Эра Мулана

Прозрачный зал – самое известное место в палатиуме чистых лордов. Самое мерзкое место на этой грешной земле. Кашляни ты, чихни или почеши зад, любое твое деяние немедленно станет всеобщим достоянием. Людям ведь жизненно необходимо позубоскалить перед экранами. Выставить на посмешище того, кто находится на ступеньку выше. Посреди атриума с прозрачными стенами, стеклянный, почти незаметный отсюда стол. Говорю почти, потому что голубоватый отблеск из окна попадает на пустую столешницу, делая ее видимой, к тому же, я ни раз сидел за этим самым столом, на прозрачных стульях, молясь только о том, чтобы вид снизу не вызывал смешков. Вполне ведь могли установить камеру под сидением, да и не одну, ой, сколько чертей разместятся на кончике портняжьей иглы? – это про нас. Основная трансляция по девяноста семи каналам начнется только через час, но члены правительства обязаны подходить заблаговременно, иначе, чем будут заниматься досужие наблюдатели. Хорошо, что сандалии теперь разрешают обувать на носки, ей богу, я бы умер, терпеть сеанс педикюра перед каждым заседанием, у меня после второй высадки лагертаев ноготь на большом пальце остался черным. Господин главный правительственный медикус Умбра, предложил удалить его и пересадить донорский, но я пока тяну с ответом. Палец давно уже не болит, а ноготь, пока разрешают ходить в носках, никтона мои пальцы особенно не смотрит, а носки, что носки, надел чистые перед заседанием, а в конце выбросил. А донорский… представляю, возьмут от какого-нибудь преступника, который по приговору суда пошел на органы, возьмут в спешке, как это у нас делается, не проверив толком его кровь. Не хочу, чтобы во мне было хоть что-то от преступника. Зал постепенно заполняется сагена-лордами. Сегодня не полный состав, хотя событие действительно из ряда вон. Во всяком случае, целые гирлянды камер мигают разноцветными огоньками – желтые, оранжевые, красные, зеленые, правительственные синие… под столом несколько красных и зеленых огоньков – в глазах рябит, ненавижу. Когда на заседания требовалось приходить в штанах, эти камеры норовили устанавливать таким образом, чтобы они смотрели аккуратно между ног. Глупость какая, что там можно разглядеть, когда ты в штанах. Теперь предписано облачаться в тоги. Пусть кому не лень зырят на волосатые ноги правительства, тоже мне великое зрелище, пусть хоть все волоски для прикола пересчитают и затем устроят рейтинг… а ведь додумается кто-нибудь и до такого.

Лорд Ности Ностуам, этот мог бы явиться и позднее. Отличная белая шерстяная тога с каймой, алый плащ застегнут на специальную круглую брошку с птицей. Мускулистые руки чисто выбриты, так чтобы были видны круглые пробы. Сколько же их у него?.. воистину, мудр был первый сагена-лорд предложивший всякому, желающему доказать свою правоту пройти врачебную проверку самой высшей пробы, дабы в конце нее выйти к народу и гордо предъявить выжженный на руке знак – чистоты крови.

Чистая кровь не станет врать, говорят, в то время так и было. Теперь же, чуть что, нас гоняют на бесконечные проверки: взвешивают, обмеривают, колют, метят как скот и выпускают. Не люблю лорда Ностуама, не желаю ему хорошего, но это ведь тоже не дело, каждые пять лет обязательная проверка, а так же по каждому досужему навету, по малейшему подозрению… у бедняги скоро ни рук, ни ног на эти пробы не хватит, а его все гоняют и гоняют. Можно подумать, что у него хвост может вырасти или рога? Или чистая кровь с годами склонна портиться? Нет, все равно гоняют, и чаще бы посылали, да закон на это дело есть, что чаще чем раз в пол года, генери тест проводить не желательно. Так что, доказал, что ты чистокровный человек, и сиди спокойно, пока новый правдоискатель до тебя не докопается. Хотя, положа руку на сердце, разве люди живут столько, сколько наш меченный перемеченный лорд Ности Ностуам? А действительно, сколько ему лет? Во всяком случае, в консилиуме он скоро уже двести пятьдесят весен как заседает, говорят ни один десяток стеклянных стульев поганец просидел, и столько же еще просидит. Всех переживет.

Как тянется время, когда вынужден сидеть неподвижно под прицелом доброй сотни камер?.. Стоп. Что это? Сигнал? Ну, точно, одна из лампочек на камерах внезапно запищала ультразвуком. Видео этот сигнал не ловят, а люди, специально снабженные правительством, дополнительными ушными перепонками, будьте нате. Что же, вызывают, теперь самое время сделать вид, будто бы что-то забыл и выйти. Как же меня всегда пугают эти внезапные вызовы. Говорят, в первые несколько секунд я не могу сдержать эмоций, и это заметно по моему лицу. Вот лорд Ности, умница. Как будто бы и не слышал вызова, знай, сидит себе отрешенно, смотрит в одну точку, или ему не сигнализировали? Нет, пожалуй, он еще раньше меня получил, а теперь медлит, ждет, когда другие выйдут, чтобы всем одновременно не подниматься.

Вынув из прозрачной папки пару листов, с удивлением просматриваю то один, то другой, и наконец, пожав плечами кланяюсь лорду Ностуаму и, получив от него молчаливый кивок, выхожу. В дверях уже мнется мой двойник. Понятно, теперь народ у экранов будет пялиться, как в зал собираются двойники лордов, а сами лорды проведут закрытое заседание. Ну и слава Деосу. Ненавижу прозрачность!

Прозрачные коридоры, лабиринты стеклянных кишок, по которым цельный день движется мелкий офисный планктон в разноцветных туниках. По цвету туники можно определить, где человек служит. Но пожелай ты разглядеть лица, облом, разве что в ближайшем коридоре, да и то с трудом. А дальше, цветные силуэты ни пола, ни возраста. А еще говорят… ни каких секретов, все видно на просвет… стены из тончайшего стекла… В загородной усадьбе запретил домашним ранае выставлять мне стеклянную посуду, хотя, как говорит пословица: «Завидя гостей, и чугунный котел делается прозрачным». В такое время мы живем.

На самом деле, в палатиуме полно тайных не просвечивающихся мест, например берлога лорда-принцепса, куда я сейчас направляюсь. Ну вот, уже добрался. Дух перевести, оправить тогу и… мой бедняга двойник парится теперь перед камерами, как эта подложная дива – Эра Мулана из-за которой весь сыр-бор.

Два амбала-стражника с шокерами наперевес. Милые, радушные лица. Улыбаюсь мордоворотам без промедления прикладывая перстень к входной панели, один такой замешкался, перстенек ему видите ли велик оказался, так он его возьми, да и за пояс засунь. Правда некоторые считают, что в набедренную повязку, наверное, так и было, попробуй сквозь тогу доберись. А надо быстро. Охранников набирают из тех, кто если нужда придет, вместо столбов для поддержания крыши использовать можно, зато и нервы никуда. Стоишь тут целый день, следишь за чистыми лордами, а они вдруг, ни с того, ни с сего себе в причинном месте чесать начинают. Ну, не успел, в общем, раззява предъявить детектору перстенек и шокером схлопотал. Жив остался, зато такой тик… пришлось раньше времени на пенсию выходить.

- Да, щелкнул замок, не слышите?! уже и дверь на палец приоткрылась, ну же, отворите это дело и расступитесь перед сагена-лордом! Что я зря неделю назад ожоги подновлял? От бассейна с меритрисами пришлось отказаться, хотя и заранее было проплачено.

Ничего себе. Все уже в сборе, один я оказывается, замешкался. А, нет, председателя еще не видно. Интересно, выходит, я единственный из лордов в прозрачном зале сидел, а остальные изначально двойников послали?! Хитры! А ты, Данделион смекай на будущее, да инструктаж не просыпай. Всем поклонился. Сел.

Ага. Место для команды ответчиков выкрашено зеленым, а у обвинителей фиолетовым. Разумно, такое сочетание не вредит зрению. На месте обвиняемой экран, неужели красавицу Эру Мулану не покажут. Обидно-то как! Всего раз был на концерте, далеко не на лучшем месте, и выложил за это удовольствие целых пять домашних ранае из тех, что матушка для обслуги в университете выделила. Ох, и ругала же она меня! А я не жалею, Эра Мулана тогда еще только входила в свою славу, зато как пела! А какая красавица, грудь, осиная талия, ноги… пресса писала – на двадцать сантиметров длиннее, чем у прежней рекордистки. Губы огромные, пухлые, понятно, что силиконовые, но все равно, а глаза, нечеловечески-огромные зеленые… море в них, омут. Говорят, раз посмотришь в эти глаза с близкого расстояния – век будешь за ней как привороженный ходить. Эх! Хороша!!!

Стоп. Что это я? Конечно нечеловеческие, откуда у нее человеческие глаза? И ноги… все думали, что ей ноги вытягивали, даже число операций кто-то указывал, теперь понятно и про ноги… они у ранае завсегда длиннющие, просторанае прямо не ходят, а все больше к земле пригибаясь, потому как от лягушек происходят, и если лягушку каким-то чудом на ноги поставить, она мордой будет вверх, а не вперед смотреть. Теперь-то понятно, отчего Эра Мулана с чуть запрокинутой головой пела.

А вообще странно, вроде и цвет кожи не просто темный, а зеленоватый… и ноги длиннющие, и грудь эта навесная огроменная, и глаза – ну просто кукольные глаза, а никто ничего не распознал. Ведь стадионы собирала, в золоте купалась, замуж за сына члена правительства вышла. Почитай, каждый второй мужик ее плакат или голографическую копию в доме держал, силиконовые куклы с нее точно горячие пирожки уходили… а теперь что же, выходит, и не человек? Даже не полукровка, чистая ранае, одна из тех, что при каждом доме в отдельном стагно для домашних животных живут, полы моют, еду готовят, землю пашут… непостижимо. Получается, что все мы – кто на эту Эру Мулану чуть ли не молился – дураки, и того хуже…

Впрочем, опять я сам с собой заболтался, а председатель уже пришел, и наверное, давно что-то говорит:

- Полагаю, что только ленивый еще не прокомментировал произошедшее с сыном лорда супремама Тоисом Йорком, благородным лордом Понсом Йорком, который в настоящее время помещен в аква-лечебницу специализирующейся на нервных расстройствах? Кстати, благородный Тоис Йорк, я вижу, тоже отсутствует. М-да… полагаю, в самое ближайшее время, нас ждут новые расстратные выборы. Не думаю, что старина Йорк вернется в большую политику после такого афронта. – Нетерпеливым жестом председатель оправил крупную брошь с гербом империи, закалывающую плащ у горла, а потом отколол ее, сбросив плащ и освободив плечи. Короткие седые волосы, загорелое почти до черноты худое лицо полководца, жилистое тело, густо покрытые кружками проб сильные руки, полностью лишенные каких-либо украшений. Даже перстня-ключа не наблюдается. Его вполне можно было бы назвать мечтой женщин, если бы не ледяной взгляд серо-серебряных глаз. Всю жизнь с одной женой, девять детей, человек тридцать внуков. Интересно было бы порыться на его вилле, неужели ни одного изображения Муланы? Ладно, полагаю, куклу для сношений он бы не рискнул завести, мало ли… но неужели вообще ничего? Хотя, думаю, что если что-то и было, он давно уже сжег в камине. И вещественные доказательства, и домашних ранае, могущих быть свидетелями его позора. Хотя, забавно выяснить, можно ли вызывать в суд существ, не являющихся людьми? Потому что с одной стороны – ранае животные и ничего большего, если говорить по науке, домашние бестии, а с другой – живут среди людей, прислуживают, пользуются языком, возможно, многие уже и грамотные… а значит, должны видеть, слышать, примечать… мама всегда говорила, что ранае необыкновенно умные… да, что далеко ходить, у самого же ранае Магарик, помнит все телефоны из моего личного списка, а там, по меньшей мере, номеров триста. Как же я об этом раньше никогда не задумывался? А впрочем, я опять забылся и не слушаю. А, меж тем, слово взял представитель обвинения зеленолицый пучеглазый Монс Стоград в черном длинном парике, который он только на моей памяти носит лет тридцать, скорее всего не стирая.

- Два года назад, между лордом Понсом Йорком и дивой Эрой Муланой был заключен брачный договор.

По залу прокатился недовольный шепоток.

- Законный брак. Нормальное дело. – Стоград поморщился, - Кто же мог хотя бы предположить, что звезда первой величины может оказаться… мой клиент прибывает в глубочайшем расстройстве, медикуусы полагают, что последствия могут быть необратимыми для его психики.

Председатель поднял правую руку, и гул мгновенно стих.

- …Бракосочетание широко освещалось в прессе. Эра Мулана оставила карьеру певицы и полностью посвятила себя заботе о семье.

В зале снова зашипели, но на этот раз представитель обвинения продолжил, не дожидаясь помощи председателя.

-… через два года, Эра Мулана произвела на свет ребенка, в котором, любой видевший его, без труда мог определить отвратительного детеныша ранае.

На экране отобразилась фотография маленькой бестии: широкий как у копилки рот полный острых мелких зубов, огромные лягушачьи глаза на выкате, зеленоватая кожа с коричневыми пятнами.

-… Оскорбленный до глубины души, мой клиент немедленно обвинил свою супругу в сношение с домашним животным, на что Эра Мулана подала встречный иск, на признание отцовства лордом Понсом Йорком, после чего была проведена экспертиза, которая показала: первое: благородный лорд Понс Йорк, действительно является биологическим отцом новорожденного, а Эра Мулана матерью. Второе: ребенок полукровка, странная до сего неизвестная нам форма жизни, симбиоз ранае и человека. Третье: Эра Мулана подлинная ранае.

На основание вышеизложенного, с Эры Муланы было снято обвинение в сожительстве с домашней бестией ранае, но с этого момента, она обвинялась в присвоения себе статуса сагена – человека благородного, а в свою очередь лорд Понс Йорк теперь обвиняется в непреднамеренном сожительстве с ранае.

В зале зашумели. Представитель обвинения отер платком рыхлое, зеленоватое лицо, прозрачные точно капли воды глаза, горели праведным гневом.

- …За разъяснениями случившегося власти обратились к так называемому отцу певицы Эры Муланы, к известному пластическому хирургу профессору Эглеусису Вильгельму Торнсу, явившемуся на наше заседание. – В этот момент все присутствующие оглянулись на зеленую сторону защиты, где уже поднимались две клетки. В одном сидела известная всему миру певица Эра Мулана в зеленых блестящих лосинах и малиновом туго обтягивающем огромный бюст топе, в другой сухопарый старичок, в длинном рубище, и плаще со множеством карманов, в которых любят ходить врачи и ученые. Из-за клетки своего подзащитного, неспешной походкой вышел, незамеченный мной ранее, защитник обвинения, обворожительный Томас Барр. В голубой тунике, с красным плащом за спиной, руки украшены широкими золотыми браслетами, подобное себе могут позволить, только очень уверенные в себе люди, потому как в любой момент кто-нибудь может предположить, что под браслетами скрывается чешуя, перья или еще какая-нибудь гадость. Всем своим видом, непревзойденный Томас Барр словно демонстрировал, что он вне любых подозрений. Нежная точно у девушки кожа, молочно-белые ногти, в длинных, как у поэта волосах золотой обруч. Чистокровка не по пробам, а по сути, так говорили о Барре журналисты. Защитник ободряюще кивнул ссутулившемуся на табурете профессору Торнсу, и не глядя на заключенную в соседнюю клетку диву, сел на свое место.

- Назовите себя. – обращаясь к старику, попросил председатель.

- Мое имя Эглеусис Вильгельм Торнс, ваша честь, - приподнялся со стула профессор.

- Кем приходится вам обвиняемая?

- Видите ли, ваша честь, высокое собрание…, - Торнс было замялся, но тот час смело взглянул в холодные глаза председателя. – прежде чем я отвечу на этот вопрос, разрешите, я расскажу как и с чего все началось. Я ученый, и предпочитаю, чтобы все имеющие отношение к делу факты были изложены от первого до последнего.

- Говорите.

- Я закончил медицинский институт и четыре аспирантуры, работал в нескольких институтах и частных фирмах и уже в пожилом возрасте пришел в большую пластическую хирургию. Как многие хирурги поначалу проводил испытание на ранае в клинике. Но все знают, что работать на общих ранае невозможно. В любой момент твоего подопытного могут передать другому практикующему. У того, самая невинная задача, попробовать действие новых витаминов на кожу, мелочь, кому могут повредить витамины? В результате ты вкалываешь подопечному новый препарат, а он немедленно вступает в реакцию с введенным ранее, и не тобой. Он покосился в сторону кого-то в зале, но я не понял, кого именно. – Обжегшись так несколько раз, я пришел к выводу, что единственный способ сделать нормальную серию опытов, это работать у себя дома, на личном ранае. Поэтому я поехал на виллу к своему брату, разводящему бестий на продажу. То есть, он взращивает детенышей ранае, дает им какие-то изначальные навыки, после чего все они идут на продажу. Брат тут же отвел меня к вольеру и предложил выбрать. Щедрый и внимательный, он был готов подарить мне самочку и самца, дабы я получил возможность разводить ранае самостоятельно, но я выбрал только самочку шестилетку.

- Можно узнать, отчего именно самочку? – Перебил представитель обвинения, сверкнув на профессора, откуда то появившимися очками-половинками.

- Женщины больше заинтересованы в изменение своей внешности. А мне нужно было набить руку, накачивая губы и увеличивая груди…

- Понятно. У самок ранае тоже есть грудь, и вы решили, что обнаружь гости в вашем доме самку ранае с большой грудью – это бы не вызвало подозрений. Продолжайте.

- Я много работал с позвоночником моей подопечной. Особенно пришлось повозиться с пояснично-крестцовом и шейным отделами, но в результате, через четыре года мы добились прямохождения! Что же до цвета кожи… обычно ранае встречаются самой различной расцветки от черной до ярко-зеленой или даже оранжевой, но так получилось, что мой брат подарил мне очень светлую самку. Так что, постепенно работая с пигментацией ее кожи, я добился цвета близкого к средиземноморскому стандарту, небольшая оливковость, зеленоватость… - профессор с улыбкой покосился на представителя обвинения, – как выяснилось, ни кого не смущала. Я долго не мог добиться роста нормальных волос, но используя экстракт льна и водорослей белой заполушны… в общем, если сначала моя подопечная пользовалась париком, то в настоящий момент у нее собственные волосы.

- Но зачем же было называть ее дочерью? – Не выдержал Монс Стоград.

- А я и не называл. Я мирно продолжал эксперименты, к тому времени, обзавелся собственной клиникой, мы были на хорошем счету. Я уже говорил, что живу совершенно уединенно? Так вот, работая с ранае, я не только учил ее ходить прямо, но и… много чему учил. Я привязался к девочке, как и многие хозяева, и дал ей имя. Мы каждый день подолгу разговаривали, общались. Приготовив еду, она накрывала на стол, и я разрешал ей есть с моего стола.

В зале снова зашумели, и председатель был вынужден снова успокаивать крикунов.

– Все возятся со своими домашними любимцами. – Председатель говорил, четко выговаривая каждое слово. – Фотографии их постоянно публикуют в прессе, в морды целуют. Личное дело каждого, как относиться к своим домашним бестиям. Она не носила ошейник?

- Нет. Но она никуда не выходила, - Торнс замялся, - Мулана была мне очень дорога, и… необходима для продолжения работы, и я не позволил бы нелепой случайности разлучить нас.

- Что вы называете нелепой случайностью? – Перебил своего подопечного Томас Барр.

- Она могла попасть под машину, быть отловлена полицией как бесхозный или беглый ранае, когда она сделалась похожей на человека, я боялся, что на нее нападут хулиганы… она была да и остается очень дорогим для меня существом, и я бы хотел просить суд, если это возможно, вернуть мне мое животное, документы на которое у меня в полном порядке.

- Ваше животное, как вы изволите выразиться, было замужем за сыном одного из самых почитаемых лордов империи! – Взвизгнул представитель обвинения, но председатель махнул ему, требуя заткнуться.

- Однажды мы завтракали, когда ко мне в дом, заявилась моя старая тетка леди Уинстрокт благородная ревнительница закона о чистой крови. Ни я, ни Мулана не могли слова выговорить от страха, но в то время, Мулана уже смотрелась как вполне обычная девочка подросток. Не спрашивая пояснений, Леди Уинстрокт села за стол, и Мулана принеся еще один прибор, скромно встала за спинкой стула гостьи. Прежде у нас никогда не было гостей, не знаю, где она могла насмотреться, как должна вести себя служанка, возможно по телевизору. Но вдруг леди Уинстрокт нетерпеливым голосом потребовала, чтобы девочка заняла свое место, и не дышала ей в затылок. От страха Мулана села на стул. И мы закончили завтрак.

В зале снова зашумели. Народ повскакивал со своих мест, но профессор продолжал как зачарованный, звукооператор поставил его голос на предельную громкость.

- Благородная леди Уинстрокт находилась уже в таком возрасте, когда любое дурное известие могло свалить ее в могилу, кроме того, в нашем роду, она была самой старшей из матерей, а стало быть, любое резкое слово брошенное в ее адрес, согласно законам о чтение старших и особенно закона о почитание всеобщей матери, каралось бы немедленным арестом. Впрочем, я не стал бы обижать леди, уже потому что всегда относился к ней с сыновьим почтением. Поэтому я решил, не открывать ей страшной правды об истинном происхождение Муланы. Я думал, меня спасло уже то, что она не задавала никаких вопросов, ибо, я не посмел бы соврать ей, а правда, сразила бы сагена леди. Леди Уинстрокт покинула нас в самом благостном расположение духа, но уже через неделю наведалась снова, и после этого визита начала то и дело навещать меня. Часто она заезжала, когда меня не было дома, и я понятия не имею, о чем они разговаривали с Муланой. О чем они вообще могли разговаривать…

После я узнал, что леди Уинстрокт поначалу решила, будто я завел юную любовницу и очень заинтересовалась этим делом, но посидев с нами за столом, и затем заезжая и общаясь лично с девочкой, она изменила свое изначальное предположение относительно нашей любовной связи. Решив, что Мулана моя внебрачная дочь. Я никогда не был женат, с юности жил один, что же мешает мне сделаться отцом-одиночкой? Через год она оформила завещание в мою пользу. Конечно, меня можно обвинить, что я принял этот дар, который вряд ли достался бы мне, не будь у меня семьи… но с другой стороны, я всегда был любимым племянником леди Уинстрокт, так что, почему бы и нет.

- Пожалуйста не отвлекайтесь, - данный суд мало заботит морально-этическая сторона получения вами наследства клана, - поморщился председатель. – расскажите лучше о том, как ваша… подопечная вышла замуж.

- Леди Уинстрокт очень привязалась к Мулане, заметив, что девочка отлично поет, наняла ей частного учителя, а потом вдруг поставила меня перед фактом, что Эра Мулана достаточно большая уже девочка, для того, чтобы зарабатывать деньги.

Я думал уже признаться ей во всем, но тут вспомнил, что по закону «Утэрре», хозяин может не только использовать труд домашних или фермерских ранае сам, но и отдавать их во служение другим людям. Таким образом, я не нарушал закона, Мулана же сразу начала очень много зарабатывать, отдавая все деньги мне. Говорят, она стала весьма популярна… я не следил за ее карьерой, этим занималась леди Уинстрокт, небо ее духу, жаль, три года назад ее не стало.

А потом появился сагена лорд Понс Йорк, сначала он приходил на концерты и все время пытался подкупить охрану Муланы, потом караулил ее у нашего дома, и наконец… все газеты писали, по всем каналам прошла новость, что он похитил мою Эру Мулану.

Я пытался добиваться справедливости у дома Йорков, но меня не пустили, два месяца я требовал, чтобы господин Понс или его отец уделили мне время для серьезного и секретного разговора. А потом Понс Йорк прислал мне вежливое приглашение на свадьбу. И это без просьбы руки!..

- Отчего же на свадьбе вы не предупредили благородного лорда Понсема Йорка, что Мулана отнюдь не ваша дочь? Что она ранае? Что он совершает чудовищную ошибку?

- А я не выдавал ему дочь! Он пробрался в мой дом ночным воришкой и выкрал ее. Он не спрашивал моего отцовского благословения, и наши семейные Лары не кивали в знак согласия на этот брак! Я не заставлял его спать с Муланой! – Глаза профессора сверкали мстительным пламенем. – Не воровал бы кого не надо, не обвинялся бы сейчас в связях с…

- Будут вопросы у стороны обвинения? – председатель устало отер ладонями лицо.

- Для того, чтобы петь на сцене и для того, чтобы выйти замуж, Эра Мулана должна была пройти пробы на определение чистой крови. Если бы она, как пытается это нам изложить уважаемый профессор, поступила на работу как ранае, никто не пустил бы ее на сцену. Не сходится что-то! – сразу пошел в атаку Монс Стоград. – Посмотрите, на ее руках девять проб. Как вы можете это объяснить?

- Я не ставил Мулане никаких проб, - губы Торнса побелели, на него было страшно смотреть.

- Господин Эглеусис Вильгельм не виноват. Это все я сама. – Мулана вскочила со своего места и, обхватив пальчиками прутья решетки с нежностью смотрела на доктора. - Когда леди Уинстрокт сказала, что я должна петь на сцене, и велела передать отцу, она так называла господина Торнса «отец», хотя я знаю, что не имею права так говорить. Так вот, она сказала, что господин Торнс должен отвезти меня на пробу. Но я знала, что мне нельзя делать пробу, что это преступление, делать пробу ранае, но, - она подняла полные слез огромные зеленые глаза, - но я так хотела петь. Вы не представляете, как я хотела петь! И еще, леди Уинстрокт сказала, что у меня дочерний долг перед отцом, а я знаю, что любая домашняя бестия имеет долг перед своим господином, – священный долг. Я не знала, как следует поступить и ждала господина Торнса, чтобы он сказал, что делать. Сидела, курила, плакала, мне было жалко напрасно затраченных стараний леди, и того, что господин Торнс должен будет сделать ей больно, открыв правду. Мне и самой стало так больно, что я прижгла сигаретой руку. Получилось точно так, как у господина Торнса, и как у леди Уинстрокт. Теперь я могла соврать благородной леди, что отец свозил меня на пробу и показать руку. Ранае не смеют врать своему господину, но леди Уинстрокт не была моей госпожой. После я прижигала еще «пробы», когда начала работать. Просто у других артистов было много проб, они проверялись, когда поступали в летние лагеря и отбирались в фаланги, когда шли в школу или колледж… и потом… когда надо было проверять, как протекает беременность, если бы обо мне стало известно раньше, моего ребенка умертвили бы во чреве, а я не хотела повредить моему малышу.

- Почему же ты не сказала своему мужу, что ты не человек?

- Я не хотела, чтобы пострадал господин Торнс, который был так добр ко мне. Когда лорд Йорк увез меня на свою виллу и поставил охрану, чтобы я не убежала, я могла молить небо только о том, чтобы мой господин и господин Йорк не наговорили друг другу резкостей. Потому что, тогда лорд Йорк без сомнения отомстил бы господину Торнсу, а долг каждой ранае защищать своего природного господина.

- Могу ли тоже задать вопрос подсудимой? – прервал речь Муланы Томас Барр, - я понимаю, что по правилам, за домашнее животное отвечает его господин, но раз уж она все равно дает показания в суде? – он чарующе улыбнулся вчерашней оперной диве, дружелюбно глядя на нее. – Скажи, милая, ты часто глядишься в зеркало?

- Как всякая актриса? Как женщина… - Эра Мулана вытаращилась на защитника, ее высокая полная грудь то поднималась, то опускалась от волнения.

- Когда ты смотришь на себя в зеркало, что видишь ты там?

- Себя, - пискнула Мулана, все еще не понимая, к чему он клонит.

- А ты это кто? Ты видишь ранае или человека?

- Ра… я вижу девушку, - Мулана испуганно оглядела суд.

- Откуда ты знаешь тогда, что ты ранае? Или, наверное, я не правильно сформулировал вопрос, когда ты была маленькая, ты знала о себе что ты ранае или что ты человеческое дитя?

В зале поднялся ропот, но председатель зыркнул в нашу сторону и все стихли.

- Я не знаю… я видела ранае, и я на них не похожа. – Мулана глубоко вздохнула, - я помню, как лежала в своей комнате перевязанная, и господин кормил меня с ложечки бульоном. Я очень любила его тогда. Мне было больно, я лежала совсем одна, но господин Торнс приходил и боль отступала. Иногда он делал мне болеутоляющий укол, иногда просто гладил по голове. Я думала, что он волшебник, но я знала, что я не дочь господина. Однажды господин Торнс сказал, что привез меня с виллы своего брата, он даже прокатил меня в машине в те места. Я купалась в прекрасном озере, а потом мы видели сидящих у дороге бедно одетых людей, которые тянули свои худые руки к господину, прося у него хлеба. Среди них была женщина с двумя больными детьми, и тогда я подумала, что, быть может, и моя мать вот так же сидела в пыли со мной на руках, и господин из жалости забрал меня к себе, вылечил, и сделал такой счастливой.

Я засыпала с мыслью, как бы отблагодарить своего господина, я бы отдала за него жизнь. А потом появилась леди Уинстрокт, которая подумала будто бы я дочь господина, хотя он не сказал ей ни слова. В тот же вечер господин открыл мне правду, и еще сказал, что мы не можем ранить такой правдой пожилую леди, и что, если он дорог мне, я должна молчать. А потом я прижгла себе руки сигаретой, да, когда мне потребовались следующие «пробы» я воспользовалась болеутоляющим господина. Я знала, где оно лежит в кабинете.

- Понятно. – впервые председатель, казалось, не знал что сказать. – защита, обвинение останьтесь. Арестованных в камеры, лорды участники суда задержитесь в зале.

Я проводил взглядом опускающуюся клетку с Эрой Муланой, внезапно осознавая, что мне отнюдь не стыдно смотреть на нее. Да, красавица. Всегда так считал, и теперь не изменил своего мнения. Пожалуй, даже еще больше утвердился в нем. Так вот она какая, если на мгновение забыть что она обычная ранае и подумать о ней как о женщине, да что там, девочке… Представилось как она совсем одна лежит перебинтованная в мрачной комнате, ей больно, от лекарств кружится голова, а она думает, как отблагодарить своего господина…

- Итак. Сказано предостаточно. – Председатель поднялся, разминая затекшие ноги. – Можно начинать прения, или вы сначала хотели бы пообедать?

Странно, обедать не хотел ни кто.

- В таком случае, кто желает высказаться?

- Профессор не виноват, - немного подумав высказал, наверное, общее мнение лорд Ности Ностуам, - если завтра кто-то прокрадется в мою оружейную и порежется там о первый попавшийся нож, я буду крайне удивлен, если позже вор обратится с жалобой в суд.

Все довольно закивали.

- С другой стороны мы не можем обвинить сагена лорда Понса Йорка в извращениях, так как Мулана выглядит как нормальная девушка, - поддержал Йорков молчавший до этого старый лорд Туко. – Собственно, он и так уже наказал дальше некуда. По гроб жизни теперь не отмоется, да и отец его…

Защитник обвинения склонился перед лордом Туко в поясном поклоне.

- Согласен. – Кивнул председатель.

- Если кратко, профессора вообще не в чем винить, не признался перед леди Уинстрокт – так он сам сказал, не смел нарушить закона о почитание, проб не ставил, так что…

- А Эра Мулана? Не скрою, доход, который она приносила государству… - Ности Ностуам вздохнул, - я, конечно понимаю, что после огласки ее уже не получится вернуть, но может на скандале, хотя бы записать новый альбом? Сколько народу останутся без работы?! Если бы Эра Мулана была человеком, я имею в виду настоящим человеком, ее можно было бы хотя бы передать на органы, а теперь…

- Как раз на органы и можно, после того, как у этой певучей ранае родился детеныш от человека, без экспериментов понятно, что, как не противно, мы совместимы, а следовательно, ранае вполне могут выполнять донорскую функцию по отношению к благородному человеку. - Председатель опустил глаза.

– Полагаю, будет справедливо, если взамен казненной ранае, господин профессор получит ее детеныша, полагаю, ученому будет интересно продолжить эксперимент с такой формой жизни. Это может дать новое направление в науке… и все такое… - Томас Барр явно ощущал себя не в своей тарелке.

Председатель кивнул.

- Подытоживаем. Эру Мулану умертвят уже сегодня, труп сожгут, и никакого донорства. Ее детеныша передадут профессору Торнсу, для секретный опытов. Все участники процесса должны дать клятву о неразглашение того, чтопроисходило сегодня в зале суда.

После обеда состоится фальш-заседание суда в прозрачном атриуме, актеры исполняющие роли профессора и Муланы уже готовы и ждут только наших указаний. Корреспонденты должны узнать, что Мулана никакая не ранае, внебрачная дочь профессора Торнса (жаль, его имя уже запачкалось в этом деле, не удастся отмазать), что путалась со случайными мужиками и муж застал ее на горячем. Ребенок – не дитя двух народов, не хватало нам признание ранае людьми? Скажите журналистам, родился урод. Бывает, когда матери пьют и курят.

Кстати о курение – пробы она себе видетели подделала, сигареткой прижгла. Проклятая бестия! Если это обнародовать – любые пробы можно признать недействительными! Сигареткой! – И чтобы больше никаких сигарет! Никаких папирос, даже чтобы трубку курить не смели, ни жевали, ни нюхали… все! Антитабачный закон!

Из зала суда, мы спустились в столовую, где спешно перекусили, и, не слушая музыкантш, сразу же направились в прозрачный зал. На этот раз все прошло куда как быстрее и интереснее, даже для меня небольшая роль нашлась. Я кашлял в зале, и председатель, укоризненно глядя на меня, говорил о вреде табакокурения, получилось очень убедительно. Пока мы трапезничали в столовой, Томас Барр и представитель обвинения, додумались прямо на суде устроить показательную смерть Эры Муланы, потому как, если женщину судят всего лишь за супружескую измену, ее нельзя приговорить к смерти, да и на карьеру певицы это мало повлияет. А, следовательно, она должна будет рано или поздно снова подняться на сцену и запеть. Ага, двойница и запеть?! Опять же, откажись Эра Мулана от продолжения карьеры, ее по любому будут разыскивать. Так что, она тоже кашляла, и затем во время своей речи грохнулась на пол и вытянулась. Красивое получилось зрелище. Кстати, в результате, антитабачный закон получил ее имя. Закон Эры Муланы. Меня же спешно препроводили в оплачиваемый отпуск по состоянию здоровья. Так что, все хорошо.

Профессор Торнс больше не практикует в клинике, все-таки, решение суда это одно, а слухи, совсем иное. Но благородный Эглеусис Вильгемис не в обиде, так как полностью погружен в свою научную работу. Полагаю, что он даже не в курсе, что его принято жалеть. Йорки ушли из большой политики, и в стране объявлены внеочередные выборы. Что же до Эры Муланы, разумеется, у нее есть могила, куда наведываются толпы поклонников, но вот зарыт ли в могиле ее пепел, или сожгли несчастливую дублершу… Не знаю, можно ли сделать генетическую экспертизу пепла… а то пожалуй, предположил бы, что сожгли бродячее ранае.

Среди сагена-лордов присутствующих на тайном совете ходит слушок, что истинная Мулана не погибла, а то ли живет теперь на вилле у кого-то из членов правительства, то ли ей изменили внешность, и теперь она пишет новые альбомы под другим именем. В любом случае, мы не настолько богаты, чтобы терять голос неофициально объявленный народным достоянием. Так что, не думаю, что ее вот так просто взяли и умертвили. И слава богам, в сущности, ничего плохого девочка не сделала.

Зато, в последнее время подозрительно подешевел рынок органов, и подорожали ранае, наверняка оба события взаимосвязаны. Полагаю, что и за пробы скоро мало кто станет платить. К чему, если можно совершенно бесплатно прижечь руку сигаретой? Впрочем, это я хватил, сигаретой. Сигареты теперь можно приобрести разве что на черном рынке, но за это уже начали сажать. Да уж, единственно что удалось выжать нашим командующим в результате дела Эры Муланы, это антитабачный закон, впрочем, это уже совсем другая история.

-

-