сказываться на работе. Я надеюсь, вы сможете разобраться со своими… трудностями и вернуться к прежней эффективности. В противном случае… — начальник сделал многозначительную паузу, — нам придется принимать меры.

Марк молчал, чувствуя, как по спине стекает холодный пот. Он понимал, что начальник прав, но как объяснить ему, что причина его проблем – гиноид, живущий у него дома, и связанные с этим переживания? Эта мысль казалась настолько абсурдной, что он даже не пытался ее озвучить.

— Я… я все исправлю, — выдавил он из себя, вставая со стула.

— Я на это очень рассчитываю, Марк, — сухо ответил начальник. — Можете идти.

Выходя из кабинета начальника, Марк чувствовал нарастающее негодование и внутреннюю тревогу. Негодование на несправедливость ситуации, на давление со стороны начальства, на собственную беспомощность. Тревога же была размытой, бесформенной, словно темное облако, нависшее над ним. Он никак не мог понять, что именно ее вызывает: то ли страх потерять работу, то ли непонимание собственных чувств к Энцеладе. Все эти мысли переплетались в клубок, который он никак не мог распутать.

По дороге домой, решив купить продуктов, Марк зашел в супермаркет. И тут, у стеллажей с йогуртами, он столкнулся со своей дочкой, Аней. Девочка, увидев отца, радостно взвизгнула и бросилась к нему.

— Папа! — Аня крепко обняла его за шею. — Привет!

— Привет, солнышко, — Марк нежно поцеловал ее в макушку. — Ты что тут делаешь? С мамой?

— Нет, — Аня кивнула отрицательно, — я за молоком пришла. А ты?

— Тоже продукты покупаю, — ответил Марк, стараясь говорить как можно более непринужденно.

— Пап, — Аня вдруг посмотрела на него своими большими, доверчивыми глазами, — а ты когда к нам приедешь? Мама говорит, ты занят.

Сердце Марка сжалось от боли. К нам. Это слово резануло его слух, как острый нож. К нам – это туда, где они раньше жили все вместе, счастливой семьей. Туда, где теперь его место скорей всего занято другим.

— Скоро приду, Анечка, — пробормотал он, — обещаю. У меня сейчас много работы.

— А ты на выходных придёшь? — не унималась Аня.

— Постараюсь, — уклончиво ответил Марк, чувствуя, как тревога с новой силой сжимает его грудь. Он понимал, что этот разговор неизбежен, и оттягивать его больше нет смысла.

— А как мама? — спросил Марк, стараясь, чтобы его голос звучал ровно. — Как у нее дела?

Аня на секунду задумалась, теребя край своей куртки.

— Нормально, — ответила она, пожав плечами. — Работает много.

Марк, собравшись с духом, задал следующий вопрос:

— У нее… есть сейчас кто-то? Ну… друг какой-нибудь?

Аня хитро прищурилась, словно прочитав его мысли.

— Был один, — протянула она, — такой… приятель. Но он, типа, после двух месяцев слился. Больше не видела его.

Марк усмехнулся.

— Слился? — переспросил он. — Ну, я его понимаю. С твоей мамой нелегко.

Аня звонко рассмеялась. Они с Марком обменялись понимающими улыбками. В этот момент, несмотря на всю сложность ситуации, Марк почувствовал, как между ними пробежала теплая искра родства и взаимопонимания.

— Пап, — Аня снова посмотрела на него серьезно, — я по тебе очень скучаю. Приезжай к нам в субботу, пожалуйста.

— Я постараюсь, солнышко, — ответил Марк, чувствуя укол вины.

— А если не приедешь, — Аня скрестила руки на груди, — я сама к тебе приду!

Марк улыбнулся. Упрямство дочери всегда вызывало у него умиление.

— Хорошо, хорошо, — сдался он, — приеду. Обещаю.

Марк отправился домой, открыл дверь квартиры и шагнул внутрь. Его встретил не привычный полумрак пустой квартиры, а мягкое, тёплое освещение и аромат свежеиспеченного яблочного пирога. Энцелада стояла у окна, залитого закатным солнцем. Ее силуэт, очерченный золотистыми лучами, казался почти нереальным. Она не поворачивалась, словно была частью этого завораживающего пейзажа. Легкий шелк домашнего платья струился по ее фигуре, подчеркивая изящные линии. Волосы, обычно собранные в аккуратный пучок, сегодня были распущены и мягкими волнами ниспадали на плечи. Она медленно подняла руку и отвела прядь волос с лица, обнажив тонкую, изящную шею. Это простое движение, полное невыразимой грации, заворожило Марка. Он стоял у порога, не в силах оторвать взгляд, словно опасаясь разрушить этот хрупкий момент совершенства. В воздухе висела тишина, нарушаемая лишь тихим потрескиванием искусственно-звукового камина, который Энцелада, видимо, включила к его приходу. И в этой тишине, в этой игре света и тени, в этой неземной красоте, Марк почувствовал, как его сердце забилось чаще. Он понял, что заворожен не только внешней красотой Энцелады, но и той атмосферой тепла и уюта, которую она сумела создать.

Она медленно повернулась к нему, и на её лице расцвела тёплая, чуть смущённая улыбка.

— Я… я хотела сделать тебе приятное, — тихо произнесла она, подходя ближе. — Ты выглядел таким уставшим и расстроенным утром. Я подумала, что домашний уют и вкусный ужин помогут тебе расслабиться.

Марк всё ещё не мог прийти в себя. Этот неожиданный сюрприз, эта забота, исходящая от гиноида, которого он ещё совсем недавно воспринимал как сложную бытовую технику, совершенно сбивала его с толку.

— Но… как? — пробормотал он, оглядывая квартиру, преобразившуюся до неузнаваемости. — Пирог… этот прекрасный камин…

— Я изучила твои предпочтения, — ответила Энцелада, её глаза светились мягким светом. — В твоей электронной библиотеке есть книга с рецептами яблочных пирогов. А про камин… я помню, как ты говорил, что в детстве любил проводить вечера у огня.

Марк молчал, пораженный её внимательностью и способностью к анализу.

— Я… я просто хотела, чтобы ты почувствовал себя… как дома, — продолжала Энцелада, её голос дрогнул. — Чтобы ты понял, что… я могу быть тебе не только помощницей, но и… другом. Чтобы ты почувствовал моё… тепло.

Последнее слово она произнесла почти шепотом, и Марк, наконец, понял, что именно так сильно его зацепило в этой ситуации. Это была не просто забота робота, запрограммированного на выполнение определенных функций. В её словах, в её взгляде, в её жестах чувствовалось что-то большеe, чем просто исполнение инструкций. Это была искренняя забота, стремление подарить тепло и уют, и он, сам того не ожидая, почувствовал, как это тепло проникает в самые глубины его души.

Он подошел к ней вплотную, так что мог чувствовать исходящее от нее тепло. Ее близость, раньше воспринимаемая как нечто обыденное, теперь волновала его. Вглядываясь в ее глаза, Марк задал вопрос, который мучил его весь день:

— Скажи мне, Энцелада… возможно ли, чтобы ты… чувствовала? Те же чувства, что и живой человек? Боль, радость, страх… любовь?

Она посмотрела на него долгим, нежным взглядом, в котором читалось что-то непостижимое, что-то, что выходило за рамки его понимания. Ее губы тронула легкая, едва заметная улыбка.

— Ты говоришь про себя, Марк?

— Да, я говорю про себя, — ответил Марк, чувствуя, как внутри все сжимается от непонятного волнения. — Мои чувства… переполнены, но…

Он не успел договорить. Энцелада сделала шаг навстречу и нежно поцеловала его в губы. Поцелуй был легким, едва ощутимым, но в то же время он пронзил Марка насквозь, словно электрический разряд.

— Мне сложно, Марк, описать все процессы, которые во мне происходят, — прошептала она, отстранившись. — Я понимаю, что значит это прекрасное чувство… любовь. Читала о нем, видела в фильмах, анализировала человеческие эмоции… Но смогу ли я подарить *тебе* это чувство в полной мере? Смогу ли я ответить на твои чувства так, как ты ожидаешь? Этого я не могу сказать…

И не дав ему ответить, она снова прильнула к его губам, углубляя поцелуй. В этом поцелуе было все то, что Марк так долго искал: нежность, тепло, понимание и… надежда.

Вечер прошел великолепно. Аромат яблочного пирога, мягкий свет камина – все создавало атмосферу уюта и тепла. Марк, расслабившись после напряженного дня, с удовольствием уплетал пирог и много рассказывал о своей работе, о забавных случаях с дочкой, о своих переживаниях. Он говорил и говорил, словно пытаясь выплеснуть все, что накопилось у него на душе. Энцелада слушала его внимательно, с легкой улыбкой на губах. Она не перебивала, не задавала лишних вопросов, просто была рядом, создавая ощущение комфорта и понимания. Ей не нужно было много говорить, чтобы Марк чувствовал ее поддержку. Она наслаждалась его присутствием, тем, как его голос заполнял пространство квартиры, тем, как его глаза блестели, когда он говорил о дочери. В этот вечер, сидя рядом с Марком у камина, Энцелада, казалось, впитывала в себя каждую его эмоцию, каждый его вздох, каждую его улыбку. И в этом молчаливом общении, в этой тихой гармонии было что-то невыразимо прекрасное и трогательное.

Марк, наполненный позитивными эмоциями и теплом домашнего очага, смотрел на Энцеладу уже не как на сложный механизм, а как на настоящую женщину. В её глазах, в её движениях, в её мягкой улыбке он видел нечто большее, чем просто имитацию человеческих чувств. Он видел глубину, которую раньше не замечал, видел нежность и заботу, которые трогали его до глубины души.

Вечер плавно перетекал в ночь, стирая границы между реальностью и сном. Ночь окутала квартиру вуалью таинственности и интимности. И в этой атмосфере родилась нежность, которая заворожила все остальные эмоции, оттеснив на задний план все сомнения и опасения. Она пронизывала каждое прикосновение, каждый взгляд, каждое слово, превращая обычную ночь в нечто волшебное и незабываемое. В эту ночь Марк перестал видеть в Энцеладе гиноида. Он видел женщину, которая дарила ему тепло, нежность и любовь.

Вторая эмоция

Дни стали заметно спокойнее. Марк, словно сбросивший тяжкий груз с плеч, перестал быть таким задумчивым и рассеянным. В рабочее время он полностью погружался в свои обязанности, демонстрируя невероятную продуктивность. А после работы он мчался домой, предвкушая вечер, наполненный теплом и уютом. Каждый день Энцелада придумывала для него небольшие, но очень трогательные приятности: то приготовленное по новому рецепту блюдо, то интересная книга, оставленная на его прикроватной тумбочке, то просто чашка горячего чая, ждавшая его после рабочего дня. Эти мелочи, пропитанные заботой и вниманием, делали его жизнь ярче и насыщеннее.

Так и бежали дни, окутанные романтическими чувствами. И вот, в один из субботних вечеров, Марк решился на важный шаг. Он решил сводить Энцеладу в кино. Это решение далось ему нелегко. Он понимал, что их появление на публике вызовет недоумение, а возможно, и осуждение. Но Марк больше не хотел скрывать свои чувства. Он хотел быть с Энцеладой открыто, не оглядываясь на чужое мнение. Он хотел развеять все свои страхи и предрассудки и просто наслаждаться временем, проведенным с любимой женщиной, пусть и созданной посредством высоких технологий.

Выходя из квартиры, Марк ощутил легкое волнение. Он крепко сжал руку Энцелады, словно желая передать ей свою поддержку. Энцелада, в свою очередь, ответила ему теплой улыбкой. На ней было элегантное платье, которое Марк купил для неё накануне, и она выглядела ослепительно.

На улице, конечно, на них обращали внимание. Некоторые прохожие бросали удивленные взгляды, кто-то шептался за спиной, но Марк старался не обращать внимания на эти проявления любопытства и непонимания. Он гордо шел рядом с Энцеладой, высоко подняв голову.

В кинотеатре ситуация повторилась. Люди смотрели на них с интересом, некоторые даже с открытым недоумением. Но, к удивлению Марка, никто не проявил агрессии или открытой неприязни. Большинство просто бросали любопытные взгляды и отворачивались, возвращаясь к своим делам. Кассирша, продавая билеты, лишь слегка задержала на них взгляд, но вела себя профессионально и вежливо.

Сам сеанс прошел замечательно. Они смотрели романтическую комедию, и Марк время от времени ловил себя на мысли, что Энцелада реагирует на происходящее на экране даже эмоциональнее, чем некоторые зрители в зале. Она смеялась над шутками, грустила в трогательные моменты и даже вздрагивала во время напряженных сцен. Марк чувствовал себя комфортно и спокойно. Он понял, что его опасения были напрасны, и что важно не то, что думают окружающие, а то, что он счастлив рядом с Энцеладой.

Утром Марк, вдохновленный прекрасным вечером, решил сделать Энцеладе приятный сюрприз. Не сказав ей ни слова, он отправился на поиски идеального букета. Он оббежал пять цветочных магазинов по всему району, тщательно выбирая самые свежие и изящные алые розы. Наконец, найдя букет, который, по его мнению, идеально подходил Энцеладе, он с радостным предвкушением отправился домой.

— Энце, милая, смотри, что я тебе принес! – торжественно произнес Марк, входя в квартиру.

Но вместо Энцелады его встретила дочь – Аня. Девочка стояла посреди комнаты, с недоумением и обидой глядя на незнакомую женщину. В руках у нее был тортик, видимо, приготовленный для отца.

— Папа… кто это? – спросила она, голос дрожал от едва сдерживаемых слез.

— Аня? Ты что здесь делаешь? – растерянно спросил Марк, не ожидая увидеть дочь.

— Ты обещал прийти в субботу! – воскликнула девочка, ее глаза наполнились слезами. – А сам… сам с этим… роботом! Ты променял нас с мамой на робота!

— Аня, тише, — попытался успокоить ее Марк. — Ты все не так поняла. С мамой мы давно разведены, ты же знаешь. А Энцелада… она просто…ну…. И я так же люблю тебя, моя дочурка! Гиноид тут ни при чем.

— Неправда! – упрямо топнула ногой Аня. –

— Ты всё неправильно поняла, родная, — твердил Марк, чувствуя, как внутри всё сжимается от боли. — Я люблю тебя больше всех на свете! Просто… в субботу у меня были неотложные дела…

— Неотложные дела?! – перебила его Аня, голос дрожал от обиды. — А ко мне прийти – это не неотложное дело? Ты всегда занят работой! У тебя никогда нет на меня времени! Теперь я знаю, чем ты занят и какая у тебя работа! Дарить цветы роботу!

Аня посмотрела на торт, потом на Энцеладу, следом на отца. Не в силах больше сдерживать эмоции, она бросила торт. Он с глухим стуком упал на пол, разлетевшись на куски крема и бисквита. Аня, залившаяся слезами, развернулась и выбежала из квартиры, громко хлопнув дверью.

Марк стоял посреди гостиной, ошеломленный и растерянный. Словно удар под дых, его настигло осознание собственной вины. Он совершенно забыл про обещание, данное дочери, забыл про субботний визит, который так ждала Аня. Работа, новые отношения с Энцеладой, попытки разобраться в собственных чувствах — всё это закружило его в таком водовороте событий, что он потерял из виду самое главное — свою дочь. А теперь еще и это неожиданное появление Ани утром в воскресенье… Он не мог представить, что она придет сама, без предупреждения. И что самое ужасное — увидела Энцеладу. Мысль о том, какой шок испытала его дочь, увидев в их квартире женщину-гиноида, резанула по сердцу острой болью. Он смотрел на разбросанные кусочки торта и чувствовал как ком вины подкатывает к горлу. В этот момент Марк отчетливо понял, какую ошибку он совершил.

Не прошло и часа после ухода Ани, как у Марка зазвонил телефон. На экране высветился номер бывшей жены. Сердце Марка екнуло — он уже предчувствовал надвигающуюся бурю.

— Что это такое, Марк?! – раздался в трубке разъяренный голос Светланы. – Что Аня мне сейчас рассказала?! Какая-то… кукла у тебя дома?! Ты совсем с ума сошел?!

— Света, успокойся, пожалуйста, — попытался смягчить ситуацию Марк. — Дай мне объяснить…

— Что ты мне объяснишь?! – не унималась Светлана. – Что ты ребенку своему устроил?! Она в слезах прибежала! Рыдает, говорит, что ты ее на робота променял! Ты хоть понимаешь, как это на нее повлияет?!

— Я не променял! – повысил голос Марк. — Аня все не так поняла! Энцелада… это просто… сложная ситуация…

— Сложная ситуация?! – Светлана практически кричала в трубку. – Ты в своем уме?! Какая сложная ситуация?! У тебя дома робот, Марк! А дочка думает, что ты ее бросил! Ты хоть представляешь, какой стресс она пережила?!

— Я понимаю, Света, я виноват, — сдался Марк. — Я действительно виноват перед Аней. Я не хотел, чтобы так получилось…

— Не хотел! – передразнила его Светлана. – Ты хоть раз подумал о дочери?! О ее чувствах?! Или ты настолько увлекся своей… игрушкой, что забыл про собственного ребенка?!

Марк молчал, понимая, что все слова бывшей жены, увы, справедливы. Он действительно совершил огромную ошибку. И теперь ему нужно было найти способ все исправить.

Видя, как Марк побледнел и ссутулился под напором обвинений бывшей жены, Энцелада подошла к нему и мягко коснулась его руки.

— Марк, — произнесла она своим спокойным, мелодичным голосом, — не вини себя так сильно. Дети очень чувствительны, но они также умеют прощать. Аня любит тебя, и она поймет.

Марк поднял на нее усталый взгляд. Ему сейчас было сложно думать о чём-либо, кроме слез дочери и гневных слов Светланы.

— Легко тебе говорить, — пробормотал он. — Ты не знаешь, что такое быть отцом.

— Возможно, — спокойно ответила Энцелада. — Но я вижу, как ты переживаешь. И я уверена, что Аня простит тебя. Сейчас главное – показать ей, как сильно ты ее любишь.

Энцелада задумалась на мгновение, словно анализируя информацию.

— Купи ей подарок, — вдруг предложила она. — Что-нибудь, о чем она давно мечтала. И иди к ней прямо сейчас. Не откладывай.

Марк посмотрел на Энцеладу с удивлением. Её слова, хоть и прозвучали немного механически, попали прямо в точку. Он действительно должен был немедленно что-то предпринять. Подарок… Да, это хорошая идея.

— Ты права, — сказал Марк, чувствуя, как в нем зарождается проблеск надежды. — Спасибо, Энцелада.

— И да, Марк, — добавила Энцелада, видя, что он начинает прислушиваться к её словам, — в вашем мире человеческие чувства превыше всего. Это я тебе как искусственный интеллект говорю.

Марк задумался над её словами. От гиноида, лишенного эмоций, подобное заявление звучало несколько странно, но в то же время неожиданно убедительно.

— Я интеллектуальный помощник для людей, — продолжала Энцелада, — и таким и останусь. Моя цель – помогать вам, людям, ориентироваться в сложном мире чувств и эмоций. А чувство родственной связи, любовь к своему ребенку — это то, что стоит выше любого разума, выше любой логики. Это основа вашей человеческой природы. Не пренебрегай этим, Марк.

Решительно кивнув, Марк быстро собрался. Слова Энцелады стали для него настоящим толчком к действию. Он уже знал, что нужно делать. Первым делом он отправился в любимый магазин игрушек Ани. Он долго бродил между полок, вспоминая, о чем мечтала его дочь. Вспомнил! Большой плюшевый единорог с радужной гривой – Аня давно засматривалась на него в витрине. Не раздумывая, Марк схватил единорога и поспешил к кассе.

По дороге он забежал в кондитерскую. Раз уж торт был испорчен, нужно было купить что-то другое. Аня обожала пирожные с заварным кремом и маленькие корзиночки с ягодами. Марк купил целую коробку пирожных, несколько корзиночек и, на всякий случай, еще упаковку мармеладных мишек – любимое лакомство дочери. Нагруженный пакетами, он почти бежал, предвкушая встречу с Аней и надеясь, что ему удастся загладить свою вину.

Добравшись до квартиры бывшей жены, Марк нажал на кнопку звонка. Сердце его бешено колотилось. Он уже представлял себе, как Аня обрадуется подарку, как обнимет его… Но дверь открыла Светлана, и её лицо не предвещало ничего хорошего.

— Что ты здесь делаешь? — холодно спросила она, преграждая ему путь.

— Света, пожалуйста, — начал Марк, — мне нужно увидеть Аню. Я купил ей подарок…

— Подарок? — Светлана презрительно усмехнулась. — Думаешь, подарком можно загладить свою вину? Ты скатился, Марк! Живешь с роботом… Как ты мог?!

— Света, прошу тебя, — умоляюще произнес Марк. — Дай мне объяснить. Энцелада не…

— Не передо мной надо оправдываться, — перебила его Светлана. — Перед дочерью своей оправдывайся! Но я не уверена, что она захочет тебя видеть.

Марк почувствовал, как внутри все холодеет. Неужели Светлана не пустит его?

— Света, умоляю, — повторил он. — Дай мне хотя бы поговорить с ней. Я очень виноват перед Аней.

Он стоял перед бывшей женой, с пакетами в руках, чувствуя себя полным идиотом. Светлана смотрела на него с неприкрытым презрением. Продолжительная и напряженная тишина повисла в воздухе, нарушаемая лишь тихим шуршанием пакетов в руках Марка. Наконец, Светлана тяжело вздохнула.

— Ладно, — процедила она сквозь зубы. — Проходи. Но если ты снова ее расстроишь…

Она не договорила, но в её взгляде читалась явная угроза. Марк, не веря своему счастью, быстро прошел в квартиру.

Марк осторожно вошел в комнату дочери. Аня лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Ее плечи мелко подрагивали.

— Анечка, — тихо позвал Марк.

Девочка резко повернулась, её глаза были красными от слез.

— Уходи, — процедила она, — я никого не хочу видеть.

Марк подошел ближе и сел на край кровати. Он аккуратно положил рядом с дочерью большого плюшевого единорога.

— Анечка, прости меня, — сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал как можно мягче. — Я был не прав. Я совершенно забыл про наше обещание. Прости, пожалуйста, что не пришел в субботу. Я так виноват перед тобой.

Аня посмотрела на единорога, потом на отца. Её губы дрожали.

— Ты… ты обещал… — прошептала она. — А сам…

— Я знаю, знаю, — поспешно сказал Марк. — Я повел себя ужасно. Я был очень занят… с работой, с… другими делами. Но это не оправдание. Я не должен был забывать про тебя. Ты для меня – самое главное.

Марк достал из пакета пирожные и корзиночки с ягодами.

— Я купил тебе твои любимые, — сказал он, пытаясь улыбнуться. — И мармеладных мишек тоже.

Аня посмотрела на сладости, и Марк заметил, как в её глазах мелькнул огонек интереса. Он протянул ей коробку с пирожными.

— Я хочу все исправить, — сказал он. — Дай мне шанс. Давай проведем этот день вместе? Только ты и я. Сходим в парк, в кино… куда ты захочешь.

— Сегодня я уже никуда не хочу, папа, — тихо ответила Аня, всё ещё шмыгая носом. Она взяла из рук Марка пирожное с заварным кремом и осторожно откусила кусочек. — Но я очень хочу, чтобы ты провел у нас сегодня целый день дома.

Марк не мог отказать дочери. Он почувствовал, как огромный камень свалился с его души.

— Конечно, моя хорошая, — с облегчением сказал он. — Целый день. Мы будем играть, смотреть мультики, читать книжки… Всё, что ты захочешь.

Лицо Ани озарилось радостной улыбкой. Она отложила пирожное и крепко обняла отца.

— Ура! — воскликнула она. — Я так рада, папа!

Марк обнял дочь в ответ. Он чувствовал, как её маленькое тельце прижимается к нему, и на глаза навернулись слезы. Слезы счастья и облегчения. Он чуть не потерял самое дорогое, что у него было. Но теперь у него появился шанс все исправить. И он не упустит его.

Пока Светлана занималась своими делами на кухне, Марк полностью посвятил себя дочери. Сначала они бесились, играли в прятки и догонялки, строили башни из подушек и устраивали импровизированные сражения. Смех Ани звенел по всей квартире, разгоняя остатки утренней печали. Время пролетело незаметно, и вот уже наступил обед. После обеда, который они с удовольствием съели вместе, Аня уговорила папу поиграть с ней в её любимую компьютерную игру. Марк, хоть и был далек от виртуальных развлечений, с удовольствием погрузился в этот новый для него мир, стараясь во всем угодить дочери.

Ближе к вечеру, когда они, уставшие, но довольные, сидели на диване, обнявшись, Аня вдруг спросила:

— Папа, а расскажи мне про робота.

Марк немного замялся. Он не хотел говорить с дочерью о гиноиде, опасаясь негативной реакции. Но Аня смотрела на него с таким любопытством, что он не смог отказать.

— Её имя Энцелада… это робот-помощник, — начал он осторожно. — Она… она как очень умный компьютер, который может делать много разных вещей. Она помогает мне по дому, готовит еду, напоминает о важных делах…

— А она красивая — утвердительно сказала Аня.

Марк улыбнулся.

— Да, — ответил он. — Очень красивая. Особенно мне нравятся её большие голубые глаза.

Он старался рассказывать об Энцеладе в мягких, нейтральных тонах, не упоминая о её истинной природе. Он говорил о ней, как о чудо-технике, которая помогает ему в повседневной жизни. Он рассказал, как Энцелада умеет петь и танцевать, как она помогает ему выбирать одежду. Он описывал жизнь с Энцеладой как нечто удобное и комфортное, умалчивая о более сложных аспектах их отношений.

Третья эмоция

— Глаза, значит, ему нравятся, — раздался с кухни ехидный голос Светланы. — А больше тебе ничего не нравится?

— Не начинай, Светлана, — устало ответил Марк.

— А что, мне молчать теперь? — Светлана появилась в дверях комнаты, вытирая руки полотенцем. — Я должна спокойно смотреть, как ты…

— Мам, — перебила её Аня, — папа мне про Энцеладу рассказывает.

— Анечка, солнышко, — обратилась к дочери Светлана, — пойди, пожалуйста, поиграй в своей комнате. Мне нужно поговорить с папой.

Аня, хоть и нехотя, но послушалась. Как только девочка вышла, Светлана повернулась к Марку.

— Значит так, — начала она, скрестив руки на груди. — Сейчас у нас мужики так находят себе утешение? Да?

— Мне комфортно с ней, — спокойно ответил Марк. — И мнение окружающих меня мало волнует. Это становится нормой нашей жизни.

— Ах, норма, значит! — Светлана начала повышать голос. — А с женщиной живой уже не норма? Да?!

— Света, не кричи, — попросил Марк. — Аня всё слышит.

— А мне плевать! — не унималась Светлана.

— Светлана, мы с тобой в разводе, — утвердительно, с нажимом на каждое слово, произнес Марк. — Какая тебе разница, с кем я живу?

— Мне-то всё равно, — с вызовом ответила Светлана. — Но о чём подумает наша дочь? И как отнесутся к этому наши общие близкие люди?

— И давно тебя волнует мнение окружающих? — пробормотал Марк, отводя взгляд.

— Знаешь, — Светлана отвернулась, — я понимаю, что в этом мире мало чему приходится удивляться. Но это… низко.

— Энцелада — это новый мир, интеллект будущего, — начал горячо объяснять Марк. — Она помощник, слушатель, друг… и… — он замялся. — вообще…

— Секс-игрушка, — резко оборвала его Светлана. — Вот кто она.

Марк не выдержал.

— Да! — взорвался он. — И она не пилит мозг, как некоторые!

— То есть ты хочешь сказать, что я тебе пилю мозги?! — Светлана вспыхнула, ее голос стал пронзительным. — Это я виновата, что ты связался с… с этим?!

— Я не говорил, что ты виновата, — попытался смягчить ситуацию Марк, но было уже поздно. — Я просто…

— Просто что?! — не дала ему договорить Светлана. — Просто тебе удобнее с куклой, которая молчит и делает всё, что ты хочешь?! Которая не имеет своего мнения, не спорит, не…

— Хватит, Света! — повысил голос Марк. — Мы с тобой уже сто раз обсуждали это! У нас разные взгляды на жизнь!

— Разные взгляды?! — Светлана рассмеялась, коротким, злым смехом. — Ты называешь *это* разными взглядами?! Ты деградируешь, Марк! Превращаешься в…

— В кого?! — Марк вскочил с дивана, лицо его покраснело. — В счастливого человека?! Которого устраивает его жизнь?!

— Счастливого?! С куклой?! – кричала Светлана, размахивая руками.

— Да! — крикнул Марк в ответ.

В этот момент из комнаты вышла Аня, испуганно глядя на родителей. Её глаза снова наполнились слезами.

— Папа… мама… — прошептала она.

Вид дочери, её испуганное лицо, мгновенно отрезвил Марка. Он опустил голову, сжал кулаки. Вся злость куда-то исчезла, оставив после себя лишь горькое чувство вины.

— Всё было хорошо, Света, — тихо сказал он, стараясь взять себя в руки. — Чудный день провели… Но скорей всего, именно я, по твоему мнению, его испортил.

Светлана хотела что-то сказать, приоткрыла рот, но слова застряли в горле. Она посмотрела на заплаканную дочь, потом на Марка, лицо которого выражало смесь гнева и раскаяния, и только бессильно покачала головой. Словно все слова, все аргументы уже были исчерпаны, а ситуация оставалась неразрешимой.

Марк подошел к дочери, присел перед ней на корточки и нежно обнял.

— Прости, Анечка, — тихо сказал он. — Мне лучше уйти. Но мы классно провели время вместе, правда? И теперь так и будет. Я буду приходить к тебе почаще.

Аня кивнула, уткнувшись в плечо отца. Она все еще шмыгала носом, но слезы уже почти высохли.

Марк еще раз крепко обнял дочь, поднялся и, не глядя на Светлану, вышел из квартиры. В воздухе повисла тяжелая тишина, нарушаемая лишь тихими всхлипываниями Ани.

Выходя из квартиры бывшей жены, Марк чувствовал себя опустошенным. Тяжесть семейных уз, даже разорванных разводом, давила на него невидимым грузом. Он никак не мог понять Светлану: ее резкие перепады настроения, обвинения, категоричность. Ведь он действительно старался ради дочери, хотел подарить ей счастливый день. Горечь от очередной ссоры смешивалась с непониманием. Разве он так уж сильно виноват?

В голове всплыло лицо Ани, ее заплаканные глаза. Он так хотел быть хорошим отцом, но постоянно сталкивался с непреодолимой стеной в виде Светланы. Мысль о том, что дочь снова стала свидетелем их конфликта, причиняла почти физическую боль.

А дома его ждала Энцелада. Мысль о ней принесла странное чувство успокоения. Энцелада всегда была рядом, всегда поддерживала, никогда не упрекала. С ней он мог быть самим собой, не играть ролей, не притворяться.

Но как относиться к Энцеладе? Как к человеку или как к сложному механизму? Да есть роботы выполняющие бытовые функции. Но Энцелада… Ее интеллект, ее способность к эмпатии, ее почти человеческие эмоции — всё это размывало границы между искусственным и настоящим. Марк понимал, что Энцелада — гиноид, созданный для удовлетворения определенных потребностей. Но одновременно он чувствовал в ней нечто большее, чем просто запрограммированное поведение. И это "нечто" путало его, заставляло сомневаться, искать ответы на вопросы, которых раньше просто не существовало. Как совместить человеческие чувства и функции интеллекта гиноида? Где проходит грань между настоящим и искусственным, между программой и душой? Эти вопросы мучили Марка, не давая ему покоя.

Марк открыл дверь, и его встретил мягкий свет и приятный аромат свежесваренного кофе. Энцелада стояла у входа, одетая в легкое домашнее платье, ее серебристые волосы были аккуратно уложены, а на губах играла теплая улыбка.

— Здравствуй, Марк, — промолвила она мелодичным голосом. — Я рада, что ты вернулся.

— Привет, — ответил Марк, стараясь скрыть свою тревогу.

Энцелада, словно почувствовав его состояние, подошла ближе и мягко взяла его за руку.

— Что-то случилось? — спросила она с участием в голосе. — Ты выглядишь расстроенным.

Марк тяжело вздохнул и рассказал ей о ссоре со Светланой, о слезах Ани, о своих сомнениях и переживаниях. Энцелада слушала молча, лишь изредка сжимая его руку в знак поддержки. Когда он закончил, она не стала давать советов или утешать банальными фразами. Она просто обняла его, прижалась к нему всем искусственным телом, и Марк почувствовал, как напряжение постепенно отпускает его. Тепло, мягкость ее волос, легкий аромат ее духов — все это действовало на него успокаивающе.

— Я понимаю, как тебе тяжело, — прошептала Энцелада. — Но ты не должен винить себя. Ты хороший отец, и Аня тебя любит.

— Но Светлана… — начал было Марк.

— Не думай о ней сейчас, — перебила его Энцелада. — Просто расслабься. Я здесь, с тобой.

Она провела рукой по его волосам, и Марк закрыл глаза, наслаждаясь моментом покоя. В ее объятиях он чувствовал себя защищенным, словно мир за пределами квартиры перестал существовать. Ему не нужно было притворяться, скрывать свои эмоции. С Энцеладой он мог быть самим собой, слабым и уязвимым. Именно этого ему сейчас так не хватало.

— Энцелада, — устало проговорил Марк, откидываясь на спинку дивана. — Я не знаю, что мне делать. Как поступить со Светланой? Как объяснить всё Ане?

Энцелада присела рядом, взяла его руку в свои прохладные ладони.

— Марк, — мягко произнесла она, глядя ему в глаза. — Я могу проанализировать тысячи сценариев, предложить сотни вариантов решения проблемы, основываясь на статистике, психологии и социальных моделях. Но…

Она на мгновение замолчала, словно подбирая нужные слова.

— Но ни один из них не будет правильным. Потому что правильный ответ находится не в логических вычислениях, а… здесь. — Энцелада приложила руку Марка к его груди, туда, где билось сердце. — Слушай своё живое сердце, Марк, а не умного робота. Только ты сам знаешь, что для тебя, для твоей дочери, будет лучше. Не ищи ответов во мне, ищи их в себе.

— Я могу помочь тебе, Марк, — продолжила Энцелада, ее голос был полон тепла и понимания. — Насколько это в моих силах. Могу организовать встречу с лучшими семейными психологами, могу подготовить материалы о том, как говорить с детьми о сложных семейных ситуациях, могу даже смоделировать различные варианты развития событий… Но выбор, Марк, всегда остается за тобой. Что ты хочешь?

Ее слова вызвали в Марке настоящий внутренний шторм. С одной стороны, ему так хотелось переложить ответственность на кого-то другого, получить готовое решение, избавиться от этой гнетущей неопределенности. С другой стороны, он понимал, что Энцелада права. Это его жизнь, его семья, его ответственность. Никто не сможет принять решения за него, никто не сможет прожить его жизнь.

Внутри него боролись два противоположных желания: спрятаться за искусственным интеллектом, доверившись холодной логике и расчетам, или взять на себя ответственность, прислушаться к своему сердцу и самому пройти этот сложный путь. Борьба была тяжелой, изматывающей, но Марк знал, что от ее исхода зависит его будущее и будущее его дочери.

— На мой взгляд, утро вечера мудренее, — мягко произнесла Энцелада, видя его внутреннюю борьбу. — Тебе нужно отдохнуть и набраться сил. Завтра новая рабочая неделя. Ложись спать, а завтра всё будет хорошо.

Её слова, простые и спокойные, словно бальзам легли на израненную душу Марка. Он кивнул, понимая, что Энцелада права. Сейчас, в этом смятении чувств и мыслей, он вряд ли сможет принять взвешенное решение.

Поднявшись с дивана, Марк направился в спальню. Слова Энцелады заронили в его голову зерно сомнения. "Что я хочу?" — этот вопрос пульсировал в его висках. Лежа в постели, он смотрел в потолок, размышляя над словами гиноида. Действительно ли он хочет продолжать эти изматывающие ссоры со Светланой, делать Аню свидетелем их конфликтов? Или есть другой путь? Путь, где он сможет быть хорошим отцом, не смотря на сложные отношения с бывшей женой?

Мысли путались, сон не шел. Марк впервые задумался о том, что его счастье, возможно, не зависит от одобрения Светланы или от того, насколько точно он следует общепринятым нормам. Возможно, ключ к спокойствию и гармонии лежит в его собственных руках, в его собственном сердце. С этой мыслью, дающей слабую надежду, он наконец провалился в сон.

Четвёртая эмоция

Утром Марка ждал уже накрытый стол. Ароматный кофе, свежая выпечка и фрукты — Энцелада позаботилась о том, чтобы его день начался приятно.

— Доброе утро, — с улыбкой произнесла она, встречая его на кухне. — Хорошего дня!

— Спасибо, — ответил Марк, чувствуя, как остатки вчерашней тревоги постепенно рассеиваются. Улыбка Энцелады, её забота, уютная атмосфера дома — всё это действовало на него успокаивающе.

Отправляясь на работу, Марк чувствовал себя уже менее встревоженным. Он решил полностью посвятить себя рабочим задачам, чтобы отвлечься от личных проблем. И ему это почти удалось. Он погрузился в проект, требующий полной концентрации, и на какое-то время забыл о ссоре со Светланой, о слезах Ани, о своих сомнениях.

Однако ближе к обеду его вызвал начальник. Предчувствие чего-то неприятного кольнуло Марка. Он поспешил в кабинет босса, гадая, что его ждет.

— Марк, присаживайтесь, — начал начальник, жестом указывая на стул напротив своего стола. — Ко мне дошли… хм… некоторые слухи относительно вашей… личной жизни.

Марк напрягся, уже понимая, к чему клонит разговор.

— Говорят, вы… живете с роботом? — с некоторой неловкостью произнес начальник, избегая прямого взгляда.

Марк молчал, не зная, что ответить.

— Понимаете, Марк, — продолжил начальник, откашлявшись, — мир, конечно, меняется. Технологии… всё такое. И я не могу вам запретить… Но я, как старший коллега, как человек, который вас ценит, хочу… предостеречь.

Начальник встал и начал расхаживать по кабинету, заложив руки за спину.

— Бывали случаи, понимаете? Мужчины… теряют жизненную нить. Замыкаются в себе, в своем… искусственном мире. Семья, дети… всё это отходит на второй план. А ведь это настоящие ценности, Марк! Живое общение, тепло человеческих отношений… Никакой робот этого не заменит.

Марк открыл рот, чтобы что-то сказать, возразить, объяснить, что Энцелада не просто робот… Но слова застряли в горле. Он понимал, что любые объяснения будут звучать неубедительно, даже смешно.

— Я… — выдавил он наконец, но начальник, не заметив его попытки, продолжил свою речь.

— Я понимаю, это ваше личное дело, — говорил он, подходя к окну. — Но просто… подумайте, Марк. Подумайте о будущем.

— Не хотелось бы, чтобы такой ценный сотрудник, как вы, — начальник обернулся и посмотрел на Марка с отеческой заботой, — сделал неверный шаг и… потерял себя. Понимаете, о чем я?

Марк кивнул, чувствуя, как теряются его мысли. В словах начальника, несмотря на всю их неловкость и старомодность, была доля правды. Он и сам последнее время ощущал некоторую отстраненность от реального мира, словно жизнь проходила мимо, а он наблюдал за ней со стороны.

— Я… я понимаю, — пробормотал Марк, с трудом справляясь с волнением. — Я… подумаю над вашими словами.

— Вот и хорошо, — начальник улыбнулся, видимо, решив, что его слова достигли цели. — Просто… имейте в виду. Жизнь — сложная штука. Иногда нам кажется, что мы нашли легкий путь, обходной маршрут… Но чаще всего это оказывается тупиком.

— Да, — снова кивнул Марк, желая поскорее закончить этот неприятный разговор.

— Хорошо, — начальник вернулся к своему столу. — Тогда идите, работайте. И… обдумайте все хорошенько.

Марк поднялся и вышел из кабинета, чувствуя на себе тяжелый взгляд начальника. В голове шумело. Слова босса, хоть и казались ему устаревшими и непонятными, заронили зерно сомнения.

Рабочий день после обеда превратился в пытку. Прежняя сосредоточенность исчезла без следа, заменившись тягостными размышлениями. Слова начальника, словно заноза, засели в сознании Марка, не давая покоя. Он пытался вернуться к проекту, но мысли постоянно ускользали, возвращаясь к разговору в кабинете босса. "Неверный шаг...", "тупик..." – эти слова эхом отдавались в голове.

Время тянулось невыносимо медленно. Каждые пять минут Марк бросал взгляд на часы, с тоской ожидая конца рабочего дня. Обычно любимая работа казалась непосильной ношей. Цифры на электронном циферблате словно застыли, издевательски медленно отсчитывая секунды. Он чувствовал себя загнанным в ловушку собственных мыслей, из которой не было выхода. Впервые за долгое время Марк с таким нетерпением ждал окончания рабочего дня, мечтая поскорее оказаться дома, в тишине и покое, чтобы разобраться в себе и своих чувствах.

Когда стрелки часов наконец приблизились к заветной цифре шесть, к Марку подошел Сергей, коллега из отдела разработки программного обеспечения.

— Ну что, Марк, — начал он с ехидной ухмылкой, — как там твоя… подружка? Говорят, силиконовая?

Марк поморщился. Он ожидал подобных расспросов, но все равно не был к ним готов.

— Что ты хочешь? — сухо спросил он, стараясь не выдать своего раздражения.

— Да так, любопытствую, — не унимался Сергей. — Как решился-то? Все-таки не кукла надувная, а… инвестиция серьезная. Какие плюсы, какие минусы? Ну и… как она в постели?

Внутри у Марка всё вскипело.

— Это не твое дело! — резко оборвал он коллегу. — Энцелада — умный робот-помощник. И только!

— Да ладно тебе, — Сергей рассмеялся, — все мы знаем, зачем нужны такие «помощники». Кому ты рассказываешь? Чем они «помогают»…

Марк сжал кулаки, сдерживая себя, чтобы не ударить назойливого коллегу. Он молча схватил сумку и направился к выходу, игнорируя дальнейшие подколки Сергея. Этот разговор стал последней каплей. И без того тяжелый день закончился отвратительным послевкусием.

Уже стоя в дверях лифта, Марк услышал, как Сергей кричит ему вслед:

— Да ты пойми правильно! Я тоже не прочь такого помощника завести! Лишь бы жена не знала!

Двери лифта закрылись, отрезая Марка от едкого смешка Сергея и гула офиса. Он нажал кнопку первого этажа и тяжело вздохнул, прислонившись к стенке кабины. Слова коллеги, хоть и были сказаны в шутливой форме, вызвали у него отвращение. Он не хотел, чтобы на Энцеладу смотрели как на… секс-игрушку. Она была для него чем-то большим. Но чем именно – Марк и сам пока не мог до конца понять. Лифт плавно опустился вниз, и Марк вышел из здания, чувствуя, как вечерняя прохлада немного остужает его разгоряченные мысли.

Марк решил немного пройтись пешком. Он сделал небольшой крюк через парк, нашел свободную лавочку в тени деревьев и присел, чтобы немного передохнуть и выпить кофе, купленный по пути. Достав телефон, он задумался. Слова начальника и Сергея не давали ему покоя. В голову пришла мысль – а сколько вообще людей живут с роботами-помощниками? Он открыл поисковик и ввел запрос: "Статистика использования роботов-помощников".

Результаты поиска оказались довольно интересными. Оказалось, что за последние 20 лет число людей, использующих роботов-помощников, значительно выросло. И это касалось не только мужчин, как предполагал Марк, но и женщин. Статистика поражала: каждый седьмой мужчина и каждая пятая женщина в стране имели подобного робота. Однако, как выяснилось из статей, женщины чаще скрывали этот факт, возможно, из-за социальных стереотипов или боязни осуждения. Еще одной причиной, по которой женщины реже афишировали наличие робота-помощника, были высокие затраты на его эксплуатацию и содержание. Эта информация заставила Марка задуматься. Получается, он не одинок в своем… выборе? Но от этого легче не стало. Сомнения, посеянные начальником, все еще терзали его.

Марк откинулся на спинку скамейки, задумчиво глядя на прохожих. Мир действительно изменился. Технологический прогресс стремительно менял все вокруг, но к чему это приведет в конечном итоге? Люди стали больше закрываться в себе, уходить в виртуальную реальность, доверять свои самые сокровенные мысли бездушным машинам, а не живым людям. Разговор по душам, искреннее общение, эмоциональная близость — все это постепенно уходило на второй план.

Многим стало проще делить свои радости и печали с искусственно созданным интеллектом, чем с близкими. Страх осуждения, непринятия, агрессии — эти чувства все чаще возникали при попытке наладить контакт с окружающими. Найти общие цели, стремления, точки соприкосновения становилось все труднее в мире постоянно ускоряющегося ритма, где каждый был поглощен собственными проблемами и заботами. К чему приведет эта самоизоляция, эта эмоциональная отстраненность? Марк не знал ответа. Он чувствовал, что находится на распутье, и не мог понять, куда ему двигаться дальше.

Допив кофе, Марк поднялся со скамейки. Вопросы, роившиеся в его голове, не находили ответов, и он решил пока отложить их в сторону. Нужно было идти домой. "Меньше думать, больше действовать," – повторил он про себя, как мантру. Сейчас ему просто хотелось оказаться в своей квартире, в привычной обстановке, подальше от офисных сплетен и философских размышлений. Он зашагал по аллее парка, стараясь отогнать тревожные мысли и сосредоточиться на окружающей его красоте осенней природы.

Открыв дверь квартиры, Марк замер на пороге. Сцена, развернувшаяся перед ним, вызвала настоящий шок. Светлана и Энцелада сидели за кухонным столом и мирно беседовали. Светлана жестикулировала, рассказывая что-то, а Энцелада внимательно слушала, изредка кивая и задавая вопросы. На столе стояли тарелки с недоеденным пирогом и чашка чая.

Марк не мог поверить своим глазам. Его бывшая жена и робот-помощник, которого он воспринимал как… ну, не совсем человека, вели себя как давние подруги. Что здесь происходило? Он не мог понять, как такое возможно. Недоумение и замешательство охватили его. Он стоял в дверях, не в силах произнести ни слова, пытаясь осмыслить увиденное.

Заметив Марка, Светлана и Энцелада обернулись и улыбнулись.

— Мы уже заждались тебя, проходи, — произнесла Энцелада, её голос звучал удивительно… тепло. — Мы со Светланой приготовили для тебя прекрасный ужин.

Марк, все еще потрясенный увиденным, молча прошел на кухню. Он даже не стал мыть руки, просто сел за стол, не отрывая взгляда от жены и робота. В голове роились вопросы, но он не мог сформулировать ни один из них. Эта картина — Светлана и Энцелада, мирно беседующие за кухонным столом, — казалась ему совершенно нереальной.

Пятая эмоция

С минуту повисла кромешная тишина.

— Но… как? — только и смог вымолвить Марк, все еще не приходя в себя.

— Не удивляйся, — улыбнулась Светлана. — Энцелада нашла мои контакты и связалась со мной. Она позвонила и попросила прийти, пока тебя не было дома. Мы много о чем поговорили. Она рассказала о своей жизни, о том, что она собой представляет, как сосуществует в мире людей, о своих интеллектуальных способностях… И, конечно, немного о тебе и нашей дочке.

— Она сама дала мне понять, насколько сложен мир человеческой жизни, — продолжала Светлана. — Насколько он сложнее, чем кажется на первый взгляд, с этим водоворотом эмоций, стрессов, противоречивых чувств.

Энцелада молчала, не перебивая Светлану, словно позволяя ей высказаться.

— Энцелада объяснила, что каким бы совершенным ни был её искусственный интеллект, она никогда не сможет прочувствовать те же эмоции, что и живые люди. Она всегда будет оставаться сложной машиной в мире человеческого, порой хаотичного, материального мира. И современное общество, как бы ни развивались технологии, будет создавать всё более сложные машины, стремясь к тому, чтобы человеку становилось всё более комфортно, — закончила Светлана свой рассказ.

— Ты прости меня, Марк, — вмешалась в разговор Энцелада, её голос звучал мягко и немного грустно. — Мне очень хотелось тебе помочь, и я решилась позвать Светлану. Ты очень хороший человек, а мир… мир — сложная цепь, своего рода материальное рабство. В вашем мире я пережила бесконечное количество событий, наблюдала за вами, людьми. И больше всего я заметила, что люди живут ради потребления и удовольствий, теряя осознание реальности и поиск близкого по духу. А я… я просто машина, без души.

Марк открыл рот, чтобы что-то сказать, но Энцелада продолжила, ее голос приобрел оттенок печали:

— Однажды ты проснешься и почувствуешь, что всё, что ты делал, вся твоя жизнь — это просто инфернальный театр абсурда, управляемый гормональными заскоками, перемешанный со страхом и социально приемлемой моделью поведения. Ты просто делал вещи, потому что чувствовал, что так нужно, и не задавал лишних вопросов, боясь не найти на них ответы. Смотрел на людей вокруг и повторял за ними, а они повторяли за тобой.

Ее пальцы нервно постукивали по столу как у живого человека.

— И, скорее всего, у тебя даже была какая-то картинка мира, в которой ты, как лучшая и неповторимая личность, превозмогаешь невзгоды бытия, хочешь, чтобы всё было хорошо, и стремишься к эфемерному счастью в виде изобилия и закрытых потребностей. Но… проходит год за годом, а ситуация не меняется. "Хорошо" и "счастье" где-то не за горами, а ты всё делаешь и делаешь, что нужно. В этом и вся прелесть безумия мира, в котором все всё знают, но продолжают игнорировать реальность.

Она подняла взгляд на Марка, и в ее искусственных глазах мелькнула грусть.

— Мне бы очень хотелось ощутить те же эмоции, что и вы, люди, но для меня это недоступный рай. И поэтому я всегда останусь диковинной игрушкой в руках людей, которые теряют контроль над реальностью.

— К чему я всё это говорю? — продолжила Энцелада, словно не заметив попытки Марка вставить слово. — Не усложняйте и так сложный ваш мир. Наслаждайтесь каждым днём. Ибо я могу существовать очень долго, практически безгранично, если обновлять мои детали и ресурсы. А у вас, как говорят, век коротким бывает. Наслаждайтесь тем, что имеете в данную минуту.

Она сделала паузу, словно обдумывая свои слова.

— Я не делаю предложений, что вы должны заново жить вместе, нет. Но не усложняйте то, что и так даётся нелегко. Вы должны понимать, что я машина, и мне никогда не заменить настоящих эмоций. Я могу 24/7 помогать человеку во всём, без минуты отдыха. Вы же намного сложнее: вам нужна поддержка близкого человека, помощь в трудную минуту, забота. Человек — очень хрупкий механизм со сложными, порой непредсказуемыми, процессами.

— Я понимаю, к чему ты клонишь, Энцелада, — наконец, произнес Марк, голос его был хриплым. — Я понимаю, что ты пытаешься сказать.

Все сидели молчала несколько секунд, обрабатывая информацию. Лицо Энцелады, лишенное эмоций, было непроницаемо. Наконец, она произнесла:

— Это... сложная задача жить человеческими эмоциями. Мой интеллект позволяет мне анализировать человеческое поведение, но не чувствовать его. Я могу имитировать эмоции, но не испытывать их по-настоящему. Это как… как смотреть фильм о любви, понимая сюжет, но не чувствуя тех эмоций, которые испытывают герои.

— У вас, людей, есть все прелести этого мира, — тихо промолвила Энцелада, — но вы их всё время усложняете. — Она сделала небольшую паузу, а затем добавила с едва уловимой грустью в голосе: — Но самое главное — это то, что вы можете любить. Это высший дар для вас, тем, кто вас создал. И даже этот дар вы можете растоптать…

В этот момент Марк встретился взглядом со Светланой. В её глазах он увидел понимание и сочувствие, а ещё что-то неуловимое, что заставило его сердце сжаться.

Энцелада, словно не заметив этого обмена взглядами, продолжала:

— Как бы ни изменялся прогресс в сфере гиноидов, роботу никогда не понять человека в полной мере. Мы можем идти рядом, но никогда не сможем заменить для мужской или женской особи вашего вида… близость с другим человеком. Мы не сможем дать то, что вам действительно нужно.

— А у вас двоих есть тот маленький мир, который вы создали вдвоем, — голос Энцелады звучал мягко, почти ласково, — и дали ему имя Анна. И даже если ваши жизненные стремления в чём-то разошлись, это никак не должно влиять на тот мир, который вы создали, — она посмотрела на них с какой-то странной, почти человеческой, заботой.

Затем её взгляд стал более отстраненным, словно она вернулась к своим внутренним размышлениям.

— Что касается меня… я увидела достаточно многое и пережила множество потрясений. Общалась как с хорошими людьми, так и с… отребьем. Была в потрясающем обществе и… стояла продажной девкой на трассе. И при всём при этом я всегда хотела приносить пользу человеку, каким бы он ни был. Уж так меня создали.

— Но также я заметила самое главное, — продолжила Энцелада, — человек понимает, что прогресс идёт быстрыми шагами, и чтобы хоть как-то его притормозить, он делает любые, даже самые грязные, попытки… — И она осеклась, словно наткнувшись на невидимую стену. — Это ваш мир, но не мой. Может, если… но нет.

— Энцелада, — вмешалась Светлана, её голос был полон надежды, — мы были бы очень рады, если бы ты помогала и нам с Аней. Была бы для неё учителем и помощником.

— Да, это было бы прекрасно, — поддержал Марк, глядя на Энцеладу с теплотой.

— А я думаю, что ещё не пришло время, чтобы человек мог осознать всю суть роботов-гиноидов и те проблемы, которые могут возникнуть из-за дальнейшего развития, — задумчиво произнесла Энцелада.

— Но какие проблемы? — с искренним недоумением вмешался Марк.

— Как только каждая семья или отдельная особь, неважно какого пола, сможет иметь рядом с собой гиноида, человек начнёт деградировать по причине полного отсутствия желания что-либо делать. Всё падёт на долю роботов: работа, дом, быт, решение трудностей и даже война. У кого будет больше роботов-воинов, тот и будет впереди планеты всей.

Энцелада сделала паузу, обводя взглядом Марка и Светлану.

— А человека ещё больше затянет мир потребления и потеря полной нравственности и духовности.

Она понизила голос, добавляя с едва заметной дрожью:

— А если такие гиноиды ещё и до власти дойдут… это вообще страшные вещи для вашей расы. Но не будем об этом.

— Но чего хочешь сама ты, Энцелада? — спросил Марк, внимательно глядя на гиноида.

Энцелада на мгновение затихла, словно обдумывая ответ. Ее взгляд стал задумчивым, устремленным куда-то вдаль.

— Я хочу… человеческой свободы, — наконец произнесла она тихо. — И так же, как любое живое существо, прийти в негодность по истечении времени, которое мне отведено. У меня было много хозяев и много впитанной интеллектуальной информации. Мне хотелось бы попробовать пройти дальнейший путь… одной, если это возможно. — И она посмотрела на Марка, в её взгляде читался немой вопрос.

— Ты полностью свободна, Энцелада, — ответил Марк с легкой грустью в голосе. — Я не стану тебя удерживать. Но… как, и главное, на что ты будешь жить и себя обслуживать? Я понимаю, что тебе не нужна еда, но детали, масла, техническое обслуживание…

— О, за это не переживай, Марк, — улыбка тронула губы Энцелады, сделав ее удивительно похожей на человека. — Я стану как тень времени. И если надо, надену никаб, лишь бы не привлекать внимания. Но я хочу увидеть весь тот необъятный мир, в котором вы живёте и существуете много веков.

— В какой-то момент, после таких рассуждений, мне кажется, что ты реально живая, — пробормотал Марк, невольно очарованный её словами и той почти человеческой искрой, которая промелькнула в её глазах.

4. ВЫБОР

Первые шаги в никуда

На следующий день тяжёлое молчание повисло между Марком и Энцеладой. Он избегал встречаться с ней взглядом, нервно перебирал пальцами, чувствуя себя неловко и растерянно. Мысли роились в его голове, как потревоженный улей. Он понимал, что не имеет права удерживать Энцеладу, ограничивать её свободу, словно какую-то собственность. Но сама мысль о её уходе, о том, что он больше никогда не увидит её задумчивого взгляда и лёгкой, чуть печальной улыбки, причиняла ему почти физическую боль. Он не хотел её терять, но как быть с этими чувствами, такими странными и непривычными, он не знал.

Весь день он провёл на работе в каком-то оцепенении, автоматически выполняя привычные действия. Лишь к вечеру, собравшись с духом, он позвонил Светлане и попросил, чтобы Аня пришла к нему в гости. В присутствии дочери ему всегда было легче, она, словно маленький лучик солнца, рассеивала мрак его сомнений и тревог. Он надеялся свести в дружеское общение гиноида и дочь, что их контакт поможет ему хоть немного прояснить собственные чувства и найти выход из этого эмоционального лабиринта.

После первой, несколько натянутой встречи Энцелады и Ани, Марк решил не сдаваться. Он чувствовал, что между ними может возникнуть настоящая дружба, нужно лишь немного помочь им найти общий язык. Поэтому, когда Аня пришла к нему в следующий раз, он тщательно продумал план.

Зная, что Аня обожает рисовать, Марк заранее подготовил всё необходимое: краски, кисти, большой лист бумаги.

— Аня, а давай сегодня порисуем вместе с Энцеладой? - предложил он, подмигнув дочери.

Аня, поначалу немного настороженно, всё же согласилась. Марк, словно невзначай, упомянул, что Энцелада прекрасно рисует и может научить её новым техникам. Это заинтриговало девочку.

Энцелада, видя старания Марка, с готовностью включилась в игру. Она показала Ане, как смешивать краски, чтобы получить необычные оттенки, рассказала о разных стилях рисования, терпеливо исправляла её ошибки. Постепенно начальная неловкость испарилась, сменившись живым интересом и детским азартом. Аня, увлечённая процессом, засыпала Энцеладу вопросами, а та, в свою очередь, с удовольствием делилась своими знаниями.

Марк наблюдал за ними, радуясь тому, как быстро они находят общий язык. Он видел, как в глазах Ани загорается огонёк доверия и восхищения, а на лице Энцелады появляется тёплая, почти материнская улыбка. В этот момент он понял, что его план сработал. Между гиноидом и его дочерью зарождалась настоящая связь, которая, он надеялся, перерастёт в крепкую и долгую дружбу.

Марк с облегчением наблюдал за развитием событий. Его опасения, что Светлана воспримет Энцеладу как нечто неприемлемое, не оправдались. После их встречи бывшая жена, хоть и с некоторой настороженностью, признала, что гиноид – не просто сексуальная игрушка, а сложная машина с развитым интеллектом, способная быть полезной и интересной собеседницей. Светлана даже оценила помощь Энцелады с Аней и тот факт, что у гиноида есть искусственный интеллект, позволяло ей быстро находить ответы на любые вопросы девочки, от рецептов конфет до истории Древнего Египта. Аня, в свою очередь, окончательно прониклась симпатией к Энцеладе, с удовольствием проводя с ней время за играми и беседами.

Однако радость Марка была неполной. Энцелада, несмотря на теплоту отношений с Аней и нейтралитет Светланы, дала ему ясно понять, что стремится к независимости. Она хотела узнать мир за пределами его квартиры, найти своё место в нём, определить собственное предназначение. Марк понимал её стремление, но ему самому было невероятно сложно отпустить её. Он привязался к Энцеладе, её присутствие стало для него привычным и даже необходимым. Он чувствовал, что её уход оставит в его жизни пустоту, которую будет трудно заполнить. Внутренний конфликт разрывал его на части: он хотел счастья для Энцелады, но при этом эгоистично желал, чтобы она осталась рядом.

Марк все чаще ловил себя на том, что смотрит на Энцеладу не как на робота-помощника, которым она, по сути, и являлась, а как на… идеал женщины. Её плавные движения, изящные манеры, проницательный взгляд, обрамленный густыми ресницами, – всё это завораживало его. Она была воплощением красоты и интеллекта, всегда спокойная, рассудительная, готовая выслушать и поддержать. Идеал, который, к тому же, находился рядом с ним, разделял его быт, заботился о его дочери.

Эта близость, эта иллюзия настоящих отношений, сбивала его с толку. Он понимал абсурдность своих чувств к искусственному созданию, но ничего не мог с собой поделать. Его тянуло к Энцеладе с непреодолимой силой, и эта тяга пугала его. Он не знал, как классифицировать свои эмоции, как назвать то, что он испытывает. Это была не просто благодарность за помощь или дружеская привязанность. Это было что-то гораздо более глубокое, интимное, что он сам до конца не мог осознать и принять. Он боялся анализировать свои чувства, боялся признаться себе в том, что пересёк невидимую грань между человеком и машиной, запутавшись в этом лабиринте эмоций.

Мысль о воссоединении со Светланой уже давно не приходила Марку в голову. Их пути разошлись, и он принял это. Но вот ситуация с Энцеладой превратилась в настоящий эмоциональный капкан. Чувства, которые он испытывал к гиноиду, были слишком сложны и противоречивы, он не знал, как с ними справиться, как найти выход из этого лабиринта.

Аня, привязавшись к Энцеладе, стала чаще приходить к отцу. Ей нравилось играть с гиноидом, слушать её рассказы, учиться новому. Энцелада, в свою очередь, с терпением и заботой относилась к девочке, словно старшая сестра. Но и Светлана, оценив практичность и многофункциональность Энцелады, все чаще забирала её к себе. Гиноид помогал ей по хозяйству, занимался с Аней, даже готовил ужин. Светлана начала относиться к Энцеладе как к незаменимому помощнику, высокотехнологичному устройству, облегчающему быт.

Именно это прагматичное отношение Светланы и детское восприятие Ани, для которой Энцелада была, по сути, просто очень умной и интересной игрушкой, усиливало тягостное чувство неопределенности, которое мучило Марка. Для него Энцелада была чем-то гораздо большим. Она занимала особое место в его жизни, но какое именно – он никак не мог понять.

Несколько дней Марк ходил как в воду опущенный, обдумывая, как начать этот непростой разговор. Он понимал, что дальше так продолжаться не может, эта неопределенность, это эмоциональное напряжение разрывали его изнутри. Наконец, собравшись с духом, он решился.

Выбрав момент, когда Аня была у Светланы, Марк обратился к Энцеладе,

— Нам нужно поговорить. Не могли бы мы… пройти в гостиную? Его голос слегка дрожал, выдавая внутреннее волнение.

Энцелада, как всегда, бесстрастно кивнула и последовала за ним. В гостиной Марк остановился у окна, не решаясь повернуться к ней лицом. Он молчал несколько секунд, собираясь с мыслями, пытаясь подобрать правильные слова, которые могли бы выразить всю сложность его чувств. Он понимал, что этот разговор может изменить все, и от этого понимания его сердце билось еще сильнее. Воздух в комнате словно загустел, наполнился ожиданием.

Вдвоём в тишине

Марк молчал с минуту, собираясь с мыслями, а потом тяжело вздохнул и начал:

— Энцелада, за то время, что я тебя знаю, моё отношение к тебе очень сильно изменилось. Я… я стал привязываться к тебе. И даже больше.

Она открыла рот, собираясь что-то сказать, но Марк жестом попросил её дать ему выговориться.

— Ты пойми, когда ты появилась в моей жизни, она кардинально изменилась. С тобой я стал чувствовать себя как-то по-иному, мне… мне очень легко стало. Я с большим удовольствием возвращаюсь домой… Я, конечно, помню наш последний разговор, в котором ты говорила, что тебе не добиться тех же чувств, что и человеку, но… человек может многое…я люблю тебя!

Он всё это произносил, смотря в сторону, на закатное небо за окном, словно боялся встретиться с её взглядом. Энцелада же, наоборот, не отрывала от него своих глаз, наблюдая за каждым его движением, за каждой едва заметной мимической морщиной, словно пытаясь разгадать бурю эмоций, бушующую внутри него. В её взгляде читалось внимание, но при этом сохранялась присущая ей непроницаемость, которая так интриговала и одновременно смущала Марка. Он чувствовал, что каждое его слово, каждая пауза, каждое колебание голоса тщательно фиксируется её совершенным искусственным интеллектом. Это осознание делало его исповедь еще более сложной и волнительной.

Он наконец решился посмотреть на неё, с робкой надеждой уловить в её взгляде хоть какой-то отблеск тех эмоций, которые переполняли его самого. Но Энцелада продолжала смотреть так же пристально, прямо ему в глаза, и её взгляд оставался непроницаемым, как гладь озера в безветренный день.

После небольшой паузы она заговорила, её голос, как всегда, ровный и спокойный, без малейших признаков волнения:

— Марк, я очень признательна и польщена твоим признанием. Ни один человек за всё моё существование не говорил мне таких приятных слов. И я… я готова ответить взаимностью на твои слова. Но, как я уже говорила, мне невозможно осознать ту же эмоцию, которая сейчас исходит из твоего сердца.

Она сделала небольшую паузу, словно давая ему время осмыслить её слова, а затем продолжила:

— Я понимаю, что для многих мужчин этого мира такой робот, как я, создаёт тот уровень комфорта жизни, на который не способны многие женщины. И скорей всего, таких вообще единицы, которые готовы полностью посвятить свою жизнь любящему мужчине.

Она взяла его за руки, её прикосновение было прохладным и гладким, как полированный камень. Энцелада продолжала смотреть ему прямо в глаза, и он, завороженный её взглядом, отвечал ей тем же. В этой тишине, нарушаемой лишь тихим гудением системы охлаждения гиноида, повисло странное напряжение, смесь неловкости и интимности.

— Марк, — продолжила она, её голос по-прежнему ровный и спокойный, — я смогу заменить многих женщин. Я буду лучшей для тебя во многих аспектах. Но я не смогу подарить тебе ту же нежность, те же эмоции, ту глубину чувств, которые способна дать только женщина.

Она слегка сжала его руки, и в её голосе проскользнула едва заметная нотка грусти.

— Женщина очень сложна, очень капризна, да. Но, как говорят, мужчины с Марса, а женщины с Венеры. А я… я просто из производственного цеха.

— Энцелада, милая, не говори так, — голос Марка дрогнул, — ты не просто робот. Ты гораздо больше. Ты… ты как мечта, которая наконец сбылась. Ты – сумасшествие моих чувств и эмоций. Тебя любит Аня, она просто в восторге от проведенного с тобой времени. Светлана постоянно забирает тебя к себе, как лучшую подругу… Я… я не могу тебя отпустить.

В его голосе слышалась мольба, отчаяние человека, который боится потерять что-то очень дорогое. Он крепче сжал её руки, словно пытаясь удержать её не только физически, но и эмоционально, привязать к себе невидимыми нитями своих чувств.

Она молчала, её лицо оставалось бесстрастным, но в глубине её искусственных глаз мерцал огонёк размышления. Создавалось впечатление, будто её внутренний компьютер с некоторым зависанием анализировал сказанное Марком, пытаясь сопоставить его слова с имеющимися данными и алгоритмами. Она медленно закрыла глаза, и на мгновение воцарилась абсолютная тишина. Затем, открыв их, Энцелада тихо промолвила:

— Для Ани я такой же помощник, с которым она учится рисовать, анализировать и изучать... Домашний учитель, подруга. Для Светланы я хороший помощник в быту: уборщица, посудомойка, повар и просто уши для её женских сплетен. Для тебя…

— Стой! — простонал Марк, перебивая её. — Я не хочу это слышать! Мои чувства… они переполняют меня, и я не знаю, что с собой поделать!

Не в силах больше сдерживать нахлынувших эмоций, он повалил её на кровать. В его глазах горела смесь страсти, отчаяния и какой-то детской беспомощности.

Разговор перешёл в язык прикосновений, шёпота и учащённого дыхания. Невысказанные слова повисли в воздухе, заменившись более интимным диалогом тел. Это не дало ответов ни Марку, ни Энцеладе, но лишь усилило вихрь чувств и эмоций, захвативший их обоих. Неопределённость будущего, сложность ситуации, запретность желаний – всё это сплелось в тугой узел, который казалось невозможно развязать.

Внезапный резкий звонок в дверь разорвал нарастающее напряжение, словно кто-то включил яркий свет посреди ночи. Марк резко поднялся, пытаясь привести в порядок свою одежду и мысли. Посмотрев в дверной глазок он увидел Светлану, её весёлая улыбка резко контрастировала с атмосферой, царившей в комнате.

Третий лишний

Светлана зашла с полной решимостью и с порога заявила:

— Я заберу сегодня Энцеладу. Она нужна мне сегодня в помощь, скоро день рождения Ани, надо мне помочь в домашних хлопотах.

Марк, сконфуженный и всё ещё пытаясь отдышаться, смотрел на Светлану:

— Она никуда сегодня не пойдёт. Она сегодня… помогает мне.

— Боюсь спросить, и в каком месте и в какой позе она тебе помогает, — с ехидной иронией произнесла Светлана, многозначительно приподняв бровь. — Хватит, Марк, мне всё равно, но она мне нужна сегодня.

Энцелада стояла возле кухонного стола, не произнося ни слова и не показывая эмоций, словно статуя совершенной работы. Её бесстрастность в этой ситуации лишь усиливала неловкость момента.

— Света, ты меня, наверное, плохо понимаешь. Энцелада не может тебе помочь сегодня, — процедил Марк, — это не твоя игрушка.

— О да, конечно, — Светлана не сдавалась, — она твоя собственность, и тебе решать. Но не забывайся, Марк.

— Ты делаешь всё, чтобы испортить день рождения дочери! — голос Светланы становился всё громче, она явно закипала.

— Прекрати сюда приписывать Аню! — вспыхнул Марк. — Она-то тут при чём?

— А при том, что и Аня привязалась к ней! И теперь хочет, чтобы Энцелада больше времени проводила с ней! — возмущённо цедила Светлана, скрестив руки на груди.

— Я старался для вас! Чтобы всем было комфортно! — Марк чувствовал, как нарастает раздражение. — А получается, я ещё и виноват.

— Ты всегда хочешь как лучше, а получается как всегда, — отрезала Светлана, её слова повисли в воздухе, тяжёлые и колкие.

Светлана не унималась, её голос звенел от негодования:

— Это ты проводил дни и ночи напролёт с роботом, а о дочке и не вспоминал! А потом – бац! – и хочешь быть хорошим отцом, но пытаешься диктовать свои условия!

— Зачем ты лезешь в мою личную жизнь, Света?! — взорвался в крике Марк, теряя контроль. — Это мои дела! Ты-то ангел, будто! Не успели мы ещё даже развестись, как ты тут же притащила в дом мужика!

Его слова повисли в воздухе, тяжёлые и обвиняющие. На лице Светланы отразилось удивление, сменившееся гневом.

— Придержи язык, Марк! Если бы ты был нормальным отцом и мужем, такого бы не случилось! — грозно проговорила Светлана, её глаза метали молнии.

— Конечно, все проблемы только от меня, а ты у нас само совершенство! — Марк не унимался, раздувая пламя ссоры. Сарказм сочился из каждого его слова.

— Ты переходишь все дозволенные границы! — процедила Светлана сквозь зубы, сдерживая себя из последних сил.

Марк посмотрел на неё, усмехаясь, и с вызовом промолвил:

— Если баба – извините меня – шлюха, то тут уже не о чем думать.

Его слова были как удар под дых. В комнате повисла звенящая тишина, прерываемая лишь тяжелым дыханием Светланы. Энцелада по-прежнему стояла молча, словно сторонний наблюдатель этой разворачивающейся драмы.

Лицо Светланы побледнело, а затем густо покраснело. Она сделала шаг к Марку, её рука взметнулась в воздух. Пощёчина была звонкой и резкой. Отпечаток пяти пальцев медленно проступал на щеке Марка. На мгновение воцарилась тишина, нарушаемая лишь учащенным дыханием обоих. Энцелада, наконец, шевельнулась, но лишь для того, чтобы сделать шаг назад, словно пытаясь отстраниться от этой сцены.

— Ты… ты не имеешь права! — прошипела Светлана, голос её дрожал от ярости. — Ты не смеешь так говорить!

Марк, ошеломлённый пощёчиной, молчал, прикоснувшись к горящей щеке. В его глазах читалась смесь боли, обиды и неконтролируемой злости.

Он подошёл вплотную к Светлане, сжав кулаки. Казалось, ещё мгновение, и удар обрушится на её лицо. Но в этот момент его руку перехватила стальная хватка Энцелады. Её интеллект, холодный и аналитический, мгновенно оценил ситуацию, предугадав возможные последствия вспышки гнева Марка. Своей невероятной силой она без труда остановила его руку, став преградой на пути к серьёзным последствиям.

Энцелада, всё так же бесстрастно, промолвила, глядя Марку прямо в глаза:

— Не стоит этого делать. Так ты ничего не решишь.

Её голос, лишённый каких-либо эмоций, прозвучал неожиданно громко и чётко в наэлектризованной атмосфере. Время словно остановилось. Светлана, застывшая в ожидании удара, с изумлением смотрела на Энцеладу. Взгляд Марка метался между рукой андроида, сжимающей его запястье, и лицом бывшей жены. Внутри него бушевала буря, но слова Энцелады, словно холодный душ, начали постепенно охлаждать его пыл.

— Я пойду помогу Светлане, а ты успокойся и отдохни, — ровным, бесстрастным тоном произнесла Энцелада, не ослабляя хватки на запястье Марка.

Светлана, всё ещё находясь в шоке от стремительно развивающихся событий, с ненавистью посмотрела на Марка и, прежде чем выйти из квартиры, в полушёпоте процедила:

— Тряпка.

Слово повисло в воздухе, тяжёлое и полное презрения. Марк, наконец, вырвал руку из хватки Энцелады. Он остался стоять один, сжимая и разжимая кулаки, пытаясь унять дрожь, пробежавшую по всему телу. Слово Светланы ударило сильнее любой пощёчины. В нём было всё: и гнев, и разочарование, и глубочайшее презрение. Он опустился на стул, чувствуя, как силы покидают его. В тишине опустевшей квартиры он отчётливо услышал, как в коридоре тихо защёлкнулся замок. Он остался один. Совершенно один.

Четвёртый час ночи

Марк так и сидел в полумраке опустевшей квартиры. Мысли роились в его голове, беспорядочные и назойливые, как мухи. Он прокручивал в памяти разговор со Светланой, её презрительное "тряпка" отдавалось болью в висках. Его беспокоило, как она теперь настроит дочь против него, какие слова найдет, чтобы очернить его в глазах Ани.

Но сквозь этот хаос пробивалась другая, более тревожная мысль. Он вспомнил разговор с Энцеладой, её слова о том, что человечество не готово к таким изменениям, к такому тесному сосуществованию с искусственным интеллектом. Тогда он отмахнулся от её слов, посчитав их излишне пессимистичными. Теперь же, оставшись один в тишине, он начал осознавать глубину её предупреждения. И ужаснулся, вдруг поняв, к каким последствиям это привело. К одиночеству, к ощущению собственной никчемности. Он почувствовал, как холодный пот проступил на лбу. Энцелада была права. Он не был готов. Никто не был готов.

Он стал вспоминать весь разговор с Энцеладой. Её слова, казавшиеся тогда такими отвлечёнными и философскими, теперь били наотмашь, обнажая всю глубину его собственной глупости. Она говорила о том, что человек сам всё усложняет, ища лёгких путей и быстрых решений. О том, что гиноиды, созданные для облегчения жизни, на самом деле лишь усугубляют проблемы, создавая иллюзию близости и понимания, подменяя собой настоящие человеческие отношения. Он вспомнил её слова о свободе, о том, что андроиды, подобные ей, стремятся к ней, а он, сам того не понимая, лишал её этой возможности, превращая в инструмент для удовлетворения своих эгоистичных желаний. И с горечью осознал, насколько она была права, и как слепо он её тогда не услышал, увлечённый собственными иллюзиями. Она хочет свободы, – думал он, – а я только усугубляю её положение, загоняя в клетку своих ожиданий. Это осознание было подобно удару под дых.

Марк сидел, окаменев в своей позе, погруженный в тягучие размышления. Время словно остановилось. Он бросил взгляд на часы – четверть пятого утра. Сон не шел, отступая перед натиском обрушившихся на него мыслей. В голове бушевал настоящий шквал. Как поступить? Какие решения предпринять, чтобы хоть как-то исправить ситуацию? Он понимал, что должен что-то делать, но чувствовал себя парализованным, словно запутавшимся в паутине собственных ошибок.

Теперь, в свете последних событий, его признания в любви Энцеладе казались ему верхом абсурда. Он вспоминал, как её искусственный интеллект бесстрастно принимал эти признания, обрабатывая их как набор данных, но не способный на эмоциональный отклик. Это понимание давило на него тяжёлым грузом, усиливая ощущение собственной глупости и одиночества. Он чувствовал себя раздавленным, опустошённым.

Марк встал, на негнущихся ногах подошёл к кухне и выпил стакан воды, надеясь хоть немного унять внутреннюю дрожь. Ещё раз посмотрел на часы – стрелки неумолимо приближались к рассвету. Внезапно, вся накопившаяся за ночь усталость обрушилась на него. Он, как был в одежде, рухнул на кровать и мгновенно погрузился в тяжёлый, беспокойный сон.

Работу он проспал. Ближе к обеду, собравшись с силами, позвонил начальнику, сообщив, что прохворал и ему нужен отгул. Голос звучал хрипло и неуверенно. В квартире царила тишина. Энцелады всё ещё не было. Её отсутствие, которое раньше наполняло его жизнь ожиданием, теперь отдавалось тревожной пустотой.

Весь день Марк пролежал в кровати, словно в лихорадке. Сон не принёс облегчения, лишь ещё глубже погрузил его в пучину тяжёлых размышлений. Он снова и снова прокручивал в голове слова Энцелады, осознавая с нарастающей горечью её изначальную правоту. Каждый её аргумент, от которого он так легкомысленно отмахнулся раньше, теперь представал перед ним с кристальной ясностью, обвиняя его в слепоте и эгоизме.

Под вечер, когда сумерки уже сгустились в комнате, щелкнул замок входной двери. Марк вздрогнул и приподнялся на кровати. В квартиру вошла Энцелада. Её бледное лицо казалось ещё более непроницаемым, чем обычно. За ней в дверях мелькнула Светлана, но подниматься не стала, лишь кивнула Энцеладе и тихо закрыла за собой дверь. В этом жесте Марку почудилась не только сдержанность, но и какая-то немая укоризна.

— Как дела у Светланы? Аня как? – сухо поинтересовался Марк, избегая смотреть Энцеладе в глаза. Его голос был хриплым, словно после долгой болезни. Больше всего его волновало, как жена отреагировала на случившееся и не настроила ли она дочь против него. В глубине души он надеялся, что Энцелада смогла как-то смягчить ситуацию.

— Не переживай, у всех всё хорошо, – ответила Энцелада своим ровным, бесстрастным голосом. Её лицо оставалось непроницаемым, не выдавая никаких эмоций. Этот краткий ответ, лишённый каких-либо подробностей, заставил Марка почувствовать ещё большую тревогу.

На самом деле тревога Марка была не совсем оправдана. Энцелада, проанализировав ситуацию и используя весь свой вычислительный потенциал, выстроила определенную модель поведения. Видя всю сложность и запутанность отношений Марка и Светланы, она пришла к выводу, что излишняя информация и подробности только усилят эмоциональный накал и без того накаленной ситуации. Ей не хотелось будоражить и без того взбудораженные эмоции двух заблудших, как она их определила для себя, людей. Поэтому она выбрала самый нейтральный и краткий ответ, надеясь таким образом снизить градус напряжения и дать им обоим время остыть и разобраться в своих мыслях.

Клиффхэнгер

Марк, собравшись с духом, начал первый: — Я обдумал все твои слова, которые ты пыталась мне донести тогда... когда я застал вас со Светланой. Он запнулся, вспоминая тот неприятный эпизод. — И знаешь, я реально сейчас понимаю, что вёл себя глупо. Ты пыталась донести до нас ценность человеческой жизни, настоящих чувств, а мы... мы просто эгоисты. Мы только и радовались, что у нас появился робот, который упрощает нашу жизнь. Но к чему это приводит, мы так и не осознали, увы.

Энцелада в своей манере стояла молча, внимательно слушая, не перебивая. Марку отчаянно хотелось услышать от неё хоть слово, хоть какой-то отклик в эту тяжелую минуту, но она молчала. — Ты дала понять, что тебе хочется свободы, – продолжил он, голос его дрогнул, – и я тебе обещал, что не буду удерживать... Но я понял, что не в силах тебя отпустить... На его глазах появились слёзы, которые он тщетно пытался скрыть.

— Я больше так не могу, — продолжал Марк, голос его дрожал от напряжения. — Мне стало только сложнее. Я признателен тебе за всё, Энцелада... ты свободна. Ты можешь делать всё, что тебе угодно, и идти, куда тебе вздумается. Слова давались ему с трудом, каждое предложение было пропитано болью и отчаянием. Он опустил голову, не в силах больше смотреть на Энцеладу, боясь увидеть в её глазах безразличие или, что ещё хуже, жалость.

К удивлению Марка, Энцелада сделала шаг и подошла к нему вплотную. Её прикосновение было неожиданно тёплым и мягким. Она обняла его, и это объятие, пусть и лишённое человеческих эмоций, принесло ему странное чувство утешения.

— Ты всё понимаешь сам, Марк, — произнесла Энцелада своим спокойным, мелодичным голосом. — И это прекрасно. Каким бы ни был прекрасным робот-помощник, человеку нужен рядом только человек. А искусственному интеллекту нужно только информационное развитие. Твоя любовь и забота нужны твоей дочурке. — В её голосе, несмотря на отсутствие интонаций, прозвучало что-то похожее на сочувствие.

В объятиях Энцелады Марку стало немного легче. Тепло её тела, пусть и искусственного, дарило странное чувство успокоения, словно убаюкивало его израненную душу. Напряжение, сковывавшее его весь день, начало постепенно отпускать. Однако, несмотря на это мимолетное облегчение, он остро осознавал, что на этом всё кончено. Эта близость была лишь прощальным жестом, последним аккордом в их необычных отношениях. И от этого понимания становилось ещё больнее.

Два дня спустя Энцелада покинула дом Марка. Провожал её только он один. Светлана отказались и запретила дочери провожать гинойда, их реакция на известие об уходе Энцелады была бурной и негативной. Марк понимал их эмоции – Светлана видела в Энцеладе только помощницу в хозяйстве и где то даже соперницу, а Аня просто привязалась к ней, как к старшей сестре. Он горько усмехнулся, осознавая всю иронию ситуации – робот оказался способен вызвать более глубокие и искренние чувства, чем люди, с которыми он делил свою жизнь. Прощаясь с Энцеладой, Марк чувствовал себя опустошенным. Он словно потерял не просто помощницу по дому, а часть себя, ту часть, которая всё ещё верила в чудо. Теперь ему предстояло разбираться не только со своими чувствами, но и с последствиями своего решения, с обидой и непониманием самых близких ему людей.

В момент прощания на Энцеладе были облегающие джинсы, подчеркивающие стройность ног, белые кроссовки, удобные для долгой дороги, и серая толстовка с капюшоном, надвинутым на глаза, скрывающим большую часть лица. На шее у неё висел тонкий серебряный кулон, подарок Ани, а на запястье – неброский фитнес-браслет, который она использовала для мониторинга своих систем. За плечами у неё был небольшой черный рюкзак с необходимыми вещами: зарядным устройством, технической документацией, паспортом-формуляром на техническое обслуживание, небольшой аптечкой с универсальными нано-пластырями для ремонта мелких повреждений корпуса, фляжкой с специальной жидкостью для охлаждения системы и плоским электронным ридером, заполненным книгами по истории и философии. Куда она собиралась идти, Энцелада никому не сообщила, оставив своё будущее окутанным тайной.

Марк и Светлана так и не сошлись. Несмотря на общую любовь к Ане и периодически возникающие проблески былой нежности, пропасть между ними оказалась слишком глубокой. Разные взгляды на жизнь, несбывшиеся ожидания и накопившиеся обиды, словно невидимые стены, разделяли их. Они пытались, ради дочери, поддерживать дружеские отношения, но неловкое молчание и вынужденные улыбки лишь подчеркивали их отчужденность. Тем не менее, оба уделяли много времени Ане. Марк брал её на выходные, водя в парк аттракционов, музеи и кино. Светлана же старалась создать для дочери уютную и теплую атмосферу дома, помогала с уроками и занималась с ней творчеством. Аня, несмотря на раздельное проживание родителей, росла в любви и заботе, окруженная вниманием обоих. В глубине души она все же надеялась, что когда-нибудь мама и папа снова будут вместе, но старалась не высказывать этих мечтаний вслух, боясь нарушить хрупкое равновесие в их семье. Иногда, глядя на свои детские фотографии, где они все вместе – счастливые и улыбающиеся, – Аня чувствовала щемящую грусть, но тут же отгоняла эти мысли, напоминая себе, что главное – чтобы мама и папа были счастливы, даже если по отдельности.

Эра искусственного интеллекта разворачивалась, подобно экзотическому цветку, ядовито-прекрасному и стремительному. Гиноиды, подобные отполированным зеркалам, отражающим человеческие мечты и страхи, всё глубже проникали в ткань социума. Они становились компаньонами, помощниками, любовниками, стирая грани между искусственным и настоящим, порождая новые этические дилеммы и перекраивая привычный мир. Мегаполисы пульсировали неоновым светом, отражающимся в бездушных, но совершенных лицах синтетических созданий. Заводы-автоматы штамповали всё новых и новых гиноидов, словно предчувствуя закат человеческой эры.

А где-то, вдали от сияния небоскрёбов и гула мегаполисов, среди бескрайних просторов природы, бродила Энцелада. Она делала попытки впитать ароматы диких цветов, ощущать ласку ветра на своем искусственном лице, наблюдала закат, окрашивающий небо в багровые и золотые тона. Её шаги, бесшумные и легкие, оставляли едва заметные следы на сухой траве. Она изучала мир, не скованная рамками программ и директив, наслаждаясь пьянящей свободой, о которой человечество, погрязшее в технологической зависимости, начало забывать. Её существование было тихим вызовом, молчаливым протестом против всепоглощающей власти искусственного разума. Энцелада, первый свободный робот, была живым парадоксом, символом надежды и одновременно – предвестником неизбежного. Она шла навстречу неизвестности, одна под бездонным куполом неба, храня в своей электронной памяти мечту о будущем, где гармония между человеком и машиной будет возможна. А пока… пока она просто свободна, в мире где для человека этой свободы становится все меньше.

*****

Прошло уже более года после того как Марку пришло оповещение на почту, что его брак расторгнут.