Энергия добра

«Вселенная – это мысль»

«Хочу в монастырь».

Эта мысль неотвязно крутилась в голове, как только появилась в кабинете Любовь Ильинична с тарелкой жидкой каши и своим визгливо-ноющим старческим голоском.

— Ну вы посмотрите! – она вновь поскребла больничной ложкой по дну металлической тарелки и протянула ее ко рту врача трясущейся рукой, разбрызгивая капли каши прямо на документы. — Это же невозможно исти!

— Любовь Ильинична! – Я чувствовал, как прилила кровь к моему лицу. — А вы чего хотели? Котлет жареных после операции на кишечнике? Вам еще нельзя вставать! Посмотрите, как трясутся от слабости ваши руки.

— Леонид Алексеич! Ну как же мне исти-то это? Жалко для старухи молочка чуток, али хоть маслица бы поло́жили? Голодом вить уморить меня хотите! Не по-человечески со стариками поступаете. – Любовь Ильинична с укором смотрела на своего врача, снова скребя ложкой по дну тарелки и протягивая кашу к его лицу.

— Выпишу! – взревел я. Не удержался все-таки, значит. — Сегодня же выпишу, и запрещу вас впредь вообще пускать в мое отделение!

Любовь Ильинична убедилась, что вывести врача из себя все-таки получилось, прошептала упрямо «не по-человечески со стариками-от», развернулась и тихо шаркая тапочками поплелась в сторону своей палаты. На сегодня аттракцион с лечащим врачом она уже устроила, в ее планах теперь был послеобеденный цирк с несчастными однопалатниками, а уже после – и вечерний карнавал с медсестрами.

«Господи! Как же я хочу в монастырь. Кстати, надо не забыть про день рождения». Я посмотрел на календарь в телефоне: «Сегодня уже пятое июля, значит, завтра надо обязательно вспомнить!»

В обратный путь домой из Санкт-Петербургского научно-практического центра колопроктологии, что на Крестовском, я всегда отправлялся пешком. Дома меня давно никто не ждал, сил на спортзал в конце рабочего дня обычно не оставалось. А вот длинная прогулка через Елагин остров к Приморскому проспекту была просто необходима. И выводила меня дорога всегда к буддийскому дацану Гунзэчойнэй. В первый год работы я не обращал внимания на этот странный пример фортификационного укрепления посреди петербургских улиц. Лишь однажды в слякотном ветреном ноябре я увидел несколько монахов в бордовых с желтым накидках, явно встречающих кого-то у входа. Руки мои покраснели от холода, капюшон куртки беспрестанно срывал ветер, а монахи спокойно вглядывались вдаль, хотя их накидки прикрывали лишь одну руку. Желтоватая кожа обычных нетренированных рук, каких я насмотрелся в своем отделении, совершенно не сходилась с внешней невозмутимостью и стойкостью перед погодой этих немолодых людей. Тогда от удивления я несколько раз оборачивался, глядя как медленно и спокойно прогуливаются монахи по тротуару перед кованными воротами дацана. Вот и сейчас, когда я подошел к буддийскому храму, из него вышли несколько монахов, закончивших на сегодня служение. Трое невысоких узкоглазых черноволосых мужичков в потрепанных джинсах, футболках и стоптанных кроссовках – они выглядели обычными мигрантами-нелегалами, каких полон Питер.

— Ширап Жамсо лама, – негромко окликнул я одного из них.

Слава обернулся уже с широкой улыбкой на лице. Уверен, что эта улыбка у него приготовлена заранее для каждого, а не только для меня.

— Привет! – мы обменялись приветственными поклонами. Двух других лам я тоже знал, и поклонился каждому.

— Завтра придешь? – спросил Слава.

— Завтра не смогу, смена. А вот послезавтра загляну.

— Что, опять в монастырь хочешь? – легко рассмеялся мой друг.

— Хочу, – ответил я. Но внутри уже потеплело от славиного смеха, словно радость его украшала этот мир на несколько метров вокруг.

— Три яблока принеси, бинт эластичный и любимую еду.

Мы кивнули друг другу и разошлись.

На следующий вечер я проходил мимо дацана уже поздним вечером. Вопреки расписанию, в высоких окнах башни горел свет. Я обошел ограду и обнаружил боковую калитку незапертой. Во дворе дацана горели свечи, люди крутили молитвенные барабаны, касались руками флажков лунгта. В храме читали молитвы в честь дня рождения Далай Ламы XIV. Даже на крыльце дацана плотно стояла толпа, так что надежды попасть внутрь не было. Да и сил, честно говоря, тоже уже не было, поэтому я на несколько минут погрузился в общую атмосферу, а затем вышел со двора. Дома поздравлю.

Принял душ, поужинал чем было. На полу расставил зажженные свечи и уселся, скрестив ноги. В кресле точно усну после трудного дня, а сидя на твердом полу не заснешь, да и спину получается держать ровнее, а это главное условие для соединения с космосом. Закрыл глаза. Наконец-то все заботы и проблемы исчезли. В такие минуты вдруг становишься сильным и смелым, честным и мудрым. Настоящим. Сегодня у меня была конкретная цель для связи, а такую цель искать достаточно просто. Итак, северная Индия вблизи от границы с Китаем, подножие Гималайских гор, город Дхарамсала, резиденция Далай Ламы XIV. Контакт установился мгновенно, от удивления я чуть было не закрылся, но смелости и мудрости в подобном состоянии достаточно, чтобы не совершать ошибок. «С днем рождения, дорогой Учитель! Будь здоров и освещай мир светом своего сердца еще много-много лет!». «Благодарю!» прилетело теплым, вместе с доброй улыбкой, ответом. Видимо, Учитель в свой день рождения открывается для принятия поздравлений и дарит благодарность в ответ. Как же легко и просто все получилось! Странно… ощущение, что контакт до сих пор не оборвался… Значит, у меня есть минутка задать любой вопрос или сообщить что-то важное? Вопрос возник сам, давно затаенный внутри: «Скажи, Учитель, почему Россия ­– огромная страна с уникальными месторождениями и природными богатствами – так мало производит собственных продуктов? Лес продаем сырым, необработанным, задешево, а ведь это одно из главных теперь достояний на планете. Нефть, газ, редкоземельные элементы. Этот же Китай не продает редкоземельные элементы на экспорт: использовать их для производства можно лишь на территории Китая, а вывозить разрешено лишь в составе конечного продукта, будь то смартфон Apple или другая сложная техника». Я чувствовал, что связь скоро оборвется, но Учитель ответил, спокойно, мудро, уверенно: «Россия сохраняет свое главное богатство – чистый воздух, чистую воду и чистую землю». Связь оборвалась.

После медитаций спится крепко и сладко, как в детстве. Я провалялся все утро и бездельничал, потом пообедал, и уже после зашел в супермаркет. Выбрал три яблока, связка бананов вполне сошла за любимую еду, а в аптеке неподалеку купил эластичный бинт.

Во дворе дацана толпились и фотографировались гости северной столицы, крутили барабаны, улыбались при виде разноцветных флажков. Я поднялся сразу на третий этаж, к приемным кабинетам. Не сговариваясь, мы тут же столкнулись со Славой, то есть Ширап Жамсо ламой, и зачем-то расхохотались. Слава по-дружески похлопал меня по плечу и пригласил в свой приемный кабинет.

— Принес?

— Да, все, как ты сказал.

— Выкладывай, обряд будем делать на восстановление энергии. Завяжи бинт на талии, – он протянул со стола ножницы, – обрежь лишнее. Сядь на стул, яблоки и бананы держи в руках.

Сложно понять, о чем поют буддийские монахи, русское слово «тарабарщина» идеально описывает часто повторяющиеся «то» и «до» в их молитвенных скороговорках. Ширап Жамсо лама взял средних размеров колоколец и громко зазвонил перед моим лицом. Лишь изредка тарабарщина прерывалась протяжным как ветер «Леониииииид», и тогда странное чувство маленькости смущало меня. Обойдя меня по часовой стрелке, лама прозвонил каждую из сторон, часто сыпая слоги молитв и протяжно напевая мое имя. Теперь я понимаю, почему в ремонте техники используют термин «прозвонка». Слава точно так же «прозвонил» колокольцем мои энергетические меридианы тела, энергия побежала вольно и чисто, словно контакты почистили и соединили.

— Работы много? – Слава положил колоколец и бумажки с молитвами на стол и снова стал похож на обычного мигранта. Только очень довольного жизнью. — Сейчас полегче станет.

— Уже легче. Знаешь, я вчера с самим Далай Ламой общался! – поделился я, вновь испытывая чувство легкости и радости.

— А! Я еду к нему скоро. Ты же хотел в монастырь? Вот и поехали со мной.

— Куда, в Индию что ли? – слегка озадачился я.

— Дхарамсала, в ашраме жить буду. У Далай Ламы учиться буду. О чем говорил-то с ним?

Я передал в точности наш короткий диалог. Ширап Жамсо лама оставался умиротворенным, о чем бы ни слушал. Он покивал, соглашаясь с чем-то. А соглашался он с этим миром всегда. Я обещал подумать над приглашением.

***

Через полтора месяца я вышел из аэропорта Дели. Ширап Жамсо лама уже три недели назад уехал в Индию, я же смог взять отпуск только сейчас. Меня встретила толпа таксистов, наперебой предлагавших свои услуги. До выбранного мной отеля в районе Пахаргандж такси стоило две с половиной тысячи рупий, но мне сразу предлагали скидку до двух тысяч. Начитавшись рассказов об Индии в интернете, я буквально пробился сквозь навязчивую толпу к официальной стойке такси, находящейся за выходом из аэропорта Индиры Ганди. Здесь для меня вызвали такси, цена которого составила девятьсот рупий. Кое-что для себя поняв в первые же минуты в Индии, я думал о том, что надо держать бы ухо востро здесь. Водитель уже очень дружелюбно предлагал свозить меня в Тадж-Махал и Агру, устроить обзорную экскурсию по Дели за самую разумную цену и протягивал мне свою визитку. При выходе я протянул ему девятьсот рупий, на что он коротко потребовал:

— Еще сотню!

Я вынул из кармана сотню, так как не привык торговаться и недоплачивать. Стоя посреди Пахарганджа, я не знал, смеяться ли мне над ситуацией или начинать думать, как выживать в новой реальности. Уже потом, возвращаясь домой, я вызвал такси через приложение Uber из этого же района Пахаргандж до аэропорта, и оно стоило двести сорок рупий всего.

Пахаргандж – один из центральных районов Дели. Я выбрал его из-за близости железнодорожного вокзала, с которого планировал доехать до Тадж-Махала, а еще из-за огромного рынка Мейн-Базар. Рынки – душа восточных городов, именно здесь можно увидеть жителей в естественной среде. Кроме того, стоило прикупить легкой одежды и попробовать местную еду.

Теперь я стоял посреди зданий, наполовину заброшенных, местами разрушенных или недостроенных, местами почерневших от плесени. Выбранный мною отель с самым высоким рейтингом оказался ужасной развалюхой: даже заходить в него не хотелось. Но часы показывали третий час ночи, я страшно устал и хотел спать. Спокойствие, только спокойствие, вдох-выдох, и я шагнул внутрь. Грязный холл, допотопный журнальный столик заменяет ресепшен. На столике лежит невероятных размеров амбарная книга, не меньше самого стола. Два парня в белых рубашках и черных брюках, болтающихся на слишком худых и низкорослых телах, посмотрели на меня лиловыми непонимающими взглядами. У меня взяли паспорт, стали делать записи в амбарной книге. В моей реальности я ни за что бы не отдал свой паспорт подобным товарищам: я бы не поднимая капюшона ушел как можно дальше. Но здесь и сейчас я находился в иной реальности.

Мне отдали паспорт и провели к лифту с железной решеткой вместо дверей. Бой открыл двери, внес мой чемодан и нажал кнопку «6». Нехотя и не сразу лифт довез нас на шестой этаж, не дотянув до уровня пола четверти метра. Плечом торкнув дверь, бой пригласил меня в номер. Отсыревшая штукатурка щедро усыпа́ла пол, фантики и шелуха фисташек были запиханы под одну из кроватей, бельё на постели сохранило очертания тел спавших здесь ранее людей. Бой выжидательно посмотрел мне в глаза, рассчитывая на чаевые. В состоянии полнейшего ступора я остался стоять посреди номера. Дышать было трудно: стены, шторы и мебельный хлам впитали дым тысяч сигарет. Совершенно сбитый с толку я попытался закрыться и не смог: теперь я понял, почему бой плечом толкал дверь. Я мог бы со всей силы задвинуть разбухшую от влажности дверь в косяк, но выйти без посторонней помощи, наверно, уже бы не получилось.

Наконец, я разозлился. Опасаясь лифта, бегом спустился на первый этаж и потребовал лучшего номера. Оба парня вновь посмотрели на меня лиловыми непонимающими взглядами. Они не понимали что-то на своем, я не понимал на своем. Мы молча смотрели друг на друга, не в состоянии объясниться. Потом я привыкну к этим долгим лиловым взглядам и длительному включению умственной деятельности, когда через пару минут в жёлто-карих глазах зажигается спасительный огонёк «Пуск». А тогда я мечтал только об одном: немедленно купить обратный билет до Питера. Однако, сначала надо было выспаться.

Мне предложили другой номер, отличием которого были свободно запирающаяся дверь и неработающий кондей. Я расстелил на грязной кровати своё полотенце из чемодана и рухнул как был, в одежде. Через пять часов я уже вышел из отеля с чемоданом в руках в надежде получить второй шанс на первое знакомство с Дели. Широкая четырёхполосная улица передо мной двигалась и гудела вся целиком. Непрерывный поток автобусов, машин и рикш гудел, свистел, трезвонил на все лады: звук издавала каждая машина, каждая повозка и каждый человек в этом безумном городе. Мне показалось, что я чувствую прикосновения к себе со всех сторон, но в огромной толпе прохожих с этим приходилось просто мириться.

На другой стороне дороги я увидел отель со свежей надписью «GEESON» и хотел было пройти к нему, но перейти проспект казалось нереальным. Я присмотрелся, как переходят дорогу местные: дожидаются малейшего просвета между машинами и просто валят толпой под колеса. Как ни странно, но машины не останавливаясь умудрялись пропустить всех. Я рискнул, схватил покрепче свой чемодан и подошёл к полоскам перехода на асфальте. Тут же рядом со мной остановился рикша с криками: «Хэлло! Тук-тук?».

— No тук-тук, – ответил я, в очередной раз жалея о своем троечном английском.

Рядом со мной на пешеходном переходе остановились еще два рикши:

— Хэлло, – кричали они, – тук-тук? Велкам!

Ну понятно, если мне не нужен один тук-тук, то, естественным образом, мне нужны два тук-тука. Я указал на пешеходный переход и сообщил джентльменам, что хочу перейти дорогу.

— Окей, тук-тук! Велкам! – улыбались джентльмены, совершенно не желая отставать от богатого белого человека.

Теряя всякое достоинство, я разразился чистейшим русским матом, который джентльмены вдруг поняли. Они все разом обиделись и не сдвинулись ни на миллиметр, перекрывая мне путь. Подхватив чемодан, я обошел баррикады тук-туков и просто вышел на проезжую часть перед автобусом. Автобус плавно притормозил и поток машин пропустил меня. Перейти подобным образом оживленный проспект можно очень быстро, но вот сердце потом колотится от страха добрых пятнадцать минут: я не помню, когда в последний раз перебегал дорогу прямо перед машинами.

Я пробыл на улице не больше двадцати минут, а пот уже катил с меня градом, голову нещадно напекло, сердце на жаре колотилось и не желало успокаиваться. Я посмотрел погоду в телефоне: «Дели: температура 45º, ощущается как 48º, качество воздуха 251 – плохое». В отеле «GEESON» я уже искал спасения. Он и правда оказался лучше и чище, а на ресепшен сидел мужчина солидного вида, с которым сразу сложилось понятное и приятное общение. Мне предложили номер, на который я с радостью согласился после ночного кошмара, прекрасно осознавая, что только здесь и сейчас этот выбор можно было бы назвать достойным.

В номере я принял душ, стараясь не касаться стен и дверей, и лег на постель. Белье было чистым. Сердце наконец-то перестало колотиться. Выходить в новую реальность не хотелось совсем. Я сел на кровати в позу лотоса и попытался войти в медитацию. Через решетку кондиционера, который в Индии обычно вставлен в окно и прогоняет через себя воздух, отчетливо слышны были звуки молитвенных песнопений. Видимо, во дворе, находилась местная церквушка. Судя по голосам, пели человек тридцать, не меньше. Чуть потише доносились звуки оживленного проспекта. Стандартные для улиц Дели 85 децибелл в номере снизились до терпимого уровня. Связь с космосом установилась легко.

Вслушиваясь в звуки космоса, я вновь различил привычное гудение и пощелкивание, как в трансформаторной будке. Я давно уже понял, что мантра «оммммм» всего лишь передает это напряжение энергий, наполняющих его, повторяет его звук. Когда я впервые услышал вселенную, меня надолго увлекла космология. И, как ни странно, чем больше я изучал физику космоса, тем точнее вырисовывалась особая картина мироздания в моем понимании.

Три вида материи наполняют космическое пространство: видимая материя, то есть я, и все люди, и матрас подо мной, и еда, и солнце, и воздух – все это занимает в нашей вселенной не больше восьми процентов. Тёмная материя – примерно двадцать семь процентов. Это материя, которая имеет вес, давление на окружающее ее пространство, физику массы, но не имеет видимых форм. То есть, тёмная в данном случае не материя, а человек, потому как он не в состоянии понять материю без материальных форм. Всё остальное занимает третья составляющая – тёмная энергия, или квинтэссенция, которая заполняет вселенную однородно, в отличие от материй. Опять же, термин «тёмная» скорее относится не к энергии, а к человеческому пониманию.

Итак, три составляющие нашей вселенной: где же тут Бог? Либо его вовсе нет, а мы все придумали в своем мнимом эгоистичном превосходстве над миром. Либо Бог где-то здесь. Но ведь в каждом из нас, судя по преданиям, есть искра божья. И если смерть оставляет нетронутой материю, значит, искра божья не в материи. Остается энергия, а значит, она разумна.

Если взять за основу антропный принцип вселенной, который делает очевидным простой факт: сложись хоть что-то в процессе возникновения и эволюции вселенной хотя бы незначительно иначе, чем оно было, нас бы попросту не было, и некому было бы размышлять о порядке мироустройства – то всё выглядит так, словно вселенная была задумана как своего рода Эдем, благоприятствующий зарождению жизни и человека. Даже мизерные отклонения на тысячные доли процентов основных констант физических свойств нашей вселенной разрушили бы её задолго до появления человека. Прежде всего, только в трёхмерном пространстве может возникнуть то разнообразие явлений жизни, которое мы наблюдаем. А также неразгаданная до сих пор наукой разница в массе барионов и антибарионов, благодаря которой материя в космосе может формироваться в планеты и звезды… И Эйнштейн когда-то пришёл к подобным выводам.

Если энергия вселенной разумна и созидательна, скорее всего именно её мы определяем словом Бог. А из чего состоит энергия космоса? Какое напряжение задаёт вибрацию «оммм»? Первым делом на ум приходит космическая радиация. Так вот почему сказано было в Библии, что никто не сможет увидеть лика Его, ибо сгорит в лучах света! Сразу вспомнилась Туринская плащаница. Последние исследования над ней нашли радиоактивный след в остатках гемоглобина. Как связана радиация с воскрешением сына божьего?

Земля надежно защищена от космической радиации озоновым слоем. Может быть, именно поэтому говорят, что нет правды на Земле? У нас действительно есть выбор: либо жить по жёстким законам нашей планеты, либо слушать космос.

Есть в космосе и электрически заряженные частицы, они называются теперь «солнечный ветер» и несут в себе потоки информации, а раньше на Земле электрические энергии связывали с богами Ра, Зевсом и Перуном. Думается мне, не только из-за разрушительной силы молний, но саму силу солнечной энергии обожествляли.

Вместе с этими мыслями пришло когда-то и название для подобного миропонимания – овенэссизм, от английского awareness – осознанность. Я выбрал английское слово для определения, потому что русское слово «осознанность» стало слишком расплывчатым и широким в употреблении.

Пора было возвращаться в тело и в реальность. Тело немедленно сообщило о желании поесть вкусно и сытно. Я вышел в город в третий раз.

Невообразимый шум обрушился на меня сразу за тяжелыми стеклянными дверями отеля. Вновь обойдя немедленно возникающие передо мной баррикады тук-туков и кое-как перебежав проспект, я начал искать вывески магазинов сотовой связи. То есть, не магазинов, а лавочек: лавка с выставленным на тротуар огромным котлом кипящего масла, которое нещадно чадило черным дымом вокруг, соседствовала с ларьком, в котором продавались лишь чипсы и лапша быстрого приготовления. Следом ютились лавочки стройматериалов с цементом и профилями. Бедлам и крайняя бедность бросались в глаза. Под ноги прикатилась пустая бутылка из-под воды: так бросают на землю здесь все ненужное. Не прячась, у стены справлял малую нужду черноволосый индус в полосатой рубашке и драных джинсах.

Посреди толкучки я наткнулся на продавца соков. Голод уже мучил меня, кафе я пока так и не нашел, поэтому заказал стакан сока из манго. Индус осмотрел меня долгим лиловым взглядом и почесал грязными жёлтыми пальцами пах. Затем как-то оживился, взял из кучи на столе плод манго и засунул его немытым в приспособление для выжимания сока. Теми же пальцами, которыми он только что чесал штанину, он прижимал манго в машинке поплотнее, чтобы выдавить побольше сока. Откуда-то достал пластиковый стаканчик, уцепив его пальцами за внутреннюю поверхность, затем наполнил до краев соком, закрыл крышечкой и воткнул соломинку.

Я протянул деньги, вовсе не уверенный, что стану пить это, и вежливо поинтересовался на английском:

— Где здесь Мейн-Базар?

— Вот Мейн-Базар, – махнул индус рукой в узкую улочку за спиной, — это все Мейн-Базар.

Я поблагодарил и пошёл от проспекта вглубь по узким улицам. Поколебавшись, я все-таки сделал один глоток сока: он был приторно-сладким, с привкусом грязи и пота. Но грязью и потом пахло со всех сторон, поэтому я поспешил заподозрить самого себя в излишней мнительности. Люди были вокруг, везде, всегда. Ехали мотоциклы взад и вперед, ревя ржавыми моторами и сигналя, ехали велосипеды, звонками и окриками старясь не уступать клаксонам дорогих машин. В лавочках я так и не нашел подходящей еды, кроме бесконечных чипсов, бич-пакетов, и каких-то жареных в чёрном масле шариков из теста. Через каждые десять-пятнадцать лавочек открывалось подобное им помещение, под самый потолок заваленное гниющим смрадным мусором. В этом мусоре рылись тощие коровы и огромные, размером с кошку, крысы. Увидев подобную свалку в первый раз, я остановился в ужасе: коровы и крысы тоже остановились на мгновение, не зная, чего ожидать от меня, а затем принялись искать еду дальше.

Посреди всего этого хаоса я заметил туристическое агентство: стеклянные двери были новенькими, внутри было чисто и уютно, за столом сидел светлокожий мужчина. Я вошел в привычный комфорт просто передохнуть, выдохнуть, успокоиться.

— Чем могу помочь? – вежливо спросил мужчина за столом. Он как раз разворачивал упаковку с мороженым и протянул открытое мороженое мне:

— Угощайтесь!

— Что вы, не нужно! – искренне удивился я. Ещё никогда посторонний мужчина не предлагал мне съесть его мороженое.

Турагент с сожалением отложил мороженое в чашку и спросил снова:

— Хотите купить тур?

— Да… – неуверенно сказал я. — Я хотел посетить Тадж-Махал… Но я планировал съездить туда на поезде…

— Не рекомендую, – убежденно возразил турагент. — В поездах очень много народу. И может произойти всякое. А стоимость билета на поезд у вас выйдет примерно такая же, как у индивидуального тура на машине с кондиционером.

— Давайте. – Мне было хорошо в этом помещении, с этим разумным и воспитанным человеком, уходить я уже точно не хотел. — Может быть, вы мне и сим-карту купить поможете? Я не могу здесь найти ничего. – Я по привычке сложил ладони в жесте.

Мужчина провел меня до магазинчика, продающего смартфоны и сим-карты, и вернулся в свой офис, переживая за растаявшее мороженое. Оформление сим-карты заняло полтора часа. Продавец, красивый молодой индус, светлокожий и в чистой одежде, болтал со своим другом, и попутно активировал сим-карту. Я видел, что они пытаются что-то делать, советуются и периодически сообщают мне, что все «оке». Напротив магазинчика, прямо на улице, стояла швейная машинка, навроде древнего «Зингера». За машинкой сидел почтенный мужчина и перешивал рубашки, сантиметровой лентой отмечая нужные ему мерки и мерно качая ногами педаль. В животе урчало от голода, стаканчик с соком я оставил в турагентстве. Пробегавшие мимо дети толпились у лавочки, разглядывая меня.

«Разве не от того, куда направляем мы свою энергию, зависит качество человека?» – текли мои размышления. «Живой человек, наполненный энергией, ещё не есть конечная цель вселенной: совпадение вибраций всего живого с космической созидательной энергией, с тем самым Творцом, что пронизывает всю вселенную и устраивает её по своему подобию – вот её цель. Ведь какой самый главный вопрос мучил схоластов на протяжении веков? Почему кусочек травы идентичен самой траве, часть молока идентична всему молоку, часть воздуха равна всему воздуху, но часть Бога не равна Богу – вот что мучило учёных богословов и не нашло ответа до сих пор. Там, в космосе, свободно существуют космические материи и энергии, но здесь, на Земле, совпасть с космическими энергиями по праву рождения невозможно. Возможно только слушать космос и пытаться совпасть с его вибрациями, создавая себя подобно Творцу. Животные просто воспринимают энергии и чаще им соответствуют, хотя и им инстинкты затмевают сознание. Детям легче даётся слышать космос, многие из них интуитивны, но чем дальше человек отдаляется от созидательных энергий, тем чаще начинает болеть. Я уверен, что любая болезнь – это несовпадение вибраций человека и мира».

Наконец, неторопливая и кропотливо-вдумчивая работа по активации симки закончилась, с меня взяли пару тысяч рупий, пообещав полтора гига интернета в день, и проводили до турагентства. Рассудив, что после сегодняшних приключений я просто физически не смогу проснуться завтра в шесть утра и провести девять-десять часов в дороге, я купил индивидуальный тур на автомобиле «Тадж-Махал + Агра-форт» на послезавтра, расплатился, забрал свой стаканчик с соком и направился в сторону отеля в страстной надежде съесть, наконец, хоть что-нибудь. Среди узких грязных улочек появились клети с живыми тощими курами. Прямо на этих клетях продавцы разожгли мангалы и жарили только что убитых и ощипанных птиц: раскаленный жир и искры угля летели вниз, на ещё живых куриц. Я постарался поскорее пройти мимо. Вспомнил про сок, отпил глоток: вкус потных носков и манго на голодный желудок показался невообразимо резким, и меня вырвало прямо посреди улицы.

***

Меня потрясывало. Ни душ, ни стены темного номера не успокоили моих впечатлений. Чьи-то шаркающие шаги послышались у двери, к счастью закрытой изнутри на ключ. Грубый и громкий стук в дверь номера заставил меня подскочить на постели. Я не знал, что мне делать: открывать ли, или, наоборот, затаиться? Шаркающие шаги удалились, словно и не ждали никакого ответа. Внезапно меня накрыла первая в жизни паническая атака: дыхание перехватило, слёзы хлынули из глаз. Я в ужасе рыдал сидя на постели, рывками хватая воздух и крепко обхватив руками колени. Всё, чего я хотел – просто оказаться дома, в родном Питере, в своей стране.

Я хотел пожить и поучиться среди людей, ежедневно умеющих находить баланс между внутренним и внешним миром, управляющих энергиями внутри и влияющих на энергии снаружи. Для этого я уехал из привычного Питера с его культурой и образованностью, привычном поле законов и правил. А в итоге остался почти без еды и необходимого уровня гигиены, посреди хаоса и страха.

В медитациях внутри я могу услышать ответы на вопросы, которые задаю, и эти ответы оказываются нужными и правильными. Я знаю, что вселенная слышит меня. Но я не всегда понимаю, что происходит со мной, в моей жизни, вокруг. Это непонимание выматывает силы, энергию, доброту и любовь к людям. В такие периоды я становлюсь злым и раздражительным, грубым и агрессивным: я сам страдаю от этого.

В один из таких периодов я впервые зашёл в дацан. Было почти пять часов вечера, люди рассаживались на скамейках послушать служение. Десять монахов в бордовых накидках уселись за низенькие столики и как-то неожиданно разом затараторили молитвы, часто повторяя слоги «то» и «до». Сидящие среди людей монахи просто молились, и от лиц их изливалось спокойное миролюбие. Я остался и дослушал службу. После молитв монахи поднялись на третий этаж дацана, часть слушателей отправилась за ними. И я поднялся. Десять дверей вели в маленькие кабинеты лам, в которых они и сейчас принимают людей с их вопросами и просьбами. Я встал у кабинета, где не было очереди. Так мы и познакомились с Ширап Жамсо ламой.

— Каков ваш вопрос? – спросил лама.

Я чувствовал, что мой голос дрожит, когда рассказывал про измену жены и её уход, про её переезд вместе с нашей дочерью в другой город.

— Жизнь состоит из четырех периодов, – просто ответил лама. — В первые двадцать лет жизни мы учимся. Учимся всему: стоять, говорить, мыть руки перед едой, читать и писать, различать вкусы и запахи, целоваться, готовить, объяснять, открывать и скрывать свои чувства и так далее. Вторые двадцать лет мы применяем полученные знания, проверяем их для себя: строим первые отношения, рождаем первого ребенка, идем на работу и зарабатываем свои первые деньги, покупаем квартиру, продукты в магазине, одежду на зиму или лето. И к концу второго периода мы обычно хорошо знаем, что нам пригодилось и подошло, а что – нет. Например, ты стал врачом, а не бизнесменом, потому что это тебе подходит. Ты не спортсмен, не риелтор, не наркоман только потому, что всё другое тебе не интересно. Теперь ты ешь на завтрак то, что любишь, а не то, что заставляет съесть мама. Ты носишь брюки и рубашки, а не джинсы с футболками, потому что тебе так комфортно. Для тебя наступил третий период, с сорока до шестидесяти лет. Это главный период в жизни человека, когда он уже знает, чем служит миру, и знает, что и как хочет получить от мира. Теперь ты и сам знаешь, подходила ли тебе твоя супруга и те первые отношения, и поможете ли вы друг другу в третьем периоде.

— Нет, – уже совершенно спокойно ответил я. — Точно знаю, что не подходим мы друг другу. Мы же дети перестройки, всё как-то глупо тогда складывалось, бесцельно, на пьянках-гулянках. Но я хотел сохранить брак ради дочери, да и грех вроде как разводиться было.

— У твоей дочери собственная судьба и собственная карма. Твоя задача – работать над своей кармой, а значит, быть хорошим отцом для неё в любой ситуации. Любить – не значит владеть ею.

— А каков же четвертый период? – не удержался от вопроса я.

— С шестидесяти лет начинается подготовка к бардо, к переходу из жизни в иное состояние. Цель здесь – освобождение от дурного, от привязанностей, очищение кармы для того, чтобы освободиться из пут сансары. В этот период очень хочется делиться накопленными знаниями и светом, но принять их могут только те, кто находится в первом периоде жизни. Хотя достижение просветления является общей целью всех периодов жизни человека.

Я не стал буддистом. Но со Славой мы давно стали друзьями, и, хотя он был моложе меня, я во многом считал его своим учителем. «Буддизм – это наука», повторял мой друг, когда я обращался к нему за помощью и советом. Теперь я хотел послушать самого Далай Ламу, который всегда напоминает о бодхичитте, то есть сострадании ко всем живым существам. Я, врач и гуманитарий, конечно обладаю состраданием ко всему живому, но когда вижу перед собой Любовь Ильиничну… или вот, к примеру, взять сегодняшний день.

Как научиться быть терпимее, как научиться прощать людей? Я не хочу стать добрее из страха перед адскими муками, я хочу бы́ть добрым человеком и почаще радоваться миру. Я точно знаю, что если «кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» – не работает в реальной жизни. Россию давно бы уничтожили враги, если бы на внешние вызовы она подставляла вторую щеку. Но и активная агрессия в моей профессии, как и в любом цивилизованном обществе, недопустима. Как найти баланс между разумной добротой и разумной защитой?

Я вижу спокойную невозмутимость в Славе и других ламах, их сбалансированные взаимоотношения с миром. Я хочу научиться у них этому: сохранять свое внутреннее состояние стабильно спокойным и доброжелательным. Я знаю, что как врач могу навредить пациентам своей усталой озлобленностью и раздражительностью.

Вот за этим учением я и приехал в Индию. А попал в иные условия – с перебежками по пересечённой местности, укрытием в тёмных номерах, добыванием еды и спасением от мелких жуликов.

Хотя… (я уже немного успокоился и даже начал иронизировать над собой) … в Индии мне, видимо, придется самому стать ламой, чтобы научиться взирать на мир вокруг без панических атак, рвоты и страха. Здесь либо сливаешься с этой толпой и принимаешь её нормы, либо учишься наблюдать происходящее отстранённо и терпеливо.

***

Проснувшись, я подумал, что больше не выйду из номера. Надо уезжать из Дели либо в Дхарамсалу, следуя плану, либо возвращаться в Россию. Я позвонил в турагентство и попробовал отменить купленную экскурсию, но чуда не произошло: деньги в Индии не возвращают. Поколебавшись, я все-таки пожалел своих честно заработанных денег, да и желание увидеть знаменитый Тадж-Махал было сильным. Подумав, я понял, что безопаснее всего передвигаться по Дели в такси, а еду надо искать в известных фастфудах. Я скачал на телефон приложение Uber, а затем нашёл ближайший ресторан KFCна центральной площади Коннот-плейс.

С этого момента мои дела в Индии пошли чуть лучше: окна комфортного такси с кондиционером лукаво представляли Дели с лучших сторон. Привычная еда в KFCоказалась значительно острее, чем в России, но с каким же удовольствием я поел!

У меня был свободен весь этот день. Погуглив достопримечательности, я остановил свой выбор на недавно построенном храме Акшардхам, архитектура которого по фотографиям восхищала. Уже через час я стоял посреди огромной толпы, медленно проталкиваясь к зоне досмотра. Как ни странно, но постоянное нахождение среди сотен шумных индусов уже на второй день перестало сводить меня с ума. Вот только неизбежные прикосновения со всех сторон создавали внутреннее напряжение. Сначала пришлось сдать все вещи, кроме денег, в камеру хранения. Очередь перекочевала в зону досмотра, где несколько военных в форме цвета хаки скрупулезно ощупывали каждого. Мужчина передо мной шагнул в рамку металлоискателя, а я по-прежнему чувствовал прикосновения к моей спине сзади. Я вдруг понял, что ко мне реально прикасаются десятки пальцев. Толпа любопытных сзади поднажала, напором меня вытолкнуло прямо в рамку. Охранник строго приказал мне вернуться в очередь. Я повернулся к толпе и заорал:

— Онли уан! Онли уан! – и высоко поднял указательный палец. — Только один человек должен проходить на досмотр!

И вдруг понял, как смешно выгляжу со стороны. Сотни лиловых взглядов бездумно скользили по мне, как по музейному экспонату, разглядывали, прислушивались к голосу и интонациям белого человека, но прикасаться в открытую не смели – ждали, когда я снова отвернусь. Аха, понятно. Значит, надо выглядеть посуровей и почаще оглядываться по сторонам.

Храмовый комплекс оказался ещё прекраснее, чем выглядел на фотографиях. Теперь я шёл посреди той же толпы, но всё наше внимание поглотили розоватые сооружения, сплошь покрытые искусно вырезанными слонами и орнаментами. Я восхищался уникальной красотой вместе с индусами, старался запечатлеть увиденное в своей памяти, подмечал детали так же, как все. Галереями и небольшими оазисами тропа вывела меня к главному храму комплекса. Здесь мне пришлось отстоять ещё одну очередь, чтобы сдать обувь на хранение и в одних носках подняться по высокой мраморной лестнице. Невероятных размеров многослойный купол покоился на массивных резных колоннах, словно готовый принять в себя все эти бесчисленные людские толпы целиком. Люди стремились вперёд, вверх, и ахали единым глубоким дыханием. Перед моими глазами рассы́пались бриллиантовые мозаики, украшенные рубиновым и изумрудным блеском, искусно раскрашенные золотом и сияющие светодиодными огоньками. Изысканная кружевная лепнина казалась сотканной из золотых и серебряных нитей и расшитой драгоценными камнями. Золотая статуя Свами Нараяны в окружении фигурок гуру́ за мраморной балюстрадой влекла к себе взгляды вошедших, их молитвы, их глубокое почтение. Правая рука статуи была поднята в благословляющем жесте, левая словно принимала подношения. Я сложил ладони и склонился в почтительном поклоне, в котором склоняюсь перед всем, что возвышает душу.

Я обошёл выставки, посмотрел фильм о жизни Свами Нараяны, дождался лазерного шоу, которому порадовался как мальчишка. А когда утомлённая толпа разом двинулась к выходу, я скинул у лестницы кроссовки, больше не переживая за них, и снова вошёл в храм. Как всегда бывает в момент волшебства, никого рядом не было. Пришло ощущение, что я слышим и видим. Я собрал воедино всё лучшее в себе и обратился с просьбой: «Пусть моя дочь будет счастлива, пусть она знает, что я люблю её и буду рядом всегда. Пусть ей встречаются на пути хорошие люди. Пожалуйста, благослови её, это главное моё желание». Ответ пришел сразу: «Благословение исходит от любящих людей, а мы его только умножаем. Твоё благословение сильнее, когда ты добр и к себе».

Я открыл глаза и взглянул на пол: у мраморной балюстрады на полу лежала маленькая булавка. «Возьми», услышал я. Поднимать булавку я не стал. Ну разве Бог отвечает на молитву булавками? Чего только не валяется на полу после индусов.

Когда на следующее утро я сел в машину и выехал на экскурсию в Тадж-Махал, железная пуговица на моих джинсах сломалась, и мне пришлось весь день придерживать их рукой и постоянно застёгивать молнию на ширинке. Как я жалел о той булавке…

***

Слава как-то легко получил для меня приглашение на аудиенцию к Далай Ламе в составе группы монахов из России.

Когда подошла моя очередь, я задал свой вопрос:

— Зачем нужны религии, если священные тексты безнадежно устарели, а люди не применяют Писание в жизни?

— Религии создавались в разные времена и в разных местах планеты. Одна религия требует от человека безупречного следования каждой написанной букве, отчего такую религию можно назвать юридической. Некоторым людям необходимы точные указания на праведное и неправедное, нужны списки законов и неукоснительное их исполнение. Другая религия в основе своей содержит веру в чудеса. Именно безусловная вера в Бога и чудо придает многим верующим душевные силы. Иной Закон заставляет людей трепетать от страха перед адскими муками и карой за нарушение предписанных правил. Именно страх перед возмездием делает некоторых людей крепкими в вере.

Учение Будды объясняет законы Бога через знание, через научное описание мироустройства. Это учение – свет истины для тех, кто не удовлетворяется страхом, бездумной верой или точным исполнением предписанных заповедей. И у каждой из религий есть убеждённые последователи: кто-то уверен, что Бога невозможно постичь разумом, а значит человеку доступно только слепое доверие Вышнему. Кто-то уверен, что без страха перед тьмой невозможно полюбить свет. Кто-то уверен, что правильная жизнь – это свод правил, а другие – наоборот, уверены, что правила создаются знаниями. Не так важен метод, который выбирает душа человека в постижении Бога. Если Бог живёт в душе человека – вся его жизнь обретает смысл и цель. Все религии правильны, если человек ищет Бога.

Вы ведь из России? В России сейчас очень большое число образованных, умных и глубоких людей. Вы любите знания, ищете истину, и я уверен, что в России будут укрепляться современные духовные знания, построенные на научной картине мира. Россия была и будет центром духовной жизни, но сама духовная картина мира требует осмысления.

Духовный труд – это, в первую очередь, личный труд. В Индии, к примеру, огромное число бедных людей, которым надо много помогать. У вас эти функции успешно берёт на себя государство. У вас есть прекрасное школьное образование и бесплатная медицина. У вас действует одна из лучших в мире программ по обеспечению детства и материнства, о которой Индия может лишь мечтать. Но там, где заканчивается ежедневный личный духовный труд, там теряет смысл земное существование отдельного человека.

Я согласно кивал головой: за последние три недели отчетливо стали мне видны все достоинства родной страны на фоне гротескной индийской жизни. Я вдруг оказался отчаянным патриотом, и очень хотел вернуться домой.

А что такое патриотизм? Как это – быть патриотом? Отдать жизнь за свою родину, если нужно. Но мне, врачу, профессионалу в борьбе за жизнь, хочется не смертью, а жизнью своей быть патриотом. А значит – иметь возможность помогать своей стране личным трудом. Но в российском хорошо разработанном правовом поле сложно вкладывать личные силы в дела страны.

Я помню год, когда горела Сибирь. Кажется, это был две тысячи девятнадцатый. Я помню горькую боль, которую испытывали все люди вокруг меня. Но мы ничего не могли сделать. Точнее, наоборот! Мы очень многое могли бы сделать все вместе! Сколько нас прилетело бы самостоятельно, помогало бы пожарным, спасало бы пострадавших в огне людей и животных? Уверен, что многие бы откликнулись. Мы могли собраться всей страной, если б была такая возможность. Да и после пожара надо было общими усилиями высадить много новых саженцев, восстановить лес, экосистему.

Знать, что ты можешь помогать своей стране, своей родной земле, это большая внутренняя опора. Личный духовный труд.

Или взять к примеру мой город детства: не так давно там произошла нелепая смерть маленькой девочки. Целый год жаловались жители на сухое дерево, ветки которого накренились над пешеходной дорожкой. Но у маленького городка недостаточно средств следить за всеми территориями. В итоге сухой ствол повалился прямо на проходящих людей. Дело в том, что сами жители не вправе спилить дерево самостоятельно. А если бы администрация города собрала активных людей, предоставила бы пару пил и дробилку для веток, мешки для мусора и перчатки, откликнулись бы человек двадцать, а то и пятьдесят. Район за районом можно прибрать целый город за одно только лето. А получается, что люди пишут жалобы, злятся, ждут беды, и беда случается. Гораздо легче быть патриотом, когда можешь что-то предпринять, повлиять, сделать мир вокруг лучше.

Я понимаю, что часто злюсь именно тогда, когда ничего не могу предпринять. Возможность лично действовать на благо своего района, города, страны – вот что такое патриотизм.

Я вдруг услышал тишину вокруг и понял, что слишком крепко задумался. Далай Лама терпеливо и доброжелательно давал мне время на размышления. У меня был ещё один вопрос:

— Как сохранять внутреннее спокойствие и практиковать сострадание, если внутренних душевных сил иногда совершенно не остается?

— Есть два пути в этом мире, ведущих к просветлению. Первый путь – монашество, и тогда сохранять внутреннее спокойствие легко. Ведь тогда душа стремится к Богу и взирает на человеческие слабости как на данность мирской жизни, не имеющей к монаху отношения. Второй путь – семейный. Семья учит человека любви к ближнему, терпимости, заботе и самоотдаче, необходимости ежедневного духовного труда и роста. Два эти пути равны для практикующего сострадание человека. Надо выбрать свой путь и утвердиться на нем.

Я поблагодарил Учителя и старался внимательно слушать, но затаённая боль в груди уже встрепенулась, притягивая к себе все мои мысли.

«Ни рыба, ни мясо. Ни то, ни сё. Не монах и не семьянин. Потому и не могу найти себе покоя, потому что и в монахи я на самом деле не хочу, и семью по любви построить не могу», – думал я, заставляя себя прислушиваться к обсуждениям.

Жуткие девяностые годы прошлого столетия… Сколько одноклассников и друзей не вернулось из Чечни… Сколько ребят на волне эпохи подались в бандиты: часть погибла, другие получили заслуженное наказание и весомые сроки заключения. ВУЗы тогда перешли на платное образование, и моя мечта стать врачом сбылась лишь чудом: как я смог выдержать вступительные экзамены на бюджетное отделение, даже не помню. Студентами комнату в коммуналке снимали на четверых, так и познакомились с будущей женой. Потом родилась Юлька. Безденежье первых самостоятельных лет я воспринимал как данность, а вот жену коробила разница между царской изысканностью питерских фасадов и полуголодным существованием. Как мы жили тогда, тоже плохо помню. Не было ни детских пособий, ни материнского капитала, ни льготных ипотек – выживали как могли. А потом вот и вовсе мы оказались неподходящими друг другу.

Теперь мне сорок четыре года. Я ещё не стар, и мне очень одиноко. Были попытки познакомиться с девушками, конечно, но найти подходящего человека очень сложно. Либо я оказываюсь недостаточно амбициозным и пробивным, работая в обычной больнице, либо девушки попадались с «секретиками» в виде истерических характеров, бывших поклонников и даже судимостей за употребление легких наркотиков.

Сейчас у меня есть жильё и стабильный доход, время и желание заниматься малышами, жизненный опыт, которого так не хватало в первые годы семейной жизни. Но мне не с кем разделить свою жизнь, не о ком заботиться. На работе ведь не станешь подкатывать к пациенткам, а где ещё можно познакомиться? В барах? На дискотеках? На сайтах знакомств? Уж точно нет. Остаются библиотеки…

— Ну что, остаёшься в нашем монастыре? – с весёлым смехом обратился ко мне Слава.

Я отвлекся от долгих размышлений. Мы обедали в столовой ашрама: я ел рис с чатни, отламывая кусочки наана, совершенно не замечая, что делаю.

— Нет, Слав, думаю, что мне пора домой.

Слава понимающе расхохотался, но ему было одинаково хорошо и в многолюдных толпах шумных индусов и среди деликатных петербуржцев.

— И я определенно не хочу быть монахом, – продолжил я. — Хочу жить семейной жизнью, найти подходящую хорошую женщину. Только вот как её найти… Хоть заявку на Госуслугах отправляй…

Слава снова засмеялся, легко и доброжелательно, понимая мои чувства.

— И правда, так и сделаю. Как приеду, напишу обращение куда-нибудь. Пусть с сайта Госуслуг каждому, кто ищет свою половину, приходит в месяц по три заполненных и проверенных анкеты противоположного пола: возраст, образование, официальное место работы и доход, положение в браке, количество детей, кредитная история, справка о судимостях, справки от нарколога и психиатра, что там еще? Да, чтобы район проживания рядом был, иначе не встретиться никогда при нашей жизни. А если не нашёл в своем районе подходящего человека, увеличил радиус поиска анкет – глядишь, может и где-то совсем рядом живёт родная душа.

Мы расхохотались.

Жизнь переменчива. Если стало пусто в одном месте, значит наполняется в другом. Когда вырастают или уезжают дети, когда теряешь близких людей, надо совершать ежедневный духовный труд там, где можешь служить другим людям. Если устал от людей, посади дерево. А если посадил дерево, роди еще сына и подари ему этот огромный прекрасный мир. Жизнь – колесо, и оно должно крутиться, двигаться вперед, ежедневно искать и находить смысл и вдохновение.

Вместе со Славой мы практиковали хатха-йогу и медитации в свободное время. В Питере у меня никак не находилось достаточно времени, хотя я давно знал, что энергия в теле циркулирует по определенным меридианам, и её качество зависит от их состояния. Ещё в детстве, просматривая боевики на видеокассетах, я всегда удивлялся – ну зачем монахам Шаолинь умение драться? И уже взрослым понял, что ни одна древняя духовная школа не обходится без практик цигун, кунг-фу или йоги, потому что воспринимать энергии космоса получается лишь чистыми и непрерывными каналами в теле. В здоровом теле ­– здоровый дух, и никакой магии.

Шла третья неделя моего отпуска. Я чувствовал, как постепенно восстанавливается моё душевное равновесие, уходит раздражительность, а её место занимает спокойствие. Я задумался и вспомнил, в каком состоянии работал в последнее время. Внутри всё знакомо сжалось: ощущение бесконечных раздражения и усталости на мгновение сковало тело. Интересно… А что же тогда радость и спокойствие? Я вошёл в медитативное состояние и почувствовал, как тело разжимается и расслабляется.

Так-так, значит, когда мне хорошо, я расслабляюсь и разжимаюсь, а когда мне плохо, наоборот, сжимаюсь. Вот почему люди безошибочно угадывают, в каком внутреннем состоянии находится человек.

Любой самый лёгкий и нежный массаж заставляет человека расслабиться и испытать лёгкость. Когда мы здоровы и полны сил, мы чувствуем лёгкость в теле, а когда счастливы, мы говорим, что готовы летать. И наоборот. Негативные эмоции, усталость и болезнь мы ощущаем как тяжесть, нагрузку, сжатие.

Я нашёл радостное воспоминание – первые месяцы после рождения дочери, её первые улыбки и ямочки на щёчках – и тело моё расслабилось, тёплая энергия разлилась по телу, перелилась за видимые контуры и заполнила пространство вокруг меня. Не было внутри меня ощутимого центра, откуда бы шло расслабление: каждая клеточка тела расслаблялась сама по себе. Я почему-то вспомнил о расширении вселенной. У расширения вселенной нет центра, как если бы камень, брошенный в воду, давал круги на поверхности. Вселенная расширяется каждой клеточкой сразу, так же, как растёт ребенок, как разливается по телу радость.

Но достаточно было вспомнить первый мой день в Индии, как где-то под рёбрами сжало дыхание, тело напряглось, затылок стал ощутим от напряжения. Совершенно точно, это какой-то вид энергии, который мы пока просто не можем описать словами. Причём эта новая энергия вторична, она появляется только на основе первичной витальной энергии, которую даёт живым существам цикл Кребса.

Когда в человеке есть базовая энергия жизни, на её основе в клетках тела рождается новая энергия. Она может расширять клетки тела, при этом возникает, как и во вселенной, антигравитационный эффект и выделяется небольшое число фотонов. Именно поэтому, когда человек счастлив, все замечают «ну ты прямо светишься сегодня», а у святых над телом всегда рисовали нимб света. Нимб рисовали только над головой, но скорее всего лишь потому, что тело обычно покрыто одеждами. На ум мне сразу пришёл монах Джузеппе из Копертино,полеты в экстазе которого наблюдали много раз и много человек, включая римского папу Урбана VIII. Сюда же можно отнести и свидетельства о левитации просветлённых йогинов, и хождение Иисуса над водой. Антигравитационный эффект зависит от количества выделяемой вторичной энергии: при сохранении массы атома в моменты просветления достигается отрицательная энергия давления, подобная той, что заставляет космос расширяться.

Я подумал, что появление этой энергии должно быть сродни термоядерной реакции, но в микроскопических и контролируемых сознанием объёмах. Не удивлюсь, если в момент радости и просветления тело человека показывает повышенный радиоактивный фон. Тогда и фотоны, наравне с солнечным ветром, должны нести информацию и передавать её.

Ах, если бы энергию, дающую антигравитацию, применять в качестве лечения! Те самые тридцать два объятия в день для каждого человека! По сути, это и есть божественная энергия, которую мы пока называем так: она в состоянии излечить и душу, и тело любого пациента, замедлить старение.

Всего лишь сто лет назад была открыта термоядерная реакция. Чуть более двухсот лет назад была впервые приручена энергия электричества, которую прежде так же считали божественной. В течение ближайших ста лет люди откроют новый вид энергии, который изменит представления этого мира.

***

Я стоял в аэропорту Шереметьево и ждал аэроэкспресс. Я просто дышал чистым воздухом, наслаждался тишиной многолюдного перрона, правилом личного пространства человека, которое старались не нарушать вежливые россияне.

Больше всего я хотел поесть нормальной еды: ухи или борща, котлетку с картошечкой, салат из свежих овощей, не приправленные безумным количеством острых специй. Очень хотелось наконец-то выспаться в тишине, и я проспал потом всю дорогу до Петербурга. Я наслаждался всем: каждой мелочью, каждой вдруг радующей деталью, даже переходом улиц на зеленый свет светофора. А ещё я впервые осознанно ощущал радость в теле и знал, что это – реальная энергия жизни, которая полностью зависит от моего сознания. Неподалёку стояли две женщины, у одной из них порывом ветра подхватило билет на аэроэкспресс. Билет влепился в мои брюки, соскользнул по штанине и прошелестел между асфальтом и подошвами ботинок.