Эпоха отчаяния

Эпоха отчаяния

Введение.

Человек в черном бесшумно бежал по длинному коридору, освещаемому через каждые десять шагов «вечными» факелами. Если бы не легкий шорох, издаваемый его одеянием, то его можно было бы перепутать с одной из теней, которые во множестве метались по стенам и будто сопровождали бегущего, а может, наоборот, хотели догнать. Казалось, что коридору не будет конца и человек в черном так и будет бежать по нему, пока не упадет от изнеможения, но вот освещение начало постепенно меняться, становясь все ярче и ярче. «Вечные» факелы на стенах сменились на круглые светящиеся диски, размером с суповую тарелку, которые были закреплены на потолке. Человек остановился и немного склонил голову, будто прислушиваясь к чему-то – изменение обстановки может быть опасным. Дыхание его, несмотря на долгий и быстрый бег оставалось спокойным и ровным, словно все это время он спокойно сидел в кресле с чашкой любимого напитка. Диски висели на потолке через каждые два шага и освещали коридор ровным белым светом, не оставляющим никаких шансов теням, сопровождающим или же догоняющим человека в черном.

Постояв несколько секунд, человек в черном снял заплечный мешок, развязал тесемки на горловине и вытащил на свет небольшую темно-серую шкатулку. Его худое лицо не выражало никаких эмоций, как и серые, казавшиеся безжизненными глаза.

Открыв шкатулку, человек в черном поставил ее на пол таким образом, чтобы внутренняя часть открытой крышки была направлена в ту сторону коридора, из которой он прибежал. Через несколько мгновений внутренняя часть крышки засветилась ровным зеленым светом и человек в черном скривил тонкие губы в некоем подобии улыбки, которая, впрочем, тут же пропала. Шкатулка была закрыта и отправилась обратно в заплечный мешок, а человек в черном продолжил свой бег.

Примерно через пять минут мимо того места, где была установлена шкатулка прошла невероятно красивая, хрупкая молодая девушка, одетая в легкое белое платье. На ее полных губах играла легкая улыбка, а ярко-синие глаза излучали доброту и нежность.

Человеку в черном оставалось жить несколько мгновений.

Глава 1. Ксандр.

- Вставай обалдуй! Сегодня День Становления! – раздался прямо над ухом Ксандра голос Власа Кримиха. – Уже утро, а ты тут дрыхнешь, как пожарная лошадь!

- Да отвали ты, Влас. – просипел Ксандр, пытаясь спрятать голову под подушку, чтобы снизить уровень громкости голоса Власа, но не тут-то было. Подушка была безжалостно отобрана, одеяло не менее безжалостно сорвано и Ксандр остался на кровати в одних пижамных штанах.

Наступила подозрительная тишина и Ксандр, почуяв неладное, открыл глаза, и оказалось, что вовремя – ранее отобранная Власом подушка на полной скорости неслась к голове Ксандра и встретилась бы с ней, если бы Ксандр в последний момент не откатился в сторону.

- Никогда я не мог попасть в тебя. – с деланой обидой в голосе прогудел Влас.

- Это потому, что ты медлительный увалень. – ответил ему Ксандр, перекатываясь по широкой кровати. После чего сел на край и спустил ноги на пол. В последний момент, увидев торжество, вспыхнувшее в глазах Власа, Ксандр попытался исправить ситуацию, но было поздно – его ноги погрузились во что-то теплое и мягкое, а по комнате распространился запах свежего навоза.

- Ах ты, чертов засранец! – вскричал Ксандр вслед выбегающему из комнаты Власу, который несмотря на свою богатырскую комплекцию двигался на удивление ловко и быстро.

- Что случилось, милый? Что за крики? – в открывшейся двери показалась мама. – Фу! Почему в твоей спальне пахнет навозом?

Княжна Алиата Кальтер – невысокая, стройная женщина с красивыми, утонченными чертами лица, вошла в комнату и подойдя к окну, открыла его, впустив в комнату поток по-утреннему свежего воздуха.

Ксандр сидел на кровати и смотрел вниз, на свои ступни, стоящие в деревянном корыте, дно которого покрывал слой свежего навоза.

Княжна Кальтер, благоразумно оставшись у открытого окна, смотрела на вздыхающего сына и улыбалась.

- Твой отец поставил Власу задачу разбудить тебя в кратчайшие сроки, и как мы оба видим, Власу это удалось. – сказала она. – Я сейчас скажу Нале, пусть распорядится, чтобы здесь прибрали, а ты пока приведи себя в достойный вид, сегодня День Становления, через несколько часов за вами приедут, а Влас, в отличие от тебя уже давно проснулся, помог своему отцу и тебя вот…разбудил успешно. Учись. – После этих слов княжна Кальтер направилась к выходу из комнаты.

- Спасибо за поддержку мама. – пробурчал Ксандр, вытаскивая из корыта ногу и думая, куда же ее поставить. Ведь, если он поставит ногу на ковер и измажет его навозом, то Нала может задать ему трепку, не посмотрев при этом на то, что он сын князя Кальтера.

Налу в доме побаивались все, кроме мамы. Еще младенцем, Налу привез в империю Роскан прадед Ксандра. Князь Лиам Кальтер на своем военном фрегате вступил в бой с кораблем работорговцев с архипелага Сарум, которые раньше частенько совершали набеги на прибрежные деревни Зелана с целью захвата живого товара и последующей его продажи на материке. Корабль с работорговцами был уничтожен, а Нала чудом спасена и доставлена в резиденцию князей рода Кальтер, где обрела свой новый дом. Налу воспитал прежний смотритель резиденции, обучив ее всему, что знал и после его смерти, она взяла управление на себя, железной рукой наводя порядок, руководя слугами, осуществляя заказ продуктов и многое другое, а еще занималась воспитанием молодых князей рода Кальтер. Сперва она воспитывала отца Ксандра – князя Маха Кальтера, а затем и самого Ксандра. Детей она любила безумно, но никогда не баловала их, так как считала, что настоящий мужчина должен воспитываться в строгости.

Когда Мах Кальтер привез в дом свою жену юную Алиату, то Нала попыталась применить свои методы воспитания и к ней, но молодая княжна Кальтер, была наследницей баронов Скарцено, владеющих землями на юго-восточной границе империи Роскан, а там характер закалялся с самого юного возраста в постоянных стычках с шайками разбойников или войсками королевства Арциг, с которым у империи были довольно натянутые отношения. Алиата пригласила Налу в свою комнату, в которой у них состоялся разговор, после которого Нала называла Алиату исключительно «наму ли», что в переводе с языка Зелана значило «юная госпожа», а после рождения Ксандра «касит мару» - мать рода – так в Зелане обращались только к королеве.

Тяжело вздохнув, Ксандр взял со стоявшего рядом с кроватью стула полотенце и принялся вытирать им ноги, решив, что за испорченное полотенце он получит меньшую выволочку, чем за ковер, созданный мастерами из Шимара и стоящий баснословных денег.

- Что это ты тут вытворяешь? Твоя юная голова совсем перестала соображать, и ты начал мыть ноги навозом? – раздался от двери голос, от интонации которого у Ксандра похолодело в груди, а грязное полотенце упало на пол. На ковер.

- Нала, это совсем не то, о чем ты подумала. Просто Влас неудачно пошутил, а я попался и вот теперь страдаю из-за него. – Ксандр даже не подумал прикрывать Власа, так как это было бесполезно, Нала безошибочно определяла ложь, а придумать историю о причине появления корыта с навозом в своей спальне Ксандр придумать не сумел. Ну и элемент мести тоже присутствовал.

- Этот скудоумный рыжий идиот придумал идиотскую ловушку, а ты как последний простофиля попался в нее. – язвительно проговорила Нала. – Хотя после случившегося, не понятно, кто из вас более скудоумный. – Она вышла в коридор и крикнула: Раса, бегом сюда! Неси таз с водой и полотенце! Юный князь Кальтер наконец то вступил в пору взросления!

Нала была невысокой, сухонькой старушкой, всегда одетой в строгое черное платье с длинным подолом, длинными рукавами и высоким воротником. Ее спина всегда была идеально прямой. Седые, белые как снег волосы всегда были стянуты в тугую косу, а смуглое, как и у всех выходцев с Зелана лицо, походило на непроницаемую маску. Только черные глаза были живыми и лучились неугасающей энергией. О том, сколько лет Нале никто не знал, но по подсчетам отца, ей давно перевалило за сто лет, но, говорят в Зелане есть долгожители, которые разменяли уже вторую сотню и чувствовали себя вполне сносно. Отец рассказывал, что после Великой Катастрофы в почве Зелана осталась какая-то отрава, которая изменила жителей страны.

Пришедшая Раса прыснула в ладошку, увидев юного князя «вступившего в пору взросления», после чего поставила рядом с корытом таз с чистой водой и положила на кровать пару полотенец.

- Вам помочь, господин Ксандр? – спросила она, лукаво глядя на него своими черными глазищами и накручивая на пальчик прядь своих черных, как смоль волос.

- Э-э-э-э… Нет, спасибо Раса. – сказал Ксандр, чувствуя, как лицо заливается краской. Раса была молодой и симпатичной служанкой, которая очень нравилась Ксандру и ему было безумно стыдно, что она увидела его в таком положении. Чертов Влас с его шутками.

«Моя месть будет страшна.» - подумал Ксандр, вытирая вымытые ноги и вставая с кровати, двигаясь в сторону ванной комнаты, где уже в более благоприятных условиях привел себя в порядок, умывшись и причесав свои черные и густые, как у матери волосы. Посмотрев в зеркало, он остался доволен своим внешним видом – на него смотрел высокий мускулистый юноша с широкими плечами. Лицо его еще не утратило юношеской округлости, но уже явно проступали черты Кальтеров – резкие, хищные черты лица, волевой подбородок и узкие губы. Глаза у Ксандра, как и у всех из рода Кальтеров были темно-синего цвета.

Вернувшись в свою комнату, Ксандр увидел, что за время его отсутствия был наведен порядок, кровать заправлена, а воздух свеж и чист. На стуле висел традиционный для Дня Становления наряд – дорожный костюм темно-синего цвета и черные сапоги. Ксандр почувствовал, как его охватывает нервное возбуждение. Этого дня, как и все юноши и девушки он ждал с самого раннего возраста, готовился к нему. Они с Власом частенько мечтали о том, как попадут в Веймор – Военно-морскую Академию, окончив которую, будут вместе служить на флоте, громя пиратов или участвуя в сражениях с флотом Арцига, а может, исследуя северные моря в поисках артефактов древних. Все мысли об утренних приключениях выветрились из головы Ксандра, он не мог долго злиться на Власа, с которым рос с самых малых лет.

Влас Кримих был сыном Арха Кримиха – главного конюшенного рода Кальтер, славящегося своими скакунами. Влас и Ксандр Родились в один год, Влас был старше Ксандра на две недели. Несмотря на то, что Ксандр был сыном князя, а Влас сыном конюха, они сдружились с самых ранних лет и все свободное время проводили вместе.

Влас, как и его отец, очень любил животных, и они отвечали ему тем же. Все пророчили Власу поступление в Академию сельского дела и животноводства Ласпирату, которую когда-то окончил его отец, но Влас, несмотря на любовь к животным стремился в Веймор.

Три месяца назад, в День Отбора, все юноши и девушки, достигшие на тот момент шестнадцати лет сдали отборочные испытания, по результатам которых и будет приниматься решение о том, представитель какой Академии в День Становления постучит в дверь и заберет с собой счастливого или же наоборот плачущего от досады юношу или девушку.

Отборочные испытания проходили в храме Единого Бога, который имелся в каждом крупном поселении Империи. Ежегодно в День Отбора города наполнялись сотнями молодых людей, которые собирались на центральной площади перед храмом и входили в него ровно в шесть утра. Цепочкой, по одному человеку молодые люди спускались в подземелья храма и попадали в лабиринт, от результата прохождения которого и зависело то, в какую из Академий их призовут обучаться.

Ксандр до сих пор с дрожью вспоминал свое отборочное испытание – как только он вошел в лабиринт его ослепила вспышка яркого света, а затем он очутился уже на выходе. С одной стороны, вроде бы ничего страшного и не произошло, однако у Ксандра после этого осталось гнетущее ощущение какой-то безысходности, отчаяния и ужаса. Словно он узнал или встретил в лабиринте что-то такое, что навсегда изменило его отношение к жизни. Где-то на краю сознания осталась смутная тревога, которая словно заноза не давала ему покоя. Он потом спрашивал у Власа и других своих друзей, которые проходили с ним в этот день Испытание, но ни у кого из них не осталось негативных воспоминаний или чувств о произошедшем. Испытание было самой большой тайной – никто из прошедших его, так и не смог вспомнить о том, что с ним происходило в этот момент. Никакие ухищрения не позволяли узнать о том, что происходит с испытуемым, само Испытание занимало около тридцати минут, у кого-то больше, у кого-то меньше, но воспоминаний о том, что при этом происходило не оставалось ни у кого.

Ксандр облачился в костюм, натянул сапоги и вышел из комнаты, которая была расположена на втором этаже их прекрасного особняка, находящегося в столице Империи Роскан - Альвиесте, Белом городе, как называли его жители Империи.

Спускаясь по лестнице, он увидел отца, стоящего внизу и ожидающего его – по традиции в День Становления старшие мужчины в семье сопровождали своих детей и передавали их представителям одной из Академий.

Мах Кальтер был высоким, худощавым мужчиной с хищными чертами лица, темно-синими глазами и коротким ежиком жестких седых волос. Его правую щеку пересекал старый шрам, который он получил в молодости во время морского сражения с Арцигом.

- Доброе утро, Ксандр. – произнес князь Кальтер, глядя на сына.

- Доброе утро отец. – ответил Ксандр, стараясь выглядеть так же невозмутимо, как и его отец, но волнение от предстоящего события все-таки взяло вверх и остатки спуска он проделал, перепрыгивая через две ступени в мгновение ока очутившись рядом с отцом.

- Аккуратнее, а то ты рискуешь сломать себе ноги, если будешь носиться по лестницам, как угорелый. – сказал отец и легкой улыбкой. – А глава Академии Веймор не очень любит студентов со сломанными ногами, так как они не смогут вкусить всех тягот и невзгод обучения с первого дня.

- Ты считаешь, что меня возьмут в Веймор? – спросил Ксандр у отца, с надеждой заглядывая в его глаза, будто хотел найти там ответ на вопрос, который волновал его последние несколько лет.

- На все воля Сетарха сынок. – ответил отец, и Ксандр увидел в его глазах легкую тень тревоги, которая, впрочем, тут же исчезла, сменившись непоколебимой уверенностью в собственном сыне. – Иди, попрощайся с мамой, она ждет тебя в гостиной. Поторопись, у тебя осталось немного времени.

Ксандр опрометью бросился в гостиную, где обнял мать, стоящую со слезами на глазах в центре комнаты.

- Не плачь, касит мару, твой сын становится мужчиной. – услышал Ксандр голос Налы. – Ты должна гордиться им. Будь сильной.

- Ксандр, сынок, береги себя. – произнесла мама, вытирая слезы платком. – Знай, что мы ждем тебя дома и скучаем. Даже Нала будет скучать, хоть никогда и не признается в этом.

- Я знаю мама, буду осторожен. – ответил Ксандр, стараясь, чтобы его голос звучал твердо.

- До встречи юный Ксандр. – произнесла Нала, протягивая руку для рукопожатия. Она никогда не позволяла себе такой слабости, как объятия и считала, что крепкое рукопожатие – это самое яркое проявление чувств.

- До встречи, Нала. – ответил Ксандр, пожимая крепкую сухую ладошку Налы.

На этом прощания закончились и Ксандр, в сопровождении отца вышел из дома. Пройдя по дорожке через сад, что окружал дом, они подошли к небольшой калитке, через которую вышли, оказавшись на улице. Вокруг было тихо. Центральная часть улицы была пуста. Никто в этот час не решался выйти на нее, а тем более проехать в экипаже или на лошадях. Ксандр видел, как возле соседних домов стоят другие дети в сопровождении глав семей. Всего их было семеро, вместе с Ксандром и Власом. Время, казалось, замерло. Ксандр видел Власа с отцом, которые стояли чуть поодаль, возле дверей своего небольшого домика, в котором они почти не появлялись, так как большую часть времени проводили в доме Кальтеров. Влас ободряюще улыбнулся Ксандру и выразительно посмотрел на его ноги, напоминая об утренних приключениях. Ксандр не смог сдержать улыбки и показал Власу кулак. После этого на душе стало полегче и волнение немного отступило.

Тут все услышали стук копыт и скрип колес экипажа – к ним приближался первый представитель одной из Академий.

Все обернулись на звук и вскоре на улице показался экипаж красного цвета – представитель Конклина, Академии сухопутных войск двигался по улице. Экипаж был довольно вместительным – в него помещалось двадцать человек. Возница, управляющий шестеркой лошадей, запряженных в экипаж, по указанию представителя Академии останавливался у дома, после чего, молодой человек или девушка, усаживались в экипаж, и он продолжал свой неспешный путь.

Ксандр зажмурился, мысленно вознося молитву Единому Богу, в которой умолял его, чтобы представитель Конклина не останавливался возле них. Видимо Бог услышал его мольбы, и красный экипаж неторопливо проехал мимо.

Через некоторое время вновь послышался шум приближающегося экипажа, судя по цвету, приближался экипаж представителя Ласпираты, Академии животноводства и сельского дела. Ксандр внутренне напрягся, так как Власу пророчили обучение именно в этой Академии. Когда зеленый экипаж Ласприаты проехал мимо домика Кримихов, то Ксандр не смог сдержать довольной улыбки, как и Влас. Отец же Власа был отнюдь не в восторге, что и показывал всем своим видом.

Следующим показался экипаж желтого цвета – Клайнкат, Академия естественных наук, он также проехал мимо Ксандра и Власа.

И вот показался фиолетовый экипаж – Веймор, Академии военно-морского флота. На улице их осталось трое. Экипаж остановился в нескольких домах от дома Ксандра, в него уселся Элиас Марот, один из друзей Ксандра. Они с Власом остались на улице вдвоем. Экипаж медленно приближался к Ксандру, который чувствовал, как его спина покрывается потом. Момент истины приближался. Экипаж приблизился к дому Ксандра, после чего, не останавливаясь проехал мимо. Затем фиолетовый экипаж миновал и дом Власа.

Ксандру показалось, что его сердце перестало биться. Что же происходит? Почему их не взяли?

Ксандр обернулся на отца, но тот стоял с непроницаемым лицом, и только по крепко сжатым губам было понятно, что он нервничает.

На улице показался экипаж серого цвета. Рейнкарт, Академия тайных дел. В отличие от предыдущих, этот экипаж был меньшего размера, в него была впряжена только пара лошадей. Экипаж двигался быстрее прежних и вскоре остановился перед похолодевшим Ксандром. Князь Кальтер еле слышно выругался. Дверца экипажа открылась – внутри было темно, как в пещере.

- Ксандр Кальтер, ты избран Единым Богом для обучения в Академии тайных дел Рейнкарт. – послышалась традиционная фраза представителя Академии. – Прими его решение или умри.

- Единый Бог велик и не допускает ошибок. – произнес Ксандр не своим голосом ритуальную фразу. – Я принимаю его решение. Прощай отец.

Ксандр обернулся и увидел, как его отец стоит с побелевшим лицом, не в силах поверить в то, что его сына избрали студентом Академии Рейнкарт.

- Прощай сын. – произнес князь Кальтер.

Ксандр сел в экипаж и двери за ним закрылись, отрезая юношу от прежней жизни навсегда. Экпаж мягко двинулся дальше по улице и в узкое окошко Ксандр увидел стоящих на тротуаре Власа и его отца. На их лицах было ошеломление и беспомощность, что и неудивительно, ведь Академия Рейнхарт была окутана тайной, но всем было известно одно, экипаж забирает только одного будущего студента, то есть для Власа в нем не было места. Страшная догадка, словно молнией пронзила Ксандра – остался только белый экипаж - Бариоса, Академия веры!

Экипаж проехал несколько десятков метров и начал поворачивать налево, Ксандру на миг открылся вид на улицу и он, сжавшись от отчаяния увидел стоящего Власа, держащего отца за руку, а вдалеке показался белоснежный экипаж, в который была запряжена пара белых скакунов. Это было последнее, что увидел Ксандр, так как из незаметных отверстий, расположенных в стенке напротив него, вышло облако желтоватого пара, вдохнув который Ксандр потерял сознание.

Глава 2. Пич.

Пичиера Гастон появилась на свет в последний день ноября, когда промерзшая земля уже была покрыта тонким слоем сероватого льда, а пронизывающие ветра гоняли в воздухе частички пыли и крохотные льдинки, которые секли кожу не хуже лезвия ножа. По низкому небу с бешеной скоростью летели угрюмые темно-серые облака и казалось, что вновь наступила Большая Ночь, которая чуть не погубила все человечество несколько сотен лет назад.

Мать Пичиеры – укротительница таргов Линара Гастон, по праву считалась самой красивой девушкой в цирковой труппе Старого Лока. Труппа Лока путешествовала по землям королевства Шимар, давая представления в небольших городках, расположенных вдоль побережья, а однажды даже выступала в столице королевства – славном городе Рамгар, куда были приглашены цирковые труппы не только из Шимара, но также и из соседнего Эримара и даже из Арцига. В тот год у короля Шимара – Арона III, родился наконец наследник и в честь этого несомненно величайшего события, в столице Шимара на протяжении всего лета продолжались гуляния.

Личность отца Пичиеры, Линара Гастон держала в строжайшей тайне, что конечно же породило волну слухов и домыслов, которые так никто не смог ни подтвердить, ни опровергнуть, но абсолютно все были уверены в том, что Линара забеременела во время выступления труппы Старого Лока в столице, так как ее видели гуляющей по парку в сопровождении выходца из Арцига – зеленоглазого блондина, одетого в черный камзол с серебряной вышивкой на рукавах. Конечно же, никакого осуждения со стороны артистов труппы не было, так как них не было принято создавать семьи или иметь постоянного партнера, в труппе Старого Лока, как и во всех остальных цирковых труппах царили вольные нравы.

Воспитанием детей занимались бывшие артисты, которые в силу почтенного возраста или же тяжелых травм, которые нередко случались в цирковой среде, уже не могли выступать.

В тот день, непогода застала цирковую труппу во время перехода через узкий перешеек, который соединяет северную и южную часть Шимара. Лагерь разбили подальше от бушующего океана, ближе к границе Великого Леса Гармай, места, окутанного леденящими душу тайнами и неразрешимыми загадками. Пик Грона, который возвышался в сердце Великого Леса, в ясную погоду можно было увидеть даже из Империи Роскан, расположенной далеко на востоке континента, за королевством Арциг. Сам же Великий Лес занимал территорию, большую, чем территория Шимара и Эримара вместе взятых. Никто и никогда не пересекал Гармай, лишь самые отчаянные осмеливались войти под сень его огромных деревьев, да и то лишь на несколько десятков метров. Некоторым везло, и они находили различные ценные травы, а особо удачливые даже могли найти предметы древних, за которые выручали порой невероятные деньги.

Лагерь разбили в ложбине, укрывавшей артистов от ветра и несмотря на ропот артистов о близости Леса, господин Лок распорядился остановиться именно здесь, так как в ложбине имелись следы костров, а также был родник со свежей водой, что свидетельствовало о том, что данное место частенько становится пристанищем для путешественников. Самым отъявленным спорщикам господин Лок посоветовал заткнуться и предложил им собирать свои манатки и двигаться дальше на юг, но наступившая ночь и усиливающаяся метель смогли остудить самые отчаянные головы и вскоре в ложбине заиграли огнями несколько костров, воздух наполнился ароматом еды, а также разговорами и смехом артистов, которые понемногу привыкли к страшному соседству и даже почти перестали с опаской поглядывать на кажущийся таким близким пик Грона, который угрюмым великанам нависал над ними, заслоняя половину неба.

Схватки начались неожиданно, прямо во время общего ужина. Линару, под встревоженный ропот артистов, довели до повозки, в которой жила старая Мата, принимавшая роды уже у нескольких поколений цирковых из труппы Старого Лока. Сколько лет Мате не знал никто, наверное, она и сама не знала об этом, а может и знала, но не считала нужным делиться с кем-нибудь этой информацией.

Встревоженная Линара улеглась на кушетку, а Мата поставила на печь железный котел с водой и начала приготовления к родам. По всем подсчетам Линары, ребенок должен был появиться на свет только через два месяца, но почему-то, схватки начались раньше. Линара смотрела на сгорбленную спину Маты, которая гремела чем-то на полках и физически ощущала, что что-то идет не так – Мата молчала, что было совсем на нее не похоже, черепки и склянки несколько раз выпадали из ее рук, и она с тихими ругательствами поднимала их с пола.

- Что происходит, Мата? – тихо спросила ее Линара.

- Все хорошо милая, все хорошо. – ответила Мата и повернулась к лежащей на кушетке девушке. Линаре показалось, что Мата постарела еще больше, что, казалось бы, невозможно. Глаза запали так глубоко, что в неровном свете от очага и свечей Линаре казалось, что из глазниц старухи на нее смотрит Тьма.

- Сегодня я приму свои последние роды, девочка. – прошептала Мата. – Все случается так, как и было описано в книге. Сегодня я в последний раз приму новую жизнь. - последние слова Мата прошептала, будто обращаясь к себе самой.

Линара вне себя от ужаса лежала на кушетке, не в силах пошевелиться. Мата поднесла к ее губам кружку, над которой курился парок. В нос девушке ударил запах незнакомых трав. Она сделала несколько глотков горьковатой жидкости и удивилась, что после этого, на языке появилось ощущение сладости, будто она съела ложку меда. Девушка ощутила, как чувство покоя разливается по ее телу, которое стало вдруг совсем легким. В голове Линары раздавался голос Маты, которая говорила ей, что делать, и тело, казалось само знало, как сделать правильно. Сколько прошло времени Линара не знала, может несколько минут, а может часов или дней. Она резко очнулась, будто поднялась из глубины моря на поверхность, вдохнув полной грудью свежий воздух. Мир вокруг наполнился звуками потрескивающих в очаге дров, воя ветра за тонкими стенами фургона и конечно же детского плача.

- Все хорошо моя милая, у тебя родилась прекрасная дочка. – произнесла Мата и положила на грудь Линары крохотное тельце, закутанное в мягкую ткань. – Держи крепче, милая. Держи крепче. Она очень слаба, но ты должна помочь ей выжить. У нее нет никого кто сможет сделать это, кроме тебя. Я дала тебе настой зимнего ириса, девочка. Чтобы ты смогла родить семимесячного ребенка, и при этом дала ему силы, чтобы он выжил. Ты скоро уйдешь к теням.

Линара молча смотрела на Мату, прижимая к себе дочь и вдруг ощутила, что никогда и никого она не будет любить так сильно, как ее. Свою дочь – Пичиеру Гастон, кроху Пич.

- Дай я еще раз взгляну на нее, милая. – попросила Мата и положила свою сухую ладонь на крохотную головку. На глазах у Маты Линара увидела слезы, которые мгновением позже покатились по морщинистым щекам. – Тебе предстоит пережить много горя, кроха. Беды и невзгоды не будут обходить тебя стороной, судьба позволит тебе хлебнуть их полной чашей. Но ты будешь становиться только сильней и сильней, пока в конечном итоге не сможешь сама управлять своей судьбой, прогибать ее под себя. Твое имя будет звучать на всем континенте, тебе будут поклоняться, тебя будут ненавидеть. Прости нас всех.

Линара почувствовала, как сознание постепенно угасает. Закрыв глаза, она, будто со стороны, увидела себя, лежащую на кушетке и прижимающую к себе крохотное тельце дочери. Рядом с кушеткой, прямо на полу сидела старая Мата, которая самым кончиком пальца гладила щеку младенца, что-то тихо напевая при этом. Линара увидела, как от ее тела поднялись в воздух сотни маленьких огоньков, которые сперва закружились в бешеном вихре, а затем превратились в длинную сверкающую цепь, на одном конце которой сияло обоюдоострое, словно наконечник копья, лезвие. Линара никогда не видела такого оружия, но несмотря на это она знала, что прекраснее этого, она ничего в жизни не видела. Неведомое оружие вновь распалось на сотни огоньков, которые мягко осели на тело ее дочурки, и будто впитались в него. Пичиера Гастон широко распахнула глаза, которые оказались, как и у ее отца - цвета весенней травы. В этих глазах Линара увидела весь ужас и боль, через которую предстоит пройти ее дочери. Девочка разразилась плачем, и крошечные бриллианты слез скатывались на грудь ее мертвой матери.

Мата встала с колен и разжала руки Линары, после чего взяла девочку на руки начала тихо напевать ей колыбельную, которую когда-то пела ей ее мать. Постепенно девочка перестала плакать и тишину нарушало только тихое мелодичное пение да треск огня в очаге.

На рассвете старая Мата вышла из своей повозки, оказавшись в кругу участников труппы, которые молча смотрели на нее.

- Линара Гастон умерла при родах. Это ее дочь – Пичиера Гастон. – произнеся это, Мата отдала сверток с ребенком господину Локу и вернулась в свой фургон.

- Мата! – крикнул ей вслед Артис Манг, один из тройняшек акробатов, но ответом ему была лишь тишина.

Господин Лок передал ребенка подошедшей Лавии, бывшей в молодости танцовщицей на канате, а теперь в силу своего возраста ставшей няней для детей труппы, а сам тем временем поднялся на ступень фургона Маты и открыл дверь, заглядывая внутрь.

- Мата! – позвал он своим звучным голосом старуху. – Ты очень немногословна сегодня. Может объяснишь нам, что к чему?

Он вошел в фургон и прикрыл за собой дверь, а через несколько мгновений выскочил из него, как ошпаренный. Лицо его было белым, точно мел, а в глазах плескался ужас. Старый Лок с силой захлопнул дверь фургона и спрыгнув со ступени подбежал к бочке с маслом, которое заливали в лампы, а также использовали для растопки костров. Взяв болтающееся тут же ведро, он зачерпнул масло и подбежав к фургону Маты плеснул маслом на его стенки.

- Ты что с ума сошел? – крикнул Локу его младший брат Хорт, который заведовал в труппе всеми хозяйственными делами.

- Не стойте, заливайте фургон! – крикнул Лок окружающим его людям. – Они обе мертвы. У Маты знак Неназываемых!

Этого хватило для того, чтобы часть цирковых тут же схватилась за ведра, начали поливать фургон маслом из бочки, а оставшиеся побежали к кострам, чтобы взять горящие палки. Через несколько минут фургон старой Маты полыхал ярким огнем, а стоящие вокруг люди молча смотрели на извивающиеся языки пламени, которые словно змеи крутились в бешеном танце, жадно пожирая остатки фургона.

Больше никто из труппы не обсуждал этот день. Имя Маты никогда больше не называлось, оно было вычеркнуто из памяти навсегда.

Прошло 16 лет, Пич превратилась в стройную, гибкую блондинку с яркими зелеными, словно малахит, глазами. Белоснежные волосы она собирала в небрежный пучок, когда отдыхала, ну а когда выступала перед публикой, то всегда сплетала их в тугую косу. С малых лет Пич обучалась акробатическим трюкам, благодаря чему двигалась с грацией хищной кошки. Была остра на язык, неусидчива, постоянно находясь в движении, словно ртутный шарик. Кроме занятий акробатикой Пич великолепно освоила хлыст, который становился словно продолжением ее руки, когда она выступала, демонстрируя публике рискованные трюки. Под испуганные и восторженные вскрики толпы она творила чудеса, кружась будто в танце на натянутой веревке, а хлыст, словно живой танцевал вместе с нею, выполняя каждое ее желание.

Старый Лок, который несмотря на прошедшие годы продолжал железной рукой управлять труппой, взял Пич под свою опеку, воспитывая ее словно дочь, что было редкостью в среде цирковых артистов.

Свой шестнадцатый день рождения Пич встретила в том же самом месте, где и родилась когда-то. Волею судеб метель опять заставила труппу остановиться в той злополучной ложбине, которую на протяжении всех этих лет они обходили стороной, но в этот день буря была такой силы, что лошади просто не могли двигаться. Составив фургоны в круг, люди загнали лошадей внутрь него, а в центре разожгли большой костер. Стены ложбины и фургоны надежно защищали от бушующего ветра и постепенно все успокоились и начали готовиться ко сну.

Об истории этого места знали лишь немногие из труппы – часть артистов ушли в другие труппы, что было не редкостью, часть погибла во время представлений или в пути, часть ушли к теням в силе преклонного возраста или болезней. Эти немногие, в количестве семи человек, собрались у фургона старого Лока и вошли, когда он гостеприимно распахнул перед ними двери.

- Располагайтесь. – сказал Лок, указав рукой на несколько лавок и стульев, стоящих у стенок. Когда все уселись Лок поставил в центре табурет, на котором разместил небольшую шкатулку из темного дерева.

- Пич, выходи!

Пич, с любопытством озираясь вышла из своей небольшой комнатки, которую ей отгородили в фургоне Лока и встала в центре, возле табурета со шкатулкой.

- Что происходит? – спросила она звонким голосом. – У нас кто-то умер? Просто у вас такие лица, будто кто-то неожиданно ушел к теням.

- Все в порядке, милая. – проговорил Лок. – Нам нужно поговорить с тобой об очень серьезном деле. Кстати, сегодня день твоего появления на свет, поздравляю тебя.

- Серьезно? А почему ты мне раньше этого не говорил? Это тайна? Может я вообще дочь короля Шимара Арона…

- Перестань Пич. – резко оборвала ее сидевшая возле двери Ирма Дист, женщина-силач, которая своей комплекцией превосходила даже старого Лока. – Дело серьезное, а твои шуточки тут совершенно не уместны.

- Знаешь, у меня создалось впечатление, что тебя, специально усадили возле двери, Ирма. Неужели вы собрались тут для того, чтобы принести меня в жертву Неназываемым?

- Ну что за идиотка? – неизвестно к кому обращаясь вскочил с лавки Арго, глотатель огня. – Может и вправду прибить ее, и дело с концом? Одна морока с ней.

- Да вы же видите, что она напугана. – тихо проговорила Сади, повелительница змей. – Она пытается заговорить свой страх. Чего ты боишься, малышка?

- Ничего я не боюсь! – вскинулась Пич, крепко сжимая свои кулачки. На щеках у нее выступили два небольших красных пятна, что случалось только в момент злости.

- Послушай меня, малая. – Лок успокаивающе положил свою ладонь на плечо Пич. – Сейчас мы проведем один небольшой ритуал – откроем эту шкатулку и посмотрим, что произойдет. Если все в порядке, то я расскажу тебе все.

- А если все не в порядке? – спросила Пич, и голос ее дрогнул.

- Не волнуйся. – с этими словами Лок подошел к шкатулке и открыл ее, направив внутреннюю часть крышки на девушку. Все увидели, как внутри шкатулки начало медленно нарастать зеленое сияние, которое вскоре, видимо достигнув максимальной своей яркости, угасло.

Все вздохнули с облегчением, кто-то даже нервно рассмеялся.

- Вот видишь, все обошлось. – проговорил Лок, убирая шкатулку в матерчатую сумку, висящую на его плече. – Давай теперь поговорим о…

Это были последние слова старого Лока – арбалетная стрела, пробив дощатую стенку фургона впилась ему в затылок и вышла из шеи. Ее темный трехгранный наконечник, с которого капала кровь, немного дымился.

За стенами послышался шум.

- Какого хрена?! – Ирма Дист поднялась и распахнула двери, в результате чего порыв ледяного ветра принес в натопленное помещение ледяную крупу, крики людей, дикое ржание лошадей и запах гари.

Пич с ужасом смотрела на Лока, который встав на колени замер, находясь в шатком равновесии. Он смотрел прямо на Пич, открывая и закрывая рот, словно пытаясь что-то сказать, но изо рта доносился лишь тихий сип. Кровь из развороченной шеи стекала на грудь, прямо на белую рубашку.

«Как будто старик надел красную салфетку, чтобы не испачкать одежду во время еды.» - пронеслась мысль в голове у Пич.

В это время Ирма взревела и выскочила из фургона на улицу, а следом за ней выскочили и остальные. Пич, словно завороженная смотрела на Лока, который начал судорожно шарить рукой в сумке, и наконец смог достать из нее шкатулку, которую использовал несколькими минутами ранее. Шкатулка выпала из непослушных пальцев и раскрылась. Помещение озарилось белым светом, увидев который Лок всхлипнул от ужаса, после чего упал к ногам Пич. Пич дрожащими руками подняла с пола шкатулку и закрыла крышку, в результате чего помещение фургона погрузилось во тьму. На стенах заиграли отблески огня – соседние фургоны полыхали вовсю. Пич метнулась в свою комнатушку, где схватила сумку, натянула теплые сапоги и полушубок, бросила в сумку шкатулку, немного вяленого мяса и флягу с водой. На пояс повесила нож, в руке крепко сжала рукоять хлыста. Эти действия немного успокоили Пич, поэтому к выходу из фургона она подходила уже без мандража. Осторожно выглянув наружу, она увидела лежащие в снегу тела. В темноте, которая лишь немного разбавлялась отблесками огня, было трудно разобрать, что именно это были тела, но то, что все они принадлежали участникам труппы, не вызывало никакого сомнения. Пич выскочила из фургона, и тут же залезла под него, укрывшись за колесом. Из укрытия ей открылся вид на весь лагерь, и она увидела несколько групп вооруженных людей, которые сгоняли в центр остатки цирковых, где их деловито связывали по рукам. Пич насчитала, что в живых осталось лишь восемь человек. Она девятая. Пленников пинками согнали в кучу, а нападавшие окружили их, держа оружие наготове.

- Что вам нужно от нас? Кто вы такие? – раздался голос Сади. – Забирайте деньги и оставьте нам жизнь!

Нападавшие молча смотрели на трясущихся артистов. Спустя несколько долгих минут из одного из фургонов выпрыгнул мужчина, который обладал поистине огромным ростом. Он был одет в тяжелый доспех, который, впрочем, не мешал ему двигаться с грацией сытого кота.

- Где белобрысая девчонка, которая размахивает хлыстом на ваших представлениях? – спросил он низким, рокочущим голосом, от которого по спине Пич пронеслось целое стадо мурашек.

- Вся труппа здесь. – ответила Сади. – Живые или мертвые. Ищите того, кто вам нужен сами.

- Убей. – сказал гигант, и в грудь Сади впилась стрела. Стоящие рядом загомонили от ужаса и попытались отодвинуться от тела Сади, но позади них полыхал костер, в котором лежало чье-то тело, распространяя по округе запах горелого мяса.

- Я не буду повторять вопрос. Даю вам пять секунд, а затем мы начнем убивать вас по одному. – вновь раздался голос гиганта.

- Она живет вот в этом фургоне! – один из пленников, указав рукой на фургон, под которым, застыв от ужаса пряталась Пич.

- Ищите ее. – бросил гигант своим людям, и двое человек побежали в сторону фургона и уже через несколько мгновений Пич услышала грохот переворачиваемой мебели над головой. Медленно развернувшись, Пич поползла под фургоном, подальше от нападавших. Оказавшись снаружи кольца фургонов Пич выпрямилась и бросилась в сторону темнеющего леса Гармай, над которым высился пик Грона. Пич неслась по стылой земле со всей возможной скоростью, из груди вырывались рыдания, а из глаз текли слезы, которые тут же сдувал ледяной ветер.

- Вон она! – услышала Пич чей-то крик и понеслась в сторону мрачных деревьев еще быстрее.

Мимо ее уха пронеслась стрела, гудящая, словно шмель. Инстинктивно Пич бросилась в сторону, и мимо нее пролетело еще две стрелы.

- Живой брать! – прозвучал крик гиганта, который Пич не спутала бы ни с чем другим.

- Попробуйте еще поймать меня. – сквозь слезы прошептала Пич, и в этот момент ее словно тараном ударило в плечо. Правая рука онемела, а Пич, сломанной куклой покатилась по земле. Вскочив на ноги, Пич увидела перед собой стену темных деревьев, а опустив голову ниже, она увидела, торчащий из-под ключицы наконечник стрелы. Не помня себя от ужаса, Пич влетела в кустарник, которым начинался лес и понеслась среди темнеющих стволов, постепенно теряя силы и кровь. Отбежав от опушки метров на пятьдесят вглубь леса Пич увидела впереди дерево, в толстом стволе которого виднелось широкое дупло, расположенное в паре метров от земли. Собрав последние силы Пич разбежавшись, оттолкнулась от земли и уцепилась левой рукой за край дупла, при этом она ударилась всем телом о ствол дерева, в результате чего правую половину груди охватила жуткая боль, от которой у Пич потемнело в глазах. Из последних сил, почти теряя сознание от боли, Пич вскарабкалась наверх и влезла в темноту дупла. Дна в пределах досягаемости Пич нащупать не смогла и поэтому попыталась осторожно сползти вниз, но правая рука ее подвела и Пич рухнула вниз, ударившись головой обо что-то, лежащее на земле. Перед тем, как потерять сознание в голове Пич пронеслась мысль о том, что дно оказалось гораздо ниже того места, в котором было расположено дупло снаружи.

Когда Пич пришла в себя, то некоторое время не могла понять, где она находится, но постепенно воспоминания вернулись к ней, как и боль, от которой пульсировала вся правая сторона тела. Пич, в кромешной темноте, ощупала рану и всхлипнула от боли, когда рука наткнулась на торчащий наконечник стрелы. Как избавиться от стрелы, Пич не знала. Она слышала, что нужно отпилить или отломить наконечник стрелы, после вытащить стрелу назад, но никакой возможности сделать это сейчас Пич не находила. Снаружи послышались голоса и Пич замерла, стараясь даже не дышать.

- Она где-то здесь. Вон кровь на снегу. – послышался голос.

- Нужно больше света, в этом чертовом лесу надо быть осторожнее. Зажгите еще пару факелов! – раздался другой голос чуть поодаль.

- Куда она провалилась?

- Чего потерял, сынок? – раздался голос пожилой женщины, который звучал в ночном лесу довольно неуместно. Пич хлопала глазами и пыталась понять, что же там происходит.

- Ты откуда тут взялась, старая ведьма? – голос мужчины звучал испуганно.

- Услышала шум, решила посмотреть, что тут. – ответил женский голос. – Ищите кого? О! Да вас тут целый отряд! Пять мужчин, пять воинов с оружием. Кого же такого опасного вы разыскиваете?

- Мы ищем девчонку, лет пятнадцати, с белыми волосами. – ответил один из преследователей Пич. – Не видала случаем, бабуля?

- Нет, что ты. Откуда в Гармае взяться юной деве?

- Ну ты же тут откуда-то взялась?

- Что ты! Я уж давно не юна. – раздался смешок. – И уж точно не дева.

В ответ раздалось несколько смешков преследователей. После чего что-то резко взвизгнуло, затем хрустнуло, раздался стон и какое-то клокотание. Затем все стихло.

- Вылезай девочка. – услышала Пич голос пожилой женщины. – Тебе больше нечего бояться. По крайней мере пока.

Пич съежилась и постаралась стать невидимой. Её колотило от страха – как одна женщина смогла справиться с пятью мужчинами? Может это не женщина, а одно из чудовищ Гармая спряталось под личиной старушки?

- Я не собираюсь лезть в это чертово дупло, чтобы достать тебя оттуда. Если не вылезешь, то закину тебе щепотку своего чудо-порошка, и ты будешь чихать, пока твоя голова не лопнет. – Что-то в голосе заставило Пич поверить, и она со стоном попыталась дотянуться до края дупла, но он был слишком высоко.

- Я не могу, тут высоко. – сказала Пич.

Раздалось бормотание, затем что-то зашуршало и в дупло влетел конец веревки, упавший к ногам Пич.

- Хватайся и вылезай уже! Это в цирке тебя обучили надеюсь?

Пич выбросила из головы мысли о том, откуда неизвестная женщина знает о том, что Пич из цирка и начала карабкаться по веревке, помогая себе левой рукой и ногами. Через некоторое время, голова Пич показалась в дупле, а вскоре она уже спрыгнула на землю, придерживая правую руку.

- Зацепили тебя. – произнесла стоящая напротив Пич невысокая женщина, одетая в широкий плащ с капюшоном, из которого поблескивали только глаза. – Дай-ка, посмотрю.

- Кто вы? – спросила Пич, отстраняясь от неизвестной и с ужасом глядя на пять тел, лежащих за её спиной.

- Не волнуйся дитя, все в порядке. – ответила ей женщина, и в голосе ее прозвучало что-то, заставившее Пич немного успокоиться. – Меня зовут Мата, я хорошо знала твою мать.

Глава 3. Влас.

Влас с ужасом смотрел на приближающийся белоснежный экипаж. Сердце его бешено колотилось, перед глазами все кружилось. Отец что-то говорил ему, но Влас не воспринимал его слов, не понимал их смысл. Словно во сне, медленно и степенно белоснежный экипаж приближался к ним, лошади величаво ступали по мощеной булыжником улице. Экипаж остановился напротив них, и Влас почувствовал, что отец отпустил его руку.

- Влас Кримих, ты избран Единым Богом для обучения в Академии веры, Бариосе. – услышал Влас. – Прими его решение или умри.

- Единый Бог велик и не допускает ошибок. – после недолгого молчания ответил Влас, и услышав свой голос словно со стороны, ужаснулся – это был голос старика, хриплый и надтреснутый. – Я принимаю его решение.

Не оглядываясь, Влас шагнул к повозке и ступив на ступень, оказался внутри. Дверца закрылась за ним, но всего этого Влас не видел, словно пелена была перед его глазами. Влас не понимал, почему Единый бог призвал его в Академию веры. Это какая-то ошибка. Влас откинулся на спинку сидения и прикрыл лицо руками, словно хотел спрятаться.

- Не пугайся, юный храмовник. – услышал Влас. – Не думай, что Единый допустил ошибку, это не так. Ты избран не случайно и скоро ты в этом убедишься, а пока поспи.