Эпитафия Эдэль. III

Когда-то давным-давно в далëком королевстве жило существо, состоящее из чистого зла и жестокости. Голос его наполнял сердца музьем-адями гневом и завистью. Одурманенные тьмой они брались за факелы и вилы, и убивали без разбору и жалости всех инбам-адями, да поймымон-адями. И не было конца резне этой, покуда на землю не ступила Надежда. Оплаченная в тело смертного существа, она была настолько сильной, что даже жизнь и смерть стали подвластны ей. Воспользовавшись копьëм Судьбы и запрещённой магией, Надежда смогла заточить существо в мире Нави, отчистив сердца музьем-адями от нечестивой злобы и зависти.

Но прежде чем быть навсегда заточëнным в мир Нави существо показало музьем-адями истинный облик Надежды. И узрели они существо ещë более страшное — с глазами слепыми и кожей покрытой, будто бы слизью и струпьями, оно источало могильный холод и мрак. Тогда, боясь повторного порабощения своего разума, музьем-адями убили Надежду всадив ей Рагнарёк промеж ребер. Так музьем-адями убили своего Бога. Отныне некому было молиться им, а сердца их сжигали стыд да вина…

И было так, покуда кто-то не указал на лик Надежды воссозданный на пергаменте и не сказал: «вот наш Бог. Наш Бог не умер». Это было всего лишь притворство, но с тех пор все музьем-адями стали делать вид будто Надежда всë ещë жива. Они создали ей плоть из металла. Наполнили жилы еë маной и дали безвольной машине разум. И была она настолько сильной, что даже жизнь и смерь стали подвластны ей…

***

Полтора месяца спустя. Середина лета. 13 Фовоса. Понедельник.

Боль. Она медленно сдавливала голову тисками. Ава тихонько застонала, ощущая нарастающее неприятное ощущение в области лба, неспешно перетекающее ниже к вискам и распространяясь на уши. Понемногу усиливаясь оно приобретало отчётливый металлический звон, точно разрывающий барабанные перепонки. В этот момент девушка дёрнулась! Ава до скрипа сильно сжала зубы, пытаясь подавить рвущийся наружу крик. Тонко заскулила… Тело прошибла мелкая дрожь, на миг, наполняя плоть нестерпимым жаром, она осела на коже липким потом. Свернувшись в дрожащий клубок и тяжело дыша, Ава тихонько всхлипнула. По еë щекам скатились дорожки слëз. В этот раз ей не снился сон. Боль — она просто ударила по голове: до искр из глаз, до звона в ушах.

— Ты можешь убить человека? — сквозь шум, Ава едва различила знакомый бесстрастный голос.

Щеки девушки коснулся могильный холод пальцев Спеси, что поймала текущую слезу.

— Что? — точно в бреду прошептала Ава.

— Умереть самой или убить? — всë тем же тоном повторила Спесь.

Ава не понимала спит она или уже нет. Голова отказывалась думать. Сознание медленно плавало в расколëнной боли. Прежняя Ава наверняка ответила бы «умереть самой» — сею же секунду, настолько невыносимы были эти ощущения… Настоящая Ава больше не хотела умирать и, едва ворочая языком прошептала:

— Убить.

***

Сквозь витражное стекло купола в библиотеку украдкой струились лучи уходящего солнца. Уже совсем слабые, они не могли осветить башню, лишь наполняли сумрак багрянцем, играя бликами на луже крови, что медленно расползалась по мрамору пола. В библиотеке было пронзительно тихо, а её воздух пропитывал липкий аромат мёда, смешавшийся с запахом смерти.

Около книжной полки, протянув руку к неподвижно лежащему на полу телу молодой женщины, стоял мужчина лет сорока. Из-за освещения его короткие белые волосы имели лёгкий алый оттенок. Его прищуренные безжизненные, тёмные точно пропасть глаза с вертикальным зрачком неотрывно смотрели на тело, будто ожидая, что оно шевельнётся… Для несчастной всё было кончено. По лицу мужчины скользнула тень лёгкой ухмылки, что слегка обнажила более длинные чем у людей клыки. Мужчина опустил руку, множество тончайших нитей, что пронзали тело молодой женщины, в тот же миг устремились обратно к его пальцам, пачкая бледную ладонь кровью. Мужчина поднял руку, довольно облизал ладонь. Теперь ему никто не помешает.

Мужчина повернулся к полке и левой рукой вытащил одну из книг. Она была старой. Красный бархат её обложки, расшитый серебряными узорами, уже износился и пропитался пылью. Мужчина взял книгу подмышку и направился к выходу, на его тонких губах теперь совершенно отчётливо сияла победоносная ухмылка. Он спас их! Он спас их всех! С этими мыслями Велиор осторожно дотронулся липкими пальцами правой руки до шеи — места, где располагалась татуировка в виде пентаграммы, обвитой уроборосом. Мужчина покинул библиотеку несмотря на бывшую коллегу, он не сожалел о том что убил её, ибо предатели достойны только смерти!

Впрочем, молодая женщина ещё была жива. Она слышала удаляющийся стук его каблуков, видела исчезающую тень. «Дипломатия никогда не была моей сильной стороной», — смыкая веки и сжимая в ладони вещицу, похожую на карманные часы подумала Мелисса. Стрелки внутри хронографа уже давно начали свой ход назад. Они отчитывали секунды крайне неторопливо. Настолько медленно, что профессор Менгеле могла бы уже давно подняться и сделать хоть что-нибудь, но она с трудом могла даже пошевелиться. Тончайшие серебристые нити, что пронзили буквально каждый миллиметр её тела, разрезали всё, даже кости. От смерти её отделяло лишь время… Время, которое вокруг неё точно превратилось в смолу. Оно не было твёрдым, не остановилось, но было настолько вязким, что казалось неспособно двигаться. Именно поэтому молодая женщина всё ещё не превратилась в бесформенную кучу мяса. Часовая стрелка сделала свой последний шаг, замирая на десяти вечера.

Полтора месяца спустя. Середина лета. 13 Фовоса. Понедельник.

Сознание профессора Менгеле всё ещё находилось в библиотеке. Она всё так же ощущала холод, исходящий от мрамора пола. Она чувствовала, как кровь стремительно покидает её тело — как холодеют конечности и одежда пропитывается влагой. Она всë ещë будто бы вдыхала сладкий запах мёда и сжимала в ладони хронограф.

Но правда в том, что сейчас она сидит в уютном кресле-качалке. Медленно выдохнув, Мелисса сильнее сжала хронограф. Молодая женщина зажмурила глаза, напрягла каждый мускул ноющей плоти и неохотно, но всё же потянулась. Это ненадолго усилило боль, что стремительной волной растеклась по затёкшему телу. Плед, до этого чуть укрывавший её ноги, сполз вниз, позволяя ощутить прохладу внешнего мира. Профессор Менгеле открыла заспанные глаза. В комнате стоял лёгкий сумрак, отдававший алыми нотками. Солнце медленно скрывалось за горизонтом, на часах было десять от полудня. Она поправила спутанные кудри русых волос, откинула их за спину.

Её голова, всё ещё ватная, в висках пульсирует боль. Путешествия в прошлое, ментально, с каждым разом давались всё труднее. Молодая женщина с трудом зажала кнопку хронографа, открывая его крышку, обнажая дисплей. Внутри эта вещица походила на обычные карманные часы. Совсем небольшие, круглые, с циферблатом и тремя стрелками, но кое-что всё же отличало хронограф от обычных часов. В самом центре, где соединяются стрелки, было полое пространство, внутри которого находилась голубая пыльца. Именно она приводила в действие механизм, позволяющий перемещать во времени и пространстве сознание, а при необходимости и тело.

Профессор Менгеле закрыла крышку, положила хронограф на рабочий стол, где тут же, средь тетрадей студентов, учебников по истории и прочей лабуды в виде перьев, чернильницы и промокашки, принялась искать сигареты. Последние несколько веков настолько сильно вымотали еë разум, что Мелисса просто не представляла как продолжать этот бесконечный цикл без них. Наконец найдя заветную коробочку Мелисса осторожно поднялась с кресла. Она вяло оглядела тёмную комнату, попутно доставая сигарету.

Ноги держали её неуверенно, поэтому она шла пошатываясь. Ей нужно было к окну, ибо потом дышать прогорклым воздухом не хотелось. Наконец, раздвинув занавески, профессор Менгеле открыла ставни, и тяжело вздохнув затянула сигарету. «Дипломатия никогда не была моей сильной стороной… Придëтся использовать табельное оружие…», — с неким раздражением подумала она, выпуская серые клубки дыма изо рта. «В следующий раз надо будет точнее, формулировать своë желание», — добавила она.

Долгие годы Мелисса потратила на поиск необходимого отрезка времени, и вот теперь, тратить ещё столько же, дабы не позволить Велиору вынести книгу за пределы отведенной полки, ей не хотелось. Убивать — всегда неприятно, но иного выхода молодая женщина не видела. Вернее, даже не желала видеть, не после того как бывший коллега покромсал еë плоть на кусочки.

Выпустив клубок горького дыма профессор Менгеле отвела взгляд в сторону своего рабочего места. Там сверху горы ещё непроверенных тетрадей лежала газета. Бумага её была самой дешёвой, со слегка сероватым оттенком. Чернила, да и сама печать оставляли желать лучшего, ибо размазывались от одно лишь прикосновения мокрых пальцев. Благо Мелисса носит перчатки, ни то от этой газеты с громким названием «правда» уже давно бы ничего не осталось. Недолго думая молодая женщина взяла её, и высунувшись в окно так, чтобы дым сигареты не влетал в помещение начала читать.

Газета была вчерашняя, и всё это профессор Менгеле уже знала. Пролистав её и открыв первый разворот, на котором крупными буквами было написано о пропаже девочки, она от удивления раскрыла рот, и сигарета упала за окно. «Блядь», — с досадой прошипела она смотря вниз. «Ну нет… Только не снова…», — проныла она.

Сжимая в руке газету, Мелисса неспешными шагами измеряла расстояние от окна до кресла, упав в него. Старое дерево издало протяжный стон и начало активно покачиваться. Профессор Менгеле взяла со стола хронограф, зажала верхнюю кнопку. Открылась крыша, обнажая дисплей. Стрелки стояли. Они не двигались ни вперёд, ни назад. Они просто замерли на месте. Молодая женщина встряхнула прибор, но ничего не произошло, стрелки всё так же были неподвижны. Она принялась вращать колёсико, заводящее устройство, впрочем, проку от этого было не намного больше, чем от прошлого действа. Положение стрелок осталось неизменно.

Руки её начали дрожать, а на лбу проступил холодный пот. Судорожно сглотнув, она положила хронограф обратно на стол и перевела уже испуганный взор на газету и заголовок, говорящий о пропаже четырнадцатилетней девочки. Дыхание молодой женщины становилось всё чаще и громче, в ушах отдавался стук сердца. Эта девочка — она…

Несколько минут профессор Менгеле сидела в полном ступоре, с круглыми от ужаса глазами, совершенно тупо пялясь на газету. Её рука потянулась к столу. Пальцами она нащупала заветную коробочку и вытянула одну из сигарет. В этот раз Мелисса не пошла к окну. Она осталась сидеть в кресле-качалке, выкуривая сигарету прямо в комнате.

Так прошло минут десять. Мелисса всё ещё не чувствовала блаженства, что следовало за выкуренной сигаретой. Ей казалось, что она хочет ещё, но у неё во рту всё настолько высохло, что желание взять из пачки ещё одну сигарету быстро переросло в жажду. Молодая женщина поднялась.

Всё ещё немного пошатываясь она подошла к столу, что больше походил на свалку, на мгновенье в голове профессора Менгеле отчётливо промелькнули слова: «называйте это как угодно, но я не потерплю бардака в поле моего зрения». Вспомнив это Мелисса слегка улыбнулась, в тайне мечтая вернуться в те спокойные дни мирной жизни исследовательского института. Тут же на глаза молодой женщины попался искомый предмет — кружка с кофе. Мелисса тут же опустошила её. Горький, без молока и сахара кофе был идеальным дабы окончательно разбудить молодую женщину и вывести из состояния шока. Сейчас ей некогда было раскисать.

Возможно в первый раз она просто не обратила внимания на детали? Быть может еë искали с самого начала? Да не, бред… Кому она была нужна… Напоследок затянув сигарету и медленно выдохнув горько-сладкий дым, молодая женщина вытащила из тумбочки, где хранились дополнительные промокашки и чернильницы, револьвер. Он был небольшим, немного тяжёлым, но вполне неплохо лежал в руке.

Пошарив в кармане чёрного платья профессор Менгеле заранее нашла ключ от своей квартиры, и уже собираясь уходить, на всякий случай сунула безнадежно сломанный хронограф в карман. В том что прибор находится в не рабочем состоянии, Мелисса почему-то не сомневалась. Она была совершенно уверена, что это последний раз, она больше не вернётся в прошлое. Но крохотная надежда на то, что прибор сработает, отправит её в прошлое, дав ещё попытку, всë же теплилась в душе. Она не хотела умереть. Она не верила, что проиграв в этот раз, её сознание угаснет навсегда. Молодая женщина осторожно вышла из комнаты в коридор. Петли лишь немного скрипнули. Мелисса заперла дверь, опустив ключ в карман и неспешно, тихо, направилась в сторону восточного луча.

Вечером, после отбоя, академия погружалась в особенно прекрасную тишину, а её коридоры наполнялись приятным алым светом последних лучей уходящего солнца, что проходили сквозь цветные витражи окон. С улицы доносилась приглушённая перекличка ворон, а на первом этаже, пусть и с большим трудом, но можно было расслышать стрекот кузнечиков. Эти звуки успокаивали разум, вгоняя его в некое пред сонное состояние. Но в то же время, эти же звуки пугали, заставляя мурашки пробегать по спине.

Мелисса делала последние тихие шаги по направлению к библиотеке, двери которой были прикрыты. Она подошла ближе, крепко сжав в правой руке револьвер, а левой осторожно потянула ручку. Дверь поддалась, открываясь с протяжным стоном. Коридор тут же залил мягкий золотой свет вспыхнувших от шума свечей. Профессор Менгеле на миг зажмурила глаза. От библиотеки отчётливо веяло могильным холодом, и притарно-сладким запахом мёда. Внутри стоял непроглядный мрак. На краткое мгновенье молодой женщине даже показалось, что в этой тьме она видела сотни глаз, что подобно испугавшимся света тараканам, начали забиваться в углы.

Свет из коридора украдкой проникал в совершенно чёрный зал библиотеки, медленно рассеивая тьму. Живот Мелиссы свело от ужаса, а лоб покрыл холодный пот. Глаза! Сотни, тысячи, нет, мириады хищных глаз, блестящих точно звездочки, действительно смотрели на неё! В библиотеке становилось светлее, Мелисса начала различать полки с книгами и витражный потолок сквозь который в зал вливались последние лучи солнца, наполняющие пространство багрянцем. Глаза, всё ещё прячущиеся в клочках мрака начали сползаться в единый силуэт. На миг пред Мелиссой предстали абсолютно чёрные очертания, смутно напоминающие фею, но чем светлее становилось в зале, тем яснее Мелисса видела существо, что ей не посчастливилось воочию узреть.

Мелисса сделала шаг назад, ноги едва держали её. Она знала это существо. Она знала, что встреча с ним уж точно сулит смерть. Пред ней и правда стояла прелестная нагая фея. Её кожа, светлая и тонкая точно фарфор сияла в алых лучах. Перламутровые чешуйки её полупрозрачных крыльев горели подобно самоцветам. Её волосы цвета лазури подобно водопаду стекали по плечам, спине, обрамляли аккуратную грудь. Её полуприкрытые голубые глаза бесстрастно смотрели на гостью. Она была прекрасна, и лишь тень, её тень, в которой пряталось множество голодных глаз и ртов, с маленькими острыми зубами, ясно давали понять — она не добрая фея. Отчётливее всматриваясь в тень, различая копошение монстров в ней, Мелисса поняла, эти твари что-то ели. Крохотные зубки с жадностью разрывали ткань белого костюма, отрывали кусочки мяса с обмякшего тела, с трудом жевали волосы и грызли кости. В зале и правда пахло сладким мёдом! Нет! Не мёдом, так пахнет айва!

— Спесь, — в полном ужасе, прошептала Мелисса.

Фея лукаво улыбнулась. Её крылья слегка дрогнули, заставляя пространство вокруг звенеть точно серебряный колокольчик. Мелисса замерла. Ужас полностью сковал её тело. Она встретила ту, кому клялась не попадаться на глаза.

— Что ты делаешь здесь, в библиотеке? — мягко спросила фея, слегка подаваясь навстречу незваной гостье.

— Я хочу сохранить честь и доброе имя Института. Я хочу убить предателя, — с большим трудом, но всё же ровно ответила Мелисса.

— Честь? Доброе имя? Предатель? — склонив голову набок задумчиво повторила Спесь, делая ещё пару шагов вперёд. — Я думала, что ты решила тихо-мирно дожить свой век… Тебя не должно быть здесь, в библиотеке, — с этими словами изящные ножки феи оторвались от земли, и она в мгновенье ока подлетела к Мелиссе, при этом тень её осталась на прежнем месте. — Я спрошу ещё раз, что ты делаешь здесь, в библиотеке? — уже явно не добрым тоном прошипела Спесь.

В этот момент несколько глаз из тени, повернулись в сторону Мелиссы. У молодой женщины окончательно пересохло во рту, она с большим трудом могла унять дрожь в коленях. Её тоже съедят?

— Я пришла сюда, чтобы убить профессора Велиора, — пытаясь сохранять самообладание прошептала Мелисса.

— Интересно, зачем? — чуть смягчив тон, спросила Спесь.

— Он нарушил клятву, что Институт давал тебе. Он хотел изменить будущее. Он хотел уничтожить дневник, — поспешно ответила Мелисса.

Спесь продолжала смотреть на молодую женщину с озлобленностью и недоверием, но было в её прекрасных глазах что-то понимающее, доброе. Она опустилась на ноги, сложив тонкие переливающиеся крылья.

— Игры со временем и пространством крайне опасны… Леди Гамма дала тебе шанс, но ты не смогла им воспользоваться, — с этими словами Спесь отвернулась, голос её стал спокойным. — Мне жаль. Тот из-за кого ты здесь уже мёртв, я убила его раньше. В этом мире ты вернулась в будущее по другой причине. А в том ты умерла.

В этот момент тело профессора Менгеле дрогнуло, ноги окончательно подкосились, и она подобно кукле, которой обрезали нити, упала на колени. Мелисса не могла понять какие из её чувств сильнее. Облегчение и осознание, что всë закончилось. Или всё же ужас понятия того, что она не смогла замкнуть круг и остановить Велиора. Спесь осторожно повернулась к молодой женщине и плавно опустилась рядом, мягко коснувшись головы Мелиссы холодной, бесплотной рукой.

— Тебе не о чем печалиться, в том мире тоже есть Я, и Я наверняка уже убила доктора Велиора, — мягким, успокаивающим тоном произнесла Спесь.

Мелисса подняла взор на неё, смотря в холодные глаза. Фея плавно поднялась, с волшебным звоном расправив перламутровые крылья. Её изящные ножки оторвались от мрамора пола, и Спесь под мелодичный перезвон серебряных колокольчиков взмыла ввысь, растворяясь в свете последних алых лучей.

Мелисса всё ещё сидела на полу. Её сердце стучало так сильно, что болью отдавалось в груди. Она едва могла дышать. С большим трудом, опираясь о стену, молодая женщина поднялась, ноги почти не могли держать её. Она осмотрела зал. Тихий, медленно погружающийся во мрак, он был совершенно пуст. Лишь сладкий запах айвы и кроваво-красные отпечатки ступней Спеси, давали понять, сюда приходила смерть.

В этот миг на Мелиссу нахлынула просто невероятная волна тлена. Всё что она делала — она делала в пустую. Всё это не имело смысла с самого начала: её возвращение в будущее; еë попытки в дипломатию — нужно было сразу его застрелить…

Мелисса сделала шаг назад, медленно развернулась и тихонько поплелась обратно в свою комнату. Она должна благодарить судьбу за то, что она не умерла вместе с хронографом, что её сознание не угасло. Более того, теперь она может просто жить…

Вернувшись в свою квартиру, профессор Менгеле взяла сигарету и упала в мягкое кресло, что вновь начало неспешно покачиваться и тихонько поскрипывать. В её жизни всегда был бардак, нет, правильнее говорить срач. Самый настоящий и ужасный. Её покосившийся домик с дырявой крышей был холодным, в нëм пахло сыростью и плесенью, а на первом этаже ещё и приторным запахом дешёвого эля, что смешивался с вонью мочи и кала. А также, с первого этажа всегда доносилось обилие, ахов, охов, стонов и брани на разные лады. Так мама зарабатывала на чёрствый хлеб.

Комната Мелиссы была грязной, впрочем, как и весь дом. Она спала на соломе, что буквально кишела клопами, от укусов которых чесалось всё тело, а от вшей — голова. У неё всегда страшно болели зубы и живот. Первое — от чёрствого хлеба, который приходилось грызть. Второе — от вечного голода, а может просто от отвратной еды из-за которой девочку вечно рвало. Но так жили все, Мелисса не видела в этом ничего плохого — это была её обыденная реальность.

Единственное, что заботило девочку до девяти лет — это её имя. Редкое, почти не употребляемое людьми, принадлежащее великому человеку. А она — она маленькая вонючая замарашка, у которой гнилые, крошащиеся зубы. За имя ей часто прилетало от детей, да и от взрослых тоже, ибо недостойна такая тварь носить это имя.

К тому моменту, когда профессор Менгеле выкурила сигарету, комната окончательно погрузилась во тьму и наполнилась горьким запахом дыма. Чуть приподнявшись в кресле молодая женщина потушила окурок, бросив его вместе с золой в пепельницу. Она подобрала концы мягкого пледа, укутавшись в него. Ей сложно спать в кровати, даже сейчас, спустя почти триста лет ей мерещатся там клопы.

Закрыв глаза Мелисса почти сразу провалилась в сон, но в её голове стоял такой балаган несусветной ерунды, что в гуле голосов прошлого, вряд ли можно было по настоящему уснуть. Особый вклад в этот хаос вносили мысли о матери и прошлом. Они точно червь прогрызали дорогу даже сквозь глубокий сон, являя молодой женщине отвратные кошмары.

С потолка капает вода. В обветшалый дом сквозь дыры входит холод. Она, девочка лет десяти, лежит на соломе в компании всё тех же клопов и вшей, в собственной моче. Она не может встать, у неё сломаны ноги. Ей страшно, ибо снизу доносятся вопли её матери и стоны неизвестного мужчины. Она хочет есть и пить. У её страшно болит живот, а в горле застрял комок слёз. Но она не может плакать, ибо мама будет ругать её. «Блядь», — переворачиваясь на другой бок уже в полудреме прошептала Мелисса.