Эпоха Разломов 5

Камень не поддавался.

Я упёрся обеими руками, навалился всем весом — только пальцы разодрал до крови.

Пыль осыпалась мне на плечи, кусочек штукатурки откололся и с глухим звуком ударился об пол.

От этого звука стало тихо, будто весь подвал затаил дыхание. Я тоже замер. Прислушался. Тишина. Только редкий звук капель да глухое эхо моего дыхания.

Потрескавшиеся стены, сырые углы, запах затхлого камня и железа. Я уже не чувствовал, сколько прошло времени. День? Два? Неделя? А может пара часов?

Без света всё смешалось в одно серое месиво. Главное — не сойти с ума от тишины.

Я снова навалился на камень. Он чуть дрогнул — или мне показалось. Руки ныли, плечи горели, но я продолжал давить, пока сверху не послышалось шорох.

Сначала тихий, будто крыса скребёт по решётке, потом громче. Что-то ползло по вентиляционному отверстию. Я поднял голову. Решётка задрожала, посыпалась пыль.

— Только не это, — пробормотал я. — Ещё и крысы сюда залезут.

Что-то шлёпнулось прямо мне под ноги. Я машинально отскочил к стене. Передо мной, отряхивая пыль с перьев, стоял попугай. Самый обычный, зелёно-жёлтый, только с выражением лица, будто ему задолжали всю магическую академию.

— А вот это что за странный двуногий? — поинтересовался он, осмотрев меня с головы до ног. — Ты чем занят, копаешь себе могилу изнутри?

— Пытаюсь выбраться, — ответил я, не веря глазам.

— А-а, понятно, — кивнул попугай, будто всё встало на свои места. — А я-то думал, зачем ты стену мучаешь.

Я сел обратно на пол.

— Ты где был?

— Это моё личное дело. — искренне удивился он. — Я ещё перед тобой не отчитывался.

— Чёрт с тобой, скотина пернатая — устало выдохнул я. — А помочь можешь?

— Конечно могу.

— И молчишь?

— Так ты ж не спрашивал.

Я только закатил глаза.

— Спрашиваю. Помоги.

— Ну наконец-то, — сказал он и, наклонив голову, вытянул шею.

На ней болталась связка ключей — ржавая, тяжёлая, с обломанным кольцом.

Попугай с трудом стащил её с себя и уронил мне под ноги.

— Вот, еле протащил через вентиляцию, — проворчал он. — Эта железяка весит как хороший ужин.

Я поднял связку. На ощупь — холодная, шершаво-ржавая, но настоящая.

Сжал её в ладони, чувствуя, как сердце стучит быстрее.

— Где ты их взял?

— У охраны. Они не очень внимательные, когда пьют.

— Ты их отвлёк?

— Нет, просто кричал, что потолок рушится. Все побежали смотреть.

— Умно.

— Я знаю, — гордо кивнул он. — Хотя вы, двуногие, вообще непроходимо глупые.

Я посмотрел на вентиляцию, из которой он вывалился.

— Через это ты пролез?

— Да, — ответил попугай, — еле втиснулся. А вот ты туда не лезь — застрянешь намертво. Вы, отожравшиеся двуногие, через такое не пролазите.

— Благодарю за заботу, — буркнул я. — Лучше подскажи, куда дальше.

— Дальше дверь. Ключ должен подойти. Только не радуйся — выход заблокирован.

— Прекрасно, — сказал я и встал.

Замок оказался старым, но послушным. Ключ с хрипом провернулся, дверь скрипнула и открылась внутрь. Холодный воздух ударил в лицо. Я выглянул — коридор пуст. Факелы тлели, отбрасывая тусклый свет на камень.

Попугай устроился у меня на плече, приглушённо сказал:

— Я слышал, что охрана ушла к нижним проходам. Там что-то происходит. Но на выходе по-прежнему засада.

— Засада?

— Ага. С десяток ребят в серых плащах. Один вон даже с кольцом как у тех, кто тебя сюда запихал.

Я сжал кулаки.

— То есть просто выйти не вариант?

— Можешь попробовать, если хочешь умереть красиво.

— Нет уж. Я пока против.

Мы двинулись вдоль стены, осторожно. Пол скользкий, на нём следы сапог — свежие. Пахло гарью, будто недавно тут что-то взорвалось.

— И куда теперь? — спросил я.

— В обход. Тут есть старый проход, идёт под нижним ярусом. Только там… — попугай понизил голос. — Там рядом с разломом.

Я замер.

— С разломом?

— Ага. Огромная трещина в стене, полыхает как костёр. Я туда даже смотреть не люблю.

— Значит, туда и пойдём.

Попугай заворчал:

— Нет, ты точно с ума сошёл. У тебя магии нет, ты еле стоишь на ногах, а туда лезть — самоубийство.

Я улыбнулся краешком губ.

— Надо же кому-то испортить настроение тем, кто держал меня здесь.

— Испортить настроение? Ты хочешь умереть ради сарказма?

— Не впервой.

Он театрально закатил глаза и спрыгнул с плеча.

— Ладно, только потом не говори, что я тебя не предупреждал.

— Замётано, — ответил я и пошёл вперёд.

С каждым шагом я чувствовал, как внутри что-то шевелится. Магия. Сначала слабое покалывание в пальцах, потом знакомое давление в груди. Не поток — но след. Отголосок силы.

Я осторожно попробовал «вдохнуть» — не воздух, а саму энергию. Она послушно отозвалась, будто вспоминая меня. Плечи отпустило. Мир снова стал объёмным, живым.

— Ну вот, — сказал я вполголоса. — Хоть усиление вернуть смог.

— Усиление? — насторожился попугай. — Ты что задумал?

Я не ответил. Перед нами, за очередным поворотом, мерцало голубое свечение. Воздух колебался, как над раскалённым металлом. Я сделал шаг вперёд.

Разлом. Живой, пульсирующий, как сердце. Из него шёл слабый свет, и на мгновение мне показалось, будто он зовёт.

Попугай вздохнул и махнул крылом у виска.

— Всё, точно дурак. Видимо, совсем мозги отбило.

— А может, наоборот, встали на место, — сказал я и шагнул к порталу.

Разлом встретил нас тишиной. Не мёртвой, а настороженной — будто кто-то замер за углом и слушает, не шевелясь.

Я шагнул внутрь — и звук сразу отрезало. Остался только гул под землёй и слабое потрескивание магии, как будто где-то в толще камня ещё тлеет огонь. Воздух стал плотнее, холоднее. Пахло пережжённым камнем и металлической пылью.

— Э-э… — протянул попугай. — А где шипение, вой, беготня? Хоть бы одно «бу» для настроения.

— Поздно пришёл, — ответил я. — Уже всё закончилось.

— Как это — «закончилось»? Тут ведь недавно кто-то махал хвостом так, что стены до сих пор звенят.

— Я его убил, — сказал я. — Крожа. Пришлось.

Попугай резко расправил крылья, потом прижал.

— Крожа? Ты в своём уме?

— Ага. В этот раз — да.

— Ты вообще понимаешь, кого грохнул?

Я пожал плечами.

— Понимаю, что он пытался меня сожрать. Остальное — неважно.

Мы пошли дальше. Разлом внутри напоминал гигантскую рану, в которой кровь уже свернулась. Стены оплавлены, кое-где покрыты тонкой коркой инея. В ответвлениях висели цепи, звенья толщиной с мою ладонь, с почерневшими пятнами. Пахло железом и гарью.

— Вот это сцепили, — буркнул попугай. — Тут кого держали, демона?

— Крожа.

— Так-то я и говорю — демона. Только не простого. Это ручная псина ловцов душ. Им такие по вкусу: кусаются больно, слушаются отлично.

Я остановился.

— Ловцы душ?

— Ага. Видел крожей однажды — и этого хватило. Они с этими тварями, как с питомцами, только хозяева у них похуже собак.

Мы прошли мимо искорёженных рам и труб. Я присмотрелся: металлические вставки, обсидиановые стержни, треснувшие керамические соединения. Местами — потёки, высохшие и почти чёрные.

Я видел подобное в той лаборатории над подвалом. Там через магический насос откачивали густую, вязкую субстанцию — из Крожа. Теперь, глядя на всё это, я понял окончательно.

— Выдаивали, — сказал я.

— Что?

— Его. Монстра. Получали сырьё для «нового магарыча».

Попугай зло посмотрел на меня, потом на трубы.

— Даже я не думал, что двуногие настолько безумны. Вы, кажется, готовы сварить эликсир хоть из собственной тени.

— Не мы, — сказал я. — Они.

Дальше было только тише. Шаги отдавались гулом, а пространство тянулось бесконечно. В некоторых залах ещё колыхалась бледная дымка — остатки магии Крожа. В других стояли высохшие сосуды. Мёртвое нутро живого когда-то разлома.

Я чувствовал, как сила возвращается — едва-едва, но ощутимо. Сначала — покалывание в пальцах. Потом — тепло под рёбрами. Будто кто-то крутил вентиль внутри и медленно наполнял меня изнутри. Пробую поднять руку — вспыхивает крошечная искра.

— Ага, — заметил попугай. — Началось. Сейчас ты опять захочешь что-нибудь взорвать.

— Не исключено.

С каждым шагом тепло росло. Где-то глубже тянуло — как магнитом. Мой внутренний фокус, ядро, словно шептало: там.

— Что опять? — спросил попугай.

— Ядро разлома. Оно ещё живо.

— И ты, конечно, решил его тронуть?

— Если не трону — восстановят. Снова заведут какого-нибудь Крожа, и всё повторится.

Он шумно вздохнул.

— Знаешь, иногда клетка — не самое худшее место.

— Иногда, — сказал я. — Но не когда в ней ждут ловцы душ.

Мы дошли до зала, где всё сводилось в одну точку. В центре стояла полусфера — гладкая, с трещинами по бокам. Внутри тлел свет, будто там умирал последний кусок ночи.

Я положил руку на поверхность. Тёплая. Живая. Магия потянулась ко мне, и я ответил тем же. Поток прошёл через всё тело, и на секунду я почувствовал, как разлом дёрнулся, словно понял, кто пришёл.

— Оно держит потолок, — заметил попугай.

— Пусть. Не первый потолок, который мне на голову падает.

Я собрал энергию, направил в трещину. Свет на полусфере побежал быстрее, потом вспыхнул, оглушая. Гул пошёл по залу, потолок застонал, и всё кончилось коротким хрустом — будто лопнула огромная кость.

Полусфера разошлась, свет потух, воздух осел.

— Ты с ума сошёл! — завопил попугай. — Теперь нас тут и похоронят!

— Зато не продадут, — ответил я, вытирая кровь с губ.

Где-то далеко ухнуло, осыпалась пыль. Разлом умирал. Я поднял взгляд. Свет гас быстро, но в темноте чувствовалось что-то другое — обычная, честная тьма. Без магии, без шепота. Просто подземелье.

— Пошли, — сказал я.

— Куда? Всё перекрыто!

— Будем искать выход. Или копать. Вариантов немного.

Мы пошли вдоль стены, туда, где воздух был чуть суше. Пыль ложилась на плечи, потолок потрескивал.

— Знаешь, — сказал попугай спустя минуту, — ты всё-таки дурак.

— Наверное.

— Но везучий. Пока.

— Вот и держись рядом, вдруг повезёт и тебе.

Он хмыкнул, но не ответил. Впереди начинался новый коридор — тёмный, неровный, но, кажется, ведущий вверх. Я шагнул туда первым.

Катакомбы оказались длиннее, чем я думал. Воздух здесь был тяжёлый, влажный, словно камень сам потел. Под ногами хрустела старая пыль, оседавшая веками, а факел вытягивал из темноты тонкие нити дыма.

Мы с попугаем шли уже больше часа, ориентируясь скорее по интуиции, чем по логике. Каждый поворот был похож на предыдущий. Стены — одни и те же, потолок — один и тот же, даже тишина повторялась, как заевшая пластинка.

— У тебя вообще есть план, двуногий? — наконец спросил попугай.

— Есть.

— И какой?

— Идти вперёд.

Он цокнул клювом, но спорить не стал. С каждым шагом я начинал замечать странные отметины. Вначале — просто полосы, словно кто-то водил по стенам чем-то острым. Потом появились круги, символы, напоминающие старые рунные схемы, но слишком древние, чтобы быть магическими. Они светились еле заметным серым отливом, словно впитывали остатки силы, уходящей из разлома.

Постепенно туннель стал шире. Воздух изменился — стал суше. Пахло не плесенью, а пылью, настоящей, старой, как в заброшенных хранилищах. Через несколько десятков шагов впереди открылся зал. Большой, высокий, почти квадратный. Свод уходил в темноту, а по стенам шли линии каких-то письмен, вырезанных вручную. Здесь явно давно никого не было.

Я провёл ладонью по камню. Пыль сыпалась хлопьями. Под ней — резьба, удивительно тонкая. Похожие символы я видел в одном из архивов Академии, но там говорили, что это «немагический прототип».

— Что за место? — спросил попугай.

— Понятия не имею. Но, кажется, сюда никто не заходил со времён основания столицы.

В углу, среди обломков артефактов, блеснул металл. Я подошёл. Это был небольшой ящик — размером с дорожный чемодан. Крышка герметичная, с защёлками и следами коррозии. Я провёл по ней рукой — гладкая, без магических линий.

— Осторожней, — сказал попугай. — Может быть ловушка.

— Не чувствую магии. Скорее, обычный металл. Очень старый.

Я медленно поддел защёлку ножом. Механизм щёлкнул и раскрылся. Внутри — сухой воздух и запах смолы. А под ним — аккуратно уложенный фолиант.

Переплёт плотный, серый, не кожа — что-то иное. На обложке — чёткая надпись:

«История мира до пришествия стихийной магии»

Я провёл пальцем по буквам. Бумага не рассыпалась, только слегка шуршала, как будто её недавно открывали.

— Что за название… — протянул попугай. — Ты понимаешь, что держишь?

— Пока только книгу. Но уже интересно.

Я машинально усилил свет, потом вспомнил, где нахожусь, и тут же погасил — чтобы не спалить. В темноте книга казалась живой.

— Не стоит её здесь читать, — сказал я. — Сейчас не время.

— Да хоть никогда не читай, — отозвался попугай. — От одной обложки мне не по себе. Знаешь, как быстро тебя упакуют, если узнают, что ты подобное нашёл?

— Догадываюсь. Но оставлять — тоже не вариант.

Я осмотрел ящик — на дне лежала потрескавшаяся кожаная сумка. Кожа засохла, но держалась. Я аккуратно уложил фолиант внутрь, затянул ремень.

— И всё? Вот так просто берёшь и воруешь историю? — фыркнул попугай.

— А кто её охранял? Пауки?

— Они, кстати, ответственнее многих библиотекарей.

Я усмехнулся.

— Почитаю потом. Когда выберемся.

— Главное — не при свидетелях. Судя по названию, это то, что может сильно не понравиться тем, кто магией правит.

— Я понял. Но… интересно же, как всё выглядело без неё.

Мы сели у стены. Я прислонился к камню, чувствуя, как усталость догоняет. Пульс ровный, дыхание тише. Попугай топтался рядом, поглядывая на сумку.

— Слушай, — сказал он, — а если там правда написано, что магия — не дар, а ошибка? Что тогда?

— Тогда я хотя бы узнаю, как всё началось.

— Любопытство тебя когда-нибудь и угробит.

— Уже не раз пыталось. Пока не вышло.

Мы замолчали. В зале стояла такая тишина, что слышно было, как осыпается пыль. Где-то глубоко гудела земля — разлом затягивал свои швы.

Я поднялся, закинул сумку за спину.

— Пора идти.

— Куда теперь?

— Вверх. Если он где-то ещё остался.

Попугай перелетел на плечо, тяжело вздохнул.

— Ты безнадёжен.

— Зато живой, — ответил я.

Мы двинулись дальше, оставляя позади зал и его пыльное молчание.

Катакомбы не кончались. Казалось, мы шли уже сутки, хотя на деле — может, час, может, два. Под землёй время вязнет. Шаг, ещё шаг — и будто вечность прошла, но ничего не меняется. Только капли где-то впереди да тихий скрип, похожий на дыхание спящего камня.

Пахло влажной пылью и ржавчиной. Факел коптил, пламя лениво гнулось от каждого вздоха. Попугай сидел на моём плече, нахохлившийся и сердитый.

— У тебя вообще есть цель, двуногий, или ты просто решил уйти в вечный отпуск под землю?

— Есть, — ответил я. — Найти выход.

— Великолепно. Осталось только понять — из чего.

Я усмехнулся, но звука почти не вышло. Воздух был слишком плотный. Мы шли по извилистому тоннелю, по колено в пыли и обломках. Иногда под ногами встречались корни — сухие, ломкие. Порой казалось, что они сами шевелятся, будто пытаются ухватить нас за сапоги.

Со временем стены стали меняться: гладкие участки чередовались с камнем, обработанным явно руками людей. Своды опускались, потом снова поднимались, и шаги отдавались гулко, будто мы шли по глотке огромного существа.

— Мне не нравится это место, — сказал попугай. — Здесь тишина слишком... уверенная.

— Тишина — признак безопасности.

— Или могилы.

Я не ответил. Глаза выхватили впереди что-то золотистое. Я сначала решил, что мерещится. Но свет был настоящий — мягкий, живой, не магический.

— Эй, — попугай вытянул шею. — Это не магия. Это солнце! Кто-то наверху забыл крышку над нашей могилой закрыть!

— Смешно, — сказал я, ускоряя шаг.

Через несколько метров туннель упёрся в завал. Из-за щели между плитами пробивалась тонкая полоса света — такая яркая, что глаза резало.

Я опустился на колени и потрогал камень — сухой, тёплый. Значит, действительно поверхность.

— Похоже, нам повезло, — сказал я.

— Тебе — возможно. А я уже морально готовился стать летучим кротом.

Я убрал факел, что стащил ещё у своих пленителей, чтобы не задыхаться в дыму, и начал разгребать завал. Камни, к счастью, держались на честном слове: стоило поддеть один, как сыпался весь ряд. Попугай нервно прыгал вокруг и комментировал:

— Осторожней! Ты уверен, что там не чей-нибудь погребок?

— Если так, надеюсь, там подают завтрак.

— Ха-ха. Вот и шути себе на кладбище.