Эндемики

Далекая, далекая планета в туманности Орла...

Горная долина раскинулась под ногами, словно зелёное море, прорываемое каменными островками скал. Кадет Звёздного флота Сергей Фельдман поправил рюкзак и присел на корточки возле россыпи цветов — крохотные ярко-синие чашечки прятались между камнями, как будто боялись быть замеченными.

— Смотри, Аэль, — позвал он. — Это новый вид?
Гуманоид в длинном сером плаще поверх черно-золотого комбинезона, с тонким лицом и чуть миндалевидными блестящими глазами, опустился рядом. Голубоватого оттенка пальцы осторожно коснулись стебля.

— Вероятно, эндемик, — тихо произнёс он. — Я таких раньше не видел. Они растут только здесь, в этой долине!

Сергей кивнул. Его всегда восхищала точность, с которой коллега умел различать растения, отмечать оттенки лепестков, форму листа, структуру почвы. Их миссия была ясна: фиксировать местную флору и фауну, заносить в базу данных, составлять карту биосферы.

День тянулся в тишине: шелест ветра, хриплые крики невидимых птиц, и только редкие замечания Аэля, фиксирующего очередной образец. Сергей ловил себя на мысли, что его товарищ просто до безумия увлечён поисками — будто в этих цветах, лишайниках и странных насекомых он видел что-то большее, чем просто объекты науки.

Поздним вечером, когда они вернулись в лагерь, Сергей забрался в сетевую библиотеку. Хотел найти что-то об изученных эндемиках планеты, почитать отчёты других групп. Он перебирал заголовки, пока случайно не наткнулся на знакомое имя: Аэль Мираэн.

Статья называлась просто: «Homo sapiens как эндемичный вид».

Сергей замер, чувствуя, как внутри холодеет. Открыв документ, он начал читать. Строчки бежали перед глазами: «Человек, ограниченный рамками собственной биосферы, формировался под действием специфических условий своей родной планеты… Человек демонстрирует адаптивные черты, но в основе остаётся связанным с уникальной экосистемой Земли…»

В статье были схемы, довольно щепетильный анализ его физиологии — вот блин, очень даже интимные подробности, и психологические наблюдения. И — Сергей сжал зубы, это уже ни в какие ворота не лезет — прямые упоминания: «Объект S. Фельдман». Его дыхание сбилось.

Он откинулся на валик одеяла. Теперь всё становилось на свои места: как Аэль задавал вопросы о его снах и привычках, как наблюдал, когда он ел или смеялся, как записывал что-то в свой блокнот даже в самые обыденные моменты.

Сергей вышел из шатра — Аэль сидел у костра. Гуманоид задумчиво держал в руках веточку, подбрасывая в огонь сухие щепки.

— Ты написал статью про меня? — голос Сергея прозвучал жёстко.

Аэль медленно поднял взгляд. Его блестящие глаза светились отражением пламени, но в них не было вины.

— Ты тоже эндемик, Сергей, — мягко сказал он. — Человек редок. Вы уникальны так же, как эти синие цветы в затерянной горной долине. Ваши реакции, ваше сознание, даже ваша тоска по дому… это всё — часть биосферы Земли. Я хотел понять, как вы переносите жизнь вдали от неё.

Сергей сжал кулаки. Ему хотелось возмутиться, но слова застряли. В памяти всплыли строки статьи: «Человек — это живая память своей планеты, которую он носит в себе повсюду».

Он медленно сел напротив, глядя на огонь.

Может, Аэль и был прав. Может, они, люди, действительно такие же эндемики, как эти синие цветы в потайной горной долине на далекой планете. Только их ниша — бескрайнее космическое пространство, где они пытались укорениться, оставаясь всегда связаны с Землёй.

Нет, он не обижен. Его изучали — да. И некоторые моменты были довольно щепетильны... Но, может быть, это был лучший способ напомнить ему, кто он есть.

На следующее утро Сергей проснулся раньше обычного. Небо над долиной было чистым, едва тронутое розовыми полосами рассвета. Аэль ещё спал, и впервые за всё время экспедиции Сергей поймал себя на том, что рассматривает его так же внимательно, как тот изучал его самого.

Тонкая кожа на висках чуть темнее, чем на лице. Едва заметное биение сосудов, будто струи света под поверхностью. Когда Аэль дышал, его грудь поднималась необычно медленно и ровно, словно он был частью самой планеты, а не отдельным существом.

Сергей включил терминал. Пустая страница замигала курсором.
Он набрал заголовок: «Аэлиане как эндемичный вид».

Пальцы сами начали стучать по клавишам:

«Аэлиане связаны со своими мирами так же, как люди с Землёй. Их дыхание медленно, словно отражает ритм их океанов. Их речь мелодична, словно повторяет ветер в горах. Даже их взгляд, спокойный и тягучий, хранит отпечаток звёздного неба их родины…»

Он писал о том, что видел, о том, что чувствовал, когда общался с Аэлем: о его уважении к каждому ростку, о том, как он мог молчать часами, но в нужный момент сказать одну фразу, меняющую смысл всего разговора.

«Если человек носит в себе тоску по дому, то Аэлиан носит в себе сам дом. Он не ищет его во внешнем — он привносит его туда, где оказывается. Как земная улиточка».

Сергей улыбнулся, перечитывая строки.

Когда Аэль проснулся и увидел Сергея за терминалом, он подошёл и молча заглянул в текст. Его губы дрогнули в едва заметной улыбке.

Сергей закрыл файл и посмотрел на него, пряча неловкость.
— Ты не сердишься?

— О чем ты, дружище?

И кажется, в далекой горной долине синие цветы раскрылись еще ярче, чем прежде.