Эпоха забытого неба

Измерение: Эйрис.

Он сидел на обрыве, словно король, которому пришлось оставить трон ради короткой передышки. В его позе не было ни показного величия, ни усталости — лишь сосредоточенная тишина. Сила не покидала его, просто дремала, как зверь, что затаился в глубине взгляда. Тёмные волосы, тяжело падающие на плечи, сплетались с бисером и медными монетами — печать странствий и договоров, заключённых не чернилами, а ветром и временем.

Меч, покоящийся у ног, словно чувствовал дыхание хозяина. Простой, без излишеств, но с историей, прожжённой в каждом сколе клинка.

Когда мужчина поднялся, ветер подхватил край плаща, и на фоне уходящего солнца его силуэт будто растворился в золоте света.

— Поможем братьям нашим, — произнёс он спокойно, но голос его гремел, как закон, — заблудшим от пути праведного. Обучим.

И множество голосов, словно отголоски самой земли, ответили ему единым эхом:

— Да, Правитель!

Тот же час, планета Земля.

За полированным столом сидел юноша с внимательным взглядом и взъерошенными чёрными волосами. Рука уверенно скользила по листам блокнота, чертя слова, которые, казалось, должны были изменить что-то большее, чем просто оценки в зачётке.

Его звали Алекс.

Когда раздался резкий сигнал тревоги, тишина аудитории взорвалась хаосом. Студенты вскочили, кто-то уронил ноутбук, кто-то — книги. Красное предупреждение на телефоне светилось, как приговор: ЭВАКУАЦИЯ. ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ.

Он бежал вниз по лестнице, прямо как другие, не думая кроме как о своей жизни— стены трещали, воздух гудел.

Он в тот день учился на последнем этаже, шестой.

Еле еле смог перейти на пятый, потом четвертый, третий, все друг друга сбивали, Алекс оставался всё позади. Стены начали трещать уже по полной. И только переходил с второго на первый, услышал как. Что то сильно обвалилось.

На первом этаже, в клубах пыли и грохота, он услышал отчаянный крик:

— Помогите!

У стены, среди обломков, лежала девушка. Тёмные волосы спутались, лицо было залито пылью, но в её глазах — страх, смешанный с тем упрямым желанием жить, которое редко встретишь. Её ногу зажало бетонной плитой.

Алекс замер.Позади него оставалось еще человек 20-25,но увидел что никто на нее не смотрит,а как иначе в такой ситуации. Сердце билось, как барабан, в голове пронеслось: «Если задержусь — погибну. Если уйду — она умрёт».

Секунда колебания — и решение. Он бросился к ней.

— Потерпи, — выдохнул он, хватаясь за край обломка. Пальцы скользили по пыли и крови, мышцы горели.

— Не... не получится, — прошептала она, слёзы смешивались с пылью. — Иди... спасайся.

Но Алекс только сильнее стиснул зубы.

«Если я уйду сейчас — я никогда себе не прощу».

Алекс посмотрел в углу здания лом, сразу побежал к нему, вынул его и побежал к девушке которую никогда в жизни не видел. Воткнул лом в бетон. Его сердце участилось будто бы в несколько раз, дыхание стало сильнее намного раз чем раньше. Мысли пропали.

Он вложил всё в одно движение — рывок, сдавленный крик, ломкий звук, и каменная глыба дрогнула. Девушка вскрикнула,перекинул глыбу в другую сторону, и он, не теряя ни секунды, подхватил её на руки.

Она была лёгкая, но тело дрожало, будто каждая клетка кричала от боли и страха. Её руки вцепились в его худи, как в спасательный круг. Она смотрела ему в глаза — и в этом взгляде было всё: страх, благодарность, неверие и странное, непрошеное чувство — будто она знала его.

— Ты… — прошептала она, пытаясь выговорить, но не успела.

Позади обрушилась стена. Воздух загудел, и мир на мгновение застыл.

Алекс почувствовал, как тепло прокатилось по телу, будто внутри него вспыхнуло пламя. Всё вокруг замедлилось: пыль зависла в воздухе, звуки растянулись.

Он шагнул вперёд — и пространство будто дрогнуло.

В следующее мгновение он стоял у выхода.

За его спиной рухнуло всё здание. Девушка, всё ещё в его руках, тихо всхлипнула.

— Ты… телепортировался?.. — шёпотом.

Но он уже терял сознание. Свет ушёл.

Когда Алекс открыл глаза, всё вокруг было белым: стены, потолок, простыня. Даже воздух казался стерильным. Голова тяжёлая, тело будто чужое.

Он моргнул, пытаясь вспомнить — и память хлынула волной. Крик, пыль, свет, прикосновение к чему-то нереальному.

Дверь тихо приоткрылась.

Медсестра, женщина с тёплой улыбкой и усталыми глазами, вошла в комнату.

— Доброе утро, Алекс. Вернее, уже день. — Она поставила поднос и улыбнулась чуть мягче. — Наконец-то проснулись. Я — Анна. Как себя чувствуете?

Он с трудом сел, опираясь на локти.

— Что... случилось?

— Вы проспали четыре недели, — сказала она спокойно, но с оттенком уважения. — После землетрясения ваше тело просто… выключилось. Защитная реакция. Но вы чудом выжили. И — да, — она наклонилась ближе, — вы действительно спасли девушку. Она уже выписана. Говорит, вы — её герой.

Алекс на мгновение прикрыл глаза. Облегчение пронзило его, как солнечный луч. Он вспомнил её взгляд — тёплый, растерянный, живой. Она жива.

Но прежде чем он успел задать следующий вопрос, Анна нахмурилась:

— Мир изменился, мальчик. Сразу после того землетрясения всё пошло наперекосяк. Люди начали… пробуждаться.

Он слушал, затаив дыхание. Её слова о сверхспособностях, порталах, о тех, кто пришёл из другого измерения — звучали как бред. Но видео на экране её телефона не оставляло сомнений.

Эйрис...

Название пронзило его странным чувством. Где-то внутри — словно кто-то откликнулся.

Когда медсестра ушла, палата погрузилась в тишину. Только приборы пиликали, считая его дыхание и биение сердца.

Алекс сидел, глядя в потолок, и впервые за долгое время не чувствовал себя частью привычного мира.

Он вспомнил то мгновение перед обрушением: жар в груди, красный свет, нереальная тишина — и понял, что всё это не могло быть просто совпадением.

“Я... телепортировался.”

Мысль казалась безумием, но чем дольше он её повторял, тем более реальной она становилась.

Он сжал простыню.

— Почему я?.. — шепнул он в пустоту. — Почему именно я?

Ответа не было. Только ветер за окном, тихий, будто дыхание самого мира.

Он представил ту девушку — живую, смеющуюся где-то там, за стенами больницы. Вспомнил глаза медсестры, полные веры в невозможное.

И вдруг ощутил странное спокойствие, как будто внутри кто-то сказал:

“Это наш шанс.”

Он закрыл глаза, и на мгновение ему показалось, что из-за жалюзи пробивается не солнечный свет, а отблеск иного мира — того самого, где на обрыве сидел человек с мечом и говорил:

“Поможем братьям нашим…”

Алекс сидел в палате, глядя на потолок. Белый свет больничной лампы казался слишком ярким — будто мир специально хотел убедиться, что он действительно проснулся. Всё, что случилось за последние часы, не укладывалось в голове. Слова Анны о порталах, о других мирах, о людях с силами — звучали как сказка, а не новости.

Но стоило закрыть глаза, и он снова видел тот момент: вспышку, обрушение, отчаянное желание спасти. И — этот огонь, что прошёл по телу, как волна.

Он сел, опустив ноги на холодный пол, и посмотрел на соседнюю кровать.

«Если это было не во сне…» — подумал он.

Он сосредоточился, прищурил глаза, глубоко вдохнул и представил: оказаться там.

На миг всё вокруг будто дёрнулось — воздух стал плотнее, пульс участился.

И вдруг — вспышка. Красный свет ослепил глаза, и в следующее мгновение он уже стоял у другой койки.

Он остолбенел, глядя на собственные руки. Пальцы задрожали, дыхание сбилось.

— Что за… — прошептал он и не удержался — нервный, растерянный смех сорвался с губ. Он не мог остановиться: то ли от шока, то ли от восторга.

Колени подкосились, и он сел прямо на пол, прижимая руки к груди.

— Получилось… чёрт, получилось!

Несколько минут он просто сидел, слушая, как бешено колотится сердце.

Когда дыхание выровнялось, он решился снова.

Попробовал ещё раз — шагнул мысленно к тумбочке. Свет, толчок, и он там.

Снова.

Снова.

Он повторял это раз за разом почти час, пока не понял закономерность: радиус — максимум три метра. Не больше.

Но это было неважно. Он мог исчезать и появляться. Мог управлять тем, что раньше казалось невозможным.

Потом начал телепортировать разные предметы в свои руки и наоборот, это тоже работало...

Он стоял посреди палаты, потный, с взлохмаченными волосами, но с глазами, горящими как у ребёнка, впервые увидевшего чудо.

Чёлка падала на лоб, не доходя до глаз, и от этого он выглядел немного моложе — и немного безумнее.

Он улыбался сам себе, хотя губы дрожали.

— Это реально… я могу…

Он схватил телефон, руки ещё дрожали.

На экране замигал контакт: Дед.

— Алло? — раздался в трубке знакомый, хриплый голос. — Алекс? С тобой всё в порядке, внук? До меня дошли слухи, что ты в больнице. Я волновался, чёрт возьми. Расскажи, что произошло.

Алекс едва не рассмеялся от облегчения.

— Всё нормально, дед. Я очнулся. Только сегодня. — Он замолчал, потом добавил: — Ты уже знаешь про порталы, про Эйрис?

— Конечно, знаю, — голос деда стал тяжёлым, задумчивым. — Мир перевернулся с ног на голову. Я видел новости. Это уже не наша старая Земля… не тот Сапфир, что я знал.

— Дед… — Алекс колебался, потом решился. — У меня тоже появилась сила. Я… телепортировался.

На том конце повисла пауза.

Потом дед медленно, с едва уловимой улыбкой в голосе сказал:

— Знал ведь, что в тебе есть искра. Не зря ты всегда лез в пекло, когда все стояли в стороне.

Алекс хмыкнул, опуская взгляд. — Да уж. Только теперь это — не метафора.

— Расскажи, — сказал дед. — Что ты чувствуешь, когда это происходит?

— Тепло. Как будто внутри меня вспыхивает пламя. И… будто всё вокруг перестаёт быть твёрдым. Просто — шаг, и я уже там. Но дальше трёх метров не получается. Я пробовал.

— И этого достаточно, — ответил дед мягко. — Сила — не в размере, а в том, что ты можешь сделать с ней, ухмыльнулся дед.

Алекс в ответ ухмыльнулся еще сильнее,а после стал серьезный. — Ты не удивлён.

Дед тоже резко сменил тон.

— Я стар, но не слеп, — тихо сказал дед. — Аномалия не просто изменила Землю. Она пробудила в людях то, что спало веками. И если тебе дан такой дар — значит, на то есть причина.

Он кашлянул, и на секунду голос стал грубее.

— Послушай, Алекс. Если решишь идти туда, в этот Эйрис… не беги туда, как мальчишка за мечтой. Иди как человек, который знает, что теряет. У тебя есть семья. Дом. Люди, которые ждут. Я уже прожил достаточно, чтобы понять: сила без сердца — пустая вещь.

Алекс сжал телефон сильнее. — Я знаю, дед. Но… я чувствую, что должен туда.Это не просто любопытство. Как будто я там и должен быть,не объяснимое чувство.

— Тогда иди, — сказал дед после паузы. — Но обещай мне одно. Обещай, что не забудешь, кто ты. Что бы с тобой ни случилось — помни, откуда ты. И помни, зачем живёшь.

Голос его стал мягче, почти отеческим:

— И если когда-нибудь станет тяжело — возвращайся. Дом не исчезнет. Дверь всегда будет открыта. Даже если этот мир рухнет, я найду способ тебя встретить.

Алекс слушал, и на глаза невольно навернулись слёзы.

— Обещаю, дед, — прошептал он. — Обещаю.

— Вот и хорошо, — старик выдохнул с лёгким смешком. — А теперь ложись спать, малыш. Р

Когда звонок оборвался, в палате стало особенно тихо.

Алекс положил телефон на стол и посмотрел в окно. За стеклом уже садилось солнце — его лучи ложились на пол, окрашивая всё в мягкое золото.

Он улыбнулся, устало и счастливо.

И так пролежал почти до утра и только тогда лег, не верив что такое и вправду возможно.

Алекс вышел из больницы с лёгким багажом и очень тяжёлой головой — не от боли, а от мысли, которая не давала ему покоя: «Если это правда — я ухожу сейчас». Он действовал по старой солдатской привычке: меньше разговоров, больше дела. Сначала — список, потому что приключение любит порядок.

Он провёл рукой по полке маленького магазина и складывал в сумку то, что считал разумным набором для начинающего авантюриста: консервные банки (много), большая походная сумка с прочными лямками, фильтр-очиститель для воды, три портативных повербанка — потому что техника может ещё пригодиться, электрические зажигалки (десять штук, маленькие), пара крошечных солнечных фонариков, компактный мультитул, складной нож и маленький топор, две точилки для клинков. Разные побрекушки которые может быть кому то помогут, у него от деда остались очки разные минусовые, Аптечка — аккуратно уложенная, с бинтами, антисептиком, обезболивающими, средствами от паразитов и парой антибиотиков на крайний случай. Купил несколько штук шокеров. Он положил пару книг: словари древнетюркских диалектов (на всякий случай — если братья из прошлого всё ещё шепчут на тех языках), учебник по базовому сельскому хозяйству и настольную книгу по выживанию. Несколько баночек специй, фляжки с водой, флакончики с женскими бальзамами и духами — маленькие, но разных ароматов. Алекс рассудил, что в деревенской экономике вещей «из иного времени» парфюмерия может стоить дороже, чем нож. Дополнительно — компасы (несколько штук, на случай поломки), и, вопреки своей осторожности, он оставил на запястье смарт-часы — подумал, что если удастся, может как-то использовать их в новом мире.Он потратил все свои накопленные деньги.

Он не бросал эмоций на показ. Внутри кипело. Мысли рисовали картинки: встречи, рынки, запах дымка костра, лица, которых он ещё не видел. Но всё это держалось в уме не как порыв, а как план.

Перед выходом к порталу он ещё раз написал ближайшим — «Ухожу. Люблю. Не паникуйте» — коротко, чтобы не поддаваться слёзам и сомнениям. Отключил все телефоны, забелил на карте маршрут, проверил карабины сумки и молнию — и приблизился.

Портал был другим, чем он ожидал: не просто отверстие в воздухе, а плавная, живая вещь — глубокий синий, в котором играли волны света, как будто внутри переливался небо на рассвете. Он остановился на пару шагов, вдохнул запах городской пыли и бензина, и это было последним дыханием старой жизни.

Он шагнул.

Надпись всплыла в воздухе, как табличка в старом терминале: «Переход из измерения Сапфир в Эйрис». Тело Алекса засверкало красным — сначала мягким, как закат, затем ярким. Портал тут же сменил цвет: сёко-синий стал раскалённым рубиновым. По коже прошёл холодок — не физический, а ощущение, будто кто-то вдалеке сжал губы от возмущения. Это было неправильно — и именно это чувство, до конца необъяснимое, вызвало у него первый настоящий страх.

На табло добавилась ещё одна строка: Одноразовый переход из измерения Сапфир в Рубин.

«Что?», — вскрикнул он в голове, но крики не было слышно — их заглушил взрыв ощущения. В тот же момент мир перевёрнулся: поток света втянул его, потом вывернул, и внезапно он оказался метрах в трёх от густых кустов, с ногами, увязшими в мягкой земле. За спиной — звук: хруст, как сломанная арка, и старый портал в виде каменной арки дёрнулся и рухнул, рассыпавшись на куски. Он испугался не только потому, что не мог вернуться, но и потому, что увидел: портальная арка была древняя, покрытая резьбой и символами, явно не из его мира. Она сломалась — будто сама память прохода отвернулась от него.

Он выскочил из кустов и, задавив в себе паническое дыхание, повернулся назад. Остался только шрам в земле и несколько крошечных светящихся крошек, тающих, как звёздная пыль. Никаких голубых или сияющих ворот — ничего, что можно было бы назвать мостом домой.

Сердце билось быстро, но не слепо: практичность брала верх. Он поверхностно осмотрел сумку — всё на месте, оборудование и еда не пострадали. Смарт-часы мигнули, но сигнала не было. Первое правило выживальщика шепнуло ему: не паниковать, наблюдать.

Он прошёл к реке — чистая вода, лениво текущая, разбегая солнечные блики по поверхности. Звук её действовал умиротворяюще, но взгляд скользил дальше: вдали, за тонкой полосой леса, угадывались силуэты построек — низкие крыши, возможно, деревня. В воздухе чувствовался дым костра и запах резаной соломы; где-то колокольчик или металлический звон — ремесленничья память. Растительность отличалась: высокие травы с широкими листьями, цветы, которых он не видел. Птицы, похожие на наших, но с яркими хвостами, проносились над головой. Всё говорило о том, что цивилизация здесь — аграрная, близкая к земле, возможно, сохраняющая старые традиции и недоверчиво смотрящая на пришельцев из Сапфира.

И ещё одна мысль, громче остальных: в некоторых измерениях люди плохо относятся к сапфирцам. Он слышал это в рассказах Анны, но никогда не думал, что окажется в числе тех, кого сторонятся. Теперь портал за спиной был сломан, и путь назад выглядел невозможным. Значит, маскировка — не опция, а необходимость.

Алекс опустился на колено у воды, быстро и тихо. Он вынул из сумки небольшой мешочек, аккуратно переложил внутрь самые «вкусные» вещи для торговли — специи, духи, пару солнечных фонариков, женские бальзамы, и спрятал остаток. Смарт-часы скинул в отдельный чехол и спрятал под одежду: если в этот мир придут любопытные — лучше представить себя простым купцом, чем обладателем технологических чудес. Компасы убрал в карман, но уже предвкушал: тут они могут быть бесполезны, а могут выручить в поисках дорог.Из сумки вынул одежду из театрального, средневековая бедная одежда.

Он посмотрел на реку, вдохнул глубже и впервые вслух сказал себе то, что раньше держал в голове: — Исследовать неизведанное.

Шаг был не отважный, но обдуманный. Он расправил плечи, погладил рукоять ножа, утвердился в одном: нужно двигаться к селу не прямо по дороге, а в обход, наблюдать, учиться чужой миру и быть тихим — пока не поймёт правил. Путь домой мог подождать. Сейчас у него была задача поважнее: выжить, и, возможно, найти способ вернутся.

Передо мной расстилалась бескрайняя степь, золотистая от солнца, с мягкими холмами, уходящими к горизонту. Вдали возвышались снежные пики гор — острые, как ножи — под ярко-голубым небом, где редкие облака словно плыли бесконечно. Воздух был свежим, насыщенным запахом травы, дыма и чего-то животного — землистого, первобытного. Никаких машин, высоток, экранов. Только это.

Прямо впереди раскинулся лагерь: не палатки из нейлона, а настоящие юрты — круглые, как гигантские грибы, с белыми войлочными стенами и красными ободками на крышах. Из одной тянулся тонкий дымок — кто-то готовил еду на открытом огне. Вокруг бродили овцы, коровы — черные, лохматые, лениво пасущиеся — и даже лошадь вдалеке, привязанная к колышку.

Люди… они будто вышли из фильма о древних временах. Мужчина в длинном коричневом пальто с поясом, в красной шапке с помпоном. Рядом — женщина в длинном платье, с ребенком, который прижимался к ней. Она о чем-то разговаривала с мужчиной в белом халате. На земле еще несколько человек сидели на расстеленных коврах — ели или просто отдыхали. В стороне стояла деревянная телега, груженная мешками, — словно из музея. А дальше — десятки юрт, разбросанных по степи, люди занимались делами: кто-то пас скот, кто-то нес воду. Все это казалось удивительно живым… и странно близким.

В современном мире орлов почти не встретишь, а здесь их было много — высоко в небе, наблюдающих за всем.

Алекс спрятал сумку в кусты. С собой взял нож, электрошокер, в внутренние карманы — маленькие женские зеркала, три женских и два мужских флакона духов.

Когда приблизился к селу, ближе всего ко мне стоял старик.

Я уставился на него. Он сидел на сером меховом ковре или шкуре, скрестив ноги. Его лицо было обветренным, в глубоких морщинах — как потрескавшаяся земля после засухи. Борода с проседью, волосы, заплетенные в косы, свисали на грудь. На голове — огромная белая меховая шапка, украшенная жёлтыми перьями, торчащими вверх. Тёмно-синий халат с узорчатыми вышивками, коричневые рукава, перехваченные ремнями — все выглядело затёртым, но крепким.

В правой руке он держал глиняную чашу. Левую сжимал нож — широкий клинок, опущенный вниз, будто им только что резали мясо.

Он смотрел на меня с легкой ухмылкой и спросил:

— Здравствуй, пацан. Куда путь держишь?

Речь была похожа на древний кыпчакский, но удивительно понятная — почти как его родной язык. Алекс обрадовался, что хоть что-то понимает.

— Здравствуйте. Я… жил один в горах всю жизнь. Только спустился. Местности не знаю. Отец умер от волков, когда мне было восемь. Устал жить один… решился спуститься.

Старик сначала смотрел на него грубо, почти хищно, но выражение лица резко изменилось — словно в нем что-то смягчилось.

— Ой, пацан… жаль тебя.

Он поднял глаза к небу и произнес торжественно:

— Пусть амин твоего отца, как птица, легко взлетит к ветвям мирового дерева и вернётся в нашу семью в новом рождении, принесёт силу и сходство поколений. Пусть сэтгэл его спустится по рекам в Там, очистит душу перед Эрлик-ханом и поднимется обновлённой через источник жизни. А сүлдэ пусть останется в среднем мире, будет духом-предком, охраняющим нас как эзэн в горах и реках. Мы будем чтить его перед Тенгри, чтобы баланс не нарушился.

Он положил руку Алекса на плечо:

— Теперь ты — часть нашей семьи.

Алекс на секунду потерял дар речи, переваривая столько информации, и наконец сказал:

— Спасибо… спасибо за пожелания и за то, что приняли. Я буду в долгу.

Старик махнул рукой:

— Что ты! Мы семья — в семье никто никому не должен. Сейчас другим расскажем твою историю.

Мы двинулись в поселение. Я дрожал — от холода, страха, да и от новой одежды: грубый шерстяной халат, штаны, сапоги из сумки. Непривычно, но тепло.

Меня ввели в круг перед юртой, на ярком ковре с узорами, расстеленном на зеленой траве. Вокруг сидели люди — целый клан. Молодой парень в коричневом жилете и черной шапке, серьезный. Девушка с длинной косой в меховой накидке — держала лук, проверяла тетиву. По центру — седой мужчина в белом пушистом халате, с мудрым взглядом, курящий трубку. Рядом — парень с домброй, перебирающий струны тихой мелодией.

Перед всеми — еда: большой котел с горячим мясом, миски с лепешками, глиняные кувшины. Женщина в платке мешала что-то в миске и улыбалась мне тепло, по-доброму.

Старик рассказывал им мою историю. Разговоры смолкли. Люди смотрели на меня… так, будто вот-вот заплачут. Вся суровость исчезла.

Самый старший сказал:

— Балам… Ты теперь один из нас. Завтра построим тебе юрту. Сейчас весна — будем здесь до осени. А потом двинемся дальше. Вместе с тобой.

Старик вдруг спросил:

— А какой у тебя род?

Алекс замешкался… и забыл, что надо скрывать. Сработал автоматизм.

— Мой род… Тюдор.

Все замерли. Старик тоже.

— Ты… ты… Тюдор?

Алекс испугался: может, этот род тут враги? Но было поздно.

Старик с воинами вскочили, подняли деревянные чаши:

— ПРИНЕСИТЕ САМОЕ ЛУЧШЕЕ МЯСО!

Алекс опешил, но понял — происходит что-то хорошее.

Старик рассмеялся:

— Кто же знал, что к нам придёт человек из рода Тюдор!

И тут он вспомнил: в современном мире род Тюдор ничего не значит. Но в прошлом — это род правителей, аристократии. Их встречали лучшим мясом, песнями, подарками. Их роль была огромной.

— Алекс, — сказал старик, — сейчас ты будешь есть лучшее мясо, что у нас есть.

— Не надо так тратиться ради меня…

— Если мы не дадим человеку из рода Тюдор хотя бы это, — старик покачал головой, — это будет неуважением к самому повелителю, что когда-то объединил весь континент. Сейчас, конечно, континент делят три империи, и две не имеют к нему отношения… но здесь его влияние велико. И мы чтим его силу.

Алекс был ошеломлён таким почтением. Люди смотрели на него с радостью. И Алекс сидел, пиршествуя с ними, не веря в происходящее.

После пиршества к Алексу подошли несколько человек — ребята примерно его возраста, лет восемнадцати.

Я сидел у костра, всё ещё переваривая события вечера: пиршество в мою честь, лучшее мясо, песни под домбру, разносящиеся эхом по степи под звёздным небом. Люди разошлись по юртам, но тепло от огня и от их приёма всё ещё грело душу. Я чувствовал себя как в сказке: из чужака — в почётного гостя из рода Тюдор. Кто бы мог подумать, что случайная оговорка станет билетом в элиту? Но усталость наваливалась — день был длинным, полным страхов и открытий.

Вдруг из темноты появились несколько фигур — молодые парни из клана, те самые, кого я заметил раньше в кругу. Они подошли с любопытством, без той почтительности, что проявляли старшие, но с живой искрой интереса — как сверстники, когда среди них появляется кто-то новый и загадочный.

Вперёд вышел один — парень с чёрными растрёпанными волосами, торчащими во все стороны, будто его только что швырнуло ветром. Сзади у него была тонкая косичка. Он улыбался широко и искренне — глаза прищурены от смеха, щеки порозовели. Из одежды на нём был тёмный халат с бежевым воротником, перехваченный поясом — просто, но естественно, как на человеке, привыкшем к седлу и степным ветрам.

— Эй, Алекс! — позвал он весело, плюхнувшись рядом на коврик, будто мы давние друзья. Голос — звонкий, живой, с лёгким акцентом. — Мы слышали историю от аксакала. Жить одному в горах… Да ты как из герой легенд!

Он рассмеялся и хлопнул меня по плечу. В глазах у него было простое, чистое любопытство — без подозрительности, без проверки, просто желание услышать байку и посмеяться вместе.

Рядом сел другой парень — белобрысый, серьёзный с виду, но движения мягкие и уверенные.

— Алекс, брат, — сказал он спокойнее, но с интересом. — Слышим, ты из Тюдор… Как оно, в горах? Тяжело было?

Весёлый черноволосый фыркнул, утирая рукавом рот:

— Ага, и волки! Не забудь про волков!

Они расселись вокруг, кто-то подбрасывал ветки в огонь, кто-то рисовал палкой узоры на земле, один даже попробовал завыть как волк, вызывая общий смех.

Я улыбался, чувствуя, как страх и напряжение постепенно отступают. Эти парни были не угрозой — скорее шансом влиться в их мир.

«Может, тут я действительно смогу найти друзей», — подумал я, начиная рассказывать приукрашенную версию моей “горной жизни”, аккуратно следя, чтобы не пробился современный акцент. Парни слушали, смеялись, переглядывались — ночь тянулась тёплой, живой, как потрескивающий костёр.

Так прошла та ночь. А затем аксакал, тот самый старик, позвал меня в свою юрту. Уже у входа он остановился и сказал:

— Я, оказывается, не представился. Меня зовут Альфред.

Альфред дал Алексу всё необходимое для сна. В юрте сначала было непривычно — запах шерсти, плотный воздух, тишина степи за тонкой стенкой. Но усталость победила: я и не заметил, как провалился в сон.